Пример плотного описания

Рассмотрим пример первичного описания неструктурированного текста интервью:

Транскрипт интервью с П.: 1. Я родился на Арбате в 32 году и считаю себя арбатским. Именно не москвичом, а арбатским. 2. Это особый район Москвы, типично московские старые переулки. Здесь какая-то своя гордость, свой патриотизм, особые отношения между людьми. Это своя особая страна, где сохранилась атмосфера дореволюционной Москвы. 3. Ведь и раньше, насколько я знаю, это был не промышленный рабочий район, а район дворянства и интеллигенции. Во всяком случае, здесь жиля люди умственного труда. 4. Да и в мое время здесь почти не жили семьи рабочих. Я считаю, меня воспитал Арбат.

Описание: * Факт - место рождения Москва, Арбат, 1932 год. * Культурный контекст: арбатский, те, кто родился и вырос на Арбате в 40-50-е гг. * Район дворянства и инте, лигенции с дореволюцио: ных времен. * Люди умственного труда. * Субъективное значение -соотнесение себя с малой родиной: патриотизм, гордость. Ведение исторической родословной с дореволюционных времен. * Каким образом: факт рождения оказал влияни имел значение для вес последующей жизни, воспитал.

В данном случае перед нами законченный отрывок, повествующий о времени и месте рождения респондента (факт) и его субъективном отношении к этому факту (значимость). В других случаях (например, при фиксации действия, события) описание может основываться на иной логике: условия — взаимодействие — стратегии и тактики участников — субъективные последствия для участников. Все зависит от целей исследования [330].

Описание социального контекста — существенная часть первичного анализа. Оно погружает исследователя в определенное место и время действия "драмы", в рамках которой и стала возможной данная ситуация или событие, будь то группа, организация, социальный институт, культура общества того времени. Описание предполагает ограничение рамок генерализации именно данным контекстом. В нашем случае сразу становится понятным, что анализ эпизода из транскрипта можно вести лишь относительно данной общности: тех, кто были детьми, росшими на Арбате в 40-50-е гг. (сверстники респондента). Географическое и социальное пространство анализа также должно быть ограничено определенным районом Москвы: "старым Арбатом и его переулками". Соответственно, образцы поведения, ценности также применимы только к данному пространству и

времени.

Этот район городской среды может стать объектом для сравнения с сельской местностью или с другими районами Москвы, но строго в рамках того же временного периода. Такое ограничение контекста дает символический ключ к пониманию субъективного отношения П. к факту своего рождения.

П. ассоциирует себя со средой Арбата как центром либеральной культуры 60-х. Это могло быть не столь явно проговорено в его интервью, могло остаться скрытым от аналитика, если не обратить внимания на фразу: "Я считаю себя именно не москвичом, а арбатским". Но в данном случае П. поясняет и раскрывает свое понимание "арбатского" достаточно ясно. Автор перечисляет наиболее значимые для него характеристики этой культуры: интеллигентская ("как культуры людей умственного труда"), преемственная по отношению к культуре дореволюционного времени ("сохранилась атмосфера старой дореволюционной Москвы"), а также свое отношение к этой культуре ("здесь какая-то своя гордость, свой патриотизм, особые отношения между людьми").

Пока мы только определяем, как сам человек видит ситуацию и объясняет мотивы причисления себя к "арбатским". Однако будучи исследователями, мы можем уже здесь сконструировать и наши собственные предположения для дальнейшего развития темы, но при этом должны быть уверены, что это совпадает с ходом мысли П. — автора текста. Мы можем вспомнить, что арбатские переулки как символ либеральной культуры были воспеты Б. Окуджавой, а "дети Арбата" описаны А."Ры-баковым в его романе. Об этом ли ведет речь П.? Сейчас, на этой стадии анализа, такое заключение может быть только предположительным.

Приведенный дассаж сам по себе мало что дает для описания процесса: условий, обстоятельств, побудивших П. ассоциировать себя с культурой Арбата. Но из совокупности отдельных фраз вытекает определенная логика процесса: "я родился на Арбате" — "я считаю себя арбатским" — "Арбат воспитал меня".

Продолжая систематизацию интервью из биографического повествования П. в том же направлении, нужно отобрать и аналогично описать все эпизоды, связанные с Арбатом: школьные годы; соседские отношения между детьми; социальный состав арбатских жителей (с его слов); влияние политических репрессий на судьбы его сверстников и их родителей; эпизоды их дальнейших жизненных перипетий.

Только тогда первичное предположение об "арбатской идентичности" П., как соотнесения себя с либеральной культурой 60-х, может подтвердиться. В других эпизодах этого интервью мы находим такие подтверждения:

"...Мы были дети Арбата. Если Вы читали Рыбакова, то знаете, что это значит. Б нашем классе многие дети вкусили горечь репрессий. Один мой одноклассник, например, родился в тюрьме, поскольку оба его родителя были посажены, и его воспитывала потом тетя..."

Такие текстовые подтверждения можно обнаружить не всегда, поэтому и применяется практика прочтения текстов несколькими исследователями: триангуляция позволяет избежать искажения смысловых значений повествования.

Итак, первичная гипотеза должна быть проверена в процессе аналитического описания всего текста, чтобы определить, насколько она подтверждается другими, фрагментами. Возможно, в ходе такого "примеривания" к разным эпизодам она будет уточнена или переформулирована. Например, в данном случае не исключено, что соотнесение П. с Арбатом имеет значение идентификации с детьми репрессированных интеллигентов. Тогда нужно вернуться и уточнить первичную гипотезу, соединив информацию из первого отрывка с последующими.

В результате мы получим описание идентичности П. в качестве представителя арбатской субкультуры. Плотное, насыщенное описание уже само по себе интересно как повествование, содержащее важные личностное смыслы, восприятие образа жизни определенной общности — "детей Арбата" времен 50-60-х гг.

Приведя свидетельства других людей, принадлежащих к той же субкультуре, можно многосторонне описать ее существенные особенности как одной из форм городской культуры 60-х гг., оказавшей серьезное влияние на жизнь общества в целом. А это, в свою очередь, есть уже научное исследование этнографической культуры, которая оказала влияние на образ мыслей целого поквления "шестидесятников". Собственные рассказы непосредственных участников событий бывают настолько красноречивы, что добавлять к ним что-нибудь от лица исследователя нет необходимости. Они подчас дают больше, чем пространные теоретические построения.

Некоторые социологи (особенно этнографического направления) останавливаются на описательном анализе, предлагая последующим исследователям проанализировать субъективную точку зрения участников (акторов) и выдвигать собственные гипотезы, строить свои концепции. Описанием ограничиваются также в случае, когда источник информации является уникальным, раскрывает какой-то до сих пор неизвестный феномен, подлежащий осмыслению.

Примерами описательного анализа могут служить биографии семей в первом разделе книги "Судьбы людей. Россия. XX век" [241], где биографии только упорядочены в хронологической последовательности событий, а также книга "Голоса крестьян: Сельская Россия XX века в крестьянских мемуарах", авторы которой замечают: "Не имеющие специальной социологической подготовки, малообразованные или даже неграмотные респонденты получают с помощью исследователя возможность говорить о себе и рассказывают о своих наблюдениях и жизненном опыте в чрезвычайно откровенной, естественной и свободной манере". [50. С. 3].

"Плотно" описывая полученные данные, мы тем самым отбрасываем ненужные детали и сосредоточиваемся на центральных характеристиках событий. Данные приобретают единство и внутреннюю стройность. Обобщая события, концентрируя анализ на ключевых эпизодах, определяя роли, характеры, хронологическую последовательность действий, мы в результате структурируем новое выразительное и социологически значимое повествование.

Качественно-насыщенное описание служит ценной базой для дальнейшей интерпретации. Даже простая хронологическая систематизация материала может иногда привести к построению первичных гипотез.¹⁷

¹⁷ Так, хронологически выстроив профессиональный путь Ивана Д. и зафиксировав факт его частых миграций в 30—40-е гг., мы выдвинули гипотезу о стратегии "убегания от власти" выходцев из образованных слоев дореволюционной России (см. с. 441-442).

Основные требования к качественному описанию:

• Субъективные значения и смыслы повествования описываются и анализируются в определенном пространственно-временном контексте.

• Прежде чем фиксировать эти смыслы и значения, полезно обсудить транскрипт с другими участниками исследования.

• Не следует пренебрегать возможностью несколько раз вернуться к респонденту и уточнить, какой смысл имело для него то или иное явление, событие, поступок.

• Субъективные намерения респондента сами по себе не могут служить достаточной основой для интерпретаций и гипотез.

• Текстовой материал всегда содержит в себе данные о процессах изменений в жизни человека и условиях его жизнедеятельности.

• Изменение может быть проанализировано через определенные фазы, ключевые события и их последствия или же комплекс скрытых взаимодействующих факторов, которые влияли на происходившие события.