Национал-радикализм на севере и юге Кореи

Наиболее распространенными в западной литературе являются два подхода к интерпретации войны в Корее. Первый основан на презумпции существования трехстороннего (СССР-КНР-КНДР) или двустороннего (КНДР-КНР) коммунистического заговора. Второй возлагает вину на американских либералов - разработчиков концепции «тихоокеанского периметра обороны», вне которого оказался Корейский полуостров. В публикациях 50-х и 60-х годов вина возлагалась на советско-китайский «монолит». В таком ключе выдержаны труды Макса Белоффа, Мортона Гальперина, Дэвида Даллина, а также Аллена Уайтинга и Глена Пейга¹⁵. Более сдержанные оценки даны в книгах Доналда Загории, Уильяма Гриффитса¹⁶. В 70-х годах акценты изменились. Отвечая на потребность дать идейно-теоретическое обоснование происходившему тогда улучшению американо-китайских отношений, авторы стали подчеркивать «полную подчиненность» Мао Цзэдуна Москве в 40-х и 50-х годах. В таком случае СССР оказывался чуть ли не единственным виновником войны (Д.Лох и Э.Верле, Дж.Поллак)¹⁷. В 90-е годы, когда окрепший и уверенный в себе Китай остался главной коммунистической державой мира и стал снова восприниматься как вызов американским интересам, наметился поворот к возвращению к смягченной форме гипотезы «всемирного коммунистического заговора» (Дж.Гарвер)¹⁸.

Обсуждения последних лет связаны с интерпретациями двух источников - мемуаров Н.С.Хрущева и А.А.Громыко, поскольку архивные материалы недоступны. Из воспоминаний первого следует, что, посетив Москву в начале 1950 г., Ким Ир Сен обсуждал с И.В.Сталиным принципиальную возможность удара по Южной Корее и советское руководство не попыталось пресечь устремления КНДР. На этом основании предполагается, что СССР был осведомлен о планах нападения на Юг. Эту информация была передана И.В.Сталиным и Мао Цзэдуну. Такую точку зрения поддерживает К.В.Плешаков¹⁹. Нет подтверждений тому, что СССР инициировал войну, как нет указаний на информированность Москвы о сроках и планах операций.

Основным аргументом сторонников гипотезы коммунистического заговора является ссылка на то, что в январе-феврале 1950 г. в Москве побывали высшие руководители компартий Китая, Кореи и Вьетнама (Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай, Ким Ир Сен и Хо Ши Мин), которые, в принципе, могли согласовать с И.В.Сталиным некий всеобщий план революции в Азии.

Сторонники «оправдательного подхода» к Китаю выдвигают аргумент, что Москва стремилась развязать войну в Корее, рассчитывая спровоцировать вмешательство в нее Китая и тем уничтожить шансы нормализации отношений между КНР и США, привязав Пекин к СССР²⁰. Однако очевидно, что сам И.В.Сталин не хотел быть втянутым в конфликт в Корее и в таком случае вмешательство Китая на стороне Северной Кореи ставило ее в зависимость от КНР, а не от СССР. Установление «особых» связей между КНДР и КНР, скорее, усиливало потенциал независимости Китая, чем укрепляло его привязку к Москве. Кроме того, реакция Москвы на начало боевых действий в Корее 25 июня 1950 г. свидетельствует о ее неподготовленности к такому обороту. Будь СССР в курсе подготовки войны, он мог принять меры для ее дипломатического обеспечения. Но с января 1950 г. советский делегат игнорировал заседания Совета Безопасности ООН, протестуя против отказа Запада предоставить китайским коммунистам право представлять Китай в ООН. Как утверждается в мемуарах А.А.Громыко, возможность принятия решения по корейскому вопросу в отсутствие советского делегата тревожила МИД СССР, о чем был информирован И.В.Сталин, но не счел нужным реагировать.

Стоит трезво оценивать степень контроля Советского Союза над КНДР. Р.Томпсон прав, указывая, что «Ким Ир Сен и его коллеги не были уверены, что имеют доброго соседа в лице СССР, который в течение почти всей войны на Тихом океане соблюдал пакт о нейтралитете с Японией, согласился на раздел Кореи и заставил Север платить за оказываемую ему помощь»²¹. Со своей стороны, СССР не стремился расширять свое присутствие в КНДР. Договор о союзе был подписан между Советским Союзом и Северной Кореей только в 1961 г. - через 11 лет после договора СССР с КНР и через восемь лет после договора между США и Южной Кореей. История отношений КНДР с Советским Союзом показывает, что мера ее зависимости от СССР не пропорционально выражалась в следовании за Москвой. Подобно тому как США стоило усилий сдерживать Ли Сын Мана, Москве приходилось ограничивать авантюризм руководства КНДР, которое стремилось использовать подъем корейского национализма на полуострове в целях его канализации в революционное русло.

Подобно тому как в Китае борьба коммунистов и Гоминьдана была конкуренцией за национальные устремления масс, корейская война была столкновением коммунистической и квази-рыночной версий молодого, агрессивного национализма. Выработанная для Кореи «буферная» формула стабильности могла работать только при определенном уровне взаимопонимания между ее внешними гарантами - СССР и США. При начавшейся деградации советско-американских отношений требовались дополнительные меры для стабилизации ситуации, к принятию которых Москва и Вашингтон не были готовы. Это провоцировало обе корейские стороны.

Однородность противостояния КПК и Гоминьдана, с одной стороны, и двух Корей, с другой, по-разному ощущалась внутри и вне традиции «национально-освободительного мышления». Мыслившие европейскими категориями лидеры США и СССР не вполне понимали смысл внутренних борений в Китае и Корее, усматривая социальное и классовое там, где в первую очередь стоило видеть национальное. Идеологический компонент играл в международных отношениях в Восточной Азии колоссальную роль, но смысл идеологического противостояния состоял не столько в оппозиции коммунизма и либеральной демократии, сколько в противоречии между поднимавшимся азиатским национализмом и неадекватностью попыток двух сверхдержав «втиснуть» его в биполярные рамки.

Есть основания сомневаться в версии «единого коммунистического заговора» с целью нападения на Юг. Советский Союз был, используя термин А.В.Кортунова, «геополитически удовлетворен» в Корее, «буферный» сценарий устраивал его. Он не устраивал северокорейское руководство. Возможно, СССР не был готов твердо противостоять настойчивости КНДР, но маловероятно, чтобы он ее инициировал. Стоит заметить, что автор основательного исследования о Корейской войне Б.Камингс обратил внимание на то, что инфраструктура советско-северокорейских связей на рубеже 50-х годов не свидетельствовала ни о стремлении, ни о возможности Москвы направлять решения Пхеньяна, хотя в донесениях ЦРУ и американского посольства в Сеуле говорилось о полном контроле Москвы над Пхеньяном²².

Для понимания атмосферы вокруг решения о войне важно, что аналогия между внутренними процессами в Китае и Корее могла наводить Ким Ир Сена на мысль о сходстве возможных американских реакций на происходящее. Если США не помешали китайским коммунистам изгнать Чан Кайши из Китая, то почему они должны были мешать корейским коммунистам изгонять из Кореи Ли Сын Мана? Р.Скалапино вряд ли ошибся, заметив, что «корейская война вызвала немалый шок у американцев, но, вполне возможно, у коммунистов тоже, так как они могли ожидать легкой победы над Югом, если бы США не стали его защищать»²³.

Удивление Пхеньяна могло быть тем значительнее, что США выступили в поддержку Сеула вопреки собственной концепции «тихоокеанского периметра». В марте 1948 г. Дж.Кеннан впервые употребил в госдепартаменте термин «тихоокеанский периметр обороны». Дж.Маршалл, бывший тогда государственным секретарем, предложил его для обсуждения в Объединенном комитете начальников штабов, руководство которого в свою очередь попросило высказаться по этому поводу Д.Макартуру. В соответствии с собственным видением, Д.Макартур определил этот периметр как линию, проходящую через архипелаг Рюкю, Японию и Алеутские острова. Корея и Тайвань оказались вне периметра.

В марте 1949 г. Д.Макартур изложил свою точку зрения в одном из интервью. Это определение вошло в уже упоминавшуюся директиву СНБ N 48/2. Наибольший общественный резонанс концепция периметра получила после того, как она была повторена Д.Ачесоном, сменившим в 1949 г. в должности государственного секретаря заболевшего Дж.Маршалла. 12 января 1950 г. Д.Ачесон изложил официальное понимание «тихоокеанского периметра» в своем выступлении в национальном пресс-клубе²⁴. Несомненно, в Пхеньяне должны были учитывать эту позицию.

Не ясно, насколько серьезно США рассматривали войну в Корее как пролог к глобальной войне, и какой была доля нарочитой демонстративности в угрожающих американских заявлениях. Нервозность Вашингтона могла быть реакцией «психологической сверхкомпенсации» на позицию слабости, в которой ощутили себя США летом 1950 г., впервые оказавшись в ситуации противостояния с СССР, не располагая ядерной монополией (СССР произвел испытание атомной бомбы в 1949 г.). Из секретных документов СНБ и ОКНШ отчетливо следует, что несмотря на воинственные высказывания американское руководство сомневалось в намерении СССР расширять конфликт до уровня всеобщего, и со своей стороны ни в коем случае не собиралось давать ему для этого повод.

Еще весной 1950 г., рассматривая возможность вторжения северокорейских войск на Юг, американские военные были настроены на локализацию потенциального конфликта. В докладе Объединенного комитета стратегических исследований от 3 июня 1950 г. говорилось: «Если в ходе боевых действий в какой-то момент СССР введет на стороне Севера свои вооруженные силы, достаточные, чтобы сорвать наши военные планы очистить Юг от северян, то необходимо будет рассмотреть возможность свертывания боевых действий сил США в этом районе»²⁵. Одновременно, конечно, предполагалось начать подготовку к общей войне, но таковая мыслилась допустимой только в случае нападения СССР на одну из стран НАТО в Европе или на вооруженные силы США или оккупируемые ими территории. В иных случаях вовлечение американских вооруженных сил считалось возможным лишь в соответствии с решениями ООН²⁶. В США прорабатывался и вариант выступления Китая на стороне КНДР. Однако вмешательство Пекина не считалось поводом для общей войны против коммунистических держав, если только оно не было бы предпринято совместно с Советским Союзом²⁷.

США вступили в войну на стороне Южной Кореи в составе контингента ООН и по решению Совета Безопасности, хотя юридически действия американской стороны были не вполне корректными, так как президент Г.Трумэн отдал приказ войскам о выступлении за день до того, как Совет Безопасности проголосовал за соответствующее решение. Предназначенные для внутреннего использования оценки американским руководством ситуации оставались здравыми и после начала военных действий. В августе 1950 г. СНБ с удовлетворением констатировал отсутствие признаков намерения СССР содействовать трансформации корейского конфликта во всеобщую войну²⁸.

Возможно, эта сдержанность CCCР оказалась провоцирующей. Осенью 1950 г. американские войска в Корее, выйдя за рамки мандата ООН, не только очистили территорию Южной Кореи от северян, но и предприняли наступление на север, выдвинувшись в районы границы КНДР с КНР и СССР. Как признает Дж.Гарвер, интенсификация конфликта в Корее произошла не из-за желания Вашингтона оградить Южную Корею от опасности с Севера, а вследствие стремления объединить всю Корею под властью Сеула²⁹.

С 25 октября 1950 г. в войну включились войска КНР, за несколько месяцев продвинувшиеся далеко на юг и вытеснившие большую часть американских сил с полуострова. Ввиду трудностей главнокомандующий вооруженными силами США на Дальнем Востоке Д.Макартур в январе 1951 г. предложил администрации расширить военные операции, организовав блокаду побережья КНР и нанеся удары по территории Китая. Но США не были готовы к большой войне и стремились избежать эскалации конфликта. Штабные военные рекомендовали Совету национальной безопасности «оттягивать войну с Россией до тех пор, пока США не достигнут требуемой степени военной и индустриальной мобилизации»³⁰. Д.Макартуру в Токио была направлена директива ОКНШ, отвергавшая его предложения и предписывавшая рассмотреть вопрос об эвакуации американских сил из Кореи в Японию «во избежание жертв»³¹. В нарушение указаний 23 марта 1951 г. Д.Макартур сделал по радио ультимативное заявление в адрес КНР, в котором угрожал применить против нее ядерное оружие, если наступление китайских войск в Корее не прекратится. Этот шаг не был санкционирован гражданскими властями США.

Администрация Г.Трумэна выступила за переговорное решение на базе прекращения огня и «более широкого урегулирования» в регионе. Установка на ограничение конфликта и недопущение вовлечения в него СССР была повторена в меморандуме председателя ОКНШ Омара Бредли 5 апреля 1951 г., где в случае появления в Корее значительного числа советских добровольцев предписывалось эвакуировать с полуострова американские войска и части ООН³². 11 апреля 1951 г. Д.Макартур был отозван с Дальнего Востока.

10 июля 1951 г. при негласной поддержке СССР начались переговоры КНДР, КНР и США о перемирии. Боевые действия не прекратились, но стали спорадическими и локальными. В августе 1951 г. в директиве N 114 СНБ были подведены промежуточные итоги войны. Опыт полутора лет привел руководство США к выводу о необходимости более строгой иерархии внешнеполитических приоритетов. Усиление ядерных возможностей Советского Союза произошло с существенным (на 2-4 года) опережением по сравнению с первоначальными прогнозами американских разведывательных органов. Было констатировано, что советская ядерная мощь может стать опасной для безопасности США не позднее 1953 г. В этой связи отмечалось, что в случае угрозы общей войны «не в интересах США будет обременять себя обязательствами защищать континентальную Азию»³³. Отсюда следовала необходимость поиска политических методов стабилизации ситуации на миросистемной периферии.

¹ Peck J. America and the Chinese Revolution. 1942-1946. An Interpretation // American - East Asian Relations. A Survey / Ed. by R.May, J.Thompson. Cambridge: Harvard University Press, 1972. P. 345.
² Barnett D. The United States and Communist China // The United States and the Far East. P. 101.
³ JCS Records. JCS 1721. October 17, 1946. P. 112, 120.
⁴ Текст доклада А.Ведемейера см. в: United States Relations with China. Washington: GPO, 1949. P. 764-814.
⁵ United States Relations With China («Белая книга»). P. 293.
⁶ Thompson R.C. The Pacific Basin Since 1945. P. 16; См. также: Garver J.W. New Lights on Sino-Soviet Relations: the Memoir of China’s Ambassador to Moscow, 1955-1962 // The China Quortarly. N 122. June 1990. P. 303.
⁷ Scalapino R. The China Policy of Russia and Asian Secutity in the 1990s // East Asian Secuty in the Post-Cols War Era. P. 150; Beloff M. Op. cit. P. 62.
⁸ Beloff M. Op.cit. P. 6.
⁹ The position of the US with Respect to Asia. A Report to the President by the NSC. NSC Documents. NSC 48/2, December 30, 1949. P. 1.
¹⁰ Garver J.W. Polemics, Paradigms, Responsibility and the Origins of the US-PRC Confrontation in the 1950s // The Journal of American-East Asian Relations. Vol. 3. N 1 (Spring 1994). P. 8.
¹¹ McGlothlen R. Controlling the Waves. Dean Acheson and US Foreign Policy in Asia. New York: W.W.Norton & Company, 1993. P. 151-153.
¹² Memorandum by the Secretary of State. A Report to the NSC by the Secretary of State on Developments with Respect to Western Union. NSC Documents. NSC 9/7. May 2, 1949. P. 2.
¹³ Garver J. Polemics, Paradigms... P. 8-10 (ocoб. с. 9).
¹⁴ The Position of the United States with Respect to Asia. Report to the President by the National Security Council. NSC 48/2, December 30, 1949. P. 2.
¹⁵ Whiting А. China Crosses the Yalu: The Decision to Enter the Korean War. New York: Macmillan, 1960; Paige G. The Korean Decision. New York: Free Press, 1968.
¹⁶ Zagoria D. The Sino-Soviet Conflict. 1956-1961. New York: Atheneum, 1964; Griffith W. International Politics and Sino-Soviet Conflict // The Sono-Soviet Conflict. A Global Perspective / Ed. by H.Ellison. Seattle: University of Washington Press, 1982. P. 49-67.
¹⁷ Pollack J. The Korean War and Sino-American Relations // Sino-American Relations, 1945-1955 / Ed. by Harry Harding and Yuag Ming. Willington, Del.: Scholarly Resourses, 1989. P. 213-237.
¹⁸ Garver J. Foreign Relations of the People’s Republic of China. P. 286.
¹⁹ Плешаков К.В. Истоки «холодной войны» // США: Экономика. Политика. Идеология. 1991. N 4.
²⁰ Lach D., Wehrle E. Op. cit. P. 87.
²¹ Thompson R. Op. cit. P. 46.
²² Cumings B. The Origins of the Korean War. Vol. 2. Princeton University Press, 1990. P. 444-445.
²³ Scalapino R. The United States and Japan. P. 52.
²⁴ McGlothlen R. Controlling the Waves... P. 72-73.
²⁵ United States Courses of Action in the Event Soviet Forces Enter Korean Hostilities. JCS Records. JCS 1776/13. June 2, 1950.
²⁶ Ibidem.
²⁷ Ibidem. P. 90.
²⁸ Report to the National Security Council by the Executive Secretary on the Position and Actions of the United States with Respect to Possible Future Soviet Moves in the Lights of the Korean Situation. NSC Documents. NSC 73/2. August 8, 1950. P. 15.
²⁹ Garver J. Foreign Relations of the People’s Republic of China. P. 286.
³⁰ JCS Records. JCS 2118/10, January 12, 1951. P. 107.
³¹ Ibidem. JCS 1776/251. P. 1292-1293.
³² Ibidem. JCS 1776/202, April 5, 1951. P. I-II.
³³ A Report to the NSC by the Executive Secretary on Status and Timing of Current United States Progrzmms for National Security. NSC Documents. NSC 114/1 August 8, 1951. Appendix A. P. 2.

Глава 4. САН-ФРАНЦИССКИЙ ПОРЯДОК И ЕГО ОСОБЕННОСТИ (1951-1959 гг.)

Восприятие конфликтов в Китае и Корее через противостояние коммунизма со свободным миром было связано с преобладанием европоцентристского опыта. В Москве и Вашингтоне Восточную Азию рассматривали не как самобытный историко-политический феномен, а как периферийную зону «классовой борьбы во всемирном масштабе» или «коммунистической экспансии»¹. Между тем, мотивации местных стран определялись в основном «третьемировскими» проблемами. Национально-освободительные задачи были часто приоритетнее социальных. Пафос самоутверждения («комплекс эмансипации») мешал подчинить политику молодых государств нормам биполярного мира.

¹ Известная неадекватность представлений сверхдержав о содержании восточно-азиатских процессов отчасти была связана с необеспеченностью кадрами востоковедов. Применительно в США на это указывают практически все авторы, касавшиеся этого вопроса. См. работы М.Белоффа, Д.Даллина, Б.Камингса, Р.Томпсона и др. Не будем забывать и то, что в условиях маккартистской истерии и поиска «красных» шпионов среди американских экспертов по Китаю мало кто из специалистов мог отважиться высказывать сколько-нибудь объективные оценки. Американское востоковедение было сковано идеологическими рамками сильнее, чем принято думать в России.