Особенности рецепции римского права в СССР и в современной России

 

Октябрьская социалистическая революция положила начало образованию нового социалистического права. Молодое государство в соответствии с марксистским учением начало преобразования в области права, с отмены основных институтов частного права внедрением «революционного правосознания». Был выработан принцип революционной целесообразности, содержание которого раскрывается в том, что революционная справедливость совпадает с революционной целесообразностью [339], «революционной совестью» [340]. Одной из особенностей этого основного правового принципа молодого Советского государства - это то, что он не фиксируется законом [341].

В «Руководящих началах по уголовному праву Р.С.Ф.С.Р.» от 12 декабря 1919г. определена политика советского государства: «Пролетариат, завоевавший в Октябрьскую революцию власть, сломал буржуазный государственный аппарат, служивший целям угнетения рабочих масс, со всеми его органами, армией, полицией, судом и церковью. Само собою, разумеется, что та же участь постигла и все кодексы буржуазных законов, все буржуазное право, как систему норм (правил, формул), организованной силой поддерживавших равновесие интересов общественных классов в угоду господствующим классам (буржуазии и помещиков). Как пролетариат не мог просто приспособить готовую буржуазную государственную машину для своих целей, а должен был, превратив ее в обломки, создать свой государственный аппарат, так не мог он приспособить для своих целей и буржуазные кодексы пережитой эпохи и должен был сдать их в архив истории. Без особых правил, без кодексов, вооруженный народ справлялся и справляется со своими угнетателями. В процессе борьбы со своими классовыми врагами пролетариат применяет те или другие меры насилия, но применяет их на первых парах без особой системы, от случая к случаю, неорганизованно. Опыт борьбы, однако, приучает его к мерам общим, приводит к системе, рождает новое право»[342].

Государственная идеология опутывала и правосудие. Так, М. Строгович в 1937г. убежденно писал, что необходимо иметь в виду, что правосудия «вообще», правосудия «как такового» не было и нет. Есть правосудие определенного общества, определенного класса. Было рабовладельческое и феодальное правосудие. Есть буржуазное правосудие; есть правосудие социалистическое. Соответственно, к 1937г. были выработаны основные задачи социалистического правосудия:

- подавление остатков разбитых эксплуататорских классов, врагов народа, троцкистско-бухаринских агентов фашизма;

- принудительное воспитание к дисциплине нарушителей правил социалистического правосудия;

- обеспечение революционной законности в деятельности государственных и общественных учреждение, должностных лиц и граждан;

- гарантирование законных интересов, личных и имущественных прав граждан.[343]

Даже и в период НЭПа отрицался принцип виновной ответственности правонарушителя. Считалось, что это буржуазная категория, индивидуализирующая наказание. Советское право, отстаивая интересы государства и общества в целом, боролось с классовым врагом. Соответственно, его основной задачей была защита советского правопорядка и власти от буржуазного воздействия. Для этого использовались принципы революционной законности, целесообразности и классового подхода при привлечении лица к юридической ответственности. Принцип виновной ответственности затруднял борьбу с «социально опасными» для советской власти элементами, ибо требовал равенства между людьми и применения единой процедуры наложения соответствующего взыскания.[344]

Несмотря на декларативный отказ от «устаревшей» дореволюционной правовой системы, большая часть норм обязательственного права царской России декретами Советской власти отменена не была и продолжала действовать [345]. Декретом ВЦИК от 07.03. 1818г. №2 было установлено, что «по гражданским и уголовным делам суд руководствуется гражданскими и уголовными законами, действующими доныне, лишь постольку, поскольку таковые не отменены декретами Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров и не противоречат социалистическому правосознанию».[346]

Но как же пролетарский суд применял «буржуазное» право? В данном случае, судья должен, прежде всего, попытаться найти прямой ответ в действующем законе. Если это не удается, он обращался к анализу «общих начал», которые можно вывести из существа советского законодательства. Не найдя достаточно определенного ответа и там, судья вправе искать решение в последующей инстанции - в «общих принципах классовой политики». Данная процедура обуславливала необходимость тщательно регламентировать порядок судебного разбирательства, поэтому законодатель значительное внимание уделял разработке норм процессуального права[347].

Первые годы власти Советского правительства охарактеризовались широкими полномасштабными экспроприаторскими действиями общества. Эти действия радикально настроенной части населения весной-осенью 1917г., равно как и их эскалация после прихода большевиков к власти, были бы немыслимы, не имей они достаточных предпосылок в сознании современников революции. Вызванный Первой мировой войной общенациональный кризис - объективное обстоятельство - повлек за собой маргинализацию общества. В результате сознание деклассированных элементов лишилось наслоений непродолжительного периода цивилизованности, позволяя развернуться тем способам поведения, которые были характерны для стадии дикости и варварства[348].

Несмотря на крайности такого высказывания (наподобие «непродолжительного периода цивилизованности») основная мысль подмечена очень точно. Исследователями отмечается, что в ходе первой русской революции 1905-1907гг. и особенно после нее вплоть до 1917г., усилилась тенденция к потере церковью авторитета среди мирян.[349]

Идеи реформации всех институтов, всех устоев общественной жизни витали в воздухе. В связи, с чем типичными являются высказывания пролетарского поэта В.Т. Кириллова тех лет:

«Мы во власти мятежного страстного хмеля,

Пусть кричат нам: «Вы палачи красоты»,

Во имя нашего Завтра – сожжем Рафаэля,

Разрушим музеи, растопчем цветы»[350]

«Мятежный страстный хмель» коснулся и попыток разрушения основ «буржуазного» права. Законодательная попытка отмены важнейших институтов частного права должна была изменить характер молодого советского права до его полной отмены при коммунизме.

«У нас есть красные Сперанские, создающие законы. Когда же появятся красные Вольтеры, сжигающие законы?»: эмоционально восклицал известный советский правовед П. Стучка[351].

Советским правоведением предполагалось, что полная отмена наследования по закону и по завещанию должна была привести к полному исчезновению всего наследственного права - важной составной части гражданского права, а затем и частной собственности. Советскими правоведами высказывалось суждение, что такая отмена посмертного перехода имущества к другим частным лицам, как по распоряжению умершего, так и в силу самого закона наносит удар самой идее частной собственности, как чего-то вечного, из рода в род быть прикрепленного к частным лицам[352]. В этих целях был издан Декрет ВЦИК об отмене наследования. В п.1 устанавливалось положение, что наследование как по закону, так и по духовному завещанию отменяется. После смерти владельца имущество, ему принадлежащее (как движимое, так и недвижимое) становится государственным достоянием Российской Социалистической Советской Федеративной Республики.

В 1921г. видный советский деятель А.Г. Гойхбарх выступил с докладом перед деятелями советской юстиции и обосновал нецелесообразность какой-либо разработки Гражданского кодекса в связи с тем, что правоотношения, которые он должен регулировать, в соответствии с марксистско-ленинской философией, «отмирают»: «Число гражданских дел сводится к нулю, договорное право уничтожено. … Необходимо лишь издание Кодекса социального законодательства, но не Кодекса гражданского права»[353].

Но этот этап веры в незыблемость революционного правосознания победившего народа, в ненужности важнейших институтов частного права, в скором времени был отвергнут, и Российское государство пошло по отлаженному веками пути использования и совершенствования теории римского права в рамках Советского права в связи с вводом НЭПа.

Мало того, кто и дальше придерживался «устаревшей» теории отмирания права при социализме рассматривался как враг народа. Так, С. Братусь в 1937г., критикуя «разоблаченного врага народа», одного из виднейших советских цивилистов Е. Паушканиса, возмущался: «По Паушканису выходит, что марксист тот, кто стоит за отмирание права после победы пролетариата. Это наглейшее издевательство над учением Ленина и клевета на марксизм».[354]

Советский ученый М. Аржанов дал научное обоснование этой новой идеологической позиции Советского государства по отношению к «отмиранию» права: «Прежде всего, должно быть установлено со всей категоричностью, исходя из учения товарища Сталина о коммунистическом обществе в капиталистическом окружении, что право сохраняется и после полной победы коммунизма лишь при условии сохранения капиталистического окружения. После уничтожения капиталистического окружения в обществе, где полностью построен коммунизм, право начинает отмирать. Оно сохраняется, постольку остается еще функция защиты коммунистического общества от капиталистического окружения».[355]

Советское государство отказалось от разрушения правовой системы в целом, поставив декларативную цель создания «пролетарского» права. Но при этом было вынуждено использовать не только то ценное, что было при царизме, но и из передового зарубежного опыта.

Ярчайшим примером использования лучшего из зарубежного частного права является первый гражданский кодекс Советского государства 1922г. Давая его характеристику, П.И. Стучка отмечал, что ввиду краткости срока его изготовления пришлось почти целиком и дословно списать с лучших образцов гражданского права Запада; задаваться целью создать что – либо оригинальное мы не могли, ибо мы тогда в гражданско–правовой области не могли в точности определить ни пределов окончательного отступления, ни дать новых форм[356].

Здесь же необходимо отметить, что В.И. Ленин при разработке проекта Гражданского кодекса обращал особое внимание на необходимость использования ценного опыта западных государств. Он также предупреждал, что ряд правовых ограничений «в духе наших законов» не должен вести стеснению хозяйственной и торговой работы. [357]

При подготовке проекта гражданского кодекса научным миром высказывался ряд критических замечаний. Отмечалось, что кодекс был ориентирован на капиталистов, а не на простых граждан и существовала возможность в связи с пробельностью кодекса использования дореволюционных источников права, таких как кассационные решения Сената [358].

Советские исследователи констатировали, что благодаря принятию гражданского кодекса была осуществлена в полном объеме рецепция буржуазного гражданского права в Советское право[359]. При этом особенно учитывались положения хорошо разработанного к этому времени пандектного права Германии [360]. Например, в отношении порядка заключения договоров Гражданский кодекс воспринял постановления Германского уложения, в наибольшей мере соответствующие интересам оборота [361].

Таким образом, советское государство столкнулось с кризисом идеологии отмирания права и вводом НЭПа, в силу чего возникла необходимость в рецепции пандектной модели теории римского права.

Применение в советском гражданском праве институтов римского права приводило к стандартным объяснениям, наподобие: «постановления о юридических сделках в наименьшей степени связаны с индивидуальными особенностями места и времени- они наиболее абстрактны и потому в своей основе остаются неизменными на протяжении тысячелетий от римского права до ГК РСФСР».[362] Исследователями не скрывался факт планомерной рецепции лучшего из буржуазного частного права, основанного на римском праве: «мы использовали и используем и сейчас отдельные формальные институты и нормы, созданные буржуазным правом…, причем в свое время мы использовали в этих целях даже такие нормы буржуазного права, как нормы, определявшие частную собственность на средства производства и частную собственность на торговые предприятия и пр., т.е. оформлявшие капиталистические отношения, но в пределах, установленных Советскими законами. Использование же нами норм, заимствованных из буржуазного права, но уже не оформляющих никаких капиталистических отношений, продолжает и сейчас входить в его систему".[363]

Отдельные советские ученые публично признавали существование в советском праве норм мелкобуржуазного права в виде Земельного кодекса и норм буржуазного права в виде Гражданского кодекса.[364] Другой советский ученый В.Н. Шретер вообще не признавал «классового» содержания гражданского права, рассматривая его как «безликий инструментарий».[365] Российскими учеными-эмигрантами, изучающих характер законодательных изменений в праве Советского государства периода НЭПа, они воспринимались не иначе как «буржуазное перерождение советского права» [366].

Впоследствии, это «перерожденное» в соответствии с теорией римского права гражданское право динамично развивалось в рамках планового хозяйства. Но публично представители цивилистической науки делали активные попытки отмежеваться от теории римского права, при ее активном использовании. Так, например, в литературе обсуждалась проблема построения гражданского кодекса РСФСР по пандектной или институционной системе. О.С. Иоффе нашел единственно правильный выход из тупиковой ситуации, объявив, что система советского гражданского права отличается как от институционной системы, с которой нет даже внешнего сходства, так и от пандектной[367]. Другие ученые такое мнение практически единодушно поддержали, указав, что первая была разработана в период, когда противоречия капиталистического общества еще не достигли наивысшей остроты и не было нужды в тщательной маскировке ее классового характера, в то время как вторая отразила стремление буржуазных идеологов скрыть закрепленные в гражданском законодательстве интересы господствующего класса. Однако классовая сущность пандектной системы не помешала, с соответствующей переработкой, использовать ее юридико-технические достижения для создания ГК РСФСР 1922г. и гражданских кодексов других советских республик.[368]

Впоследствии, в результате критики проблемы рецепции буржуазных институтов в советское право известным политическим деятелем Советского государства А. Я. Вышинским, в науке произошел декларативный отказ от признания заимствования правовых институтов из римского и основанного на нем буржуазного права. [369]

Такая же участь постигла и уголовное судопроизводство. А. Вышинский в статье «Реформы уголовно-процессуального законодательства» разъяснил, что: «Постановление Наркомюста РСФСР от 1927г. рассматривало наш УПК как сколок с буржуазного УПК или даже просто «в бозе почивших» Судебных Уставов 1864г. Такая оценка нашего УПК грешила серьезным преувеличением, с одной стороны, непониманием, с другой, того исторического факта, который заключался в неизбежности для пролетариата использовать на известном этапе развития своей государственности буржуазное право…».[370]

По мнению советских ученых, отказ от афиширования преемственности обусловлен тем, что Октябрьская социалистическая революция положила начало новому неизвестному истории человечества, социалистическому обществу и праву[371] и для укрепления престижа социалистического права нет никакой необходимости искусственно раздувать его значение, противопоставлять его государству, «возвышать» его над государством, распространять теории, подобные теориям «правового государства» и т.п.[372].

Раньше всех сориентировался в 1924г. А. Гойхбарг, провозгласивший тезис, что «наш Гражданский кодекс не имеет корней в прошлом». [373]

Советскими исследователями категорически отрицалась даже возможность позитивного воздействия институтов римского права на новое социалистическое право: «буржуазный идеолог, утверждающий вечность государства и права, хочет утвердить этим только вечность буржуазного способа производства, вечность капиталистической эксплуатации буржуазного классового права и буржуазного государства» [374].

Кроме того, виднейшие советские политики производили сравнение молодого социалистического права с «отсталым», буржуазным по духу римским правом. Так, А.Я. Вышинский в докладе на 1 Совещании по вопросам науки Советского права и государства 16 июля 1938г. объявил: "Наука советского гражданского права в высокой степени у нас запущена. Конечно вредители тут приложили свою руку… Не римское право, опирающееся на частную собственность на орудия и средства производства, являющиеся основой права и правовых систем эксплуататорского общества, возводящее частно-правовое начало в господствующий правовой принцип, а публично-правовое начало лежит в основе Советского права и в частности в основе Советского социалистического гражданского права"[375].

Только этим, по мнению автора, объясняется публичное признание своей ошибки проф. Карассом, первоначально рассматривавшего советские заготовительные организации как solutionis causa adjecti римского права, которые также не имели права требования против должника и не могли, поэтому ни простить долга, ни предъявить иска, а могли только принять исполнение и должны были возвратить полученное кредитору [376]. Впоследствии, он публично «раскаялся» в своей ошибке признав, что произведенное им сравнение института колхозного права с «глубоко чуждым нам юридическим институтом римского права» затемняет вопрос, вместо того, чтобы способствовать его уяснению [377].

Однако советская юридическая наука не могла, в принципе, отказаться от использования теории римского права. Так, существовала научная «дискуссия» о классификации социалистического права по своему характеру на публичное и частное. Но сама постановка о внедрении римской классификации в теорию Советского права в 1939г. требовала и определенного гражданского мужества. Конечно, отрицательная реакция со стороны научного сообщества не заставила себя ждать. Советский ученый М.П. Карева, выступая на страницах авторитетного журнала «Советское государство и право», высказалась, что «попытка доказать и обосновать деление социалистического права на публичное и гражданское, имеющая место за последнее время со стороны цивилистов в лице т.т. Миколенко и Братуся, является весьма неубедительной, не могущей ни доказать, ни обосновать необходимость этого деления… Вот почему говоря о предмете, методе и особенностях социалистического гражданского права, не только нет никакой необходимости, но и научно несостоятельно и политически вредно цепляться за проблему дуалистического деления права на публичное и гражданское. Политически вредно потому, что в той грандиозной задаче коммунистического перевоспитания людей, о которой говорил т. Молотов на XVIII партийном съезде, праву и теории права принадлежит огромная роль. Отсюда ясно, насколько вредно в области теории права допускать неправильность представления о структуре нашего права, противопоставляющее гражданское право всем остальным отраслям права, вместе взятым».[378]

Советский ученый Д. Генкин также отрицательно высказался в отношении использования такой классификации, считая, что деление права на частное и публичное, присущее буржуазному праву, принципиально неприемлемо к советскому социалистическому праву.[379] Его авторитетное мнение поддержал А. Годес, который в резкой форме высказался, что подобное механическое перенесение понятий буржуазного права на советскую почву не имеет ничего общего с указанием т. Молотова о необходимости критического изучения культурного наследства буржуазного общества[380]. В более ранней статье этого же автора содержится призыв борьбы с «юридическим кретинизмом», которая выражается в том, что «гражданские правоотношения нельзя замыкать в какие-то надуманные юридические схемы или в традиционные понятия, выработанные буржуазной юриспруденцией. Самый термин Гражданское право в условиях социализма не имеет ничего общего с одноименным термином в буржуазной системе права. Там гражданское право ведет свое начало от римского права, которое именовалось римскими юристами: гражданское право или право частное». [381]

Член-корреспондент Академии наук СССР М. Аржанов именовал исследователей, внедрявших в советское право римскую систему «вредителями», которые «успешно замалчивали проблему систематики советского права, отстаивая буржуазные принципы систематики права с его, в частности, делением на публичное и частное право (напр. Паушканис, Челяпов и др.)».[382]

Но вообще возможность заимствования правовых институтов, терминологии, характера буржуазного права, изучение его основ предоставило Постановление ЦК ВКП (б) от 14 ноября 1938г. Оно констатировало факт «отставания юридических наук» в СССР и одной из причин этого явления называлась тенденция, что «сплошь и рядом считалось своеобразной «заслугой» огульное отрицание и охаивание всего того, что было создано буржуазной наукой в области права, а в результате получился большой пробел в области изучения исторических источников великого прошлого нашей родины, мешавшей овладению в совершенстве нашей наукой, мешавшей нашей многочисленной учащейся молодежи применять в полном объеме научные знания на службу социализму»[383].

Помимо включенной в советское законодательство германской обработки римского права, в литературе постоянно упоминаются положения римского права, правда, без какого-либо их исторического рассмотрения. Известный советский ученый М. Строгович в 1939г. отмечал действие принципа onus probandi[384]. В различных диссертациях этого периода встречались отдельные упоминания об элементах теории римского права, например, о том, что «Советский суд в силу закона является «хозяином процесса» (dominus litis)»[385] и т.д.

Даже известные деятели Советского государства, такие как А. Вышинский, в своих речах активно использовали положения теории римского права, адаптируя их к нуждам Советского государства, наподобие следующего: ««Salus populi- suprema lex» - благо народа - высший закон, закон революции, которому подчинены все юридические законы» [386]. В большинстве случаев, подобные высказывания этого советского идеолога, исходящие из римского права, применялись как руководящие указания без модернизации к современности. Так, в современной литературе отмечается, что в инвективах А.Я. Вышинского формула «признание - царица доказательств» послужила идеологическим обоснованием полученных любыми способами доказательств, связанных с признанием вины. Это, в конечном счете, способствовало массовым нарушениям советскими юристами прав человека[387].

Положения римского права, буржуазного права проникали в советские законотворческие документы. Так, декрет от 7/VIII. 1932г. об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопераций и укреплении общественной (социалистической) собственности, определял, что общественная собственность является основой советского строя, «священной и неприкосновенной и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа». Рассматривая наименование собственности в качестве «священной и неприкосновенной», непривычного для советского восприятия, известный советский правовед Н.В. Крыленко рассуждал следующим образом: «Вдумайтесь в этот термин, в это слово. Только зубоскал, несерьезный человек или только скрытый классовый враг может смеяться или зубоскалить по поводу того, что мы называем, и законно называем, вот эту собственность, пропитанную потом и кровью, трудом десятков миллионов, представляющих собой накопление труда 15 лет напряженнейшей работы в тяжелейших условиях, только зубоскал может смеяться по поводу того, что мы говорим, что это для нас священная собственность. Священная - это значит самая близкая, самая дорогая, самая святая, если мы вообще не отказались принципиально от употребления этого слова. Ибо она «освящена» кровью, которую рабочий класс и трудящиеся массы пролили, чтобы отстоять свое социалистическое государство и эту общенародную собственность против покушения бандитов международного капитала и остатков прежних эксплуататорских классов старой царской России»[388].

Как видно из приведенного рассуждения, советская правовая система не могла обойтись без использования принципов, конструкций и терминологии римского права, однако наполняя его другим, не свойственным ему содержанием. Это особенно заметно на основе трактовки социалистическим правом ключевого принципа любой правовой системы- принципа равенства. «Под равенством,- разъяснял И.В. Сталин,- марксизм понимает не уравниловку в области личных потребностей и быта, а уничтожение классов, т.е. а) равное освобождение всех трудящихся от эксплуатации после того, как капиталисты свергнуты и экспроприированы, б) равную отмену для всех частной собственности на средства производства после того, как они переданы в собственность всего общества, в) равную обязанность всех трудиться по своим способностям и равное право всех трудящихся получать за это по их потребностям (коммунистическое общество)» [389].

Кроме того, Советское государство в русле марксизма-ленинизма требовало соблюдения законности от населения в соответствии с принципом: «Закон суров, но это закон». Неподчинение закону государства рассматривалось не более и не менее как нарушение партийной и государственной дисциплины: «Уважать закон, крепить закон, соблюдать закон - вот как смотрит товарищ Сталин на закон, хотя бы в условиях жестокого классового сопротивления капиталистических элементов, в условиях жесткой классовой борьбы. Закон, по Сталину, как и по Ленину, - не голая репрессия, не просто наказание. Закон – великая культурная сила, великое средство воспитания и перевоспитания людей. … Всякое нарушение закона есть нарушение партийной и государственной дисциплины».[390]

Но не только основные принципы римского права были интерпретированы в интересах советской правовой идеологии. Различные инструменты теории римского права также проходили через горнило классового подхода. Так, в отношении существования презумпций в советском праве, в литературе высказывалось суждение, что, несмотря на факт использования презумпций в праве эксплуататорского общества, «в условиях социализма этот способ юридической техники, используемый для распределения бремени доказывания в процессуальном праве, приобрел особое социальное значение» [391].

Теория римского права в СССР насыщалась и такой философией, которая представляла дальнейшее развитие христианской философской концепции.

Так, воспитывалось предубеждение к личной собственности, и выявлялись опасные тенденции, которые обладание собственностью может повлечь. Например, в отчете Центрального Комитета КПСС XXII съезду Коммунистической партии отмечалось, что “представление об изобилии как о безграничном росте личной собственности - не наше, чуждое коммунизму представление. Личная собственность труженика на многие предметы, как форма личного потребления, не противоречит коммунистическому строительству, пока она сохраняет разумные размеры и не превращается в самоцель. Но раздутая личная собственность при известных условиях может превратиться, и часто превращается, в тормоз общественного прогресса, в рассадник частнособственнических нравов, может повести к мелкобуржуазному перерождению” [392]. Помимо осуждения личной собственности также порицалось тунеядство, нетрудовые доходы. В целях реализации такого курса партии осуществлялись различные законодательные меры (примером служат положения Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 26 июля 1962г. «О безвозмездном изъятии домов, дач и других строений, возведенных или приобретенные гражданином на нетрудовые доходы»; Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 28 сентября 1963г. «О безвозмездном изъятии автомашин у собственников домов, дач и других строений, возведенных или приобретенных на нетрудовые доходы»).

Вехой в социалистической цивилистической мысли явилось принятие Основ гражданского законодательства СССР и союзных республик, принятых Верховным Советом ССР 8 декабря 1961г., введенных в действие с 1 мая 1962г., шедших в русле общей тенденции пандектного права, реципированного первым гражданским кодексом.

Гражданский кодекс 1964г. перенял характер первого советского гражданского кодекса. Кроме того, были реципированы из него полностью или в переработанном виде 229 статей[393]. Это вызывает недоумение современных ученых. Так, известный цивилист С.А. Хохлов высказывался следующим образом: «Впоследствии, несмотря на, казалось бы, совершенно иную политическую и экономическую ситуацию в стране, около трех пятых норм ГК 1922г. были перенесены в ГК 1964г. и, опять таки, прежде всего это относится к нормам обязательственного права»[394].

Но основной, «буржуазный», характер римского права был, по идеологическим причинам, утрачен. Это произошло задолго до принятия второго гражданского кодекса. Так, советский цивилист С. Аскназий в 1939г. задавался вопросом: «как же стало возможным, чтобы кодексы 1922г., созданные на совершенно ином этапе социалистического строительства, оставались способными удовлетворять нужды социалистической системы и до сих пор?» Одним из ответов, по его мнению, на поставленный вопрос явился факт, что «ряд положений Гражданского кодекса 1922г., рассчитанный на первые годы нэпа, давно уже полностью отпал. Большая часть этих отношений уже давно фактически перестала действовать, хотя формально соответствующие статьи кодекса и до сих пор остаются неотмененными. Такие статьи Гражданского кодекса, как 5, 54, разрешающие гражданам открывать торговые и промышленные предприятия с применением наемной рабочей силы и иметь эти предприятия на праве собственности, ныне не только утратили свою силу, но по существу заменены прямо противоположными положениями Сталинской конституции (ст.ст.4 и 9) и другими узаконениями (например, от 22 августа 1932г. о спекуляции). Целые разделы Гражданского кодекса, трактующие о правовых институтах, связанные с частным торговым оборотом, например, различные виды товарищеских объединений, фактически уже давно утратили свою силу».[395]

В современной литературе обоснованно высказывается, что, в определенной степени, «безликие» гражданские кодификации 1933 и 1964гг. разрушили теорию владения, созданную русскими дореволюционными юристами на основе романо-германской правовой доктрины.[396]

Но первый Гражданский кодекс России сыграл свою решающую роль во внедрении современной теории цивилистики в правовую практику Советского государства. О ее внедрении в советское правосознание свидетельствует фрагмент из одного из многочисленных решений Высшей арбитражной комиссии 1924г., критикующего содержание применяемого торговой организацией хозяйственного договора: «Хотя... документ в своем заголовке и назван договором, но ни по своему содержанию, ни по своему изложению не может быть признан таковым. Изложение рассматриваемого документа в высшей своей части состоит из отрывочных слов, не составляющих собой законченных фраз, так что смысл написанного может быть расшифрован только по догадкам и при помощи вспомогательного материала. Затем и по содержанию рассматриваемый документ не заключает в себе необходимых элементов договора, так как в нем не выражено, в чем контрагенты взаимно друг перед другом обязываются, и не имеется указаний, для чего, на каких условиях и на какой срок передаются помещения» [397].

Даже при поверхностном рассмотрении этого документа, можно сделать вывод об огромном качественном скачке от отрицания права вообще, отсутствия преемственности между буржуазным и социалистическим правом, к действительному возвращению к пандектной теории римского права. В силу чего, в корне не верно суждение С.С. Алексеева, считавшего, что «.. сам Гражданский кодекс (1922г.), лишенный своей души - частного права - и потому обескровленный, немощный, во многом обрел, как и все право того времени, опубличенный характер, не стал, как говорится, явлением - юридическим документом, который бы выбивался из общего опубличенного массива законодательства Советской России и заложил основу для оптимизма в отношении правового будущего российского общества»[398].

Основные подходы в реформе гражданского законодательства были апробированы в Основах гражданского законодательства СССР. Они явились «шаблоном» для обязательной рецепции союзными республиками в свои гражданские кодексы. Советские исследователи констатировали общность структуры принятых союзными республиками гражданских кодексов, «которая обусловлена тем, что все они построены по системе Основ». Совпадение по содержанию большинства относящихся к одним и тем же институтам норм обусловлено также тем, что «все кодексы восприняли почти без изменений правила Основ, сохранили установившуюся ранее общность в регулировании однородных общественных отношений, закрепила наиболее важные результаты обобщений судебной и арбитражной практики».[399]

Таким образом, выявлена тенденция, выражающаяся в отмежевании советского частного права любым способом от буржуазной науки теории римского права, при ее частичном использовании в построении социалистической науки частного права.

Впоследствии, в советской юридической литературе стали встречаться и положительные отклики в отношении необходимости изучения римского права. Например, авторы учебника «Римское частное право» 1948г. считали, что для советского юриста римское частное право не имеет какого-либо практического значения, так как система права эксплуататорского общества - римское право не может содержать материала, который можно было бы так или иначе воспринять в гражданском праве социалистического общества. Но в силу исторических судеб римского права, сделавших его одним из факторов развития гражданского права, римское право должно быть знакомо каждому образованному юристу, изучающему историю права[400].

Позже позиция в отношении римского права значительно смягчилась и уже отмечалась практическая значимость для советского юриста изучения римского права: «при современном расширении международных экономических связей многим юристам приходится сталкиваться с иностранным правом, иностранными договорами и судебными делами в иностранных инстанциях. Терминология римского права и сформулированные римскими юристами принципы до сих пор находят там широкое применение. Таким советским юристам необходимо знать не только римское право, но и латынь»[401].

Таким образом, по мнению автора, является ошибочным суждение, что после Октябрьской революции 1917г. следы применения римского права в России почти совершенно исчезли, в связи с тем, что произошли коренные изменения в российском законодательстве, которое было полностью обновлено[402].

С этих позиций также необходимо признать распространенное ошибочное убеждение, что российская юриспруденция только с недавних пор полноправно вошла в общечеловеческое сообщество правоведения и потому должна стремиться соответствовать его высоким требованиям хотя бы в лице своих наиболее талантливых представителей[403].

В русле такой же ошибочной тенденции находится и высказывание, что одной из основных причин, препятствующих переходу к правовой системе, а, следовательно, к подлинному правосудию, являются рудименты коммунистической системы юридического образования и такого же понимания, когда в юридических учебных заведениях готовили юристов- инструменталистов, а правом считался любой приказ ЦК КПСС[404].

Такие оценки связаны с субъективным подходом к социалистическому праву и нежелания изучать его действительные основы. Ведь даже западными специалистами, не питавших никаких симпатий к советскому государству, при оценке первого гражданского кодекса РСФСР признавалось, что этот кодекс был построен согласно римской системе, которая до сих пор была чужда русскому праву [405].

В СССР частное право сохраняло свою принципиальную консервативность вплоть до перестроечного времени. Гражданский оборот не требовал каких-либо коренных изменений. Плановое государственное хозяйство вполне справлялось различного рода положениями и директивными указаниями.

Коренным образом ситуация изменилась в начале 90-годов. В общество внедрилась идея благотворного влияния рецепции зарубежного законодательства на российскую правовую почву. Цивилистами рецепция зарубежных правовых институтов рассматривалась как «один из источников обогащения нашего гражданского права».[406] Кроме того, такая рецепция действительно была проведена в отношении некоторых правовых институтов. Так, типичным примером служит Закон об обществах с ограниченной ответственностью от 8 февраля 1998г. № 14-ФЗ[407], разработанный на основе германского аналогичного закона. Исследователям еще предстоит оценить экономический и политический эффект от рецепции товарищества с ограниченной ответственностью в рамки российской правовой системы без необходимого контроля со стороны государства.

Вообще, институт общества с ограниченной ответственностью в Германии был введен в силу законодательного установления 20 апреля 1892г., исходившего из требований экономики.[408] В связи с чем, германские исследователи вполне заслуженно рассматривают наличие общества с ограниченной ответственностью в современном российском праве как «экспортный товар» германского права[409]. Кстати, другие страны также вводили этот институт в свои правовые системы. Например, Французская республика 21 марта 1925г. экспортировала немецкую модель общества с ограниченной ответственностью.

Рассуждая о проблемах рецепции в современной России, исследователи считают, что одной из характерных тенденций развития правовой жизни России периода перестройки и реформ являлась подмена целей средствами. Она, в частности, выражалась в том, что нередко в правовую систему вводились ранее не существовавшие юридические инструменты, однако при этом подобные нововведения производились без соответствующего обоснования их целесообразности и необходимости. Либо такое обоснование сводилось к констатации факта, что данное правовое средство длительное время успешно работает в правовых системах других государств, хорошо себя там зарекомендовало, что оно является элементом демократического права и т.д.[410]

В современных российских исследованиях прослеживается идеологическое обоснование необходимости теории римского права для России. Отмечается, что переход от государственно-плановой к рыночной экономике в современной России обусловил стремительное развитие частно-правовых отношений[411], а этот факт повлек для России необходимость «вернуться в лоно Европейской цивилизации». Естественно, что такой «возврат» коснулся и науки римского права. Положения теории римского права в виде романо-германской цивилистической модели стали в полном объеме наполнять правовую систему Российской Федерации.

21 октября 1994г. Государственной думой принят Гражданский кодекс РФ. Он продолжил традиции первого советского гражданского кодекса Российской Федерации, во многом улучшив его положения. Такое улучшение произошло в связи с отказом от жестких идеологических положений, введением отдельных институтов теории частного права, модернизаций положений уже работающих.

В литературе отмечается, что Россия, вступив в сферу рыночных отношений и переориентированности на капиталистические отношения в экономике, неизбежно присоединилась к тем тенденциям развития, которые свойственны другим капиталистическим странам.[412]

Современный гражданский кодекс вобрал в себя ценности римского права. Но в силу идеологического компонента разработчиками постоянно подчеркивается «отечественность» российского кодекса, например: «Проект второй части Кодекса базируется на российской правовой традиции, которую всегда характеризовал самостоятельный подход к решению своих гражданско-правовых проблем, вырабатываемых с учетом достижений иностранных частно-правовых исследований».[413]

Но «бурного расцвета» частного права, несмотря на оптимизм исследователей, в России пока не наблюдается. Многие институты, детально разработанные в римском праве, такие как сервитут и проч., только «пробивают» себе дорогу в народном правосознании. Приходится констатировать, что современный гражданский кодекс в России это еще не «почвенное произведение». Именно как почвенное произведение был справедливо охарактеризован кодекс Наполеона французским исследователем XIXв., «так как будучи привит к дереву Франции, он черпает свои соки из французской земли, потому и сам оплодотворил эту землю».[414]

Исследователи, критически относящиеся к содержанию российского частного права, отмечают, что с распадом Советского Союза, отказом от директивного планирования, приватизацией государственной собственности и иными заимствованиями элементов рыночного механизма западных «цивилизованных» государств в России и в бывших социалистических странах наступила эра другой крайности - по существу неограниченного господства частного начала и частного интереса. Это нашло отражение, в ущерб цивилистической теории, в Гражданском кодексе Российской Федерации. Например, законодатель, исходя из посылки, что частное право должно доминировать в правовой системе нашей страны и представлять собой конституцию гражданского общества, постарался, во-первых, максимально оградить гражданское право от любых ограничений, налагаемых во имя публично-правовых интересов (ст.1 ГК РФ), и, во-вторых, установить иерархическую связь между нормами ГК и нормами однородных с гражданским правом и даже неоднородных с ним отраслей права [415].

Другие исследователи отмечают в отношении некоторых правовых институтов игнорирование основ теории римского права. Так, В.А. Белов обоснованно считает, что предусмотренный сегодня российским ГК институт перевода долга представляет собой нечто третье, не совпадающее ни с делегацией, ни с цессией.[416]

Однако самой главной причиной такой правовой «отсталости» является подавляющая и растущая бедность населения.

Таким образом, несмотря на полный возврат российского законодателя к римскому праву в Гражданском кодексе, многие проблемы остаются нерешенными. А основные механизмы частного права, основанные на римском праве, будут запущены только тогда, когда общество будет постоянно улучшать свои материальные потребности. Тогда и произойдет «бурный расцвет» римского права в России, ожидаемый общественностью.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

 

В диссертационном исследовании формулируются два подхода к изучению римского права: историко-правовой и цивилистический. Историко-правовой подход изначально основывается на науке истории права и зависит от нее. Цель историко-правового подхода к изучению римского права - выявление общих закономерностей развития права в рамках Древнего Рима.

Но современность требует изменения подходов к изучению содержания римского права в рамках историко-правового подхода. Так, выявляются новые аспекты, которые необходимо учитывать в исследованиях (напр. ментальность, отказ от субъективизма, идеологичности). В большинстве исследований приверженность к таким аспектам исследования является невостребованным идеалом. До настоящего времени отдельные положения античного права продолжают высмеиваться вместо попытки беспристрастного их изучения.

Игнорирование различных сторон общественно-правовой жизни характерно для юридической науки современности. Не исследуются правовые обычаи тюремной субкультуры, игровые обычаи детей, обычаи городской общественной жизни и т.д.

Историко-правовой подход к содержанию римского права определяет его двояко: как рабовладельческое и как право Древнего Рима.

Первое определение ставит акцент на изучении института рабовладения. Второе определение ограничивает римское право рамками древнеримского государства, хотя его действительное значение заключается в византийском праве эпохи Юстиниана и в его мировой рецепции.

В исследованиях, посвященных римскому праву, прослеживается тенденция к идеализации его содержания. Она обусловлена игнорированием историко-правовых способов исследования и характеризуется «приписыванием» римскому праву всех заслуг средневековой и последующих этапов развития цивилистической мысли.

В исследованиях, посвященных изучению содержания римского права, выявлено игнорирование совокупности разнообразных факторов, влияющих на развитие римского права. Не выявлена и основная цель историко-правового подхода - выявление закономерностей развития права. Соответственно, выявление закономерностей обусловлено философской концепцией исследователя. Советский период изучения содержания римского права характеризовался господством марксистско-ленинской философии. Таким образом, закономерности, подгонявшиеся под эту философскую систему, в большинстве случаев утратили свое значение для современного российского общества. Однако этот факт вообще не является объектом изучения. В учебной литературе констатируется, что римское право в исторических условиях прошлого закрепляло, освящало эксплуатацию рабов и свободной бедноты, оправдывало произвол и деспотизм императорской власти и долгое время заглушало самостоятельное развитие правовых систем народов Средиземноморья, насильственно включенных в состав Римской империи.

Другой подход, предлагаемый автором к изучению содержания римского права, это - цивилистический подход. Он очерчен рамками частного права законодательства императора Юстиниана и развитием его идей в современных правовых системах с помощью рецепции.

Данное направление основывается на научном фундаменте «Догма римского права», существовавшего в России до 1917г. Однако целью этого направления является не только догматическое изучение законодательства императора Юстиниана, но и его влияние на формирование современной правовой философии, на формирование современной науки частного права, являющейся достоянием современной цивилизации. Данное направление опирается на Дигесты Юстиниана. Исследователи неоднозначно относятся к данному византийскому источнику от восхваления, искусственного возвеличивания до его отрицания. Но основной ошибкой исследователей является идеализация классического этапа развития римского права, правовое наследие которого легло в Дигесты. При этом, как правило, не учитывается, что основное свое значение для цивилизации это источник получил в Средние века благодаря глоссаторам. Данная школа положила начало цивилистическому подходу к изучению римского права благодаря распространенной и в наше время ошибке: они рассматривали античное право глазами средневековых юристов, идеализируя его, воспринимая этот и источник как «чистый разум», наполняя его несвойственным ему содержанием, зачастую подправляя его текст, адаптирую к современности непонятные либо явно устаревшие места.

Возникший интерес в Средние века к римскому праву определяется, прежде всего, культурным развитием общества, а именно извечным стремлением найти преемственность между цивилизациями. Впоследствии римским правом заинтересовались политики и церковные деятели. Благодаря их стараниям, цивилистическая теория римского права получила современные отшлифованные очертания, которые мало совпадают с античными. Возросший интерес к римскому праву, его авторитет в средневековом обществе привел и к такому явлению как рецепция римского права.

Цивилистическое направление изучения римского права привело к тому, что проблемами рецепции интересуются, прежде всего, цивилисты. Однако, в связи с узостью задач науки гражданского права и ограниченным его инструментарием, думается, что это задача теории государства и права.

Существующие в российской правовой науке определения рецепции сводятся либо к заимствованию, либо к заимствованию и освоению иностранных правовых институтов. Однако при этом далеко не всегда учитывается влияние общественной и государственной идеологии. Именно этот фактор является основным при принятии решения о рецепции и определяет успешность его внедрения в чужую «почву». Таким образом, представляется возможным сделать вывод: рецепция представляет собой заимствование правовой системой-реципиентом от правовой системы-донора правовых институтов, норм в силу идеологической направленности реципиента в целях улучшения действия правовой системы. С учетом данного определения можно исследовать феномен рецепции римского права. Идеологический фактор рецепции римского права в Средние века заключается в попытке формирования германской средневековой империи по образу и подобию римской; в необходимости католической церкви обладать развитой системой частного права; пропаганде римских правовых ценностей в средневековых университетах.

Несовпадение идеологических установок общества с установками законодателя приводит либо к временному успеху, либо к полному поражению, либо к полной переработке чужеземных правовых порядков.

Идеологический фактор также задействован при оценке успешности рецепции в прошлом. Типичный пример в России - существование «норманской теории», дискуссии о которой продолжаются и по сей день. «Нормандская теория» наглядно показывает состояние исторической науки, подверженной идеологии. Так, уже зная о ненаучном характере дискуссии в учебной литературе по истории права, по прежнему, ставится задача разоблачение фальсификаторов истории права, а именно: «разоблачение нормандской лжетеории происхождения древнерусского государства и права».

В настоящее время в научной литературе существует тенденция к возвеличиванию римского права и принижения действительного значения своей правовой системы и культуры. Тем самым предпринимается очередная попытка подготовки «почвы» к реципированию модели римского права и его активному использованию.

Западные и отечественные исследователи традиционно крайне низко оценивают российскую правовую систему, считая, что Россия реципировала византийскую модель римского права, поэтому она повторяет в главных чертах основные характеристики Византийского государства. Данные оценки связаны с идеологическими установками авторов, соответствующих стандартным идеологическим установкам западных авторов, и не имеют ничего общего с юридической наукой.

«Почва», на которую «пересаживаются» иностранные правовые институты, должна учитываться при исследовании рецепции. Ее игнорирование приводит к несовпадению идей законодателя с идеями общества, что приводит к «декоративности» рецепции.

Особый интерес представляет рецепция советской модели частного права в странах Восточной Европы, освобожденных от фашистской оккупации. Можно констатировать факт частичной рецепции частного права, так как были сохранены основные «буржуазные» институты: частная собственность на землю, сервитутное право, узуфрукт и т.д.

Рецепцию в классическом виде исследователи рассматривают в отношении римского права к Средневековой Европе. Но, как правило, все сводится исключительно к Германской империи, чьи политические амбиции и кризис правовой системы привели к идеологическому обоснованию целесообразности рецепции римского частного права. При широко разрекламированной акции, были реципированы только глоссированые (т.е. переработанные глоссаторами) части. В результате стойкого сопротивления общества иностранным правовым порядкам, римское частное право впоследствии заняло место субсидиарного права. Впоследствии, это переработанное римское право (пандектное) вошло в Германское Уложение 1900г.

Другая форма рецепции римского права произошла во Франции XVIIIв. Французское общество горячо поддерживало римские правовые ценности, которые в переработанном виде вошли в Кодекс Наполеона. Кодекс Наполеона в результате оккупации стран Европы французскими войсками был успешно внедрен в оккупированных странах и оказал сильнейшее влияние на развитие цивилистической мысли во всем мире.

При изучении феномена римского права в Средневековой Европе необходимо учесть и влияние Церкви на формирование теории частного права. Церковь не только непосредственно насыщала теорию частного права несвойственной ему философией (например, ограничивала ростовщичество, устанавливала «справедливые цены» и т.д.), но и опосредовано развивало его в рамках канонического права. Заслугами канонического права явилось создание современной договорной теории, учения о юридическом лице, развитие учения об опеке и попечительстве, попытки философского ограничения права собственности и принцип полноты власти.

Влияние римского права на древнерусское право осуществлялось непосредственно через Византию. Автор предполагает, что первоначально знакомство славян с римским правом зависело от трех основных факторов: 1) военные походы в Византию 2) международная торговля 3) принятие христианства. Кроме того, это также стало возможным в связи с знакомством славянской общественности с концепцией римского права. Исследователи отмечают существовавший на Руси мощный переводческий центр со времен Ярослава Мудрого, который переводил литературу не только с греческого, но и с латыни и с древнееврейского.

Важнейшим фактором непосредственной рецепции римского права послужило принятие христианства Древней Русью. В результате теория частного права обогатилась правовыми ценностями, содержащимися в Библии и законодательстве Юстиниана, была введена даже целая правовая отрасль - семейное право.

Широко распространились Кормчие, существовавшие вплоть до XIXв. включительно. Они содержали законодательство императора Юстиниана, поздневизантийское законодательство и т.д. Содержание Кормчих реципировалось в российское законодательство (Судебник 1497г.) и влияло на общественное сознание.

Римское право использовалось как базовая теория частного права законодателем на всех этапах развития позитивного права. Начиная с Русской Правды и заканчивая Сводом Законов Российской Империи.

Знакомство российской общественности с теорией римского права произошло при Петре I. Однако введенная им система образования отличалась от европейской своей практичностью. С этого момента авторитет римского права возрос настолько, что уже в 1885г. Министерство Народного просвещения выразило свою позицию в следующем: «Римское право, действовавшее как всемирный закон, остается как всеобщая теория права и служит школой высшего образования для посвящающих себя не только судебному поприщу, но и вообще служению государству в правительственном деле».

Рецепция римского права в СССР была связана с неудачей отказа от права в 1917г. и переходом на Новую Экономическую Политику. Однако при этом все право, как частное так и публичное стало рассматриваться в свете марксистской идеологии как рабовладельческое, феодальное, буржуазное и социалистическое. Была выражена цель Советского права - борьба с классовым врагом, для чего использовались принципы революционной законности, революционной целесообразности, классовой подход.

Потребности общественного развития Советского государства приведи к кризису в государственно-правовой сфере. Тезис «отмирания права» был отринут и его сторонники рассматривались как враги народа. В результате, Советское государство стало создавать свое частное «пролетарское» право на основе рецепции дореволюционных российских и зарубежных правовых ценностей. За основу гражданского кодекса 1922г. было взято Гражданское Уложение 1900г. Таким образом, произошла полномасштабная вторичная рецепция римского права в российском государстве.

Однако к римскому праву отношение в историко-правовой науке было не однозначным, в связи с тем, что это было классово чуждое, рабовладельческое право.

Приблизительно можно вычленить несколько этапов развития отношения государства к римскому праву:

Первый этап- 1917-1922гг. Он характеризуется отрицательным рассмотрением содержания римского права как рабовладельческого, классового.

Второй этап- 1922-1937г.г. определяется смягчением позиции по отношению к «рабовладельческому» праву в связи с рецепцией его положений (пандектное право) в Гражданский кодекс.

Третий этап –1937-1961гг. характеризовался неустойчивым отношением к содержанию римского права. Начало этапа положило выступление А. Вышинского, который выступил с докладом о положении на правовом фронте. В результате произошел декларативный отказ от афиширования преемственности. Постановление ВКП (Б) от 14 ноября 1938г. смягчило позицию, зафиксировав факт «отставания юридических наук» и предоставило возможность пользоваться теорией римского права. Однако уже в 1939г. сложилась тенденция рассматривать исследователей, предлагавших реципировать ценности римского права, в качестве «вредителей».

Несмотря на такую неустойчивую позицию политиков, непосредственно отражавшуюся на юридической науке, в их выступлениях на протяжении всех этапов цитировались принципы и правила римского права.

Четвертый этап- 1961-1990гг. ознаменовался продолжением развития «усеченного» пандектного права и распространение этой модели на другие союзные республики. В юридической среде происходит рост авторитет римского права. В учебной литературе отмечается, что оно хотя и не применимо в российской условиях «социалистического» права, но для юриста, занимающегося внешнеэкономической деятельностью, его изучение необходимо.

Пятый этап- 1990- по настоящий момент. Он характеризовался реципированием основных положений теории римского права и возвеличивание его авторитета в идеологических целях.

Современная рецепция римского права в России обусловлена идеологическим фактором «возврата в лоно европейских цивилизаций», попыткой установления преемственности: «Российское право есть целое со своим прошлым и мировым процессом поступательного движения права»[417].

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ