Теория «чистого» искусства и её последователи

 

Определение «чистого искусства» появилось в 40е – 50е годы 19 века, как отрицательное, оскорбительное.

Если доступно, то в поэзии того времени существовало 2 лагеря. Один – лагерь Некрасова. Некрасов и его последователи считали, что поэзия должна отвечать актуальным событиям того времени, писать о них, говорить о них. Тем самым двигая ход истории. Они были типа «демократами». Им противостояли теоретики «чистой поэзии». К ее представителям относили Фета, Майкова, А.К. Толстова, Полонского, Тютчева, Щербину, Мея и несколько других поэтом, но эти были в центре внимания. Оба поэта - Фет и Тютчев - были вне укреплявшегося направления в литературе, закладывали ее новую родословную. Сами поэты этой группы ничего оскорбительного для себя в такой аттестации не видели и охотно с ней соглашались.

Признанными теоретиками «чистой поэзии» становятся А.В.Дружинин и Василий Петрович Боткин, провозгласившие, что ведут борьбу за «истинное искусство». «Пушкинское» направление противопоставлялось направлению «гоголевскому», метод критического реализма либо вовсе отвергался ради по-особому интерпретированных принципов Пушкина, либо, как говорил Боткин, нужно было синтезировать «пушкинское» и «гоголевское» направления.

Дружинин, Боткин и их единомышленники считали несовместимым с истинной поэзией стремление к злободневности. Лишь «вечные свойства души человеческой» достойны поэзии, «мир поэзии» и «мир гражданской деятельности» независимы друг от друга.

Никакой теории эти чуваки не признавали. При этом, объединяясь на некоторых общих принципах, их творчество во многом отличалось. Даже в тех случаях, когда поэты сознательно и последовательно, как это было, например, с Фетом, противопоставляли свою позицию позиции художников демократического лагеря, и творчество далеко не всегда умещалось в ими же отведенные пределы. Поэтому в данном смысле наименование «чистой поэзии» в достаточной мере условно.

 

39. Своеобразие конфликта в романе Тургенева «Дворянское гнездо»

 

(выписка из учебника. Тут сюжет и основные конфликты)

Роман «Дворянское гнездо» глубже, художественнее предыдущего. Здесь в основу положен один из результатов недавних сложнейших споров «западников» и «славянофилов» о путях России. Время действия в «Дворянском гнезде» - 1842 год, самый разгар споров. Тургенев по всем своим убеждениям, конечно, - «западник» за вычетом неприятия отдельных отрицательных сторон европейской цивилизации, которую он по опыту знал, так как подолгу жил за границей. Он желал все же, чтобы Россия пошла по этому пути цивилизации, чтобы крепостничество было ликвидировано и началась свободная конкуренция, сулящая расцвет личности, предпринимательства, достатка. Поменьше «байбаков» и побольше деловых людей (из споров Лаврецкого со студенческим другом Михалевичем).

В центре романа образ молодого образованного помещика Федора Лаврецкого, слушавшего лекции в Московском университете, но не на гуманитарном, а на физико-математическом отделении, заранее подготавливавшего себя к «дельной» жизни, как ему казалось.

Впрочем, Федор Лаврецкий не чужд был всех увлечений своего времени: смотрел в театре Мочалова в роли Гамлета, романтически влюбился в молодую красавицу, сиявшую в театральной ложе, дочь генерала, Варвару Павловну, и женился на ней. А затем она разбила жизнь. Бывал Лаврецкий в Париже и Берлине, много повидал, слушал лекции ученых, переводил сочинения об ирригации. Чисто русская натура, он к тому же был сыном крепостной женщины, на которой женился его отец. Здоровый, полный энергии, он рвался к делу, Тургенев не показывает самую борьбу «славянофилов» и «западников», а избирает один из конечных ее результатов.

В Лаврецком много такого, что роднит его со славянофилами. Тургенев, вопреки собственным политическим пристрастиям, избирает в качестве героя романа человека чуждого себе, но старается объективно выделить все добрые, ценные качества в нем. В конце концов важна не межгрупповая возня, а практический ее результат для России. А здесь крайности сходились.

В романе выделен образ камер-юнкера Паншина, рьяного реформатора, карьериста, довольно циничного поклонника всего западного. Вслед за своим отцом он хотел бы пойти по пути чистого стяжательства, отбросив мораль и прочие помехи для достижения целей. Паншин - предельно заостренный образ вульгарного «западника». Он назойливо приставал к Лаврецкому с вопросом: «...Что же Вы намерены делать?» Лаврецкий отвечал, учитывая уровень понимания собеседника: «Пахать землю... и стараться как можно лучше ее пахать». Лаврецкий в пух разбил Паншина в завязавшемся споре: «Он доказал ему невозможность скачков и надменных переделок с высоты чиновничьего самосознания - переделок, не оправданных ни знанием родной земли, ни действительной верой в идеал, хотя бы отрицательный; привел в пример свое собственное воспитание, требовал прежде всего признания народной правды и смирения перед нею, - того смирения, без которого и смелость противу лжи невозможна; не отклонился, наконец, от заслуженного, по его мнению, упрека в легкомысленной растрате времени и сил». Это не бравада.

 

Тургенев показывает не соблазны, которые несет с собой образованный ум для обывателей «дворянского гнезда», а корневое, национальное, русское значение этих «гнезд», усадебной культуры, в которой закладывались основы общенациональных ценностей.

Главной сюжетной пружиной в романе являются личные взаимоотношения Лаврецкого с Лизой Калитиной. Они полюбили друг друга, и Паншин, претендовавший на руку Лизы, оказывается оттесненным.

По мастерству изображения чувств героев, передаче глубокого лиризма их взаимной симпатии, драматизма переживаемых перипетий взаимоотношений «Дворянское гнездо» - одно из самых выдающихся произведений русской литературы. Есть роковое препятствие, мешающее счастью Лизы Калитиной и Лаврецкого. Лаврецкий женат, но он порвал с Варварой Павловной все отношения, когда случайно в Париже узнал о ее измене с любовником-французом. Напряженная коллизия временно ослабевает, поскольку Лаврецкий из газет узнает о неожиданной смерти своей бывшей жены. Чистая и честная Лиза, к тому же глубоко религиозная, не может строить. своего счастья на несчастье другого человека. Она выслушала глубокие признания Лаврецкого в любви к ней, ответила на них взаимностью, но не может сделать решительного шага еще и потому, что видит, как мучается и сам Лаврецкий. Какое-то смутное роковое предчувствие мешает ему поверить, что он может быть счастлив в жизни. И действительно, в час, когда должна была решиться судьба Лаврецкого и Лизы - они должны пойти под венец, неожиданно в его имение приехала Варвара Павловна. Слухи о ее смерти оказались ложными. И вот она, с чувством раскаяния, бросается к ногам великодушного Теодора (так она на французский манер произносила имя Федор). Приехала она не одна, а с прижитой маленькой дочкой Адой, которая должна считаться законной дочерью Лаврецкого. Происшедшее сокрушает Лизу Калитину, и она уходит в монастырь.

Отнюдь не из внешних причин Лиза считала необходимым молиться, исповедываться и приносить покаяния. Она сознавала неблаговидное устройство мира. Уходила в монастырь с сознанием важной цели: «Я все знаю, и свои грехи, и чужие, и как папенька богатство нажил; я знаю все. Все это отмолить надо». А папенька - бывший губернский прокурор, известный в свое время делец, человек желчный и упрямый, о его способах приобретать богатство ходили злые слухи в округе.

Из благородных побуждений - не унижать дальше поверженного человека, а также ради Ады, Лаврецкий говорит Варваре Павловне знакомые уже нам слова «надо покориться». Но эти слова означают здесь не то, что в «Рудине». Лаврецкий по-прежнему считает себя в разрыве с женой, но назначает ей отдаленное имение. Варвара Павловна разыграла сцену благодарности: она из тех женщин, которые по-своему умеют ценить доброту и великодушие.

В романе есть эпилог: Лаврецкий посетил тот монастырь, в который постриглась Лиза, чтобы поклониться ей хотя бы издали. Она прошла близко мимо него и не взглянула, только ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули.

Лиза и Лаврецкий по натуре во многом - однотипные люди и казалось, что самой природой созданы друг для друга. Но странное Дело: они постоянно спорят друг с другом. И эти страницы - самые глубокие в романе, и едва ли удовлетворительно объяснены до сегодняшнего дня критикой.

В христовой вере Лизы нет ничего фанатического и аскетического. Естественно и свободно Лиза несет свою веру. Она недоумевает, Что такой хороший человек, как Лаврецкий, не ходит в церковь, не соблюдает праздники. С обыкновенной светской развязностью он просит Лизу помолиться и за него, а она отвечает, что уже молилась, и добавляет: «Напрасно Вы смеетесь над этим». Лиза - такая же «русская душою», как и пушкинская Татьяна. (Дальнейшее развитие этого образа в русской литературе - княжна Мария Волконская у Толстого.)

Вера объединяла господ с крестьянами. Престольные и иные праздники возвышали душу, очищали от греха и скверны, поддерживали милосердие. Лиза и хотела привести Лаврецкого к богу.

Общепринятые слова вежливости, признания Лаврецкого в любви всегда в восприятиях Лизы имеют какой-то высший смысл, словно они адресованы не именно ей, Лизе, а к беспредельной святости, на которой держится мир. Лизе стыдно было за Лаврецкого, что он так равнодушно переносит кончину жены. Недаром она сказала ему, что «он ей страшен», потому что в нем еще много господского, навеянного со стороны, и мало связей с корнями русской жизни, тысячелетним укладом.

 

Безучастно слоняется Лаврецкий по дому Калитиных, в котором с такой важностью идут приготовления ко всенощной: в столовой, на белоснежной скатерти, уже расставлены прислоненные к стене образа в золотых окладах; старый слуга, в сером фраке и башмаках, чинно прошел не спеша и поставил еще две восковые свечи, перекрестился и вышел. Лаврецкий как-то бестолково спросил: «Не именинница ли кто?» Ему шепотом разъяснили, что всенощную заказали Лизавета Михайловна, то есть Лиза, и ее тетка Марфа Тимофеевна Пестова. Прибыли дьячки и священник, все подошли под благословение. Лаврецкий молча обошелся поклоном, чего удостоился и с их стороны.

 

Началось облачение, запахло ладаном: «Из передней вышли горничные и лакеи и остановились сплошной кучкой перед дверями» Лаврецкий обратил внимание на Лизу, которая как бы не замечала его и ни разу не взглянула на него. Он видел, что какая-то важная восторженность снизошла на нее. Ему, желавшему сказать что-то веселое, шутливое из бренной здешней жизни, пришлось убраться восвояси.

 

Перед ним раскрывались страницы вечной книги бытия. Все казалось тленом и пустяковой мелочью по сравнению с тем, что в ней написано.

 

«Дворянское гнездо» - наиболее лиричный роман Тургенева. Автор оставляет широкое пространство интуитивному, подсознательному в человеческих чувствах, позволяет поступать героям по наитию, когда сами они не всегда понимают смысл своих слов и поступков. Принесен в роман сюжетно мало связанный с ним образ музыканта Лемма. Божественные импровизации этого немца и особенно исполнение сонаты Бетховена создают общую атмосферу в романе, в котором так много любви и страданий и порывов в горние выси.

В тургеневедении сложились два иронических представления: У знаменитого романиста женщины всегда сильнее мужчин, и девушки никак не могут выйти замуж. Может, это отчасти и правда.

 

В своем втором романе автор продолжает всматриваться в социальное явление, которое породило многих е героев: дворянскую усадьбу со всем тем комплексом черт семейно-бытовых, культурных, эстетических, психологических, которые она в себе заключала.

Предыстории Лаврецкого и Лизы, главных героев, занимают в романе большое место. Их характеры прослежены от истоков.

Социальная типизация получает в романах Тургенева дальнейшее развитие. История рода Лаврецких не могла не отражать те сдвиги, которые переживались страной. Не меньшее значение имели и специфические условия формирования личности: мать Лаврецкого была крепостной крестьянкой, отец дал ему спартанское воспитание. Много переживший, Лаврецкий вступает в роман человеком, выработавшим свои взгляды на смысл и задачи человеческого существования, взгляды, отдаляющие его от отцов и дедов. События романа выявляют и проверяют его концепцию жизни. У Лаврецкого есть общие с «лишними» людьми черты, Но есть и основополагающее различие: высокая этика героя всегда определяет его поступки. Вот почему отношение, которое Лаврецкий вызывает к себе у читателя, отличается от отношения к тому же Рудину.

Лаврецкому присуще чувство ответственности перед Ролиной, желание принести ей реальную пользу. Трагически обстоятельства ставят перед Лаврецким и Лизой необходимость решения проблемы долга, возможности личного счастья. Они решают, чих, пойдя путем самоотвержения, смирения перед судьбой. Нравственная красота героев, их жертвенность придали образам своеобразную действенную силу.

Простота композиции романа, поэтическое изящество его языка, психологизм, отличающийся не столько детальным воссозданием психологического процесса, сколько изображением общего эмоционального состояния героя, замечательные тургеневские пейзажи – все это создает тот, по выражению Добролюбова, «общий стой» «Дворянского гнезда», с помощью которого он производит такое чистое впечатление.