Артистическая этика и сценическое самочувствие очень важны и нужны в нашем деле, благодаря его особенности

Писатель, композитор, художник, скульптор не стеснены временем, они могут работать тогда, когда находят для себя удобным, они свободны в своём рвении. Не так обстоит дело с артистом сцены. Он должен быть готов к творчеству в определённое время, помеченное на афише. Как приказать себе вдохновляться в определённое время. Это не так то просто.

_

 

Урок происходил в одном из закулисных фойе артистов.

По просьбе учеников нас собрали задолго до начала репетиции. Боясь оскандалиться при нашем первом дебюте, мы просили Ивана Платоновича объяснить нам, как надо себя вести.

К нашему удивлению и радости на это совещание пришёл сам Аркадий Николаевич.

Он говорит, что его растрогало серьёзное отношение учеников к их первому выступлению.

— Вы поймёте, что вам нужно делать и как вести себя, если вдумаетесь в то, что такое коллективное творчество, — говорил он нам. — Творят все, одновременно помогая друг другу, завися друг от друга. Всеми же управляет один, т. е. режиссёр.

Если есть порядок и правильный строй работы, коллективная работа приятна и плодотворна, так как создаётся взаимная помощь, но если нет порядка, и правильной рабочей атмосферы, то коллективное творчество превращается в муку, и люди толкутся на месте, мешая друг другу. Ясно, что все должны создавать и поддерживать дисциплину.

— Как же её поддерживать то?

— Прежде всего приходить во время — за полчаса или за четверть часа до начала, чтобы размассировать свои элементы самочувствия.

Опоздание только одного лица вносит замешательство. Если же все будут опаздывать, то рабочее время уйдёт не на дело, а на ожидание. Это бесит и приводит в дурное состояние, при котором работать нельзя. Если же наоборот все относятся к своим коллективным обязанностям правильно и приходят на репетицию подготовленными, то создаётся прекрасная атмосфера, которая подстёгивает и бодрит.

Тогда творческая работа спорится, так как все друг другу помогают.

Важно также, чтобы вы установили правильное отношение к задачам каждой репетиции.

У огромного большинства актёров совершенно неправильное отношение к репетиции. Они уверены, что только на репетициях надо работать, а дома можно отдыхать.

Между тем, это не так. На репетиции лишь выясняется, что надлежит разрабатывать дома. Поэтому я не верю актёрам, которые болтают на репетиции, вместо того, чтобы записывать и составлять план своей домашней работы.

Они уверяют, что помнят всё без записи. Полно! Разве я не знаю, что всего запомнить невозможно — во-первых, потому, что режиссёр говорит о стольких важных и мелких подробностях, которых не может удержать никакая память, во-вторых, потому что дело касается не каких-нибудь определённых фактов — в большинстве случаев на репетициях разбираются ощущения, хранящиеся в эмоциональной памяти. Чтобы их понять, постигнуть и запомнить, надо найти подходящее слово, выражение, пример (описательный), или другой какой-нибудь мазок, чтобы с его помощью вызвать и фиксировать чувствование, о котором идёт речь.

Надо долго работать дома, прежде чем найти его и извлечь его из души. Это огромная работа, требующая большой сосредоточенности не только при домашней, но и при репетиционной работе артиста, в момент восприятия замечаний режиссёра.

Мы, режиссёры, лучше чем кто-либо другой, знаем цену уверений невнимательных актёров. Ведь нам же приходится повторять им одно и то же.

Такое отношение лиц к коллективной работе — большой тормоз в общем деле. Семеро одного не ждут. Помните. Поэтому следует выработать правильную художественную этику и дисциплину. Они обязывают артиста готовиться дома к каждой репетиции. Пусть считается постыдным и преступным, когда режиссёру приходится повторять несколько раз одно и то же. Забывать режиссёрских замечаний нельзя. Можно их не сразу усвоить, можно возвращаться к ним для их изучения, но нельзя впускать их в одно ухо и тут же выпускать в другое. Это — провинность перед всеми работниками театра.

Для того, чтобы избежать этой ошибки, надо научиться самостоятельно, дома, работать над ролью. Это не лёгкое дело, которое вы должны хорошо и до конца усвоить в течение вашего пребывания в школе. На уроках я могу не спеша, подробно говорить о такой работе, но на репетициях нельзя возвращаться к ней без риска превратить репетицию в урок. В театре вам будут предъявлены совсем другие, несравненно более строгие, требования, чем здесь, в училище. Имейте это ввиду и готовьтесь к этому.

_

 

— Мне приходит в голову ещё одна очень распространённая ошибка актёров, которая часто встречается в нашей репетиционной практике.

Дело в том, что многие из них настолько несознательно относятся к своей работе, что следят на репетиции только за теми замечаниями, которые относятся непосредственно к их ролям. Те сцены и акты, в которых они не учавствуют, остаются в полном небрежении.

Не следует забывать, что всё касающееся не только роли, но и всей пьесы, должно быть принято в расчёт актёром, должно интересовать его.

Кроме того, многое из того, что говорит режиссёр по поводу сущности пьесы, об особенностях каждого автора, о приёмах воплощения пьесы, об её стиле, одинаково относится ко всем исполнителям. Нельзя повторять одно и то же каждому в отдельности. Каждый артист должен следить за всем, что относится ко всей пьесе и изучать, понимать не одну свою роль, а всю пьесу в целом.

 

Есть немало актёров и актрис, лишённых творческой инициативы, они приходят на репетицию и ждут, чтобы кто-нибудь повёл их за собой по творческому пути. После огромных усилий режиссёру иногда удаётся зажечь таких пассивных актёров. Или же после того, как другие актёры найдут верную линию пьесы, пойдут по ней ленивые, почувствуют жизнь в пьесе и заразятся от других. После ряда таких творческих толчков, если они способны, они зажгутся от чужих переживаний, почувствуют роль и овладеют ею. Только мы, режиссёры, знаем, какого труда, изобретательности, терпения, нервов и времени стоит нам сдвинуть с мёртвой точки таких актёров с ленивой творческой волей. Женщины в таких случаях очень мило и кокетливо отговариваются:

«Что же мне делать? Не могу играть, пока не почувствую роли. Когда же почувствую, тогда всё сразу выходит».

Они говорят это с гордостью и хвастовством, так как уверены, что такой способ является признаком вдохновения и гениальности.

Нужно ли объяснять, что эти трутни, пользующиеся чужим творчеством и трудом, до бесконечности тормозят общую работу. Из-за них выпуск спектакля часто откладывается на целые недели. Они нередко не только останавливают свою работу свою работу, но приводят к тому же и других артистов. В самом деле: чтобы сдвинуть с мёртвой точки таких инертных актёров их партнёры стараются изо всех сил. Это вызывает у них наигрыш, отчего портятся их роли, уже найденные, ожившие, но ещё не достаточно крепко утвердившиеся в их душе. Не получая небходимых реплик, усиленно нажимая, чтобы сдвинуть ленивую волю пассивных актёров, добросовестные актёры теряют найденное и ожившее было в их ролях. Они сами попадают в беспомощное положение и вместо того, чтобы двигать дальше спектакль, отанавливаются или тормозят работу, отвлекая на себя внимание режиссёра от общей работы. Теперь уже не одна актриса с ленивой волей, но и её партнёры приносят в репетируемую пьесу не жизнь, подлинное переживание и правду, а, напротив, ложь и наигрыш. Двое могут потянуть за собой на неправильный путь третьего, и втроём собьют четвёртого. В конце концов, из-за одного актёра весь спектакль уже было налаживавшийся, сходит с рельс и идёт по наклонной плоскости. Бедный режиссёр, бедные артисты!

Таких актёров с неразвитой волей, без соответствующей техники, надо было бы удалять из труппы, но беда в том, что среди такого типа актёров очень много талантливых. Менее даровитые не решились бы на пассивную роль, тогда как даровитые, зная, что им всё сходит с рук, позволяют себе эту вольность в расчёте на свой талант и искренне верят тому, что они должны и имеют право ждать точно «у моря погоды», прилива вдохновения.

Нужно ли после всего сказанного объяснять, что нельзя работать на репетициях за чужой счёт и что каждый участник готовящейся пьесы обязан не брать от других, а сам приносить живые чувства, оживляющие жизнь творческого духа роли. Если каждый актёр, участвующий в спектакле, будет так поступать, то в результате все будут помогать не только своей собственной, но и общей работе. Наоборот, если каждый из участвующих будет рассчитывать на других, то творческая работа лишится инициативы. Не может же один режиссёр работать за всех — актёр не марионетка.

Из всего сказанного следует, что каждый актёр обязан развивать свою творческую волю и технику. Он обязан вместе со всеми творить дома и на репетициях, играя на них, по возможности в полный тон.

_

 

Допустимо ли, чтобы артист, участвующий в хорошо и старательно срепетированном ансамбле спектакля, по верной внутренней линии, отошёл бы от неё по лени, нерадению или невниманию и перевёл исполнение своей роли на простую ремесленную механичность. Имеет ли он на это право. Ведь о не один творил пьесу, не ему одному принадлежит работа. В ней один отвечает за всех, а все за одного. Нужна круговая порука, и тот, кто изменит общему делу, становится предателем.

Несмотря на моё восхищение отдельными крупными талантами я не признаю гастрольной системы. Коллективное творчество, на котором основано наше искусство, обязательно требует ансамбля, и те, кто нарушает его, совершают преступление не только против своих товарищей, но и против самого искусства, которому они служат.

 

Вышло так, что после затянувшейся сегодняшней репетиции… ученикам не было где собраться, чтобы выслушать замечания Аркадия Николаевича. В фойе и уборных началось приготовление к вечернему спектаклю. Пришлось устроиться в большой общей уборной сотрудников. Там уже были приготовлены костюмы, парики, гримы, мелкие аксессуары.

Ученики заинтересовались всеми вещами и произвели среди них беспорядок, бесцеремонно брали вещи и клали их не на свои места. Я заинтересовался каким-то поясом, рассматривал его, прикладывая к себе, и забыл его на одном из стульев. За это нам сильно нагорело от Аркадия Николаевича — он прочёл нам целую лекцию.

— После того как вы создадите хоть одну роль, вам станет ясно, что значит для артиста парик, борода, костюм, бутафорская вещь, нужные для его сценического образа.

Только тот, кто проделал тяжёлый путь искания не только души, но и телесной формы изображаемого человека-роли, зачавшегося в мечте актёра, создавшегося в нём самом и воплотившегося в его собственном теле, поймёт значение каждой чёрточки, детали, вещи, относящейся к ожившему на сцене существу. Как томился артист, не находя на Яву того, что мерещилось и дразнило его воображение! Велика радость, когда мечта получает материальное оформление. Горе, если она потеряется. Больно, когда приходится уступать её другому исполнителю, дублирующему ту же роль. Костюм или вещь, найденные для образа, перестают быть просто вещью и превращаются для артиста в реликвию.

Знаменитый артист Мартынов говорил, что когда ему приходится играть роль в том самом сюртуке, в котором он приходил в театр, то, войдя в уборную, он снимал его и вешал на вешалку. А когда после грима наступало время идти на сцену, он надевал свой сюртук, который переставал для него быть просто сюртуком и превращался в костюм, то есть одеяние того лица, которое он изображал.

Этот момент нельзя назвать просто одеванием артиста. Это момент его облачения. Момент чрезвычайно важный психологически.