Обособление как механизм социализации и индивидуализации личности

Происхождение механизма обособления. Реакцию бессознатель­ного обособления можно наблюдать в любом сообществе стадных (стайных) животных. Несмотря на то что эти животные объединены в стадо (стаи), они и внутри этого объединения действуют обособ­ленно: каждый стремится занять более высокое иерархическое ме­сто, каждый устремлен к пище и биологическому комфорту для себя.

Такое естественное, природное обособление каждого отдельного жи­вотного в стаде (стае) создает предпосылки к выживанию каждого представителя вида.

Среди приматов мы чаще наблюдаем обособление. Животное, по­едающее лакомство, отворачивается от остальных, чтобы другие не отняли у него еду. Вожак отнимает у членов стада все, что мало-мальски привлекает его внимание. Агрессия - особая форма обособ­ления. Животное в этом состоянии сигнализирует остальным, что оно небезопасно. Реакция агрессии чаще всего является реализацией по­требности в обособлении.

Реакции, сигнализирующие о стремлении животного к обособле­нию, проявляются через враждебные позы, действия, звуки. Животное может обособиться от членов стада. Но есть случаи обособления ста­да от животных других видов или от чужих своего вида. В этот мо­мент все животные стада объединяются в общем стремлении к удале­нию пришельца-врага.

Таким образом, в животном мире мы находим некоторые биоло­гические предпосылки к обособлению человека.

В период предыстории человеческого общества обособление играло весьма значительную роль. Родовой индивид был погружен только в поле родовой идентификации. «Мы» - реально существующая, малая по численности первобытная родовая общность, в которой прежде всего развивался механизм идентификации. Всякие другие - «Они». Род стре­мился обособиться от «Они», так как последние несли в себе опасность разрушения рода. В отношении рода со всеми «Они» обособление вся­кий раз приобретало форму отчуждения, выражаемого в агрессии. По существу, первоначально это было близкое к животному отчуждение.

Антропосоциогенез, как мы говорили выше, проходил под опреде­ляющим влиянием труда. Социальные отношения людей в рамках раз­вивающегося труда объединяли их в идентификационных действиях и требовали появления рефлексирующего обособления, необходимого для следования за развивающимися родовыми законами (табу), для успеш­ного овладения орудиями труда и всей остальной родовой культурой.

В самом деле, чтобы освобождающийся от биологических форм поведения человеческий род смог сохраниться в этом мире, необхо­димо было создать законы, равные по неукоснительности природ­ным стимульным поведенческим формам. Такими законами стали родовые табу.

Сызмальства подрастающее поколение идентифицировали с ро­дом. Определяющее значение в этой родовой идентификации имело табу. Нарушивший табу автоматически отчуждался от рода. Если соблюдение родовых правил обеспечивало индивиду родовую иден­тификацию, кооперацию во всех ее видах (разделение крова, пищи, защиту от чужих и пр.), то нарушение этих правил отторгало индиви-

„ ^ак чужого. Он изгонялся, он переставал быть своим. Нередко род уничтожал отступника, демонстрируя определенный максимализм. Так, через крайние формы обособления - через отчуждение - у инди­видов формировалось понимание необходимости родового долга и одновременно осуществлялся контроль.

Управление родом принадлежащими к нему индивидами (каждый «как все») имело непреходящее значение: именно оно обеспечивало выживание небольших по численности групп людей в экстремальных условиях, когда человек (отнюдь еще не sapiens) должен был противо­стоять бесконечно огромному миру.

Социальное бытие рода, особенно трудовая деятельность, требо­вали не только воспроизводства родового опыта, но и каких-то ново­введений. Распределение труда, разделение родовых функций требо­вали большей индивидуализации людей, выделения, осмысливания родом их достоинств и недостатков.

Очевидно, на этом этапе родового развития человека появляется не­кий прообраз имени - индивидуального знака родового человека. Этот знак присваивался каждому индивиду по различным законам. Синкре­тическое мышление не могло сразу породить систему имянаречения. Одни индивиды получали прозвища за свои родовые деяния (подвиги на охоте, создание улучшенного орудия и пр.), другие - по ассоциациям, связанным с рождением, с каким-либо событием, запечатленным в соз­нании рода, и т.д. Как бы то ни было, индивидуальный знак уже выде­лял человека из его родового «Мы», индивидуализировал, обособлял.

Получив имя, родовой человек получал и точку отсчета своих по­ступков и деяний. Это было начало социального разрешения на инди­видуализацию, на обособление.

Однако табу требовало неукоснительного следования предписаниям рода. За каждым следил не только его род, но и более могущественный, чем человек, тотем. Тотем в представлении родового сообщества - пра­отец этого рода. Тотемом мог быть неодушевленный предмет или жи­вотное (но в родовом сознании он был одушевлен), реже - явление при­роды. Каждый род носил имя своего тотема - духовного покровителя.

Родовое сознание порождало нормативность и создавало социаль­ного контролера - тотем. Нарушение табу отдельным индивидом тре­бовало сиюминутной расправы с ним рода.

Табу держало род в готовности к противостоянию всему враждеб­ному. Это - жесткая обязанность, перворожденное в сознании челове­ка «Надо!», которое обеспечивало выживание отдельного индивида и всего рода. Табу формировало волю человека и дисциплинировало его по законам социального бытия. Но табу создавало и обязанности, права самого рода, не выделяя индивида.

Труд, как мы знаем, начал индивидуализировать человека в соци­альном отношении. Наиболее способные создавали не только улучшен-

ные орудия, не только превосходили других в трудовой деятельности, но и ощущали необходимость улучшения социальной системы рода. Если успехи в первых деяниях были очевидны (например, появлялось больше добычи в результате использования улучшенного орудия), то новаторство в социальной области воспринималось как отступничест­во. Тот родовой индивид, который, несмотря на ожидаемую кару, стре­мился к нововведениям в социальном плане, был поистине не только новатором, но и подлинным революционером, прообразом личностно го начала в человеке. Сколько их было, безымянных теперь «родовы;

отступников», - в действительности истинных перволичностей!

Для того чтобы родовой человек предпринял попытку ввести но' ваторские идеи в родовую социальную систему, он должен был ж только породить эту идею, но и найти в себе силы обособиться oi родовых табу, тотема и самого рода. И это обособление было уж{ качественно новым по сравнению с отчужденной агрессией к чужо­му племени.

Обособление ребенка матерью. Идентификационные отношени» матери с ребенком организуют у него социальные потребности в по­ложительных эмоциях, притязание на признание и чувство доверия к людям. Через механизм идентификации, как мы уже об этом говори­ли, осуществляется присвоение из социума всех достижений человече­ства: высших психических функций, ценностных ориентации и др.

Идентификация - механизм уподобления. Однако мать хочет тво­рить свое дитя как индивидуальность. Поэтому наряду с развитием своего малыша через уподобление человеку вообще, выступая как посредник между социальным бытованием человечества и психиче­ским бытием своего ребенка, она творит также и его способность к обособлению, ибо эта способность завершает создание полноценно­го человека как личности.

Мать называет свое дитя по имени сразу же после его рождения. Это обращение по имени входит в бессознательную сферу младенца вместе с положительными эмоциями матери. Здесь идентификаци­онные механизмы работают на бессознательном уровне. Однако младенец, погруженный в поле материнской идентификации, кото­рая обеспечивает его социальное дозревание, скоро прекращает свое инфантильное существование. Мать сама организует ситуации, ко­торые учат ребенка необходимому для его нормального развития обособлению. Мать говорит: «Сам сделай!», «Сам мой ручки!», «Сам ешь!», «Сам оденься!» и т.д. Это «Сам!» - социальное доверие, социальная необходимость, которой добивается мать с надеждой и уверенностью в состоятельности своего дитяти.

И малыш награждает мать и всех близких, когда заявляет: «Петя сам!», «Я сам!», «Я хочу!», «Я не хочу!», «Я буду!», «Я не буду!» и мно­гое другое.

Обособление ребенка творит его личность. Теперь уже он берет на себя ответственность за свою самостоятельность. И не важно, что вначале его ожидают неудачи,- он начинает формировать свою соб­ственную внутреннюю позицию.

Присваиваемые механизмы идентификации и обособления опреде­ляют самоощущение ребенка, ощущения им других людей и взаимодей­ствуют с этими же механизмами в его социальных контактах с другими. С первых лет жизни ребенок начинает развиваться как личность.

Обособление как механизм развития и бытия личности. В онтогене­зе личности овладение обособлением как способностью выделиться из общего, осознать личностью свою собственную нерасторжимую цело­стность и индивидуальность ведет к формированию механизмов соци­ального поведения, развития и бытия личности.

Обособление- прежде всего механизм установления с другим че­ловеком отношений на социально приемлемых началах, дающих воз­можность общающимся сохранять свою индивидуальность, чувство собственного достоинства и тем самым реализовывать свои притяза­ния на признание.

Обособление в качестве техники профессионального общения ло­жится в основу демократического стиля воздействия: взрослого - на детей; лидера- на членов группы и др. Крайняя степень обособле­ния - отчуждение - может иметь место и в демократическом стиле как способ выражения негативного отношения к тому или иному проис­шествию (поступку) или асоциальному суждению. Отчуждение в авто­ритарном стиле хотя и организует дисциплину в группе, но оно не­продуктивно в плане субъективного самочувствия членов группы, а также в плане развития каждой личности. Отчужденный стиль воспи­тателя рождает или аналогичный, идентифицирующийся с ним, агрес­сивный тип личности, или тревожную и робкую личность.

Обособление как феномен социогенеза личности, как механизм, определяющий бытие личности, имеет двойное воздействие на разви­вающегося индивида. С одной стороны, обособление возлагает на лич­ность индивидуальную ответственность за себя. С другой стороны, обо­собление может привести к отчуждению как социальной холодности.

В условиях разумного воспитания социальное развитие человека идет в направлении личностных качеств, обеспечивающих успешное существование индивида в группе и группы в целом. Если идентифи­кация обеспечивает усвоение конвенциональных ролей, норм, правил поведения в обществе, то обособление позволяет присваивать «внеш­нее через внутреннее». Именно обособление индивидуализирует при­своенное поведение, ценностные ориентации и мотивы человека.

И хотя каждый индивид присваивает структуру самосознания че­рез идентификационные механизмы, обособление определяет индиви­дуальное развитие каждого звена этой структуры.

Уровень первого рождения личности - присвоение структуры са­мосознания - происходит не только через механизм идентификации. Присвоенные звенья структуры самосознания наполняются индивиду­ально окрашенным содержанием и закрепляются в личности благода­ря ее способности к обособлению. Конечно, и сама идентификация избирательна: внешние воздействия всегда опосредуются внутренним содержанием, позицией личности. Но способность к обособлению -это прежде всего позитивная способность к удержанию, защите, со­хранению индивидуального. Поэтому-то так категорично звучит ин­фантильная формула структуры самосознания: «Я - Петя - хороший -мальчик - был, есть, буду - должен - имею право».

Уровень второго рождения личности, как мы знаем, связан с фор­мированием мировоззрения. Активная воля, организованная миро­воззрением в социальном проявлении индивида, есть самостоятель­ность. И хотя этой самостоятельности личность учится через примеры значимых лиц, с которыми она идентифицируется, самостоятельность непременно требует способности к обособлению.

На этом этапе развития личности механизм обособления действует на эмоциональном и когнитивном уровнях. При взаимодействии с дру­гими личность с высокой культурой социального общения «сохраняет свое лицо» не только на эмоциональном, но и на рациональном уровне. В крайних случаях депривация личности (ее ценностной сферы, напри­мер), естественная форма обособленности, заменяется отчуждением. Если отчуждение возникает на бессознательном уровне и это влечет за собой агрессию, аффективность, то это вредит личности. Если на этом же эмоциональном фоне личность в состоянии управлять своими эмо­циями и демонстрировать отчуждение на рациональном уровне, то мы говорим об эмоционально устойчивой личности.