Переводы в России 19 - 20 вв

В последней трети XIX века количество переводных изданий все увеличивалось; в частности, вышли в свет собрания сочинений таких авторов, как Гейне, Шекспир, Шиллер, Гёте и многие другие. Но вместе с тем падало и качество самих переводов: они все чаще приобретали ремесленный характер, часто не передавали стилистического своеобразия подлинника. Ухудшение качества переводов выражалось прежде всего в постоянном сглаживании характерных особенностей, разрушающем единство содержания и формы произведения, а также в многословии.

Характерной фигурой для всего периода является П. И. Вейнберг. Но при передаче лирических стихотворений, которые он переводил тоже в большом количестве (например, целые циклы лирики Гейне), ему недоставало художественного чутья, он не видел главных особенностей оригинала, пользовался первыми попавшимися средствами русского языка и стиха, любым размером (независимо от формы подлинника), заменяя одни образы другими, многое упрощал и огрублял. Кроме Вейнберга в середине и во второй половине XIX века пользовались известностью как переводчики-профессионалы и были плодовиты в этой области А. Л. Соколовский и А. И. Кронеберг, переведшие ряд трагедий Шекспира; Н. В. Гербель — переводчик и лирики, и драматических произведений, организатор и редактор собраний сочинений Шекспира, Шиллера; Д. Е. Мин, всю жизнь трудившийся над переводом «Божественной Комедии» Данте; В. С. Лихачев — переводчик многих комедий Мольера, «Сида» Корнеля, «Марии Стюарт» Шиллера, «Натана Мудрого» Лессинга. Н. А. Холодковский выпустил перевод «Фауста» Гёте, до сих пор, несмотря на некоторую тяжеловесность языка, не утративший своего познавательного значения, — настолько он добросовестен в передаче мыслей и образов трагедии. Холодковский переводил также Шекспира, прозу Гёте и многое другое.

Что касается качества переводов этого периода вообще, то более всего им вредило отсутствие системы. И среди издателей, а отчасти в литературных кругах, и у некоторой части интеллигенции существовал взгляд на перевод прозы, как на дело более или менее легкое, не ответственное и не требующее особых данных, кроме общего знания иностранного языка.

Разумеется, были исключения в виде переводов, выполненных более добросовестно, со знанием дела и с талантом (упомянутые выше переводы Холодковского, прозаические — Вейнберга, книга, переведенные M. А. Шишмаревой, и ряд других).

Конец XIX века, характеризующийся известным снижением общего уровня переводов, не приносит чего-либо ценного в области теории перевода. Известнейший в это время переводчик-профессионал П. И. Вейнберг в своих журнальных статьях и рецензиях, посвященных оценке отдельных переводов, по существу оправдывал переводческую посредственность, художественные недостатки в передаче иностранной поэзии, как бы принципиально обосновывая собственный переводческий метод, вытекавший из безразличия к художественной форме и ее недооценки. Вообще же — наряду со снижением уровня самих переводов (массовых) — снижается и уровень их критики, которая теперь все чаще становится поверхностной и несерьезной.

Конец XIX — начало XX веков в переводческой деятельности является периодом несомненного усиления интереса к передаче формы переводимых произведений. Это стоит в связи с общей тенденцией декаданса в искусстве и литературе, с общим направлением интересов русского (так же, как и западноевропейского) модернизма и символизма. Но именно для этого периода характерен односторонний интерес к форме.

Хотя сравнительно с предшествующим периодом формальная техника перевода поднялась на более высокий уровень, в общем лишь немногие из переводов этого времени выдерживают критику с позиций наших дней. К числу таких переводов, сохраняющих свою ценность до нашего времени, относятся переводы Блока из Гейне, представляющие яркий пример передачи содержания и формы подлинника в их единстве, его же переводы из Байрона, из Аветика Исаакяна, из финских поэтов, или переводы Брюсова из Верхарна и из армянской поэзии.

Основные положения:

1) тесную связь между развитием теоретических воззрений на перевод и его практикой, а также — глубокую связь принципов перевода с идеологией и эстетикой переводчика или критика перевода (причем использование тех или иных методов перевода и обоснование его принципов нередко играло в ходе истории политическую роль);

2) эволюцию требований, которые в разное время предъявлялись к переводу, и историческую изменчивость самого понятия о переводе, в которое разные эпохи и литературные школы вкладывали различное содержание;

3) борьбу либо сосуществовавших, либо сменявших друг друга противоположных тенденций перевода (таких, как дословная или формально точная передача подлинника и как перевод, не связанный языковым влиянием оригинала и отражающий его содержание в соответствии с условиями своего языка; как «украшающий» или «исправительный» или сглаживающий перевод, с одной стороны, и стремление к воссозданию национально-исторического и индивидуального своеобразия подлинника, с другой), причем эти тенденции могли приобретать еще ряд характерных оттенков в зависимости от обстановки в той или иной стране, от уровня ее культуры, литературы, лингвистической мысли;

4) известную устойчивость круга вопросов, возбуждаемых переводом (таких, как классификация его типов, оправдание или отрицание определенных его тенденций и форм, спор о переводимости), причем широко распространенный на практике буквальный или формально точный перевод лишь редко получал сколько-нибудь четко сформулированное принципиальное обоснование;

5) общее движение в самой деятельности переводчиков и их критической мысли к установлению большего единства в методах работы и к более сложному, но вместе и целостному пониманию задач перевода, причем к началу XX века основное принципиальное противоречие приурочивается к проблеме переводимости, хотя и получавшей уже в прошлом положительное решение (правда, в весьма общих чертах, а часто лишь в имплицитной форме), но все по-прежнему - в значительной мере, возможно, по традиции — наталкивавшей на отрицательный ответ.

Вопрос 32