Р. Никсон: советско-американские отношения в 70-х годах 287 5 страница

Президент Форд решил лично заверить Брежнева, что, несмотря на этот закон, его подход к советско-американским отношениям остается неизмен­ным. В своем письме Брежневу от 8 января Форд писал, что США будут настойчиво продолжать политический курс, проложенный в последние годы. „Я считаю договоренность во Владивостоке по ограничению стратегических вооружений весьма важной, и я настроен оптимистически в отношении того, что оставшаяся работа может быть завершена во время Вашего визита в нашу страну позднее в этом году. Этот визит, г-н Генеральный секретарь, будет, я уверен, еще одной важной вехой в исторической эволюции наших отношений". Таким образом, президент явно исходил из перспективы новой встречи с Брежневым.

10 января Правительство СССР уведомило правительство США об отказе ввести в действие соглашение между правительствами СССР и США о торговле от 18 октября 1972 года в связи с дискриминационными поправками в новом американском торговом законодательстве. Вместе с тем публично было заявлено, что этот отказ не означает изменений в политике разрядки, которую проводил Советский Союз во взаимоотношениях с США.

Вскоре Киссинджер сообщил мне, что правительство Форда согласно с тем, что, несмотря на серьезный ущерб, нанесенный нашим торгово-экономическим отношениям ввиду безответственных действий конгресса, обеим странам надо делать все необходимое, чтобы продвигаться и дальше вперед в наших отношениях в тех областях, которым обе стороны отдавали много сил.

Киссинджер высказал далее мнение, что по крайней мере надо сосредото-

чить внимание на двух важных предполагаемых международных событиях,

имеющих прямое отношение к дальнейшему развитию наших отношений:

визит Брежнева в США и подписание соглашения об ограничении стратеги-

чемких вооружений, а также общеевропейское совещание, которое, как они думают, теперь завершится многосторонней заключительной встречей на высшем уровне в этом году.

Д.ФОРД- ПРЕЗИДЕНТ США

В середине января состоялся новый обмен посланиями руководителей двух стран, на этот раз о намерении США использовать свои вооруженные силы на Ближнем Востоке. „В Москве обратили внимание, - говорилось в послании Брежнева Форду, - на заявления, которые имели место в последнее время в США, о возможности при определенных условиях использования американских вооруженных сил на Ближнем Востоке. Мы хотели бы уточнить у президента, чем вызваны такие заявления и какую цель они преследуют? Обращаясь с этим вопросом, мы исходим из того, что его постановка нами соответствует и духу имеющейся между нашими странами договоренности о консультациях при возникновении определенных обстоятельств..."

15 января Киссинджер передал ответ Форда на наш запрос. „Советское правительство может быть уверено, что США полностью выполнят обязательства, которые они взяли на себя по соглашениям с СССР в отношении консультаций в определенных ситуациях".

От себя Киссинджер добавил, что у правительства США нет никаких планов вооруженной интервенции в арабские страны. Для интересов США на Ближнем Востоке проведение на деле такой интервенции было бы равносильно политическому самоубийству. Это была чисто политическая акция направленного характера с целью предотвратить попытки арабских экстремистов применить арабское нефтяное эмбарго против США.

В январе Форд направил Брежневу еще одно письмо, воспользовавшись тем, что я собирался вылететь в Москву.

Президент заверял, что „никакое окончательное урегулирование на Ближнем Востоке не может быть достигнуто или оказаться прочным без поддержки и сотрудничества Советского Союза".

Откровенно говоря, заявление Форда о готовности сотрудничать с нами на Ближнем Востоке для меня прозвучало, скорее, как тактическое маневрирование, а не изменение стратегического курса США на исключение СССР из активного процесса ближневосточного урегулирования. Возможно, это было „превентивной дипломатией" с целью предотвратить любые осложнения на Ближнем Востоке в период предвыборной кампании в США.

Что же касается, в частности, ближневосточного урегулирования, то, несмотря на всю дипломатическую активность вокруг созыва ближневос­точной конференции - Громыко и Киссинджер встречались трижды в течение первого полугодия, - вопрос этот не получил какого-либо реального продвижения. Киссинджер тянул с этим делом.

1 марта Брежнев получил обстоятельное письмо Форда о состоянии советско-американских отношений. „По основному вопросу о сохранении наших отношений и о дальнейшей работе по их улучшению и по ослаблению международной напряженности у нас имеется полное согласие", - писал президент. С этих позиций, считал он, нужно подходить к проблемам, которые являлись предметом переговоров или обсуждения между обеими сторонами.

„Прежде всего мы обязаны предпринять серьезные неослабевающие усилия по превращению договоренности о стратегических вооружениях, достигнутой во Владивостоке, в соглашение по всей форме и подготовить окончательные документы для подписания во время Вашего визита в США. Терпение и добрая воля помогут решить все эти вопросы".

В конце марта Киссинджер, сославшись на поручение Форда, вновь подчеркнул намерение администрации и лично президента продолжать курс

сугубо

ДОВЕРИТЕЛЬНО

на разрядку. Делать подобные чисто декларативные заявления было не в духе Киссинджера. В ходе беседы я почувствовал некоторую насторожен­ность администрации в отношении того, как мы будем вести дела с президен­том Фордом, когда администрация все еще сталкивается сейчас с растущими внутренними затруднениями, а также неудачами на внешнеполитических фронтах. Я подтвердил нашу принципиальную линию на разрядку.

Киссинджер сказал, что было бы хорошо определить в скором времени примерную дату визита Брежнева в США. Он подчеркнул, что политические противники Форда уже пытаются - пока исподволь - использовать отсутствие договоренности о дате новой встречи в качестве еще одного повода для нападок на президента и утверждений относительно неэффектив­ности его политики. Киссинджер сказал, что визит мог бы состояться, по их мнению, в начале августа или в начале сентября.

Госсекретарь назвал внутриполитическое положение в США очень сложным. Сам Форд лично сказал ему, что если экономика страны к концу года или к весне следующего года не выправится, то у него будет не много шансов добиться победы на президентских выборах осенью 1976 года.

Форд сохранял пока курс на разрядку и на встречу прежде всего как важный элемент своей предвыборной стратегии. Такой я сделал вывод из беседы с Киссинджером.

Предвыборная кампания в США стала сказываться и на публичных заявлениях президента по советско-американским отношениям. 11 апреля президент Форд выступил на совместном заседании обеих палат, где, уступая •правым кругам, в частности, заявил: „Пока я на посту президента, мы не допустим, чтобы разрядка превратилась в лицензию на то, чтобы ловить рыбу в мутной воде. Разрядка должна быть двусторонним процессом". Вместе с тем он признал: „Необходимо серьезно пересмотреть использо­вание торговых и экономических санкций как средства изменения междуна­родного поведения других государств... Не следует питать иллюзий по поводу характера советской системы, но и не следует питать иллюзий в отношении того, как вести с ней дела".

Тем временем в апреле между Москвой и Вашингтоном продолжалось согласование дат важнейших международных встреч и совещаний.

Брежнев сообщил Форду, что он в принципе согласен с предложенным им примерным графиком, а именно:

июнь - возобновление работы Женевской мирной конференции по Ближнему Востоку;

июль - завершающий этап Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе на высшем уровне;

- примерно через два месяца после этого визит Брежнева в США.

Таким образом, Москва подтверждала встречу на высшем уровне с конкретным сроком. Любопытно, что обе стороны считали также в тот момент возможным согласование спорных вопросов по ОСВ к этому сроку.

Конец войны во Вьетнаме. Посредническая роль СССР на последнем этапе

Правительство Форда, придя к власти, оказалось перед лицом

стремительного ослабления позиций США и краха их системы союзов в

Восточной Азии. Вскоре после вступления в должность Форд направил

д.форд -

ПРЕЗИДЕНТ США 32У

сайгонскому диктатору Тхнеу конфиденциальное послание, в котором заверял его в американской поддержке. До последнего момента республи­канская администрация пыталась спасти марионеточные режимы в Сайгоне и Пномпене.

Однако все эти усилия окончились крахом. К концу апреля проамерикан­ские режимы полностью развалились. 17 апреля капитулировали ставлен­ники США в Камбодже. 30 апреля пал Сайгон. В декабре Лаос был провозглашен Народно-демократической республикой. В сентябре совет СЕАТО принял решение о ликвидации аппарата блока.

В критические дни падения Сайгона, когда речь шла о поспешной эвакуации оттуда американцев, Форд счел необходимым обратиться к Москве.

Киссинджер передал 19 апреля „весьма срочное обращение" президента Форда к Брежневу с настоятельной просьбой использовать добрые услуги Советского правительства в целях обеспечения временного прекращения военных действий в Южном Вьетнаме. Это „позволило бы спасти жизни и осуществить непрерывную эвакуацию американцев и тех южновьетнамцев, перед которыми США несут особую ответственность".

Киссинджер дал следующие пояснения в развитие устного послания президента: Форд, по существу, просит Брежнева оказать добрые услуги „по окончательному завершению всей вьетнамской трагедии"; с такого рода просьбой президент не обращался больше ни к кому, включая китайцев. Белый дом окончательно решил полностью эвакуировать из Южного Вьетнама всех американцев.

Таким образом, и на последнем этапе ухода из Вьетнама Вашингтон обращался „за добрыми услугами" к Москве.

20 апреля я передал для президента Форда сообщение от Брежнева, что его послание рассматривается в Москве со всем вниманием.

24 апреля Брежнев направил Форду новое сообщение. В нем указывалось, что в связи с обращением президента советское руководство установило соответствующие контакты с вьетнамской стороной. Вьетнамцы заверили, что они не намерены в ходе военных действий чинить какие-либо препятствия эвакуации американских граждан из Южного Вьетнама. В том, что касается достижения политического урегулирования, вьетнамская сторона будет исходить из Парижского соглашения. Вьетнамцы не имеют в виду наносить ущерб престижу США.

Форд поблагодарил Брежнева за его усилия.

Через неделю Киссинджер обратился с новой срочной просьбой от имени, Форда в связи с артиллерийским и ракетным обстрелом сайгонского аэродрома, а также комплекса зданий вокруг посольства США в Сайгоне. Действия Ханоя, несмотря на заявления об обратном, являются прямым, несомненно, преднамеренным ударом по престижу администрации и лично президента, так как они хотят показать, что американцы уходят под прямым нажимом северовьетнамцев, утверждал госсекретарь.

Я обратил внимание Киссинджера, что в конгрессе и в печати критикуют замедленные по неизвестным причинам темпы эвакуации американцев из Сайгона, хотя все это можно было сделать в два-три дня.

Спустя месяц, 28 мая, я (по поручению Москвы) сообщил генералу Скоукрофту, что руководители ДРВ просили нас передать американской стороне следующее: „Руководство ДРВ выступает за хорошие отношения с США, основанные на взаимном уважении. Исходя из этого и с учетом

сугубо

ДОВЕРИТЕЛЬНО

рекомендаций советского руководства, вьетнамская сторона проявила сдержанность при освобождении Сайгона, когда американцам была предо­ставлена возможность беспрепятственно завершить эвакуацию своего персонала. Она стремилась сделать все необходимое, чтобы не ухудшать отношений с США в будущем. Во Вьетнаме не питают враждебности к США и хотели бы того же и с американской стороны".

Получив это сообщение, Киссинджер поинтересовался, действительно ли это обращение исходило от самого высокого уровня в Ханое. Я подтвер­дил это.

Через несколько дней Скоукрофт передал мне следующий ответ США: „Американская сторона получила послание от руководства ДРВ, переданное через советские каналы, о том, что во Вьетнаме не питают враждебности к США и что ДРВ выступает за хорошие отношения.

Американская сторона в принципе не испытывает враждебности в отношении ДРВ. Американская сторона предлагает руководствоваться этим принципом во взаимоотношениях между двумя странами и готова выслушать любые предложения, которые пожелает выдвинуть ДРВ".

На деле же отношения между США и ДРВ оказались надолго замороженными. На этом закончилась долгая вьетнамская трагедия, вызван­ная интервенцией США. Дипотношения между ними были установлены лишь в 1995 году.

Завтрак у сенатора Джексона

26 июня я завтракал с сенатором Джексоном у него дома. Жил он в небольшом двухэтажном доме, обставленном подчеркнуто скромно, хотя сам дом был расположен в престижном районе столицы. Сенатор с гордостью отметил, что его дети ходят в общую городскую школу (где учатся вместе белые и негры), хотя дети почти всех его соседей учатся в дорогих частных школах. Когда я пришел, он позвал своих ребят, чтобы „поздороваться с советским послом".

Беседа началась с шутливого замечания Джексона о том, что, наверное, в СССР люди пугаются, когда упоминается его имя, ибо думают, что у сенатора на голове рога. Я ответил ему в тон, что наших людей, прошедших суровую школу жизни, трудно чем-либо запугать. Конечно, они читают те или иные заявления сенатора по вопросам советско-американских отношений. Если говорить откровенно, то у советских людей от этих речей и заявлений впечатление самое нелестное.

Сенатор сказал, что он ценит мою прямоту и, собственно, с этой целью он и хотел откровенно переговорить со мной. Затем с горячностью он стал развивать свою точку зрения. В подтексте всех его высказываний красной нитью проходила мысль о том, что его подход к СССР не так уж сильно отличается от позиций Никсона или Форда, однако, в то время как последние играют в дипломатию, он говорит более прямолинейно. И его позиция во многих случаях совпадала и совпадает с фактической линией поведения обеих администраций во внешнеполитических делах. Взять, например, проблему военных ассигнований. „У меня в этом вопросе одинаковая позиция с администрацией Форда. Мы – за сильную Америку."

По словам Джексона, „неискренность" администрации Никсона, утаившей вначале от конгресса ставшее известным позже письмо Громыко

д.форд-

президент сша

Киссинджеру по вопросу об эмиграции из СССР, создала у лидеров конгресса, включая его самого, ошибочное впечатление, что Москва в конечном счете „уступит". Лишь под конец выяснилось, что это не так, но в силу накала эмоций нельзя уже было как-то подправить дело путем разумного компромисса. В результате мы все сейчас оказались в тупике, никто не выиграл.

Джексон заметил попутно, что Форд оказался недостаточно сильным президентом, неспособным восстановить былой авторитет Белого дома в конгрессе, особенно в канун президентских выборов.

В целом из беседы с сенатором Джексоном складывалось впечатление, что он вроде начал осознавать, что на сугубо антисоветской платформе ему вряд ли удастся успешно бороться за пост президента. Впрочем, откровенно говоря, я никогда не верил, что он сможет стать президентом, но всегда считал полезным как-то нейтрализовать явный антисоветизм этого влиятельного сенатора.

15 июля в конференц-зале госдепартамента была организована необыч­ная прямая трансляция телепередачи из СССР о запуске космического корабля „Союз" по совместной программе „Союз-Аполлон". Американ­ский корабль был запущен на орбиту несколькими часами раньше. Зал был полон: президент, госсекретарь, члены правительства, конгресса, много­численная пресса. Мне пришлось пережить несколько томительных минут, так как это был вообще первый советский запуск, который прямо показывали по телевидению („А вдруг что случится?"). Все обошлось благополучно. В зале было хорошее настроение. Стыковка в космосе произошла 17 июля. Все это было хорошим свидетельством возможности сотрудничества между двумя странами в решении сложнейших научно-технических задач.

Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Встреча Форда и Брежнева

30 июля - 1 августа 1975 года в Хельсинки проходил завершающий этап Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Это была самая большая встреча глав европейских стран после Венского конгресса 1814-1815 года, но на этот раз с участием еще США и Канады. Всего в ней участвовало 35 стран.

В течение ряда лет США весьма прохладно относились к созыву такой конференции, считая, что они от этого ничего не выиграют. Тем временем было подписано соглашение между Востоком и Западом о статусе Западного Берлина. Советский Союз выразил готовность начать переговоры в Вене по взаимному и сбалансированному сокращению обычных вооружений стран Варшавского договора и НАТО. Ход событий привел к тому, что с 1973 года стороны начали конкретно планировать созыв европейского совещания по вопросам безопасности, что и было осуществлено в 1975 году. Основополагающие документы, подписанные в Хельсинки, содержали обязательства участников в трех ключевых сферах: безопасности, экономики и гуманитарному сотрудничеству, с включением сюда вопроса о свободе передвижения людей и обмена идеями, а также о соблюдении прав человека (участники совещания называли их договорен­ностями „по трем корзинам").

СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО

Надо сказать, что советское руководство с самого начала переговоров интересовали лишь первые две „корзины" (безопасность и торговля). Особое значение при этом придавалось признанию совещанием закончен­ности послевоенных европейских границ. Вместе с тем оно стремилось всячески ослабить третью „корзину", по-прежнему считая гуманитарные вопросы своим внутренним делом, а не международными вопросами, по которым Москва должна была дать определенные обязательства; в противном случае западные страны отказывались идти навстречу в вопросах о границах и по некоторым другим аспектам первых двух „корзин". Борьба вокруг всего этого и продолжалась с 1973 года вплоть до самого совещания в Хельсинки.

По мере того как приближалась намеченная дата встречи в Хельсинки, в Политбюро разгорались горячие дискуссии по поводу документов, которые предстояло подписать там Брежневу от имени Советского правительства. Все поддерживали первую „корзину", а также вторую, хотя оставалось еще немало несогласованных вопросов. Упорный спор шел вокруг третьей „корзины". Многие члены Политбюро считали неприемлемым принятие на себя международных обязательств по вопросам, которые до сих пор Москвой рассматривались как чисто внутренние. Речь действительно шла о принятии Кремлем нелегкого для него принципиального решения.

В конце концов, на заключительном заседании в Политбюро восторжест­вовала „компромиссная" точка зрения Громыко. Его аргументация своди­лась к следующему. Главным вопросом для СССР является вообще признание послевоенных границ и сложившейся политической карты Европы. Такое признание было бы большой политической и пропаган­дистской победой для СССР. Кроме того, открывались пути для разнообраз­ного сотрудничества и переговоров по разным вопросам с западными участниками совещания в Хельсинки. Что касается гуманитарных вопросов, то регулирование степени их выполнения по конкретным делам, говорил Громыко, все равно оставалось бы в руках Советского правительства. „Мы хозяева в своем собственном доме". Короче, заранее негласно признавалась возможность игнорирования отдельных гуманитарных обязательств.

Решающую роль сыграл Брежнев, который активно поддержал Громыко. Брежневым двигало амбициозное стремление участвовать в подписании важных международных документов в таком представительном форуме, как совещание в Хельсинки. Он хорошо понимал, что получит очень большое „паблисити" прежде всего дома, когда советский народ узнает об „окончательном" решении вопроса о послевоенных границах. Что касается гуманитарных вопросов, то о них можно будет и не говорить дома сколько-нибудь подробно (по существу, такого подхода придерживалась советская пресса после Хельсинки). Правда, пришлось опубликовать текст принятых в Хельсинки документов в официальной прессе, и они были взяты на вооружение диссидентами, но положение последних внутри страны еще долго оставалось неизменным, хотя их отъезд за рубеж стал более свободен, он даже „поощрялся" властями в отдельных случаях.

В другой ситуации оказался президент Форд. „Ни один из моих визитов за

рубеж в годы президентства, - писал он в своих мемуарах, - не вызывал

такого широкого непонимания". Подписывая хельсинкские соглашения, он

рассчитывал на поддержку в США прежде всего потому, что Советское

правительство давало наконец важные обязательства по нашумевшим на

Западе гуманитарным вопросам, включая эмиграцию и права человека.

Д.ФОРД-
ПРЕЗИДЕНТ США 333

Кроме того, в обмен на признание общих послевоенных границ СССР признавал право изменения национальных границ в Европе „мирными средствами", что сохраняло перспективы германского объединения.

Однако правые круги в США, особенно эмиграция из стран Восточной Европы, встретили участие Форда в Хельсинки шумной критикой. С резкими заявлениями выступили Рейган и сенатор Джексон. Недовольны были и в конгрессе. Часть прессы усматривала во всем этом „руку Киссинджера" (хотя хочу засвидетельствовать, он большого энтузиазма в отношении встречи в Хельсинки не проявлял). Суть критики сводилась к тому, что США в лице Форда санкционировали „ялтинский раздел" Европы и советское господство в Восточной Европе.

На деле же итоги Хельсинки во многом содействовали процессам либерализации внутри Советского Союза и восточноевропейских стран, что ъ конечном счете привело к коренным переменам в этих странах. Этого явно недооценили Брежнев и его сподвижники.

1 августа состоялась церемония подписания Заключительного акта. 30 июля и 2 августа в Хельсинки прошли две встречи Брежнева и Форда. В основном обсуждались вопросы ограничения стратегических вооружений.

После встречи в 1974 году во Владивостоке делегации обеих стран в Женеве старались найти решение спорных вопросов. Кое в чем они добились успеха. Однако в связи с быстрым развитием военной техники, которая явно опережала ход переговоров, появились новые сложные проблемы.

В США быстро развивалось производство крылатых ракет, которые при определенных условиях становились новым видом наступательных стратеги­ческих вооружений. Именно в массированном развертывании крылатых ракет американские военные и связанные с ними правые круги видели возможность - за счет технического превосходства США - получить преимущество над СССР в стратегической области. Соответственно совет­ская сторона стала настаивать на ограничении и учете крылатых ракет в рамках владивостокской договоренности.

В Советском Союзе тем временем был создан новый бомбардировщик, названный, по терминологии НАТО, „Бэкфайер". Советская сторона заявляла, что этот самолет среднего радиуса действия, так как он не достигал территории США. Американская же сторона доказывала, что при дозаправке горючим в воздухе этот самолет мог долететь до США, а значит, он становился стратегическим бомбардировщиком, который должен был включаться в уровни, установленные договоренностью во Владивостоке. До 1979 года проблема „Бэкфайера" в значительной степени искусственно подогревалась в переговорах такими американскими противниками разору­жения, как Перл, Роуни, и др. Это впоследствии признал в беседе со мной Киссинджер.

Длительная беседа в Хельсинки между Брежневым и Фордом не привела к компромиссному решению этих вопросов (Форд признает в своих мемуарах, что определенную роль в этом сыграла ужесточившаяся позиция министра обороны Шлесинджера и начальников штабов, которые были решительно против каких-либо ограничений на крылатые ракеты, а также уступок по самому „Бэкфайеру").

Были, правда, достигнуты некоторые договоренности по отдельным вопросам, но они не устраняли принципиальное разногласие.

В результате было решено, помимо дальнейшего обсуждения всех вопросов обеими делегациями в Женеве, вернуться к главным проблемам во

сугубо

ДОВЕРИТЕЛЬНО

время предстоящей поездки Громыко в США в сентябре на Генеральную Ассамблею, а также намечаемой поездки Киссинджера в Москву в декабре.

Соответственно в Хельсинки не нашел своего решения главный вопрос о конкретных сроках визита Брежнева в США (мы не хотели фиксировать дату встречи, пока не будет ясности с договором по ОСВ). Но в принципе была достигнута договоренность о значительной закупке в США зерна.

Разгул антисоветской кампании в США

Через неделю после встречи Форда и Брежнева в Хельсинки состоялась моя беседа с Киссинджером.

Президент Форд, сказал он, хотел бы в неофициальной форме просить Брежнева все же определиться с его визитом в США, так как президент хотел бы внести ясность в свое собственное политическое расписание на ближайшие 5-6 месяцев. Если Генеральный секретарь по каким-то причинам считает целесообразным вообще отложить пока свой визит в США, то президент готов будет принять и это его решение без какой-либо обиды. Политика есть политика. Но президент просит определиться относительно визита.

Разговор зашел о пропагандистской обстановке в США, а именно о разгуле антисоветизма, раздуваемого средствами массовой информации и определенными политическими кругами.

Киссинджер признал, что эта разнузданная пропаганда начинает тревожить и саму администрацию. Президент и он сам перед поездкой в Хельсинки для подписания Заключительного акта общеевропейского совещания предвидели, что этот шаг президента вызовет определенную негативную реакцию консервативных кругов, но в целом, взвешивая плюсы и минусы, они считали, что администрация во внутриполитическом плане (с учетом предвыборной кампании) все же получит больше плюсов.

Однако совершенно неожиданно и для Белого дома, и для него самого все средства массовой информации, все консерваторы и либералы обрушились с тенденциозных, откровенно антисоветских позиций на документ, подписан­ный в Хельсинки, и осудили факт подписания его Фордом. Критика продолжается и сейчас, добавил Киссинджер.

Усиление вообще антисоветских выступлений в США и нападок на политику разрядки озадачивает Белый дом. Президент собрал специаль­ное совещание по этому вопросу. Администрацию Форда обвиняли в том, что она „слишком мягка и уступчива" в отношении Москвы (и междуна­родного коммунизма в целом) и что вообще политика разрядки выгодна СССР, а не США.

Подобная линия - обвинения в излишней „мягкости" администрации в отношении Москвы - объединяла и консерваторов, и либералов, которые в то же время враждовали между собой по остальным вопросам. Консерва­торы осуждали все, что было связано с переговорами по ограничению стратегических вооружений. Поэтому они обвиняли администрацию в том, что она „слишком много уступает русским на переговорах". Либералы осуждали администрацию за то, что она недостаточно твердо защищала „гуманитарные вопросы", особенно вопросы эмиграции из СССР, а также не осуждала преследование там диссидентов. И те, и другие подняли шумиху по поводу того, что Форд не принял Солженицына.

Д.ФОРД-ПРЕЗИДЕНТ США

Даже вопрос о продаже зерна Советскому Союзу стал предметом антисоветской кампании (хотя продажа была выгодна американским фермерам) - население запугивали грядущим ростом цен на хлеб в самих США.

Как сказал в заключение Киссинджер, президент все же уверен, что его курс на разрядку в целом пользуется поддержкой рядовых американцев и он намерен его продолжать, хотя борьба в этом плане в ходе предвыборной кампании и будет нелегкой.

Надо сказать, что высказывания Киссинджера и содержащиеся в них оценки общего сложного внутреннего положения в США, отличавшегося резким всплеском антисоветской кампании, достаточно точно характеризо­вали положение вещей. Главный вопрос заключался, однако, в том, насколько администрация Форда в рамках надвигающейся сложной предвы­борной кампании в США сумеет сохранить свой нынешний курс в отношении СССР и не поддаться искушению скорректировать его вправо в тех или иных аспектах с учетом внутреннего давления, которое на нее оказывается и будет оказываться в предстоящие полтора года. У меня были опасения на этот счет. Ведь не случайно министр обороны Шлесинджер в одном из своих выступлений договорился до „возможности применения Соединенными Штатами ядерного оружия против СССР" (мы заявили протест, Киссинджер ответил, что высказывания этого министра „не соответствуют позиции самого президента").

В своей телеграмме в Москву об этой беседе с Киссинджером я настойчиво рекомендовал определиться с датой новой встречи на высшем уровне, ибо отсутствие нашего конкретного ответа по этому вопросу стало вызывать раздражение в Белом доме, да и нам самим, видимо, следовало бы продумать перспективу отношений с администрацией до новых президент­ских выборов в США.

Эта телеграмма обсуждалась на Политбюро и подтолкнула советское руководство конкретно определиться в вопросе о встрече. При этом учитывался тот факт, что на февраль 1976 года намечался съезд партии, и Брежневу важно было добиться накануне съезда продвижения на американском направлении. Немалые надежды связывались с тем, что в ходе новой встречи с Фордом будет подписано соглашение по ОСВ.