Лекции.Орг


Поиск:




Глава XI. Русь и внешний мир в киевский период 1 страница




 

Предварительные замечания

 

В основном отношение русских к иностранцам в киевский период было дружелюбным. В мирное время иностранец, приезжавший на Русь, особенно иностранный купец, назывался «гостем»; в древнерусском языке слово «гость» имело сопутствующее значение «купец» в дополнение к основному значению.

По отношению к иностранцам русский закон отчетливо выделялся на фоне германского закона, включавшего такие положения, как Wildfang и Strandrecht («береговое право»). Согласно первому, любой иностранец (или любой коренной житель, не имеющий над собой господина) мог быть схвачен местными властями и лишен свободы до конца дней. Согласно второму, потерпевшие кораблекрушение иностранцы вместе со всем своим имуществом становились собственностью повелителя той земли на побережье, где был выброшен на берег их корабль, – герцога или короля.[497]Как мы знаем (Гл. II, 2 и 3), в десятом веке в договорах с Византией русские ручались не пользоваться береговым правом, когда дело касалось греческих путешественников. Что касается Wildfang’a, то он не упомянут ни в одном из русских источников этого периода. Также в Киевской Руси не было известно и droit d’aubain (право государства наследовать имущество иностранца, умершего в пределах границ этого государства). Примечательно, что в случае банкротства русского купца иностранные кредиторы имели преимущество перед русскими в предъявлении своих требований.

Рассматривая проблему взаимоотношений между Русью и зарубежными странами, следует принимать во внимание не только сферу организационных политических и экономических отношений, но и взаимное культурное влияние, так же как и частные контакты между русскими и иностранцами. С этой точки зрения нам следует проявить особый интерес к сведениям, касающимся русских, путешествовавших и пребывавших за границей, а также об иностранцах, посещавших Русь с официальной миссией по деловым вопросам или же по какой-то другой причине.

Наш обзор соответствующих фактов будет более резонным, если мы рассмотрим по отдельности каждую группу соседей Руси. Давайте начнем с рассмотрения отношений между русскими и их ближайшими родичами – нерусскими славянами.

 

Русь и славяне

 

До начала немецкого «Дранг нах остен» славяне занимали большую часть Центральной и Восточной Европы, включая некоторые территории к западу от Эльбы.[498]Около 800 г. н. э. западные границы славянских поселений приблизительно проходили по линии от устья Эльбы на юг к Триестскому заливу, то есть от Гамбурга до Триеста.

На протяжении трех следующих веков – девятого, десятого и одиннадцатого – немцы упрочивали свои владения на Эльбе и пытались, с переменным успехом, распространить свое господство на славянские племена к востоку от нее. В течение двенадцатого века немцам удалось установить прочный контроль над районом между Эльбой и Одером. В то же время датчане напали на славян с севера, и в 1168 г. Аркона, славянская твердыня на острове Рюген, пала под их натиском. В начале тринадцатого века, как мы знаем (см. Гл. VIII, 4), немцы усилили свое продвижение в Прибалтику, где возникла рыцарская Пруссия, ставшая оплотом германства в Восточной Европе. Сочетая различные способы, такие как распространение политического сюзеренитета Священной Римской империи, а также династические союзы, колонизацию, проникновение на чужие земли и так далее, немцы к концу девятнадцатого века тем или иным путем установили свой контроль на востоке вплоть до Прикарпатья и дунайских земель, включая также Боснию и Герцеговину и Адриатическое побережье Далмации.

Во время Первой мировой войны они постарались продвинуться дальше на восток, и на какое-то время им удалось захватить Украину, Крым и Закавказье. Во время Второй мировой войны их планы были еще более амбициозны и включали в себя программу полного политического и экономического порабощения славянских народов, а также последовательное уничтожение славянской цивилизации. Провал немецких планов имел результатом не только восстановление славянами своих позиций, каковыми они были накануне Второй мировой войны, но и возвращение некоторых западных территорий, которые давно были утрачены ими. Западная граница славянского мира сейчас снова проходит там же, где она была около 1200 г., – вдоль линии от Штеттина до Триеста.

В этом славянском «море» в Центральной и Восточной Европе сохранилось два «острова» с иным этническим составом. Это Венгрия и Румыния. Венгры, или мадьяры, представляют собою смешение финно-угорских и тюркских племен;[499]венгерский язык и сейчас пронизан тюркскими элементами; кроме того, венгерский словарь содержит много слов, заимствованных из славянского. Как мы знаем (см. Гл. II, 2), мадьяры вторглись в среднедунайские долины в конце девятого века и до сих пор владеют этими землями. Румынский язык принадлежит к семье романских языков. Румыны говорят на том романском языке, основой которого, исторически, была вульгарная латынь, на которой говорили римские солдаты и поселенцы на Нижнем Дунае. Латинская основа румынского языка в значительной степени испытала воздействие других лингвистических элементов, особенно славянских.[500]Современная Румыния была образована в середине девятнадцатого века, благодаря объединению двух областей – Молдавии и Валахии. Ни одна из них, однако, не существовала в Киевскую эпоху. Фактически румынские племена раннего периода не имели в то время никакой политической организации и не населяли всей той территории, на которой находится современная Румыния. Большинство, из них было пастушескими народами. Часть из них, так называемые куцо-валахи, или куцо-влахи, проживала в Македонии и Албании. Еще одна группа вела изолированную жизнь на Трансильванской возвышенности вплоть до конца двенадцатого или начала тринадцатого века, когда некоторые из племен этой группы были вытеснены мадьярами на юг и на восток и спустились в долину Прута и Дуная, где они основали области Молдавию и Валахию.[501]

В киевский период среди славян не было ни политического, ни культурного единства. На Балканском полуострове болгары, сербы и хорваты образовали свои собственные государства. Болгарское царство, как мы знаем,[502]было основано тюркским -племенем булгар в конце седьмого века; к середине девятого оно было частично славянизировано. Под властью царя Симеона (888 – 927 гг.) оно стало ведущим среди славянских государств. Позднее, однако, его мощь была подорвана внутренними распрями и имперскими притязаниями Византии. Вторжение русских во главе со Святославом (см. Гл. II, 5) добавило новых забот болгарскому народу. Следует заметить, однако, что целью Святослава было создание обширной русско-славянской империи с Болгарией в качестве краеугольного камня. В начале одиннадцатого века византийский император Василий II (прозванный «Булгароктоном» – «убийцей болгар») разгромил болгарскую армию и сделал Болгарию византийской провинцией. Только в конце двенадцатого века болгарам с помощью валахов удалось освободиться от Византии и восстановить свое собственное царство.

«Центробежные силы» уСербии были сильнее, чем в Болгарии, и только во второй половине двенадцатого века большинство сербских племен признало над собой власть «Великого Жупана» Стефана Немани (1159-1195 гг.).[503]Королевство Хорватия создавалось на протяжении десятого и одиннадцатого веков.[504]В 1102 г. хорваты выбрали Коломана (Кальмана) Венгерского своим королем, и таким образом возник союз Хорватии и Венгрии, в котором последняя играла лидирующую роль. Еще раньше, чем хорваты, словаки на севере Венгрии признали над собой господство мадьяров. Вообще говоря, средневековая Венгрия не была централизованным и исключительно мононациональным государством. Будучи окружена славянами, она испытывала разнообразные влияния славянской культуры.

Что касается чехов, то их первое государство, образованное около 623 г., просуществовало недолго.[505]Королевство Великой Моравии было второй попыткой государственного объединения у западных славян,[506]но оно было уничтожено венграми в начале десятого века. Третье чешское государство было образовано в середине десятого века и играло важную роль в европейской политике на протяжении всех средних веков, в особенности из-за его союза со Священной Римской империей; с середины десятого века большинство правителей Богемии признавало германского императора как их сюзерена.[507]

Польские племена достигли политического единства в конце десятого века под властью короля Болеслава I Храброго (992 -1025 гг.). Как мы знаем (см. Гл. VIII, 4), после смерти Болеслава III (1138 г.) польское королевство стало свободным объединением местных областей, имевшим сходство с объединением русских земель.[508]До распада Польши польские короли проводили агрессивную внешнюю политику, время от времени угрожая как целостности Киевского государства, так и чешскому королевству. Интересной тенденцией польской экспансии была ее направленность на запад. Именно Болеслав I первым разработал честолюбивый план объединения под своей властью прибалтийских и полабских славян с целью воспрепятствовать немецкому «Дранг нах Остен». Болеслав III был последним из польских правителей, заинтересованным судьбой балтийских славян.

Давайте теперь обратимся к самой западной группе славян, проживавшей на территории современной Германии. Их можно разделить на две ветви: балтийские славяне и сорбы.[509]Последних также называют полабскими славянами, то есть, славянами, живущими на Эльбе, поскольку Эльба известна среди славян как Лаба (или Лабе).

Балтийские славяне в лингвистическом отношении родственны полякам. Они были разделены на большое количество племен, которые иногда образовывали свободные союзы и объединения. В этом смысле мы можем говорить о четырех главных группах балтийских славян. Наиболее западными были ободричи. Они заселяли Гольштейн, Люнебург и западный Мекленбург. По соседству с ними, в восточном Мекленбурге, западной Померании и западном Бранденбурге, жили лютичи. К северу от них, на острове Рюгене, а также на двух других островах в эстуарии Одера (Узедом и Волин) проживали племена отважных мореплавателей – раняне и волыне. Территорию между нижним Одером и нижней Вислой занимали поморяне (или померане), их название происходит от слова «море» – «народ, живущий у моря». Из этих четырех племенных групп первые три (ободричи, лютичи и островные племена) полностью исчезли, и только восточная группа поморян частично выжила, благодаря тому, что они были включены в состав польского государства и тем самым избежали германизации.

Земли к югу от балтийских славян, известные в нынешнее время как Тюрингия и Саксония, были населены сербами. Из них сохранилась лишь небольшая группа в районе Котбуса и Баутцена, известная как лужичане.

Между балтийскими славянами было еще меньше политического единства, чем между славянами балканскими. Ободричи даже вступали иногда в союз с немцами против своих славянских соседей. Лишь в конце одиннадцатого и начале двенадцатого веков князья ободричей пытались объединить славянские племена в Прибалтике. Их государство, однако, оказалось недолговечным, особенно из-за того, что в то время политические разногласия среди славян усугублялись религиозной распрей – борьбой между христианством и язычеством.

Таким образом, мы стоим лицом к лицу с проблемой религиозной подпочвы средневекового славянского мира. Первым славянским племенем, принявшим христианство в начале девятого века, были далматинцы, но, как мы знаем, именно в Моравии, благодаря стараниям святых Кирилла и Мефодия, около 863 г.[510]христианство одержало первую важную победу на славянской почве. Затем последовала Болгария, около 866 г.[511]Сербы и хорваты приняли христианство в конце девятого и начале десятого веков. Часть русских была обращена, как мы знаем, примерно в то же время, что и болгары,[512]но лишь в конце десятого века как Русь, так и Польша официально стали христианскими странами.

Язычество наиболее упорно держалось на севере, среди балтийских славян. Нам не следует преувеличивать примитивность славянской религии. Она, вероятно, представляла собою довольно сложную систему верований.[513]Славянские божества пользовались значительным уважением у германских соседей славян, и даже короли Дании обычно посылали дары в храм Святовита в Арконе.[514]Однако, вслед за христианизацией немцев и большинства славян, пантеон балтийских племен становился изолированным, и их религия была обречена на провинциализм. Причиной долгой привязанности балтийских славян к их старым богам служило то, что для них христианство означало германизацию. В связи с этим следует заметить, что неудача с утверждением славянской литургии на почве Моравии и Богемии, была трагическим событием не только для чехов, но также и для балтийских славян. Если бы планы Кирилла и Мефодия осуществились в Богемии, то славянская литургия могла бы распространиться на север к полабским сербам и балтийским славянам и привлекла бы их внимание к христианству, которое, возможно, они стали бы считать национальной религией. Но по ходу событий балтийские и полабские славяне должны были либо принять немецких священников и латинскую литургию, либо вообще противостоять христинским миссиям. Выбрав второй путь, они подписались под своей культурной и политической изоляцией, поскольку таким образом они утратили контакт даже со своими родичами, чехами и поляками, которые уже были обращены в христианство.

Ввиду разнообразия политических и культурных оснований в жизни славян во время киевского периода, рассматривая взаимоотношения Руси с ее славянскими соседями, целесообразно разделить их по трем регионам: 1 – Балканский полуостров, 2 – Центральная и Восточная Европа и 3 – Прибалтика.

1. На Балканах наибольшим значением для Руси обладала Болгария.[515]В языческий период Русь, как мы знаем (Гл. II, 5), была близка к распространению своего контроля на эту балканскую страну. После обращения Руси в христанство Болгария стала важным фактором развития русской цивилизаций, обеспечивая Русь литургическими и теологическими книгами в славянском переводе, а также посылая священников и переводчиков в Киев. Отдельные болгарские авторы, такие как, например, Иоанн Экзарх, стали весьма популярными на Руси. Не будет преувеличением сказать, что русская церковная литература раннего киевского периода основывалась на болгарском фундаменте. Конечно, болгарская литература того времени состояла; главным образом, из переводов с греческого, поэтому, с русской точки зрения, роль Болгарии заключалась прежде всего в посредничестве между Русью и Византией. Это верно и в отношении торговли: русские торговые караваны проходили через Болгарию на пути в Константинополь, а о прямых торговых связях с болгарами свидетельств мало.

Хотя о влиянии болгарской литературы на русскую имеется много палеографических и филологических свидетельств, сведения о личных взаимоотношениях между болгарами и русскими, исключая период вторжения Святослава, скудны. Одна из жен Владимира Святого, по-видимому, мать Бориса, была пленной болгарской девушкой. Очень странно, но на протяжении всего киевского периода между русским и болгарским правящими домами не было матримониальных связей.

Об отношениях между русскими и сербо-хорватами мало свидетельств в летописях киевского периода. В «Повести временных лет», однако, мы находим короткую, но ценную информацию о Сербии и Хорватии. Из других источников известно, что интеллектуальные взаимоотношения между русскими и сербами не были незначительными.[516]Сербские рукописи нашли дорогу на Русь; с конца одиннадцатого века сербское влияние на русскую литературу постепенно замещало болгарское. С другой стороны, русские рукописи появились в Сербии, как знаки русского культурного влияния. Знаменательно, что сербские ученые были знакомы как с «Повестью временных лет», так и со «Словом о законе и благодати» Илариона. Последней книгой пользовался сербский монах Доменциан в своих «Житиях» сербских святых Симеона и Саввы, написанных около 1265 г.; несомненно, списки трудов Илариона имелись в Сербии задолго до этой даты. Гора Афон являла собой место встречи русских и сербских монахов. Русские монахи впервые поселились там в семидесятые годы одиннадцатого века в монастыре Ксилургу; в 1089 г. они переместились в монастырь Св. Пантелеймона, тогда как сербы заняли Ксилургу. С 1000 по 1169 г. монастырь Св. Пантелеймона находился в состоянии упадка, и те русские монахи, что оставались на Афоне, жили в Ксилургу среди сербов. В 1169 г. сербы получили монастырь Св. Пантелеймона, который они делили с русскими до 1197 г., когда они перешли в Хиляндарский монастырь, ставший с того времени главным центром сербского монашества; а за русскими остался монастырь Св. Пантелеймона, известный с тех пор как Руссикон.[517]

Известен только один случай династических связей между русскими и сербо-хорватамй. В 1150 г. князь Владимир Дорогобужский (сын Мстислава I) встретился в Венгрии и женился на югославской княжне, которая была в родстве с венгерским королем. По-видимому, она была дочерью Белоша, серба по происхождению; он был «баном» (правителем) Хорватии, а его жена была хорваткой.[518]

2. В то время как Болгария была греко-православной страной, а Сербия, после некоторых колебаний, тоже примкнула к греческой Церкви, страны Центральной и Восточной Европы – Чехия, Венгрия и Польша – стали частью римско-католического мира, также как и Хорватия. Следует заметить, однако, что в каждой из этих четырех стран народ сильно сомневался, прежде чем сделать выбор в пользу римско-католической иерархии, и все они пришли к католицизму после периода напряженной внутренней борьбы. Окончательная схизма между греческой и римской Церквями произошла в 1054 г. До этого главная проблема для народов Центральной и Восточной Европы заключалась не в том, к какой Церкви примкнуть -римской или константинопольской, – а в языке церковной службы, в выборе между латынью и славянским. Как мы знаем, одно время папа был готов с некоторыми оговорками признать возможность использования славянского языка моравской Церковью. Позднее, под влиянием немцев, признание славянского языка было отменено, и после смерти Св. Мефодия (885 г.) его ученики вынуждены были уехать из Моравии в Болгарию.[519]Но даже после этого моравы и часть чехов следовали какое-то время славянской традиции, и даже еще в одиннадцатом веке мессы проводились на славянском языке в некоторых чешских и моравских церквях, включая монастырь Сазава южнее Праги.[520]

Чешские миссионеры были деятельны также и в Польше, и есть указания на то, что в Польских церквях использовались сначала как латынь, так и славянский, но в 966 г. князь Мешко предпочел латинскую форму христианства по политическим соображениям, как уступку германскому императору. С этого времени использование славянского языка в церковной службе постепенно сокращалось и, в конце концов, прекратилось.

Славянское влияние на Венгрию было очень сильным в десятом и одиннадцатом веках, поскольку мадьяры сначала были менее многочисленны, нежели подчиненные им славяне. Изначально предки мадьяр – угры и тюрки – были язычниками, но во время их пребывания на Северном Кавказе и в причерноморских степях они вошли в контакт с византийским христианством. Во второй половине девятого века, в то время, когда славяне как в Болгарии, так и в Моравии уже были обращены в христианство, некоторые мадьяры приезжали в дунайские земли и тоже принимали крещение. Примечательно, что венгерское слово kereszt («крест») со всей очевидностью заимствовано из славянского. Когда мадьяры заняли Венгрию, то для византийских и славянских миссий образовалось обширное поле деятельности.[521]В конце десятого века герцог Геза сам принял крещение согласно греческому обряду, благодаря влиянию жены, которая была обращена византийским миссионером. Однако вторая жена Гезы была католичкой, а их сын, Стефан Святой, не только сменил свою религиозную принадлежность с Византии на Рим, но и принял королевскую корону из рук папы (1000 г.) и стал верным защитником римско-католической Церкви в Венгрии. Борьба между византийско-славянской и латинской Церквями продолжалась в Венгрии на протяжении одиннадцатого века, во время которой византинофилы и славофилы постепенно утрачивали свои позиции. Как мы уже видели, в 1102 г. король Коломан (Кальман) по соглашению с хорватской верхушкой получил вдобавок к венгерской еще и хорватскую корону, что имело результатом не только политический союз между Венгрией и Хорватией, который продлился до 1918 г., но также и постепенную латинизацию хорватской Церкви.

С другой стороны, в более широком культурном, как и политическом смысле, союз с Хорватией усилил в Венгрии на какое-то время славянский элемент. Примечательно, что кодекс законов Коломана был выпущен, по крайней мере согласно К. Гроту,[522]на славянском языке. Во времена правления Белы II (1131-41) и Гезы II (1141-61) Босния была поставлена под венгерский протекторат, и тем самым были установлены близкие отношения между Венгрией и сербскими землями, поскольку жена Белы II Елена была сербской княжной из дома Немени. С конца двенадцатого века, однако, славянский элемент вВенгрии пошел на убыль.[523]

Победа римского католицизма в Центральной и Восточной Европе означала победу латинского языка над славянским. Латынь стала официальным языком церковной службы, так же как и государственной документации. Она стала также основой школьного обучения и образования в целом, что означало зарождающееся культурное размежевание между Русью и ее западными соседями.

Несмотря на возрастание церковных и научных различий между Русью и Центральной и Восточной Европой, в киевский период сохранялись оживленные взаимоотношения между русскими, с одной стороны, и чехами, словаками, мадьярами и поляками – с другой. С точки зрения культуры, чешский народ в тот период являлся ведущим фактором в той части континента. Польская культура достигла зрелости лишь позднее; в шестнадцатом и семнадцатом веках польское влияние на русскую и украинскую цивилизацию имело огромную важность. Иначе было в киевский период; собственно говоря, Польша сама в это время находилась под значительным влиянием чешской цивилизации. Польская культура этого периода не превосходила и русскую; во многих областях, как, например, в литературе и искусстве, русские были бесспорно более зрелыми, чем поляки. Рассмотрим эпическую поэзию, к примеру. Даже если мы оставим в стороне «Слово о полку Игореве» как уникальное творение гения, ничего, сходного с русскими былинами, не было создано средневековыми польскими народными поэтами! Что касается ученой литературы, она была, главным образом, на латыни, так же было, до определенной степени, и у чехов.

Поскольку знание латыни было весьма ограниченным в средневековой Руси, латинская литература чехов и поляков имела мало шансов на то, чтобы иметь непосредственное влияние на русскую мысль. Однако некоторые переводы с латинского на славянский были сделаны, предположительно, в Чехии, и они имели впоследствии хождение на Руси, К этой группе текстов относятся толкования на Евангелие папы Григория Великого, а также апокрифическое «Евангелие от Никодима», ряд житий святых и молитв.[524]

Прочность славянской традиции в Сазавском монастыре также делала возможным прямой контакт между русскими и чешскими книжниками. Чешско-русские культурные взаимоотношения были оживленными и имели большую значимость. Несомненно, что русские «Жития» Св. Бориса и Глеба одиннадцатого века представляют некоторые параллели с «Житием Св. Вацлава» из Богемии. Более того, последнее, как и «Житие Св. Людмилы», тоже имело хождение на Руси. Еще одним интересным свидетельством взаимодействия в чешско-русских культурных отношениях является тот факт, что Св. Борис и Глеб поминались в Сазавском монастыре еще в 1095 г.[525]

Интересный аспект культурных взаимоотношений между Русью и ее западнославянскими соседями содержит историография того времени. Согласно правдоподобному доводу Н. К. Никольского, составитель «Повести временных лет» использовал некоторые чешско-моравские легенды и предания, описывая отношения между русскими, поляками и чехами.[526]Вероятно, чешские ученые принимали участие в переводе теологических и исторических книг, что было организовано в Киеве Ярославом Мудрым. Примечательно также и то, что некоторые сведения о Руси и русских делах можно обнаружить в трудах чешских и польских летописцев двенадцатого и начала тринадцатого века, – к примеру, у продолжателя хроники Козьмы Пражского и у Винцента Кадлюбека из Польши.[527]

Политические и военные отношения между Русью и ее западными соседями уже рассматривались в предшествующих главах (см. Гл. III, IV и VIII, выше). Что касается коммерции, то торговый путь из Ратисбона в Киев (см. 4, ниже) проходил как через Польшу, так и через Богемию. В дополнение к этой транзитной торговле обе страны, несомненно, имели прямые коммерческие взаимоотношения с Русью. К сожалению, о них можно обнаружить лишь обрывки свидетельств в сохранившихся письменных источниках того периода. Следует заметить, что еврейские купцы из Ратисбона имели тесные связи с пражскими. Таким образом, евреи являлись связующим звеном между немецкой и чешской тор говлей и русскими.[528]

Частные контакты военного и торгового характера между русскими, с одной стороны, и поляками, венграми и чехами – с другой, были, по всей видимости, обширными. В некоторых случаях польские военнопленные поселялись в русских городах, в то же время, польские купцы были частыми гостями на юге Руси, особенно в Киеве. Одни из киевских городских ворот были известны как Польские Ворота, что является указанием на то, что в этой части города жили многочисленные польские поселенцы. Как результат польского вторжения в Киев в одиннадцатом веке (см. Гл. VII, 3), многие выдающиеся киевляне были взяты заложниками в Польшу. Позднее большинство из них было возвращено.

Как мы знаем, в то время польский король посвятил в рыцари многих волынских землевладельцев (см. Гл. VII, 3).

Частные взаимоотношения между русскими и поляками, а также между русскими и венграми были особенно оживленными в западных русских землях – в Волыни и Галиции. Не только князья, но и другая знать названных стран имела богатые возможности для встреч здесь.

Что касается князей, то семейные узы между членами царствующих семей Руси, Венгрии, Польши и Чехии были широкими.[529]Что касается Венгрии, то четыре венгерских короля в киевский период (Андраш I, Ласло Святой, Коломан и Андраш II) имели русских жен. Стефан III был помолвлен с русской княжной, но по некоторым причинам свадьба не состоялась.[530]Что касается венгерских жен у русских князей, известно, что Ростислав Тмутараканский был женат на Ланке, дочери Белы I, а Владимирко из Галича – на дочери Коломана. Таким образом, говоря на грубом коммерческом языке, Русь экспортировала больше невест в Венгрию, нежели импортировала.

В русско-чешских отношениях была противоположная картина. Две из многочисленных жен Владимира Святого были чешским княжнами. В двенадцатом веке у двух русских князей (Святополка, сына Мстислава I, и Ярослава, сына Изяслава II) были чешские жены. Известно, что только одна русская княжна – из Галича – была замужем за чешским князем (Вратиславом из Брно).

Что же касается Польши, то «поставки» невест были более паритетными. Известно, что в киевский период у восьми русских князей были польские жены, а одиннадцать княжен были замужем за поляками. Среди князей было трое киевских (Святополк I, Изяслав I и Мстислав II); среди поляков трое были королями Польши (Казимир I, Болеслав II, Болеслав III) и несколько – краковскими князьями (Болеслав Кудрявый, Мешко Старый, Казимир Справедливый, Лешек Белый).

Многочисленность династических связей сама по себе является красноречивым показателем тесных контактов между русскими и западными славянами и мадьярами. Остается сожалеть, что в большинстве случаев мы мало знаем о жизни русских княжен за границей или же о жизни заграничных невест на Руси. По-видимому, если источники молчат, это означает, что брак был счастливым. Здесь следует упомянуть об одном из несчастливых браков, а именно, между Евфимией из Киева и венгерским королем Коломаном.[531]Дочь князя Владимира Мономаха, Евфимия принадлежала к одной из лучших русских семей не только по социальному положению, но и с позиций культурных и моральных. Ее бракосочетание с Коломаном состоялось в 1112 г. Коломан, король Венгрии с 1095 г., был значительно старше своей невесты. Его первая жена умерла в 1103 г., оставив ему двух сыновей. После смерти старшего сына он начал всерьез беспокоиться о престолонаследии, в результате чего решил жениться снова. Коломан был талантливым правителем, но человеком жестоким и непривлекательным; по крайней мере, так описывают его венгерские хронисты того времени. Будучи монахами, возможно они были предубеждены на его счет, поскольку он был равнодушен к Церкви и монашеству. Во всяком случае, атмосфера при дворе Коломана на протяжении восьми лет после смерти его первой жены вряд ли способствовала тому, чтобы сделать из него идеального супруга. Евфимия, должно быть, была поражена распущенностью двора, постоянными интригами, а более всего – бестактностью самого Коломана. Вскоре она почувствовала, что не сможет переносить эту свою новую жизнь, и вернулась к отцу в Киев. К этому времени она уже была беременной и в Киеве родила сына Бориса.

Король Коломан умер в 1114 г., а его трон унаследовал сын от первого брака Стефан. По смерти последнего трон занял Бела Слепой, сын двоюродного брата Коломана, и при таком стечении обстоятельств Борис предъявил претензии на венгерскую корону, в чем его поддержали поляки. Чтобы подорвать обоснованность его претензий, его венгерские противники распространили историю о том, что он не является сыном Коломана. Согласно этой небылице, Евфимия была неверна королю, и Борис был сыном ее любовника. Поскольку в то время, когда она оставила мужа, никто не обвинял ее в супружеской измене, и поскольку эта история сначала стала распространяться в период острого политического конфликта, по-видимому, она просто была клеветой. Однако, она сослужила свою службу, поскольку престиж Бориса был подорван и, в конце концов, это стало препятствием для всеобщего признания его прав на трон.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-10-27; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 402 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Наука — это организованные знания, мудрость — это организованная жизнь. © Иммануил Кант
==> читать все изречения...

815 - | 707 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.009 с.