Основные показатели колхозного строительства в 1927—1929 гг. (на 1 июня) по четырем основным республикам СССР

 

	Число колхозов	Число хозяйств в колхозах, тыс.	Процент коллективизации
РСФСР				115,8	269,1	659,4	0,7	1,6	3,7
УССР				66,3	122,4	284,8	1,4	2,5	5,6
БССР				4,5	5,6	10,7	0,6	0,7	1,4
ЗСФСР[149]				1,5	8,7	23,1	0,2	1,0	2,6
СССР				194,7	416,7	1007,7	0,8	1,7	3,9

 

Какими были эти, первые, еще добровольные колхозы? Во-первых, по-настоящему бедняцкими объединениями. По данным комиссии ЦК ВКП(б), производившей летом 1928 года обследование социального состава колхозов, в коммунах бедняков было 78%, середняков 21% и зажиточных 1%, в артелях — соответственно 67%, 29% и 4%. и в ТОЗах — 60%, 36% и 4%. Интересно, кто были эти зажиточные? Предусмотрительные кулаки или же самые фанатичные «культурники», дождавшиеся осуществления своей мечты?

Тем же летом 1928 года на один колхоз приходилось в среднем 12-13 хозяйств, через год — 17-18, а осенью 1929 года — 28-29 хозяйств. Средний размер бедняцкого надела в то время составлял около трех гектаров, батрацкого – около двух. Да, давать этим агрогигантам трактора, пожалуй, и вправду не стоило...

Что же касается порядков — то колхозы были очень разными. Три основных типа хозяйства хорошо обрисовал агроном-стажер Медведев, в июне 1928 года написавший письмо Калинину.

«Жизнь в колхозах чаще не лучше, а хуже крестьянской: работа от зари до зари, а все без толку — хлеб да вода. Отношение к делу скверное — как-нибудь сойдет. Производительность никуда не годится... Идут в них больше, кому совершенно деваться некуда: попадаются и пьяницы, лодыри, которым где ни жить.

Есть такие колхозы, где руководители энергичные, дельные умели дело поставить безубыточно, подняли дисциплину, производительность труда и т. п. Но чересчур увлеклись строительством. Все доходы гонят на создание новых отраслей х-ва. Члены же артели живут чуть-чуть получше, чем жили раньше. Может, посытнее. А остальные руководители их уговаривают подождать: “Вот построим мельницу, тогда...” И так без конца.

Но попадаются такие колхозы, и, по-моему, им принадлежит будущее. Не всегда встретишь там громоздкие мельницы, крупорушки, но зато чаще тут и 8 часов работы, почище одеты, поопрятней и здоровей дети, да и обедать сядут сытно... Зато и работа здесь любо-дорого. Сделают без погонялки, что надо. И живут без ссор и драк. Вот такие колхозы по душе крестьянам... Бывает, в зимние холодные вечера на беседе с крестьянами рассказываешь про такой колхоз, слушают как сказку и чувствуешь — потяни их туда, огулом пойдут, потому что там-то они освободились бы от беспросветной, грязной, голодной и холодной крестьянской жизни».

Каких колхозов по стране больше? Наверное, первых, но они и рассыпаются постоянно, между тем как остальные — живут. Правительство, пожалуй, больше заинтересовано в колхозах второго типа, сами крестьяне — третьего, потому что сейчас в них лучше, но через несколько лет «вторые» их обойдут... а «третьи» догонят, если получат кредиты.

Итак, в целом по стране на 1 июля 1929 г. насчитывалось 57 045 колхозов, объединявших 1007,7 тыс. хозяйств. Правда, всего крестьянских дворов по стране насчитывалось 25 миллионов…

 

Очень своевременный почин

 

Носилась ли идея ускорения процесса в воздухе, или ее кому надо вовремя подсказали – но в конце июля 1929 года Чапаевский район Средне-Волжского края выступил с инициативой превращения себя в район сплошной коллективизации. Средневолжский крайколхозсоюз инициативу обсудил и одобрил. Что интересно - руководство страны отнюдь не сочло затею левацкой, наоборот, одобрило ее. Хотя наверняка не обольщалось по поводу того, чем все обернется.

Впрочем, начиналось все аккуратно. Уже к сентябрю в Чапаевском районе было организовано 500 колхозов, однако вовсе не тех, где курей сгоняют на общий двор, а по преимуществу ТОЗов, коих из общего числа насчитывалась 461 штука, а кроме того, 34 артели и всего 5 коммун. Они объединяли 6441 хозяйство из 10275 (63%) и обобществили 131 тыс. га из 220 тыс., в том числе 82 тыс. га пашни (почти 50% из того, что имелось в районе). Простым подсчетом мы получим, что средний размер пашни на одно хозяйство — 1,3 га. То есть, объединялись действительно бедные из бедных, что и требовалось получить.

Районы сплошной коллективизации стали появляться и в других местах. В августе 1929 года о ней объявил уже целый округ — Хоперский в Нижне-Волжском крае. 27 августа вопрос был рассмотрен окружным комитетом ВКП(б), 4 сентября — Колхозцентром. Однако срок ставился вполне разумный — коллективизацию округа предполагалось закончить в течение пятилетки, и только четырех передовых районов — в ближайший год. С 15 сентября в округе был объявлен месячник по проведению коллективизации – и работа началась.

Пока что это была именно работа, продвигаемая и контролируемая сверху, обкатка механизма, которому предстоит вскоре закрутиться по всей стране. В станицы и села округа выехали 11 бригад организаторов из партийных и профсоюзных работников, общей численностью 216 человек — т. е. по 20 человек на бригаду, и почти столько же партийных работников из районов. Они созывали собрания бедняков и батраков, бывших красногвардейцев и партизан, комсомольцев и женщин — всех, на кого могла хоть как-то опереться власть. В августе колхозы объединяли около 12 тыс. хозяйств, в октябре уже втрое больше, а процент коллективизации поднялся до 38%. Что еще более важно, примерно в 6 раз выросли размеры колхозов. Контингент они охватывали тот, который нужно: 56% колхозников составляли бедняки и батраки, 42% – середняки. Среди мелких хозяйств преобладали ТОЗы, среди крупных почти все были артелями и коммунами, где почти полностью обобществлен рабочий скот и наполовину — коровы и овцы.

Потихоньку процесс начали раскручивать по всем сельскохозяйственным регионам. Впереди шли зерновые районы, ради которых все и начиналось. Именно там были собраны и главные агитсредства в пользу колхозов – Их Величества Трактора.

В то время в СССР насчитывалось около 27 тысяч тракторов. Практически все они теперь были объединены в МТС и тракторные колонны, которых к тому времени на территории РСФСР и Украины насчитывалось уже около сотни — мобилизация техники потихоньку давала плоды. 17 МТС действовали на Северном Кавказе, 17 — в Центрально-Черноземной области, 16 – в Поволжье. Именно они и служили центрами коллективизации. Всего один пример: в Мамлютском районе в Сибири до организации МТС в колхозах состояло 26% крестьянских хозяйств, а после одного сезона работы станции этот процент подскочил до 88% - понравилось! То же происходило и вокруг других МТС и колонн — где-то процент коллективизации был выше, где-то ниже, но всегда больше, чем в удаленных от МТС районах. К сожалению, на всю страну тракторов пока не хватало.

Группировались коллективные хозяйства и возле успешных совхозов. Что тоже неудивительно — оказывал свое действие пример крупного интенсивного хозяйства. Так, вокруг 14 совхозов Северного Кавказа в 1929 году появилось 125 колхозов, в Пугачевском округе Нижне-Волжского края, где было создано 8 крупных зерновых хозяйств, в конце 1929 года уровень коллективизации был 42,6%, а в соседних районах — от 9 до 16%.

В октябре успехи первого этапа по основным сельскохозяйственным районам выглядели следующим образом[150]:

 

	Число колхозов	Число хозяйств в колхозах, тыс.	Процент коллективизации
	июня	октября	июня	октября	июня	октября
СССР			1007,7	1919,4	3,9	7,6
РСФСР			659,4	1290,4	3,7	7,4
Средне- Волжский край			50,4	112,5	3,9	8,5
Центрально- Черноземная область			68,0	123,0	3,2	5,9
Нижне- Волжский край			57,1	174,2	5,9	18,3
Северо- Кавказский край			105,3	271,0	7,3	19,0
Сибирский край			68,4	102,1	4,5	6,7
УССР			234,8	522,5	5,6	10,4
Полесье			8,3	13,3	1,6	2,6
Правобережье			93,4	183,7	5,3	10,6
Левобережье			45,1	72,9	3,8	6,2
Степь			138,0	252,6	8,6	16,0
БССР			10,7	28,0	1,4	3,6
ЗСФСР			23,1	40,7	2,6	4,4

 

 

Это, конечно, крупный шаг вперед — но и осенью никакого рывка еще не наблюдалось. Колхозное движение сдерживалось двумя факторами — дефицитом сельхозтехники и не менее тяжелым дефицитом кадров. Причем с техникой обстояло проще. В ближайший год деревня должна была получить 40 тысяч тракторов. Кроме того, началось строительство двух тракторных заводов с производительностью в 100 тыс. машин ежегодно, двух комбайновых заводов, расширение существующих производств и развитие химической промышленности для производства минеральных удобрений, а заводы тогда строились быстро.

С кадрами было сложнее — с ними и вообще всегда сложнее. Помните, из-за чего разваливались первые колхозы? От банального неумения наладить учет труда и распределение. Точно по той же причине — из-за неумения организовать работу — мучились и разваливались колхозы «первого» типа, описанные в письме Медведева. Не так уж много было среди крестьян патологических лодырей, они искренне стремились работать по-новому, но не умели. Для того, чтобы организовать совместный труд, надо знать десятки маленьких секретов, постичь которые вчерашним единоличникам было просто негде. Тем более, что практически все имевшиеся на селе умелые «менеджеры» находились по другую сторону баррикады.

Решено было в крупных старых колхозах и совхозах открыть школы по подготовке кадров, при Колхозцентре создать центральную школу организаторов коллективных хозяйств. Но это была, во-первых, капля в море, а во-вторых, теория теорией, но опыт не заменишь ничем.

И вот тогда правительство пошло на очень тяжелый шаг. Несмотря на жуткий кадровый голод в стремительно растущей промышленности, от нее буквально с мясом оторвали 25 тысяч человек, причем не худших, а лучших, с организационным, политическим и производственным опытом, и отправили в деревню — создавать колхозы. Их так и прозвали: «двадцатипятитысячники». Этих людей направляли уже не бригадами, а по одному на колхоз, обычно председателями. Сколько смеялись над ними наши господа историки и журналисты: мол, прислали поднимать село людей, которые спрашивают, почему крестьяне сеют не пшено, а просо!

Может статься, председатель и не знал, из чего пшено делают. Зато у него было кое-что другое, чего не имел крестьянин, а именно - опыт заводского коллективного труда. Двадцатипятитысячники ставили внутреннюю структуру хозяйств, организацию труда, пресловутые учет и распределение, готовили себе замену и могли уходить. Таким образом, государство сразу убивало двух зайцев: получало 25 тысяч пристойно организованных колхозов и столько же квалифицированных управленцев, золотой фонд будущего советского менеджмента. Какая академия бизнеса может позволить себе дать своим слушателям такие тренажеры?

Одна беда – их было всего 25 тысяч. А колхозов – намного больше.

Резко вырос и объем капиталовложений в сельское хозяйство. Кстати, говорят, что правительство вкладывало основные деньги в промышленность, оставляя аграрный сектор в небрежении. Ну так вот вполне официальные цифры, озвученные на Ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б) 1929 года. Согласно пятилетнему плану, в 1929/30 гг. капиталовложения в промышленность должны были составить 2,8 млрд руб., в транспорт — 1,9 млрд и в сельское хозяйство — 3,5 млрд руб. Как видим, приоритет отдается как раз аграрному сектору. Но практически сразу цифры были скорректированы: теперь капиталовложения в промышленность, транспорт и аграрный сектор должны были составить соответственно 4 млрд., 1,9 млрд. и 4,3 млрд. рублей.

Поэтому говорить, что страна выкачивала средства из деревни — по меньшей мере недобросовестно. Наоборот, деньги в аграрный сектор закачивались в большем объеме, чем в промышленность, притом, что товарной продукции в 1928/1929 гг. он поставил государству всего на 1,3 млрд. руб. Даже если мы примем поправку на то, что заготовительные цены на сельхозпродукцию занижены вдвое (на самом деле цены, по которым покупали зерно деятели вольного рынка, в отсутствие голода и ажиотажа выше совсем ненамного) — сельское хозяйство все равно недотягивает до окупаемости. Все ближайшие годы в полуфеодальную деревню будут вкладываться колоссальные средства, только пойдут они не на займы единоличникам, а на механизацию, создание МТС, строительство электростанций, снабжение села сортовыми семенами и породистым скотом и многое другое, необходимое для создания современного высокотоварного производства.

 

...Так что на самом деле и осенью 1929 года никакого рывка еще не было. Вместо молекулярной коллективизации началась гнездовая, только и всего. В целом по стране ее процент поднялся с 3,9 до 7,6% и затронула она, в основном, зерновые районы на юге, юго-востоке и востоке европейской части страны — ради чего она, собственно, и проводилась. Уровень коллективизации там составил от 16 до 25%. в других сельскохозяйственных районах ниже – (5,5—7,5%), и совсем низким он был в потребляющей полосе, сельское население которой являлось основным кадровым резервом для промышленности, так что спешить тут было некуда.

 

Левый крен

 

А вот после этого, после первых рапортов об успехах, процесс коллективизации и снесло влево. Кадры-то на местах были таковы, что с радостью не то что бежали впереди паровоза, а готовы были лететь впереди самолета. Если же намотает на пропеллер… то споют «Вы жертвою пали в борьбе роковой» и продолжат движение, как начали…

Решения Ноябрьского пленума ЦК и Постановление Политбюро «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» определяли сплошную коллективизацию как главную задачу всех партийных, советских и колхозно-кооперативных организаций. Именно так они ее и восприняли. Вместо того, чтобы сделать передышку, коллективизацию продолжали. К середине декабря в Нижне-Волжском районе вступили в колхозы более 60% крестьянских хозяйств, в Крыму — 41%, на Средней Волге и Северном Кавказе — 35%, в Сибири — 28%. на Урале — 25% и т.д.

Видя такие дивные показатели, на местах еще более радостно сорвались в чрезвычайщину — ура, мы вводим коммунизм! В январе-феврале в деревне творилось черт знает что — местные леваки дождались, наконец, именин сердца!

Вот только одна сценка — но весьма показательная.

«Тов. Муратов заявил: если не идете в колхоз, нам ничего не стоит расстрелять 10 человек из сотни или поджечь вас с четырех сторон, чтобы никто из вас не выбежал завтра, вам принесем жертву, – стукнул кулаком по столу и закрыл собрание. На второй день после собрания пришли т.т. Преображенский, Дьяконов и Ямилин к крестьянину Михаилу Молофееву этой же деревни, который имеет сельское хозяйство, одну лошадь и одну корову, заявили: “Идем, старик, на гумно”. Старик оделся и ушел с ними. Семья, зная из разговоров вчерашнего собрания, решила что старика повели расстреливать. Старуха, т. е. его жена, с испугу бросилась бежать в другую деревню Булгаково, расположенную в 6 верстах, где была приведена в сознание, после чего осталась полуглухой, а Екатерина Алексеевна той же семьи впала в бессознательное состояние и пролежала весь день, после чего была осмотрена врачом, который установил: если произойдет повторный случай такого испуга, то неизбежно умопомешательство» [151].

Неудивительно, что с такими методами показатели получались просто изумительными. Число районов сплошной коллективизации за два месяца почти удвоилось. Достигнув 1928 (около 2/3 всех районов страны), они сливались в округа, области. Уже в 1929 году Нижне-Волжский край был объявлен краем сплошной коллективизации. К тому времени в колхозах там состояло около половины хозяйств, а в некоторых округах — до 70–80%.

Естественно, ни к чему хорошему все это привести не могло. С одной стороны, новые колхозники были обозлены насилием, с другой, в раздутых, неготовых организационно к резкому росту колхозах царил та-акой бардак! А уж что творилось в новых, насильственно сколоченных хозяйствах — и вовсе не описать. Этим тут же радостно воспользовались все противники коллективизации, от кулаков до засевших по деревням и волостям царских чиновников и белых офицеров.

Правда, почти сразу правительство как следует врезало по всем любителям вводить коммунизм. Первый бой административному восторгу был дан в постановлении ЦК от 20 февраля 1930 г. «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах», где получили по мозгам любители устраивать сплошную коллективизацию там, где это вообще не нужно. 25 февраля отдельно врезали по Узбекистану. Затем, исходя из анализа прежних ошибок, был подработан устав сельхозартели. И тогда уже началось генеральное наступление.

2 марта вышла знаменитая сталинская статья «Головокружение от успехов», а 14 марта — постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении», где всем местным коммунистам предельно четко объяснили, что именно они сделали не так.