Как основание гуманистических переворотов в философии

Эпоха Возрождения (XV–XVI века) получила свое название от того, что она проходила под лозунгом возрождения истории античности. Новая эпоха осознает себя как возрождение античной культуры, античного образа жизни, способа мышления и чувствования. Решающую роль при этом играло обращение к философии древних греков и римлян. Данная эпоха характеризуется началом развития промышленности, активизацией торговли, мореплавания, военного дела, а, следовательно – развитием техники, естествознания, механики, математики. Это требовало освобождения разума от догматических принципов религиозного средневекового мышления и поворота от сугубо логической проблематики к естественнонаучному познанию мира и человека. Вместе с тем ставилась цель не просто усвоения знаний, накопленных в античности, но и творческой их переработки. Важнейшим историческим фактором в эту эпоху стал процесс секуляризации – постепенное снижения роли религии в жизни общества; переход от общества, регулируемого преимущественно религиозной традицией, к светской модели общественного устройства на основе рациональных (внерелигиозных) норм. К этому времени христианство идеологически законсервировалось и в принципе оказалось неспособным к дальнейшему прогрессу: развитию или усовершенствованию. К этому присоединялось внутреннее моральное разложение церковной иерархии, вследствие чего она начала терять власть над правителями государств. В эпоху Средних веков духовная культура масс формировалась устною проповедью церковников. Господствовала неграмотность. Преобладающее большинство священников воспринимали от своих умудренных иерархов и богословов содержание религиозного учения на слух, поскольку и сами были неграмотными. Возрождение противопоставило этому просвещение (образование). Деятели эпохи Возрождения, кроме Библии, издают сочинения античных философов, курсы своих лекций, пишут и распространяют свои произведения. Важнейшей отличительной чертой мировоззрения эпохи Возрождения оказывается его ориентация на искусство: если Средневековье можно назвать эпохой религиозной, то Возрождение – эпохой художественно-эстетической. И если в центре внимания античности была природно-космическая жизнь, в Средние века – Бог и связанная с ним идея спасения, то в эпоху Возрождения в центре внимания оказывается человек. Поэтому философское мышление этого периода можно охарактеризовать как антропоцентрическое. Антропоцентризм (от греч. – «человек» и лат. – «центр») – это воззрение, согласно которому человек есть центр Вселенной и цель всех совершающихся в мире событий.

Выдающиеся люди этого периода – цельные, универсальные, масштабные натуры. Они ставили перед собой грандиозные задачи – опираясь на опыт, объяснить жизнь природы, общества и человека. Яркой фигурой самой ранней стадии итальянского гуманизма является Франческа Петрарка (XIV век) – поэт, неутомимый собиратель и исследователь древних рукописей. В своей поэзии он живописал восторженные гимны земной любви. Леонардо да Винчи (XV век) был не только великим художником, но и великим мыслителем, математиком, механиком и инженером. Альбрехт Дюрер (XV век.) был художником, гравёром, скульптором, архитектором, инженером и мыслителем. Николо Макиавелли (XV век.) – тончайший дипломат, государственный деятель, историк, писатель, поэт, социолог, политический мыслитель классического уровня – возвысил роль политической реальности, человеческой активности вообще, в частности политических страстей, интересов, утверждая, что от политических способностей и доблести зависят судьбы государств и народов: политика есть нечто основополагающее в жизни общества. Эпоху Возрождения осветили ярким светом разума два таких великих гения, как Николай Коперник и Галилео Галилей, с которых начинается принципиально новый период развития научного знания.

Философия эпохи Возрождения имеет свои особенности: 1) внимание философов этой эпохи направлено по преимуществу на человека; мыслителей интересуют уже не столько заоблачные религиозные дали, сколько сам человек, его природа, его самостоятельность, наконец, его красота; 2) возникает понимание человека как творческой личности, возникла идея понимание творчества как первостепенного достоинства человека; если в Средние века считалось, что творчество является прерогативой Бога, то теперь же считают по-другому – человек могущественен подобно Богу; человек в состоянии и должен реализовывать себя и в искусстве, и в политике, и в технике; 3) большое значение в эту эпоху приобрела такая отрасль философии как эстетика (учение о красоте, о прекрасном); прекрасными были объявлены и природа, и тело человека, вследствие чего произошёл расцвет живописи, в которой возникло множество восхитительных картин с изображением красивого обнажённого человеческого тела; тогда как в Средние века была широко распространена этика (учение о морали), а к телесным потребностям человека относились подозрительно: ведь если в церкви петь слишком красиво и приходить туда в нарядной одежде, то внимание от Бога будет отвлечено.

Гуманизм эпохи Возрождения – одно из значимых направлений философии данного периода. Гуманизм (от лат. – «человечный») – это воззрение, основывающееся на самоценности человека как личности, его праве на свободу, счастье, благополучие. Гуманизм имел длительную предысторию в античности и в средневековье, но как самостоятельное направление он сформировался впервые именно в эпоху Возрождения. Гуманизм начинается тогда, когда человек начинает рассуждать о самом себе, о своей роли в мире, о смысле и цели своей жизни. Совсем не случайно великие гуманисты были по большей части людьми государственными, активными, чьё свободное творчество в общественной жизни было востребовано их временем. Представители данного направления: Ф.Петрарка, М.Монтень, П.Мирандола.

Мишель Монтень – выдающийся французский мыслитель-гуманист XVI века, автор знаменитого произведения «Опыты», где мастерски тонко, с помощью психологического анализа исследует человеческую душу и её свойства. В книге Монтень доказывает, что человеческое мышление необходимо постоянно совершенствовать на основе объективного познания естественных закономерностей природы, которым в определенной степени подчинены жизнь и деятельность людей. Его скептицизм являет собой символ неуспокоенности ума, постоянных творческих исканий. Монтень провозглашал идею «естественного равенства людей», в которой идеализировал «естественное состояние» человечества, считая, что счастливая жизнь и исключительно высокие нравственные устои обусловлены отсутствием сословного и имущественного неравенства (как это было в первобытном обществе). Но все эти преимущества утрачены с развитием цивилизации. Эти идеи в дальнейшем нашли свое яркое выражение в воззрениях Ж.-Ж. Руссо.

Пико делла Мирандола – итальянский мыслитель-гуманист XV века. Развивал идею возвышения человека в силу его причастности всему земному и небесному. Наличие у человека свободы выбора делает его космически не закрепленным, утверждая его творческую способность самоопределения. Пико делла Мирандола исходил из идеи Платона о «срединном» положении человека между миром земным (материальным) и божественным. Человек, созданный Богом, обладая свободой воли, может стать своим собственным скульптором: человек сам творит свою судьбу. Мирандола в своей «Речи о достоинстве человека» с пафосом писал: «Ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным создан ты, человек! Ибо ты сам должен, согласно твоей воле и твоей чести, быть своим собственным художником и зодчим и создать себя из свойственного тебе материала. Ты свободен спуститься на самую низкую ступень животности. Но ты можешь и подняться к высшим сферам божественного. Ты можешь быть тем, чем хочешь». Он утверждал, что человек есть соединительная связь всей природы и как бы эссенция, составленная из всех её соков, то есть – кто познает себя, познает в себе всю природу, весь мир. В античности человек был природным существом в том смысле, что его границы были определены природой и от него зависело только то, последует ли он природе или же отклонится от неё. Отсюда и интеллектуалистский, рационалистический характер древнегреческой этики. Знание, по мнению Сократа, необходимо для нравственного действия; человек должен познать, в чём состоит добро, а познав это, он обязательно последует доброму. Образно говоря, античный человек признает природу своей владычицей, а не себя – владыкой природы. У Мирандолы мы слышим отзвуки учения о человеке, которому Бог дал свободную волю и который сам должен определить своё место в мире. Человек здесь – не просто природное существо, он творец самого себя и этим отличается от прочих природных существ. Он господин над всей природой.

Онтология эпохи Возрождения. Множество достижений эпохи Возрождения было связано с областями биологии и химии. Велась огромная работа по описанию многообразия животного и растительного мира. Развивались морфология и анатомия, расширявшая сведения о внутреннем строении различных организмов. Большое внимание стали уделять человеку и способам исцеления его от недугов. Не перечислить всех имён известных и великих натуралистов и медиков эпохи Ренессанса, среди них – погибший при кораблекрушении первый анатом Андреас Везалий; создатель микроскопической анатомии (первооткрыватель капилляров) врач Марчелло Мальпиги; размышлявший о природе света и тяготения и открывший клеточное строение живых тканей Роберт Гук; врач и ботаник-систематик Андреа Цезальпини; Антони ван Левенгук, нидерландский натуралист (изобрел микроскоп); Леонардо да Винчи – гениальный учёный-энциклопедист, достигший больших познаний в области геологии, ботаники, анатомии, механики, оптики.

Николай Кузанский – уникальный философ XV века. Он был одновременно и служителем церкви (являлся кардиналом при папе Римском Пие II), философом и крупным учёным, особенно в области математики, астрономии и географии. Кузанский утверждал идею о единстве Бога и о проявлении его в природе. Он оказал большое влияние на Д.Бруно, которому особенно импонировало учение о бесконечности мира и гелиоцентрическое мировоззрение. В этом Кузанский был прямым предшественником Н.Коперника. Он буквально произвел революцию в астрономии, разрушив космологическую систему Платона, Аристотеля и Птолемея, утвердив систему гелиоцентризма. Кузанский развил идеи взаимосвязи всех природных явлений, идеи диалектического совпадения противоположностей, учение о бесконечности Вселенной и о человеке как микрокосмосе. Он утверждал мощь человеческого познания; человек через творческую деятельность своего ума («человек есть его ум») как бы уподоблялся Богу. Мысли Кузанского о совпадении (единстве) всех противоположностей в Боге по своему содержанию и форме диалектичны. Также диалектична и его идея о соотношении части и целого – что-то отдельное свидетельствует о предсуществовании чего-то целого. Можно сказать, что проблема противоречий была основной в его творчестве. Важной идеей Кузанского является пантеизм (с греч. – «всё является Богом») – религиозное и философское учение отождествляющее Бога и мир. В пантеизме находит выражение концепция, что Бог лучше всего понимается в сближении со всей природой. Пантеисты не верят в личностного, антропоморфного Бога или Бога-Творца. Пантеизм отвергает антропоцентризм, признавая фундаментальное единство всего живого и необходимость почтительного отношения к природе. У Платона и неоплатоников, как мы знаем, единое характеризуется через противоположность «иному», не-единому. Эта характеристика восходит к пифагорейцам и элеатам, противопоставлявшим единое многому, предел – беспредельному. Кузанский, разделяющий принципы христианского монизма, отвергает античный дуализм и заявляет, что «единому ничто не противоположно». А отсюда он делает характерный вывод: «Единое есть всё» – формула, звучащая пантеистически и прямо предваряющая пантеизм Д.Бруно. Эта формула неприемлема для христианского теизма, принципиально отличающего творение (всё) от Творца (единого); но, что не менее важно, она отличается и от концепции неоплатоников, которые никогда не отождествляли единое со «всем». Вот тут и появляется новый, возрожденческий подход к проблемам онтологии. Из утверждения, что единое не имеет противоположности, Кузанский делает вывод, что единое тождественно беспредельному, бесконечному. Бесконечное – это то, больше чего ничего не может быть. Поэтому оно характеризуется как «максимум», единое же – как «минимум». Кузанский, таким образом, открыл принцип совпадения противоположностей (coincidentia oppositorum) – максимума и минимума. Чтобы сделать более наглядным этот принцип, он обращается к математике, указывая, что при увеличении радиуса круга до бесконечности окружность превращается в бесконечную прямую. У такого максимального круга диаметр становится тождественным окружности, более того – с окружностью совпадает не только диаметр, но и центр, а тем самым точка (минимум) и бесконечная прямая (максимум) представляют собой одно и то же.

Джордано Бруно – итальянский учёный и мыслитель XVI века. Будучи католическим монахом, он высказал ряд догадок, опередивших его эпоху и обоснованных лишь последующими астрономическими открытиями: о том, что звёзды – это далёкие солнца, о существовании неизвестных в его время планет в пределах нашей Солнечной системы, о том, что во Вселенной существует бесчисленное количество тел, подобных нашему Солнцу. За эти свои научные взгляды он преследовался как еретик, был судим церковным судом и сожжён на костре Святой Инквизицией. Инквизиция (от лат. – «розыск», «расследование») – карательный орган церкви, который в Средние века и в эпоху Возрождения преследовал и уничтожал еретиков – людей инакомыслящих, т.е. сомневающихся в абсолютной истине религиозных догматов. Уже будучи преследуемым, Бруно так сформулировал свой принцип: «Меня мало интересует то обстоятельство, что мои идеи могут противоречить взгляду многих лиц, раз они согласуются с разумом и опытом». В ответ на приговор о сожжении Бруно заявил судьям: «Сжечь – не значит опровергнуть!». Его воззрения характеризуются как пантеизм – Бога он отождествлял с мировым целым. В этом мировом целом мировая душа и мировой божественный разум совпадают. Бруно усматривал цель философии в познании не сверхприродного Бога, а природы, являющейся «Богом в вещах». Отождествляя космос с бесконечным божеством, Бруно получает и бесконечный космос. Снимая, далее, границу между Творцом и творением, он разрушает и традиционную противоположность формы – как начала неделимого, а потому активного и творческого, с одной стороны, и материи как начала беспредельного, а потому пассивного – с другой. Бруно, таким образом, не только передает самой природе то, что в Средние века приписывалось Богу, а именно активный, творческий импульс. Он идет значительно дальше, отнимая у формы и передавая материи то начало жизни и движения, которое со времен Платона и Аристотеля считалось присущим именно форме. Природа, согласно Бруно, есть «Бог в вещах». Разделяя космологическую теорию Н.Коперника, оказавшую на него огромное влияние, Бруно развивал идеи о бесконечности природы и бесконечном множестве миров Вселенной (ересь, с точки зрения церкви; причина преследования учёного инквизицией). Он рассматривал диалектические идеи о внутреннем родстве и совпадении противоположностей. В бесконечности, согласно Бруно, отождествляясь, сливаются прямая и окружность, центр и периферия, форма и материя. Основной единицей мира является монада, в деятельности которой оказываются слитыми телесное и духовное, объект и субъект. Высшую субстанцию составляет «монада монад», или Бог. Как целое она проявляется во всем единичном по принципу «всё во всём». Этические воззрения Бруно заключаются в утверждении «героического энтузиазма», безграничной любви к бесконечному.

Социальные теории эпохи Возрождения. Гуманистический антропоцентризм социальной философии Возрождения выразился в её трех главных идеях. Во-первых, мыслители Возрождения обратили внимание на то, что человеческая история является историей не абстрактных народов, а действий живых индивидов, борьбой страстей, характеров, воль конкретных личностей, играющих часто решающую роль. Реальные индивиды ставят перед собой определенные цели, стремятся их реализовать. Из таких действий в конечном итоге и складывается история. Во-вторых, они подчеркнули, что политическая борьба выступает как борьба новых сословий со старыми, консервативными, пытающимися сохранить старые устои, традиции, социальные институты. И, наконец, в-третьих, они убедительно доказали, что часто в основе всей социально-политической борьбы лежат интересы собственности. За борьбой страстей и характеров скрываются имущественные отношения, а отнюдь не одни романтические порывы, как представляется при поверхностном наблюдении. Люди эпохи Возрождения постепенно освобождались от средневековой цеховой и корпоративной привязанности, принадлежности. В них пробуждается самосознание автономной и суверенной личности. Оно обозначало активную деятельность, трезвый ум, целенаправленную волю, стремление к достижению целей.

Никколо Макиавелли является самым выдающимся социальным философом Возрождения. Справедливости ради надо отметить, что с именем Макиавелли связывают такое негативное политическое явление, как «макиавеллизм» – необходимость правителю руководствоваться в политике принципом «цель оправдывает средства», который предполагает несовместимость политики и морали, то есть ради достижения политических целей можно использовать любые, самые низкие средства: обман, подкуп, лесть, предательство. Наиболее полное представление о социальной философии Макиавелли дают две его работы: «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» и «Государь». Для Макиавелли государство является самостоятельным и суверенным органом, возвышающимся над интересами как народа, так и высших сословий, церкви. Государство имеет свою собственную реальность, оно совершенно свободно от чьих-либо интересов или каких-то договорных установлений. У него есть свой собственный интерес, который государство стремится реализовать. Интерес этот заключается в увековечивании государства как такового: в сохранении государством своей независимости, могущества. Таким образом, государство у Макиавелли не отождествляется ни с волей и разумом государя, ни с коллективной волей народа. Социально-политическая концепция Макиавелли базировалась на его представлениях о человеческой природе. И в этом мы видим универсальность мышления Макиавелли, роднящую его с выдающимися мыслителями-гуманистами Возрождения. Макиавелли вслед за другими гуманистами Ренессанса подчеркивает, что человеческая личность не состоит из одних добродетелей, что «в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать». Человеческой природе свойственны самые разные свойства и качества. Из этого следует вывод: «Какие из них являются определяющими, такие и следует принять во внимание в первую очередь. Макиавелли эти качества обнаруживает в имущественных отношениях людей; «люди скорей простят смерть отца, чем потерю имущества», – предостерегает Макиавелли. Для спасения общества от вечной борьбы эгоистических индивидов, преследующих свои корыстные интересы, требуется государственная организация общества, способная подняться над сословными, религиозными и корпоративными интересами индивидов, с целью их примирения и объединения. В этом и состоит собственный интерес государства.

Томас Мор является ещё одним видным социальным философом эпохи Возрождения. Главное его произведение – «Утопия» (от греч. – «место, которого нет») дало название теориям, которые практически не реализуемы и невозможны в действительности. Мор на материале реальной жизни Англии второй половины XVI века убедился, что ужесточение наказаний не приводит к порядку, покою и процветанию нации: сохраняется воровство, бродяжничество, преступность. Выход, по мнению Мора, в коренном изменении общественного устройства. Картина общественного устройства, нарисованная Мором, может быть охарактеризована как общество казарменного коммунизма (или коммунизма бедных). Равенство, которое царит в этом обществе – это равенство в самой грубой и уравнительной форме. Казарменность жизни заметна во всём, начиная с организации быта и кончая государственным управлением. В этом обществе существует даже рабство, но рабами становятся только преступники. Чтобы уничтожить неравенство имущественное и классово-сословное, Мор предлагает устранить частную собственность. Для этого надо ввести: институт уравнительного распределения и потребления, равных размеров собственность, равный доступ к духовным богатствам. Другая важная идея «Утопии» – идея обязательности труда для всех, при этом труд носит преимущественно сельскохозяйственный и ремесленный характер. Что касается умственного труда, то им занимается небольшая часть населения, исключительно одаренные и талантливые люди. Но и они лишены каких-либо привилегий: доступ к умственному труду открыт для всех, кто проявит к нему интерес и разовьет в себе соответствующие способности. Мор считает, что частнособственнические интересы искажают подлинно человеческую природу, именно в частной собственности коренятся все пороки общества.

Эпоха Просвещения – одна из ключевых эпох в истории европейской культуры XVII-XVIII веков, связанная с развитием научной, философской и общественной мысли. В основе этого интеллектуального движения лежали рационализм и свободомыслие. Особенно влиятельными были французские просветители, ставшие «властителями дум». Представители: Ш.Мотескье, Ф.Волтер, Ж.-Ж.Руссо, П.Гольбах, К.Гельвеций, Ж.Ламетри, Д.Дидро. В основе философии Просвещения лежала критика существовавших в то время традиционных институтов, обычаев и морали. В эпоху Просвещения происходил отказ от религиозного миропонимания и обращение к разуму как к единственному критерию познания человека и общества. Впервые в истории был поставлен вопрос о практическом использовании достижений науки в интересах общественного развития. Учёные нового типа стремились распространять знание, популяризировать его. Знание не должно быть больше исключительным владением привилегированных слоёв. Именно в эпоху Просвещения оформляется космополитизм (от греч. – «человек мира») – идея мирового гражданства, ставящая интересы всего человечества в целом выше интересов отдельной нации или государства, и рассматривающая человека как свободного индивида в рамках Земли; наднациональное и нерелигиозное братство людей, основанное на свободном выборе каждого. Многих учёных в это время больше не стесняли конфессиональные или национальные рамки – они ощущали свою непосредственную принадлежность к высшей общности, объединенной знаниями. Характерна эволюция просветительского миропонимания, выразившаяся в отношении к человеку. В полемике с христианским догматом об изначальной греховности человеческой природы, согласно которому именно человек есть источник зла в мире, французские материалисты утверждали, что человек по своей природе добр. Поскольку нет ничего дурного в стремлении человека к самосохранению, полагали они, то нельзя осуждать и все те чувственные склонности, которые суть выражения этого стремления: любить удовольствие и избегать страдания – такова природная сущность человека, а все природное по определению – хорошо.

Школа Французского механистического материализма XVII-XVIII веков. представляет собой высший этап в развитии материалистической мысли того времени. Представители данной школы считали, что мир возник материальным путём и развивается по законам механики (притяжения и отталкивания). Эта школа материализма возникла на почве зарождающегося капитализма и связанного с ним роста производства, техники, науки, а также – с бурно прогрессировавшими тогда механикой и математикой, что обусловило её механистический характер. В отличие от натурфилософов-материалистов эпохи Возрождения материалисты XVII века стали рассматривать элементы природы как неодушевлённые и бескачественные. Другой особенностью материализма этой школы является разделение природы на обособленные, не связанные друг с другом объекты исследования и отрицание их саморазвития (метафизика). Метафизика – это противоположный диалектике философский метод, исходящий из простого количественного понимания развития и отрицающий саморазвитие материи и всеобщую связь явлений мира.

Жюльен Ламетри распространил механический принципи на область психических явлений. Он твердо заявляет, что человек – это сложная, вертикально ползущая к просвещению машина, «живое олицетворение беспрерывного движения». Движущим началом животной и человеческой машины является душа, понимаемая как способность к чувствованию. А единственной причиной всех наших представлений являются впечатления от внешних тел. Из них вырастают восприятия, суждения, все интеллектуальные способности, представляющие собой «модификации своеобразного мозгового экрана, на котором, как от волшебного фонаря, отражаются запечатлевшиеся в глазу предметы». Несмотря на механистический подход в объяснении психики животных и человека, антропоморфические ошибки, Ламетри сыграл видную роль в утверждении материалистического, естественнонаучного взгляда на природу психических явлений, а стало быть, и в определении научного метода грядущей экспериментальной психологии.

Поль Гольбах заявлял, что человек является совершеннейшей частью природы. Что же касается духовного начала в человеке, то Гольбахом оно полагается как то же самое физическое, но «рассматриваемое только под известным углом зрения». Благодаря высокой телесной организации человек наделен способностью чувствовать, мыслить и действовать. Первой способностью человека являются ощущения. Все прочие вытекают из них. Ощущать – это значит испытывать воздействия внешних предметов на органы чувств. Всякое воздействие внешнего агента сопровождается изменениями, происходящими в органах чувств. Эти изменения в виде сотрясений передаются через нервы в мозг. Гольбах подчеркивает определенную роль потребностей в жизни человека. Потребности выступают движущим фактором наших страстей, воли, телесных и умственных действий. Положение Гольбаха о потребностях как основном источнике активности человека имеет огромное значение. Гольбах в учении о потребностях утверждал, что одних внешних причин достаточно для объяснения активности человека и его сознания (познавательной, эмоциональной и волевой деятельности). Он полностью отвергал традиционное представление идеализма о спонтанной активности сознания.

Клод Гельвеций указывал, что душа человека – это не только ум, она – нечто большее, чем ум, ибо, кроме ума, есть способность к ощущению. Ум формируется главным образом при жизни; при жизни его можно и потерять. Но душа как способность к ощущению остается. Она рождается и умирает вместе с рождением и смертью организма. Поэтому одно только мышление не может выражать сущность души. Сфера психического не ограничивается областью мышления и сознания, поскольку за его пределами имеется большой ряд слабых ощущений, которые «не приковывая к себе внимания, не могут вызвать в нас ни сознания, ни воспоминания», но за которыми стоят физические причины. Человек у Гельвеция – не пассивное существо, а, наоборот, деятельное. Источником его активности являются страсти. Они оживляют духовный мир человека и приводят его в движение. Страсти подразделяются на два рода, одни из которых даны от природы, другие приобретаются при жизни.

 

Вопросы и задания для самопроверки:

1. Чем эпоха Возрождения по своей сути отличается от эпохи Средних веков? Что такое «процесс секуляризации»?

2. По каким причинам философское мировоззрение эпохи Возрождения характеризуется как «антропоцентрическое»?

3. Каким образом мыслители эпохи Возрождения отличаются от мыслителей эпохи Средних веков?

4. Охарактеризуйте основные особенности эпохи Возрождения. В чём их принципиальное отличие от особенностей эпохи Средних веков?

5. Почему философию эпохи Возрождения можно считать «гуманистическим переворотом» в философии?

6. Охарактеризуйте философию М.Монтеня. В чём заключается его идея «естественного равенства людей»?

7. Покажите – каким образом П.Мирандола в своей философии возвысил человека. Чем его понимание человека отличается от взглядов античного мыслителя Сократа?

8. Какие научные достижения стали основанием онтологии эпохи Возрождения?

9. В чём особенность философии Н.Кузанского? Что такое «пантеизм»?

10. Что совершенно новое внёс в онтологию Н.Кузанский и в чём заключается «принцип совпадения противоположностей»?

11. Охарактеризуйте взгляды Д.Бруно. Какие признаки пантеизма присутствуют в его учении?

12. Чем отличается понимание природы Д.Бруно от античных мыслителей?

13. Почему теория управления государством Н.Макиавелли сегодня часто упоминается в негативном смысле? Какой образ сильного правителя создал мыслитель?

14. Какой совершенно новый принцип устройства общества предложен Т.Мором? Можно ли, по вашему мнению, построить такое общество в реальности?

15. Чем характеризуется философия эпохи Просвещения? Что такое «космополитизм» и как данная идея повлияла на развитие науки?

16. Какие черты французского материализма свидетельствуют о его метафизическом характере?

 

Подготовка по фрагменту из произведения Н. Макиавелли

«Государь»

Биографическая справка.

Никколо Макиавелли (1469-1527) – итальянский мыслитель, философ, писатель, политический деятель, автор военно-теоретических трудов. Выступал сторонником сильной государственной власти, для укрепления которой допускал применение любых средств, что выразил в прославленном труде «Государь». Макиавелли был свидетелем эффективных градоустроительных методов Чезаре Борджиа, чрезвычайно способного военачальника и государственного деятеля, целью которого в то время было расширение его владений в центральной Италии. Главными его орудиями были смелость, благоразумие, уверенность в своих силах, твёрдость, а подчас и жестокость. Историки полагают, что именно месяцы, проведенные в обществе Борджиа, послужили толчком к зарождению у Макиавелли идеи «мастерства управления государством, независимого от моральных устоев», которые впоследствии отразились в трактате «Государь».

 

Фрагмент из произведения.

ГЛАВА XIV КАК ГОСУДАРЬ ДОЛЖЕН ПОСТУПАТЬ КАСАТЕЛЬНО ВОЕННОГО ДЕЛА

Таким образом, государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки, ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого. Военное искусство наделено такой силой, что позволяет не только удержать власть тому, кто рожден государем, но и достичь власти тому, кто родился простым смертным. И наоборот, когда государи помышляли больше об удовольствиях, чем о военных упражнениях, они теряли и ту власть, что имели. Небрежение этим искусством является главной причиной утраты власти, как владение им является главной причиной обретения власти. Франческо Сфорца, умея воевать, из частного лица стал Миланским герцогом, дети его, уклоняясь от тягот войны, из герцогов стали частными лицами. Тот, кто не владеет военным ремеслом, навлекает на себя много бед, и в частности презрение окружающих, а этого надо всемерно остерегаться, как о том будет сказано ниже. Ибо вооруженный несопоставим с безоружным и никогда вооруженный не подчинится безоружному по доброй воле, а безоружный никогда не почувствует себя в безопасности среди вооруженных слуг. Как могут двое поладить, если один подозревает другого, а тот в свою очередь его презирает. Так и государь, не сведущий в военном деле, терпит много бед, и одна из них та, что он не пользуется уважением войска и в свою очередь не может на него положиться. Поэтому государь должен даже в мыслях не оставлять военных упражнений и в мирное время предаваться им еще больше, чем в военное. Заключаются же они, во-первых, в делах, во-вторых – в размышлениях. Что касается дел, то государю следует не только следить за порядком и учениями в войске, но и самому почаще выезжать на охоту, чтобы закалить тело и одновременно изучить местность, а именно: где и какие есть возвышенности, куда выходят долины, насколько простираются равнины, каковы особенности рек и болот. Такое изучение вдвойне полезно. Прежде всего, благодаря ему лучше узнаешь собственную страну и можешь вернее определить способы ее защиты; кроме того, зная в подробностях устройство одной местности, легко понимаешь особенности другой, попадая туда впервые, ибо склоны, долины, равнины, болота и реки, предположим, в Тоскане имеют определенное сходство с тем, что мы видим в других краях, отчего тот, кто изучил одну местность, быстро осваивается и во всех прочих. Если государь не выработал в себе этих навыков, то он лишен первого качества военачальника, ибо именно они позволяют сохранять преимущество, определяя местоположение неприятеля, располагаясь лагерем, идя на сближение с противником, вступая в бой и осаждая крепости. Филопемену, главе ахейского союза, античные авторы расточают множество похвал, и в частности за то, что он и в мирное время ни о чем не помышлял, кроме военного дела. Когда он прогуливался с друзьями за городом, то часто останавливался и спрашивал: если неприятель займет тот холм, а наше войско будет стоять здесь, на чьей стороне будет преимущество? как наступать в этих условиях, сохраняя боевые порядки? как отступать, если нас вынудят к отступлению? как преследовать противника, если тот обратился в бегство? И так, продвигаясь вперед, предлагал все новые и новые обстоятельства из тех, какие случаются на войне; и после того, как выслушивал мнение друзей, высказывал свое и приводил доводы в его пользу, так постоянными размышлениями он добился того, что во время войны никакая случайность не могла бы застигнуть его врасплох. Что же до умственных упражнений, то государь должен читать исторические труды, при этом особо изучать действия выдающихся полководцев, разбирать, какими способами они вели войну, что определяло их победы и что – поражения, с тем чтобы одерживать первые и избегать последних. Самое же главное – уподобившись многим великим людям прошлого, принять за образец кого-либо из прославленных и чтимых людей древности и постоянно держать в памяти его подвиги и деяния. Так, по рассказам, Александр Великий подражал Ахиллу, Цезарь – Александру, Сципион – Киру. Всякий, кто прочтет жизнеописание Кира, составленное Ксенофонтом, согласится, что, уподобляясь Киру, Сципион весьма способствовал своей славе и что в целомудрии, обходительности, человечности и щедрости Сципион следовал Киру, как тот описан нам Ксенофонтом. Мудрый государь должен соблюдать все описанные правила, никогда не предаваться в мирное время праздности, ибо все его труды окупятся, когда настанут тяжелые времена, и тогда, если судьба захочет его сокрушить, он сумеет выстоять под ее напором.

ГЛАВА XV О ТОМ, ЗА ЧТО ЛЮДЕЙ, В ОСОБЕННОСТИ ГОСУДАРЕЙ, ВОСХВАЛЯЮТ ИЛИ ПОРИЦАЮТ

Теперь остается рассмотреть, как государь должен вести себя по отношению к подданным и союзникам. Зная, что об этом писали многие, я опасаюсь, как бы меня не сочли самонадеянным за то, что, избрав тот же предмет, в толковании его я более всего расхожусь с другими. Но, имея намерение написать нечто полезное для людей понимающих, я предпочел следовать правде не воображаемой, а действительной – в отличие от тех многих, кто изобразил республики и государства, каких в действительности никто не знавал и не видывал. Ибо расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как, желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности. Если же говорить не о вымышленных, а об истинных свойствах государей, то надо сказать, что во всех людях, а особенно в государях, стоящих выше прочих людей, замечают те или иные качества, заслуживающие похвалы или порицания. А именно: говорят, что один щедр, другой скуп – если взять тосканское слово, ибо жадный на нашем наречии это еще и тот, кто хочет отнять чужое, а скупым мы называем того, кто слишком держится за свое – один расточителен, другой алчен; один жесток, другой сострадателен; один честен, другой вероломен; один изнежен и малодушен, другой тверд духом и смел; этот снисходителен, тот надменен; этот распутен, тот целомудрен; этот лукав, тот прямодушен; этот упрям, тот покладист; этот легкомыслен, тот степенен; этот набожен, тот нечестив и так далее. Что может быть похвальнее для государя, нежели соединять в себе все лучшие из перечисленных качеств? Но раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же – воздерживаться по мере сил, но не более. И даже пусть государи не боятся навлечь на себя обвинения в тех пороках, без которых трудно удержаться у власти, ибо, вдумавшись, мы найдем немало такого, что на первый взгляд кажется добродетелью, а в действительности пагубно для государя, и наоборот: выглядит как порок, а на деле доставляет государю благополучие и безопасность.

ГЛАВА XVI О ЩЕДРОСТИ И БЕРЕЖЛИВОСТИ

Начну с первого из упомянутых качеств и скажу, что хорошо иметь славу щедрого государя. Тем не менее, тот, кто проявляет щедрость, чтобы слыть щедрым, вредит самому себе. Ибо если проявлять ее разумно и должным образом, о ней не узнают, а тебя все равно обвинят в скупости, поэтому, чтобы, распространить среди людей славу о своей щедрости, ты должен будешь изощряться в великолепных затеях, но, поступая таким образом, ты истощишь казну, после чего, не желая расставаться со славой щедрого правителя, вынужден будешь сверх меры обременить народ податями и прибегнуть к неблаговидным способам изыскания денег. Всем этим ты постепенно возбудишь ненависть подданных, а со временем, когда обеднеешь, – то и презрение. И после того как многих разоришь своей щедростью и немногих облагодетельствуешь, первое же затруднение обернется для тебя бедствием, первая же опасность – крушением. Но если ты вовремя одумаешься и захочешь поправить дело, тебя тотчас же обвинят в скупости. Итак, раз государь не может без ущерба для себя проявлять щедрость так, чтобы ее признали, то не будет ли для него благоразумнее примириться со славой скупого правителя? Ибо со временем, когда люди увидят, что благодаря бережливости он удовлетворяется своими доходами и ведет военные кампании, не обременяя народ дополнительными налогами, за ним утвердится слава щедрого правителя. И он действительно окажется щедрым по отношению ко всем тем, кого мог бы обогатить, а таких единицы. В наши дни лишь те совершили великие дела, кто прослыл скупым, остальные сошли неприметно. Папа Юлий желал слыть щедрым лишь до тех пор, пока не достиг папской власти, после чего, готовясь к войне, думать забыл о щедрости. Нынешний король Франции провел несколько войн без введения чрезвычайных налогов только потому, что, предвидя дополнительные расходы, проявлял упорную бережливость. Нынешний король Испании не предпринял бы и не выиграл стольких кампаний, если бы дорожил славой щедрого государя. Итак, ради того, чтобы не обирать подданных, иметь средства для обороны, не обеднеть, не вызвать презрения и не стать по неволе алчным, государь должен пренебречь славой скупого правителя, ибо скупость – это один из тех пороков, которые позволяют ему править. Если мне скажут, что Цезарь проложил себе путь щедростью и что многие другие, благодаря тому, что были и слыли щедрыми, достигали самых высоких степеней, я отвечу: либо ты достиг власти, либо ты еще на пути к ней. В первом случае щедрость вредна, во втором – необходима. Цезарь был на пути к абсолютной власти над Римом, поэтому щедрость не могла ему повредить, но владычеству его пришел бы конец, если бы он, достигнув власти, прожил дольше и не умерил расходов. А если мне возразят, что многие уже были государями и совершали во главе войска великие дела, однако же слыли щедрейшими, я отвечу, что тратить можно либо свое, либо чужое. В первом случае полезна бережливость, во втором – как можно большая щедрость. Если ты ведешь войско, которое кормится добычей, грабежом, поборами и чужим добром, тебе необходимо быть щедрым, иначе за тобой не пойдут солдаты. И всегда имущество, которое не принадлежит тебе или твоим подданным, можешь раздаривать щедрой рукой, как это делали Кир, Цезарь и Александр, ибо, расточая чужое, ты прибавляешь себе славы, тогда как расточая своё – ты только себе вредишь. Ничто другое не истощает себя так, как щедрость: выказывая ее, одновременно теряешь самую возможность ее выказывать и либо впадаешь в бедность, возбуждающую презрение, либо, желая избежать бедности, разоряешь других, чем навлекаешь на себя ненависть. Между тем презрение и ненависть подданных – это то самое, чего государь должен более всего опасаться, щедрость же ведет к тому и другому. Поэтому больше мудрости в том, чтобы, слывя скупым, стяжать худую славу без ненависти, чем в том, чтобы, желая прослыть щедрым и оттого поневоле разоряя других, стяжать худую славу и ненависть разом.

ГЛАВА XVII О ЖЕСТОКОСТИ И МИЛОСЕРДИИ И О ТОМ, ЧТО ЛУЧШЕ: ВНУШАТЬ ЛЮБОВЬ ИЛИ СТРАХ

Переходя к другим из упомянутых выше свойств, скажу, что каждый государь желал бы прослыть милосердным, а не жестоким, однако следует остерегаться злоупотребить милосердием. Чезаре Борджа многие называли жестоким, но жестокостью этой он навел порядок в Риманье, объединил ее, умиротворил и привел к повиновению. И, если вдуматься, проявил тем самым больше милосердия, чем флорентийский народ, который, боясь обвинений в жестокости, позволил разрушить Пистойю. Поэтому государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости. Учинив несколько расправ, он проявит больше милосердия, чем те, кто по избытку его потворствует беспорядку. Ибо от беспорядка, который порождает грабежи и убийства, страдает все население, тогда как от кар, налагаемых государем, страдают лишь отдельные лица. Новый государь еще меньше, чем всякий другой, может избежать упрека в жестокости, ибо новой власти угрожает множество опасностей. Однако новый государь не должен быть легковерен, мнителен и скор на расправу, во всех своих действиях он должен быть сдержан, осмотрителен и милостив, так чтобы излишняя доверчивость не обернулась неосторожностью, а излишняя недоверчивость не озлобила подданных. По этому поводу может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят что лучше всего, когда боятся и любят одновременно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх. Ибо о людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива: пока ты делаешь добро, они твои всей душой, обещают ничего для тебя не щадить: ни крови, ни жизни, ни детей, ни имущества, но когда у тебя явится в них нужда, они тотчас от тебя отвернуться. И худо придется тому государю, который, доверяясь их посулам, не примет никаких мер на случай опасности. Ибо дружбу, которая дается за деньги, а не приобретается величием и благородством души, можно купить, но нельзя удержать, чтобы воспользоваться ею в трудное время. Кроме того, люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх, ибо любовь поддерживается благодарностью, которой люди, будучи дурны, могут пренебречь ради своей выгоды, тогда как страх поддерживается угрозой наказания, которой пренебречь невозможно. Однако государь должен внушать страх таким образом, чтобы, если не приобрести любви, то хотя бы избежать ненависти, ибо вполне возможно внушить страх без ненависти. Чтобы избежать ненависти, государю необходимо воздерживаться от посягательств на имущество граждан и подданных и на их женщин. Даже когда государь считает нужным лишить кого-либо жизни, он может сделать это, если налицо подходящее обоснование и очевидная причина, но он должен остерегаться посягать на чужое добро, ибо люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества. Тем более что причин для изъятия имущества всегда достаточно и если начать жить хищничеством, то всегда найдется повод присвоить чужое, тогда как оснований для лишения кого-либо жизни гораздо меньше и повод для этого приискать труднее. Но когда государь ведет многочисленное войско, он тем более должен пренебречь тем, что может прослыть жестоким, ибо, не прослыв жестоким, нельзя поддержать единства и боеспособности войска. Среди удивительных деяний Ганнибала упоминают и следующее: отправившись воевать в чужие земли, он удержал от мятежа и распрей огромное и разноплеменное войско как в дни побед, так и в дни поражений. Что можно объяснить только его нечеловеческой жестокостью, которая вкупе с доблестью и талантами внушала войску благоговение и ужас; не будь в нем жестокости, другие его качества не возымели бы такого действия. Между тем авторы исторических трудов, с одной стороны, превозносят сам подвиг, с другой – необдуманно порицают главную его причину. Насколько верно утверждение, что полководцу мало обладать доблестью и талантом, показывает пример Сципиона – человека необычайного не только среди его современников, но и среди всех людей. Его войска взбунтовались в Испании вследствие того, что по своему чрезмерному мягкосердечию он предоставил солдатам большую свободу, чем это дозволяется воинской дисциплиной. Что и вменил ему в вину Фабий Максим, назвавший его перед Сенатом развратителем римского воинства. По тому же недостатку твердости Сципион не вступился за локров, узнав, что их разоряет один из его легатов, и не покарал легата за дерзость. Недаром кто-то в Сенате, желая его оправдать, сказал, что он относится к той природе людей, которым легче избегать ошибок самим, чем наказывать за ошибки других. Со временем от этой черты Сципиона пострадало бы и его доброе имя, и слава – если бы он распоряжался единолично; но он состоял под властью сената, и потому это свойство его характера не только не имело вредных последствий, но и послужило к вящей его славе. Итак, возвращаясь к спору о том, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись, скажу, что любят государей по собственному усмотрению, а боятся – по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого; важно лишь ни в коем случае не навлекать на себя ненависти подданных, как о том сказано выше.

ГЛАВА XVIII О ТОМ, КАК ГОСУДАРИ ДОЛЖНЫ ДЕРЖАТЬ СЛОВО

Излишне говорить, сколь похвальна в государе верность данному слову, прямодушие и неуклонная честность. Однако мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца; такие государи, в конечном счете, преуспели куда больше, чем те, кто ставил на честность. Надо знать, что с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй – зверю; но так как первое часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму. Отсюда следует, что государь должен усвоить то, что заключено в природе и человека, и зверя. Не это ли иносказательно внушают нам античные авторы, повествуя о том, как Ахилла и прочих героев древности отдавали на воспитание кентавру Хирону, дабы они приобщились к его мудрости? Какой иной смысл имеет выбор в наставники получеловека-полузверя, как не тот, что государь должен совместить в себе обе эти природы, ибо одна без другой не имеет достаточной силы? Итак, из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса – волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков. Тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана. Из чего следует, что разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется. Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколько соглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государи нарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером, люди же так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить. Из близких по времени примеров не могу умолчать об одном. Александр VI всю жизнь изощрялся в обманах, но каждый раз находились люди, готовые ему верить. Во всем свете не было человека, который так клятвенно уверял, так убедительно обещал и так мало заботился об исполнении своих обещаний. Тем не менее, обманы всегда удавались ему, как он желал, ибо он знал толк в этом деле. Отсюда следует, что государю нет необходимости обладать всеми названными добродетелями, но есть прямая необходимость выглядеть обладающим ими. Дерзну прибавить, что обладать этими добродетелями и неуклонно им следовать вредно, тогда как выглядеть обладающим ими – полезно. Иначе говоря, надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым – и быть таковым в самом деле, но внутренне надо сохранить готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо. Следует понимать, что государь, особенно новый, не может исполнять все то, за что людей почитают хорошими, так как ради сохранения государства он часто бывает вынужден идти против своего слова, против милосердия, доброты и благочестия. Поэтому в душе он всегда должен быть готов к тому, чтобы переменить направление, если события примут другой оборот или в другую сторону задует ветер фортуны, то есть, как было сказано, по возможности не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла. Итак, государь должен бдительно следить за тем, чтобы с языка его не сорвалось слова, не исполненного пяти названных добродетелей. Пусть тем, кто видит его и слышит, он предстает как само милосердие, верность, прямодушие, человечность и благочестие, особенно благочестие. Ибо люди большей частью судят по виду, так как увидеть дано всем, а потрогать руками – немногим. Каждый знает, каков ты с виду, немногим известно, каков ты на самом деле, и эти последние не посмеют оспорить мнение большинства, за спиной которого стоит государство. О действиях всех людей, а особенно государей, с которых в суде не спросишь, заключают по результату, поэтому пусть государи стараются сохранить власть и одержать победу. Какие бы средства для этого ни употребить, их всегда сочтут достойными и одобрят, ибо чернь прельщается видимостью и успехом, в мире же нет ничего, кроме черни, и меньшинству в нем не остается места, когда за большинством стоит государство. Один из нынешних государей, которого воздержусь назвать, только и делает, что проповедует мир и верность, на деле же тому и другому злейший враг; но если бы он последовал тому, что проповедует, то давно лишился бы либо могущества, либо государства.

ГЛАВА XIX О ТОМ, КАКИМ ОБРАЗОМ ИЗБЕГАТЬ НЕНАВИСТИ И ПРЕЗРЕНИЯ

Наиважнейшее из упомянутых качеств мы рассмотрели; что же касается прочих, то о них я скажу кратко, предварив рассуждение одним общим правилом. Государь, как отчасти сказано выше, должен следить за тем, чтобы не совершилось ничего, что могло бы вызвать ненависть или презрение подданных. Если в этом он преуспеет, то свое дело он сделал, и прочие его пороки не представят для него никакой опасности. Ненависть государи возбуждают хищничеством и посягательством на добро и женщин своих подданных. Ибо большая часть людей довольна жизнью, пока не задеты их честь или имущество; так что недовольным может оказаться лишь небольшое число честолюбцев, на которых нетрудно найти управу. Презрение государи возбуждают непостоянством, легкомыслием, изнеженностью, малодушием и нерешительностью. Этих качеств надо остерегаться как огня, стараясь, напротив, в каждом действии являть великодушие, бесстрашие, основательность и твердость. Решение государя касательно частных дел подданных должны быть бесповоротными, и мнение о нем должно быть таково, чтобы никому не могло прийти в голову, что можно обмануть или перехитрить государя. К правителю, внушившему о себе такое понятие, будут относиться с почтением; а если известно, что государь имеет выдающиеся достоинства и почитаем своими подданными, врагам труднее будет напасть на него или составить против него заговор. Ибо государя подстерегают две опасности – одна изнутри, со стороны подданных, другая извне – со стороны сильных соседей. С внешней опасностью можно справиться при помощи хорошего войска и хороших союзников; причем тот кто имеет хорошее войско, найдет и хороших союзников. А если опасность извне будет устранена, то и внутри сохранится мир, при условии, что его не нарушат тайные заговоры. Но и в случае нападения извне государь не должен терять присутствие духа, ибо, если образ его действий был таков, как я говорю, он устоит перед любым неприятелем, как устоял Набид Спартанский, о чем сказано выше. Что же касается подданных, то когда снаружи мир, то единственное, чего следует опасаться, – это тайные заговоры. Главное средство против них – не навлекать на себя ненависти и презрения подданных и быть угодным народу, чего добиться необходимо, как о том подробно сказано выше. Из всех способов предотвратить заговор самый верный – не быть ненавистным народу. Ведь заговорщик всегда рассчитывает на то, что убийством государя угодит народу; если же он знает, что возмутит народ, у него не хватит духа пойти на такое дело, ибо трудностям, с которыми сопряжен всякий заговор, нет числа. Как показывает опыт, заговоры возникали часто, но удавались редко. Объясняется же это тем, что заговорщик не может действовать в одиночку и не может сговориться ни с кем, кроме тех, кого полагает недовольными властью. Но открывшись недовольному, ты тотчас даешь ему возможность стать одним из довольных, так как, выдав тебя, он может обеспечить себе всяческие блага. Таким образом, когда с одной стороны выгода явная, а с другой – сомнительная, и к тому же множество опасностей, то не выдаст тебя только такой сообщник, который является преданнейшим твоим другом или злейшим врагом государя. Короче говоря, на стороне заговорщика – страх, подозрение, боязнь расплаты; на стороне государя – величие власти, друзья и вся мощь государства; так что если к этому присоединяется народное благоволение, то едва ли кто-нибудь осмелится составить заговор. Ибо заговорщику есть что опасаться и прежде совершения злого дела, но в этом случае, когда против него народ, ему есть чего опасаться и после, ибо ему не у кого будет искать убежища. По этому поводу я мог бы привести немало примеров, но ограничусь одним, который еще памятен нашим отцам. Мессер Аннибале Бентивольи, правитель Болоньи, дед нынешнего мессера Аннибале, был убит заговорщиками Каннески, и после него не осталось других наследников, кроме мессера Джованни, который был еще в колыбели. Тотчас после убийства разгневанный народ перебил всех Каннески, ибо дом Бентивольи пользовался в то время народной любовью. И так она была сильна, что когда в Болонье не осталось никого из Бентивольи, кто мог бы управлять государством, горожане, прослышав о некоем человеке крови Бентивольи, считавшемся ранее сыном кузнеца, явились к нему во Флоренцию и вверили ему власть, так что он управлял городом до тех самых пор, пока мессер Джованни не вошел в подобающий правителю возраст. В заключение повторю, что государь может не опасаться заговоров, если пользуется благоволением народа, и наоборот, должен бояться всех и каждого, если народ питает к нему вражду и ненависть. Благоустроенные государства и мудрые государи принимали все меры к тому, чтобы не ожесточать знать и быть угодными народу, ибо это принадлежит к числу важнейших забот тех, кто правит. Прежде всего, надо сказать, что если обыкновенно государям приходится сдерживать честолюбие знати и необузданность народа, то римским императорам приходилось сдерживать еще жестокость и алчность войска. Многих эта тягостная необходимость привела к гибели, ибо трудно было угодить одновременно и народу, и войску. Народ желал мира и спокойствия, поэтому предпочитал кротких государей, тогда как солдаты предпочитали государей воинственных, неистовых, жестоких и хищных – но только при условии, что эти качества будут проявляться по отношению к народу, так, чтобы самим получать двойное жалованье и утолять свою жестокость и алчность. Все это неизбежно приводило к гибели тех императоров, которым не было дано – врожденными свойствами или стараниями – внушать к себе такое почтение, чтобы удержать в повиновении и народ, и войско. Большая часть императоров – в особенности те, кто возвысился до императорской власти, а не получил ее по наследству, – оказавшись меж двух огней, предпочли угождать войску, не считаясь с народом. Но другого выхода у них и не было, ибо если государь не может избежать ненависти кого-либо из подданных, то он должен сначала попытаться не вызвать всеобщей ненависти. Если же это окажется невозможным, он должен приложить все старания к тому, чтобы не вызвать ненависти у тех, кто сильнее. Вот почему новые государи, особенно нуждаясь в поддержке, охотнее принимали сторону солдат, нежели народа. Но и в этом случае терпели неудачу, если не умели внушить к себе надлежащего почтения. Здесь уместно заметить, что добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно также, как и дурными, поэтому государь, как я уже говорил, нередко вынужден отступать от добра ради того, чтобы сохранить государство, ибо та часть подданных, чьего расположения ищет государь, – будь то народ, знать или войско, – развращена, то и государю, чтобы ей угодить, приходится действовать соответственно, и в этом случае добрые дела могут ему повредить. Главной причиной гибели императоров была либо ненависть к ним, либо презрение, и поймем, почему из тех, кто действовал противоположными способами, только двоим выпал счастливый, а остальным несчастный конец.

ГЛАВА XXI О ТОМ КАК НАДЛЕЖИТ ПОСТУПАТЬ ГОСУДАРЮ, ЧТОБЫ ЕГО ПОЧИТАЛИ

Ничто не может внушить к государю такого почтения, как военные предприятия и необычайные поступки. Из нынешних правителей сошлюсь на Фердинанда Арагонского, короля Испании. Его можно было бы назвать новым государем, ибо, слабый вначале, он сделался по славе и блеску первым королем христианского мира; и все его действия исполнены величия, а некоторые поражают воображение. Основанием его могущества послужила война за Гренаду, предпринятая вскоре после вступления на престол. Прежде всего, он начал войну, когда внутри страны было тихо, не опасаясь, что ему помешают, и увлек ею кастильских баронов так, что они, занявшись войной, забыли о смутах; он же тем временем, незаметно для них, сосредоточил в своих руках всю власть и подчинил их своему влиянию. Деньги на содержание войска он получил от Церкви и народа и, пока длилась война, построил армию, которая впоследствии создала ему славу. После этого, замыслив еще более значительные предприятия, он, действуя опять-таки как защитник религии, сотворил благочестивую жестокость: изгнал марранов и очистил от них королевство – трудно представить себе более безжалостный и в то же время более необычайный поступок. Под тем же предлогом он захватил земли в Африке, провел кампанию в Италии и, наконец, вступил в войну с Францией. Так он обдумывал и осуществлял великие замыслы, держа в постоянном восхищении и напряжении подданных, поглощенно следивших за ходом событий. И все эти предприятия так вытекали одно из другого, что некогда было замыслить что-либо против самого государя. Величию государя способствуют также необычайные распоряжения внутри государства, подобные тем, которые приписываются мессеру Бернабо да Милано, иначе говоря, когда кто-либо совершает что-либо значительное в гражданской жизни, дурное или хорошее, то его полезно награждать или карать таким образом, чтобы это помнилось как можно дольше. Но самое главное для государя – постараться всеми своими поступками создать себе славу великого человека, наделенного умом выдающимся. Государя уважают также, когда он открыто заявляет себя врагом или другом, то есть когда он без колебаний выступает за одного против другого – это всегда лучше, чем стоять в стороне. Ибо когда двое сильных правителей вступают в схватку, то они могут быть таковы, что возможный победитель либо опасен для тебя, либо нет. В обоих случаях выгоднее открыто и решительно вступить в войну. Ибо в первом случае, не вступив в войну, ты станешь добычей победителя к радости и удовлетворению побежденного, сам же ни у кого не сможешь получить защиты: победитель отвергнет союзника, бросившего его в несчастье, а побежденный не захочет принять к себе того, кто не пожелал с оружием в руках разделить его участь. Зато если ты бесстрашно примешь сторону одного из воюющих, и твой союзник одержит победу, то, как бы ни был он могуществен и как бы ты от него ни зависел, он обязан тебе – люди же не настолько бесчестны, чтобы нанести удар союзнику, выказав столь явную неблагодарность. Кроме того, победа никогда не бывает полной в такой степени, чтобы победитель мог ни с чем не считаться и в особенности – мог попрать справедливость. Если же тот, чью сторону ты принял, проиграет войну, он примет тебя к себе и, пока сможет, будет тебе помогать, так что ты станешь собратом по несчастью тому, чье счастье, возможно, еще возродится. Во втором случае, когда ни одного из воюющих не приходится опасаться, примкнуть к тому или к другому еще более благоразумно. Ибо с помощью одного ты разгромишь другого, хотя тому, будь он умнее, следовало бы спасать, а не губить противника, а после победы ты подчинишь союзника своей власти, он же благодаря твоей поддержке неминуемо одержит победу. Здесь уместно заметить, что лучше избегать союза с теми, кто сильнее тебя, если к этому не понуждает необходимость, как о том сказано выше. Ибо в случае победы сильного союзника ты у него в руках, государи же должны остерегаться попадать в зависимость к другим государям. Не стоит лишь надеяться на то, что можно принять безошибочное решение, наоборот, следует заранее примириться с тем, что всякое решение сомнительно, ибо это в порядке вещей, что, избегнув одной неприятности, попадаешь в другую. Однако в том и состоит мудрость, чтобы, взвесив все возможные неприятности, наименьшее зло почесть за благо. Государь должен также выказывать себя покровителем дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве. Он должен побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что эти владения у них отнимут, другие – открывали торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства. Он должен также занимать народ празднествами и зрелищами в подходящее для этого время года. Уважая цехи, или трибы, на которые разделен всякий город, государь должен участвовать иногда в их собраниях и являть собой пример щедрости и великодушия, но при этом твердо блюсти свое достоинство и величие, каковые должны присутствовать в каждом его поступке.

 

Вопросы и задания к тексту:

1. Чем, по мнению Н. Макиавелли, постоянно должны быть заняты мысли хорошего государя?

2. С какой целью государь должен выезжать на охоту?

3. Что должен делать хороший государь, чтобы развивать свои умственные способности?

4. Какие качества являются необходимыми для государя, а от каких ему стоит избавляться?

5. Каким должен быть хороший государь – щедрым или бережливым?

6. Какие чувства государь должен внушать своим подданным – любовь или страх?