Традиции фольклора и древнерусской литературы в Романе Достоевского «Братья Карамазовы»

В романе с самого начала ощущается житийная ориентация повествования. Это касается сюжетных линий связанных с Зосимой, семьей Карамазовых: Алёшей, Митей и даже Федором Павловичем и Иваном. Сама манера и принципы изложения событий также ориентированы на древнерусскую традицию: установка на безыскусную беспристрастность, назидательные пассажи, включение религиозно философских рассуждений и моралистических сентенций и т.д. Вновь, как и в «Бесах», повествователь-хроникер выступает как летописец и агиограф.

1. Вспомним, что такое Житие:

Житие - жанр, повествующий о жизни реального исторического лица, канонизированного после смерти. Русские жития сложились на основе византийских. В первых житиях многие чудеса повторяли чудеса Христа. Они были безыскусны по форме, но постепенно идёт их усложнение. Признаки жития: идеализация (идеальные святые, идеальное зло); по композиции -строгое следование канонам(вступление-множество топосов, самоуничижение автора, обращение к Богу за помощью; центральное повествование -рассказ или упоминание о родителях; рассказ о детстве героя; повествование о его жизни и подвигах; рассказ о смерти и посмертных чудесах; заключение-похвала или молитва святому); повествователь -всегда образованный и начитанный человек, дистанцирующий себя с героем, приводящий сведения и о себе, отчётливо выражающий свою позицию по отношению к герою с помощью библейских цитат; язык -церковно-славянский и живой разговорный, широкое использование тропов и библейских цитат. (Отталкиваясь от признаков можно посмотреть как отражается житийная традиция в тексте «Братьев Карамазовых»)

В статье В.В.Кускова образ старца Зосимы также рассматривается с точки зрения основной идеи, движущей этим героем. Ученый называет ряд конкретных источников, на которые, по его мысли, ориентировался Достоевский, создавая высказывания своего героя (поучения Тихона Задонского, житие Сергия Радонежского). Изучая образ Зосимы с этой позиции, исследователь обращается к житию-исповеди этого героя, указывая, что в данном случае интерес Достоевского к житию аввакумовского типа во многом обусловлен стремлением писателя глубже раскрыть внутренний мир его "житийного" героя. При этом В.В.Кусков исследует записки Алеши Карамазова как особый в жанровом отношении текст. Ученый считает, что записки в трансформированном виде сохранили специфические для жития жанровые черты, что прежде всего связано с выбором героя - проповедника христианской идеи, повествование о котором стилизовано под житийное (введение в записки Алеши Карамазова традиционных для житийного повествования тем хождения в церковь и чтения Священного писания) и построено специфически - от детства героя до рассказа о его зрелых годах.

В.Е.Ветловская выделяет связанную с образом Алеши Карамазова группу тем. традиционно используемых в житийных повествованиях вообще и в житии Алексея человека Божьего, в частности (например, темы смирения, целомудрия, равнодушия к материальным благам), последовательно рассматривая те эпизоды и сцены, в которых получили непосредственное воплощение доминирующие "свойства и качества" героя.

Г.Б.Пономарева высказывает мысль о том, что житийная традиция в романах Достоевского претворяется не столько через "стилизацию" и художественную деталь, сколько через выбор особого способа решения образа героя в сюжете. Образ героя исследуется г.Б. Пономаревой в момент его раскрытия в кризисной ситуации, являющейся, по мнению исследователя, центральной в повествовании о героях. Так, внимание ученой сосредоточено на кризисной ситуации героев и на событиях, ключевых с точки зрения данной ситуации. Г.Б.Пономарева соотносит ситуацию героя Достоевского с ситуацией героя кризисного жития, образ которого строится по "модели" грех - преступление - преображение. Соотнеся образы героев Достоевского с "моделью великого грешника". Г.Б.Пономарева приходит к выводу о том, что житийный идеал претворился лишь в романе "Братья Карамазовы", что связано с существенной жанровой трансформацией данного произведения, являющегося, по мнению ученой, романом-житием.

Влияние Библии и других христианских источников ощущается в самом
сюжете «Братьев Карамазовых».

2. Достоевский рассказывает о трех сыновьях
Федора Павловича. Дело в том, что фольклорные числа (три, семь), как и
многие другие элементы фольклорной поэтики, были в свое время усвоены
христианской литературой и приспособлены к ее целям. Три брата – это и
сказочный, и христианский (житийный) элемент сюжета. Кроме того, писатель
изображает трех братьев как духовное единство. Это соборная личность в
тройственной своей структуре: начало рассудка воплощается в Иване: он логик
и рационалист, прирожденный скептик и отрицатель; чувственное начало
представлено Дмитрием; начало воли, как идеал, намечено в Алеш е. Братья
связаны между собой и на чисто сюжетном, событийном уровне: они вырастают
из одного родового корня: биологическая данность – карамазовская стихия –
показана в отце их. У законных сыновей Федора Павловича есть незаконный
брат Смердяков: он их воплощенный соблазн и олицетворенный грех.

3. В одном из дневников Ф.М. Достоевского сказано, что самой дорогой для
писателя частью Библии Является книга Иова (это связано с некоторыми
моментами биографии Достоевского).

Происхождение книги Иова таинственно. Неизвестны точно ни дата
написания, ни автор ее. Иов, праведник, богобоязненный человек, становится
жертвой жестокой проверки Бога на верность. Господь насылает великие
несчастия на своего верного раба: его стада погибают, умирают дети Иова.
«Тогда Иов встал, и разодрал верхнюю одежду свою, и пал на землю, и
поклонился, и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь.
Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Книга
Иова, 1:20,21). Тогда пришло второе испытание Иова: насланы на него были
страшные телесные мучения. Древние иудеи считали, что за грехом неизбежно
следовало наказание, отчего грешник страдал, то есть без греха нет
наказания и страдания, следовательно, всякий страдающий – грешник. И жена,
и друзья Иова убеждают его признать за собой прегрешения. Однако Иов не
признает за собой никаких грехов, он начинает сомневаться в справедливости
Яхве: «Все одно; поэтому я сказал, что Он губит и непорочного, и виновного»
(Книга Иова, 9:22). Страдания невинных – основной мотив предания об Иове –
занимает важное место в философии Достоевского. Иван Карамазов видит только
страдания, поэтому не может принять Божий мир. Бог молчит и не откликается
на плач невинно страдающих. Иов говорит: «В городе люди стонут, и душа
убиваемых вопиет, и Бог не воспрещает того» (Книга Иова, 24:12). О том же
говорит и Иван: «Понимаешь ли ты это, когда маленькое существо, еще не
умеющее даже осмыслить, что с ней делается, бьет себя в подлом месте, в
темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет
своими кровавыми, незлобивыми, кроткими слезами к «Боженьке», чтобы тот
защитил его, – понимаешь ли ты эту ахинею, друг мой и брат мой, послушник
ты мой Божий и смиренный, понимаешь ли ты, для чего эта ахинея так нужна и
создана! Без нее, говорят, и пробыть бы не мог человек на земле, ибо не
познал бы добра и зла. Для чего познавать это чертово добро и зло, когда
это столького стоит? Да весь мир познания не стоит тогда этих слез
ребеночка к “Боженьке”» (1, 291-292). Иван восстает против такого
устройства мира, при котором люди, и тем более невиновные, должны страдать.
Старец Зосима придерживается диаметрально противоположной точки
зрения. Обращаясь к Иову, Зосима приходит к выводу о необходимости быть
искренним с самим собой, что приводит к искренности веры. Иов не скрывал от
себя, что у него все отнято, вследствие чего Господь, отобравший все,
остался в его честной душе. Он не избегал мыслей об этом, все было
потеряно, поэтому душа его спокойно отдыхала, до того момента, как
объяснение Господа опять пришло к нему и нашло его сердце, как хорошо
обработанную почву. Зосима предлагает свой ответ на вопрос о страданиях,
прямо противоположный тоталитарной идее Великого Инквизитора, изображенного
Иваном Карамазовым, государству, где нет страданий и лишений, но где люди
несвободны. Решение Зосимы основано на приятии и даже необходимости
страдания ради искуплени я и на красоте, морали и эстетике Божьего мира –
понятия, уходящего глубокими корнями в русскую традиционную культуру. Божий
мир так же нужен человеку для пути к Богу, как и Священное писание.

32. Речь Достоевского о Пушкине. Мысли писателя о русской литературе и русском национальном характере. (Речь о Пушкине есть у нас в списке, кто не читал – она не большая – если совсем времени нет, могу прислать вам на почту сокращенный вариант, содержащий основные идеи.)

В конце 1870-х годов Достоевский часто выступал на всякого рода благотворительных вечерах и собраниях с чтением отрывков из своих произведений. Иногда он отступал от этого правила и читал стихи Пуш­кина, которого ценил выше всех других поэтов. Послушать Достоевского собиралось множество народу, и каждое его выступление сопровождалось неизменным успехом. А читал он удивительно. С первых слов Достоев­ский стремился установить контакт с аудиторией. Писатель хотел убе­дить слушателей, что он пришел к ним поделиться своими сокровенными мыслями и думами. И это сразу создавало определенную интимно-дове­рительную атмосферу в зале. В чтении Достоевского не было ничего па­тетического, но его тихий, проникновенный голос был слышен в самых отдаленных рядах. «На мою долю, — рассказывал известный историк литературы С. А. Венгеров, — выпало великое счастье слышать его чте­ние на одном из вечеров, устроенных в 1879 г. Литературным фондом... Достоевский не имеет себе равного как чтеца... Тонким, но пронзитель­но-отчетливым голосом и невыразимо захватывающе читал он одну из удивительнейших глав «Братьев Карамазовых» — «Исповедь горячего сердца...» И никогда еще с тех пор не наблюдал я такой мертвой тишины в зале, такого полного поглощения душевной жизни тысячной толпы на­строениями одного человека...»

Особенно сильное впечатление производило чтение Достоевским стихо­творения Пушкина «Пророк». «Когда он читал «Пророка», — вспоминала одна из современниц писателя, — казалось, что Пушкин именно его и видел перед собой, когда писал «глаголом жги сердца людей».

Последним крупным событием в жизни и творчестве Достоевского стала его знаменитая речь о Пушкине, которую он произнес 8 июня 1880 года на торжественном заседании Общества любителей российской словесности, посвященном открытию памятника Пушкину в Москве.

Пушкинские торжества проходили в атмосфере небывалого подъема. Но самым ярким и впечатляющим в них явилось выступление Достоевского. Своей речи писатель придавал особое значение. Он много и серьезно рабо­тал над ней, надеясь в концентрированной форме высказать свои мысли о значении наследия гениального художника для последующих поколений и попытаться раскрыть национальный характер творчества Пушкина и его ми­ровое значение. Но Достоевский говорил не только о великом поэте. Он сно­ва высказал свои заветные мысли о высоких социально-этических идеалах справедливости и братства, сохранившихся в сознании широких крестьян­ских масс, об их умении сострадать и сочувствовать горю всех народов, о са­моотверженной способности русской интеллигенции жить «не для себя, а для мысли», о стремлении лучших представителей образованного общества не к узколичному и даже не национальному, а ко всеобщему, всечеловеческо­му счастью, о необходимости слияния интеллигенции с народной массой. Приведя слова Гоголя о том, что «Пушкин есть явление чрезвычайное и, мо­жет быть, единственное явление русского духа», Достоевский добавил — «и пророческое», поскольку его творчество «сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом». Одной из величайших заслуг поэта Достоевский считал создание двух обобщающих типов, в кото­рых, по его мнению, нашли свое воплощение главные особенности русского национального характера. Это, с одной стороны, Алеко (он же Онегин) и, с другой, —Татьяна.

В образе Алеко, развивал свою мысль Достоевский, Пушкин изобразил «того несчастного скитальца в родной земле, того исторического русского страдальца», который появился «в оторванном от народа обществе нашем» еще в 20-е годы и до настоящего времени «продолжает свои скитания». Але­ко — «гордый человек», благородный мечтатель, думающий о благе всего че­ловечества. В его образе воплотились искания передовой русской общест­венной мысли. Но Алеко несчастен, потому что оторван от народной почвы и не может указать народу правильный путь, по которому следует идти. Але­ко чужд своему народу, он не понимает его.

Иное дело Татьяна. В ней Достоевский увидел подлинно национальный характер русского человека. Она лишена гордыни и свято выполняет нравственные законы, и прежде всего свой долг перед мужем и семьей. Сила её в смирении.

Речь кончалась страстным и вдохновенным призывом, обращенным ко всем беспочвенным скитальцам, оторванным от народа, ко всем «гордым» индивидуалистам, с которыми отождествлялись революционеры.

«Смирись, гордый человек, и прежде всего смири свою гордость. Сми­рись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве». В этих словах звучал призыв отказаться от насильственных методов борьбы с существующими порядками во имя труда «на народной ниве». Помимо наказа следовать христианским заповедям в этом лозунге был прояснен и другой смысл -общественный, объединяющий: Народ и правительство, западники и славянофилы, рев олюционеры и либералы – все призывались к работе на родной ниве.

Кроме того, Достоевским была высказана мысль об особой миссии рус­ского народа, который, по его убеждению, призван указать путь к единению всех людей мира и «изречь окончательное слово великой общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельско­му закону».

Речь Достоевского произвела огромное впечатление. По словам Г. И. Ус­пенского, писатель «удостоился не то чтоб овации, а прямо идолопоклоне-ния; один молодой человек, едва пожав руку писателя, был до того потрясен испытанным волнением, что без чувств повалился на эстраду...». «Вы сказали речь, — обратился Аксаков к Достоевскому, — после которой И. С. Тургенев, представитель западников, и я, которого считают представителем славянофилов, одинаково должны выразить вам величайшее сочувствие и благодарность». «Я считаю, — обратился Аксаков с кафедры, — речь Федора Михайловича Достоевского событием в нашей литературе. Вчера еще можно было толковать о том, великий ли всемирный поэт Пушкин, или нет; сегодня этот вопрос упразднен; истинное значение Пушкина показано, и нечего больше толковать!». Общество любителей российской словесности единогласно избрало Достоевского своим почётным членом. Достоев­ский был увенчан громадным лавровым венком.

В ту же ночь писатель отправился к памятнику Пушкину и положил ве­нок к ногам «своего великого учителя и поклонился ему до земли».

Огромный успех речи Достоевского был вызван тем, что в ней прозвучала страстная вера писателя в конечное торжество справедливости и общечелове­ческого братства, осуществить которое призвана Россия и русский народ.

«Мою речь о Пушкине я приготовил…в самом крайнем духе моих… убеждений», - говорил писатель, переживавший за полгода до смерти необычайный духовный взлет.