Глава VII. Обручение и свадьба 4 страница

¹ Owen. Folk-Lore of the Musquakie. L. (Folk-Lore Society), 1902, c. 83-86.

² Goddard du Воis С. The Religion of the Luisenio Indians. — Univ. Cal. Publ. T. VIII, № 3. Berkeley, 1908, c. 83-87.

³ Swanton J.-R. Contribution to the Ethnology of the Haida. — Jesup North Pacific Expedition. T. V, pt 1. New York—Leyde, 1905, c. 34-37.

тому же есть различные страны для утопленников, умерших насильственной смертью, шаманов и т.д.

Вот каковы похоронные обряды [у хайда] в случае обычной смерти¹. Лицо умершего раскрашивают, на голову ему надевают сакральный головной убор, затем умершего укладывают в гроб; там он остается от четырех до шести дней. Поют особые магические песни. Вначале песни исполняют члены рода умершего, затем члены противоположного (по законам экзогамии) рода В «костер скорби» бросают еду, напитки, листья табака. Все это покойник унесет в иной мир в умноженном количестве; родственников отличают знаки траура (они обривают голову, мажут лицо смолой). Гроб выносят через отверстие в стене, устанавливают его в «погребальном доме», где собираются представители одного рода. В течение десяти дней вдова постится, вместо подушки под голову подкладывает камень, ежедневно совершает омовение, однако лицо не умывает. Затем она собирает детей из противоположного рода и предлагает им угощение, для того чтобы «можно было вступить в брак» (хайда экзогам-ны). Другой информатор указал Свентону на то, что обряды траура «очень похожи на обряды, совершаемые девушками в то время, когда у них наступает половая зрелость». Эти обряды, совершаемые с целью соединить покойника с умершими ранее членами его рода и снабдить всем, что ему необходимо на пути в иной мир и для пребывания там, являются одновременно профилактическими анимистическими (вынос через отверстие в стене дома, гроб, склеп и прочее должны мешать возвращению умершего) и профилактическими контагиозными (траур, омовение и т.д.).

Похороны в древнем Египте — это хороший пример системы обрядов перехода как обрядов приобщения к миру мертвых. Я рассмотрю здесь лишь ритуал Осириса². Основная идея — это отождествление Осириса и умершего человека, с одной стороны, а с другой — отождествление Солнца и умершего. Я полагаю, что вначале должны были иметь место два различных ритуала, объединенные темой смерти и возрождения. Так же как и Осириса, умершего расчленяли, затем воссоздавали; он умирал и возрождался в мире мертвых, отсюда и проистекает серия обрядов воскрешения. Как и Ра-Солнце, мертвый заново умирает каждый вечер: когда он достигает Гадеса, его мумию бросают в угол.и оставляют. Но серия обрядов,

¹ Там же, с. 52-54 и 34-35.

² Maspéro G. Les hypogées royaux de Thebes. — Et de myth, et d'arch. ég. T. II (1893), c. 1-187; jéqider G. Le livre de ce qu'il y a dans l'Hadès. P, 1894; Moret A. Le rituel du culte divin journalier. P, 1902; он же. Du caractère religieux de la royauté pharaonique. P, 1903.

через которые проходит эта мумия, плывущая в солнечной ладье в течение ночи, его воскрешает. И вот утром он снова живой, готовый вновь предпринять свое ежедневное путешествие в солнечных лучах над миром живых. Эти неоднократные возрождения, присущие солнечному ритуалу, соединились с тем единственным воскрешением, подобным ритуалу Осириса, которое произошло во время первого прибытия умершего в Гадес и послужило тому, что этот ритуал стал совершаться ежедневно. Впрочем, это соединение отвечало общему представлению о том, что сакральное, божественное, магическое, чистое неизбежно утрачивается, если оно не обновляется в периодических обрядах.

Представим себе общую схему, вырисовывающуюся на основании «Книги о том, что находится в загробном мире» и «Книги о вратах»¹.

Гадес (или дуат) в разное время и в разных местах представлялся различно. Комбинируя разнообразные представления, фиванские жрецы разработали его подробный план. Он, «как огромный храм, очень длинный, с множеством помещений, разделенных дверями, с внешним двором с каждого края и пилоном, прилегающим к внутреннему и внешнему миру одновременно»². В первом часу ночи уже умершее солнце приказывает открыть себе врата, охраняемые павианами и духами, и принимает в свою ладью «чистые» души, т.е. погребенные согласно обрядам и снабженные необходимыми талисманами; другие умершие будут прозябать у порога вечно³. Согласно «Книге о вратах», ворота, подобно крепостным воротам, охраняются на входе и выходе мумией божества, а по углам — двумя чудищами, извергающими пламя. Проход становится возможным благодаря заклинаниям⁴. Затем начинается путешествие в соответствии с «Путеводителем путешествующего в ином мире»⁵. Что касается деталей, то я отсылаю читателя к цитированным работам и хочу подчеркнуть, что каждое помещение храма отделено от предыдущего и последующего дверями; для того чтобы они открылись, необходимо было совершить определенный ритуал. Названия первых трех дверей и последней неизвестны; названия четвертой и по-

¹ Le livre de ce qu'il y a dans l'Hadfes; Le livre des Portes. Цель последней книги — примирить солнечную теорию и теорию Осириса, поскольку первая из названных книг не принимала в расчет теорию Осириса См. по этому поводу работу Г. Масперо в: Etudes de myth, et d'arch. éd. T. II, c. 163-179.

² Jéquier G. Le livre de ce qu'il, c. 19.

³ Jéquier G. Там же, с. 20, 39—41; Maspéro G. Les hypogées, c. 43—44; разговор божества с павианами по поводу «открытия врат».

⁴ Maspéro G, Там же, с. 166—168; о вратах, через которые идут к месту суда, см. Livre des Morts, гл. CXXV, 1. 52 и ел.

⁵ Maspéro G. Études, t. I, c. 384.

следующих таковы: «Та, которая скрывает коридоры», «Опора богов», «Хранилище мечей», «Портал Осириса»; «Та, которая держится прочно, неподвижно(?)», «Хранящая от наводнения», «Высшая из сущего, создающая порядок», «Та, которая запирает богов Гадеса». При выходе также был вестибюль. Повседневный ритуал заключался в том, что открывали двери наоса, изображая тем самым отмыкание мифических врат: 1) ломали запор; 2) срывали печать; 3) отодвигали засовы¹. Затем расчленяли и восстанавливали бога — ритуал, который имел место и при похоронных обрядах (например, покойнику открывали рот и др.²). Далее божество обмывали водой, окуривали ладаном, обматывали сакральными повязками, румянили и натирали ароматическими маслами. Наконец, статую вновь помещали в наос, устанавливая ее на песке, точно так же как в похоронном обряде мумию и статую умершего, затем следовало ритуальное закрывание наоса, и это был главный обряд выхода из святилища³. Итак, цель божественного культа заключалась в ежедневном воскрешении солнечного Pa-Осириса. Точно так же похоронные обряды, во-первых, «воскрешали» умершего, превращая его в бога благодаря мумификации и различным обрядам, а во-вторых, отводили от мертвого настоящую, окончательную смерть благодаря воссозданию его ночью и воскрешению⁴.

В этом мы видим параллелизм похоронных обрядов⁵, культа воскрешения дня, торжественного открытия храма и ритуала возведения на престол. Этот параллелизм является, конечно, наиболее выразительным и систематизированным примером из всего, что я знаю о драматическом представлении на темы смерти и возрождения (смерть и возрождение Pa-Солнца, Осириса, Гора, фараона, жреца и каждого «чистого» умершего). Под конец добавлю, что рождение в земной жизни является, по сути, само по себе возрождением⁶.

¹ Moret A. Le rituel, с. 35 и сл.

² Там же, с. 73—83, 87—89; ср. Maspéro G. Le rituel du sacrifice funéraire. — Etudes, t II, с. 289-318.

³ Там же, с. 102—212 и табл. III. ⁴ Moret A. Le rituel, с. 226; ср. там же, с. 10-15.

⁵ Отделения Гадеса, согласно фиванскому ритуалу, принадлежат к двум первоначально различным системам. Окончательное возрождение достигается переходом в 12 часов божественной ладьи через гигантскую змею от хвоста до головы. По мнению Г. Жекье, эта змея — «Жизнь Богов», символ обновления, ставший таковым благодаря свойству змеи обновлять ежегодно кожу (Jéquier G. Le livre, с. 132—133). Но это не объясняет смысла перехода через две головы быка (Maspéro G. Les hypogées. T. II, с. 169-171). О 12 часах см; там же, с. 96-101.

⁶ Кроме прочего, ср: Maspéro G. Les hypogées, t.1, с. 23 и 29. Отметим, что цель мумификации — обеспечить возрождение, загробную жизнь.

Все эти обряды не позволяли покойнику каждый день «умирать>> заново. Дело в том, что многие народы считают это возможным; иногда это представление сочетается с верой в то, что каждый раз умерший переходит из одного места пребывания в другое. Такие представления мы уже наблюдали у хайда, подобно им, черемисы верят, что человек может умереть однажды или умирает семь раз (черемисы на р. Вятка), переходя из одного мира в другой и, нако; ней, превращается в рыбу¹. Обряды черемисов состоят в кормлении умершего — в первое время частом, затем периодическом — во время «поминок». Этим отчасти объясняются обряды с обильными угощениями у вогулов и остяков, среди которых бытует представление о том, что душа умершего какое-то время живет под водой или на небе², затем постепенно уменьшается до размера маленького насекомого или превращается в это насекомое и, наконец, совсем исчезает³. Учение о мирах, расположенных один над другим, распространено в Азии и отражено в митраизме (семь планетных миров и последовательные инициации).

Те умершие, по поводу смерти которых не были выполнены похоронные обряды, так же как и дети (некрещеные, не получившие имени и не прошедшие инициацию), обречены на жалкое существование. Они никогда не смогут проникнуть в мир мертвых и включиться в сообщество, которое там сложилось. Это самые опасные мертвецы: они хотели бы вновь приобщиться к миру живых, но, поскольку у них нет возможности это сделать, они ведут себя по отношению к этому миру как враждебно настроенные чужаки. Им не хватает средств существования, которые другие умершие находят в ином мире, и потому они вынуждены обеспечивать себя за счет живых. Кроме того, эти умершие, не имея, как говорится, ни кола ни двора, часто испытывают острое желание мести. Вот почему похоронные обряды можно считать практическими обрядами длительного действия: они помогают живым избавиться от вечных врагов. Категория подобных мертвецов пополняется, согласно верованиям разных народов, различным образом: в нее входят бессемейные, самоубийцы, умершие в пути, погибшие от удара молнии, лишенные жизни за нарушение табу и т.д. Я излагаю эти соображения в общетеоретическом плане, так как отнюдь не во всех поверьях один и тот же акт влечет за собой одинаковые последствия. Подчеркиваю,

¹ Smimov J.N. (Пер. П.Бойера.) Les populations finnoises des bassins de la Volga et de la Kama. T. I. Théremisses et Mordves. P, 1898, c. 138.

² См. выше, с. 138.

³ Гондатти Н.Л., с. 39.

что я не претендую на универсальность и абсолютную обязательность схемы обрядов перехода.

В качестве иллюстрации приведу примеры различных судеб самоубийц в загробном мире. Р. Лаш¹ выделяет четыре категории самоубийств: 1) самоубийство рассматривается как обычное действие, и судьба самоубийцы та же, что и судьба обычных умерших; более того, самоубийство в случае серьезной болезни, членовредительства и т.д. признается средством сохранения души, душа не должна быть ослабленной или изуродованной; 2) самоубийство (например, воина, вдовы и т.д.), которое вознаграждается в ином мире; 3) самоубийство, в результате которого умерший не может приобщиться к другим умершим и должен скитаться между мирами мертвых и живых; 4) самоубийство, которое наказывается в ином мире, и самоубийца должен скитаться между двумя мирами до тех пор, пока не истечет срок, который он прожил бы в своей земной жизни, или он допускается лишь в нижний круг мира мертвых, или же, наконец, он подвергается мукам и попадает в ад. Само собой разумеется, что в зависимости от того, входит ли самоубийца в ту или другую из этих четырех категорий, похоронные обряды различаются, являясь или обрядами профилактическими очистительными, или обрядами перехода.

Обряды перехода встречаются еще в обрядах воскрешения и перевоплощения. Действительно, если душа была отделена от живых и приобщена к миру мертвых, она может затем перемешаться в обратном направлении и появиться среди нас либо сама по себе, либо по принуждению. Механизм этого очень простой: достаточно, чтобы душа поместилась в женщину и вновь появилась в образе новорожденного ребенка. Таковы, между прочим, представления у арунта в Австралии; они думают, что души помещаются в камнях, деревьях и та. и оттуда устремляются в молодых полных и пышущих здоровьем женщин. Обряды реинтеграции в мир живых были изучены мною в связи с рождением детей и присвоением им имен. Интересный пример этого «вечного возвращения» дают церемонии лушеи в Ассаме². Умерший одет в свои лучшие одежды и привязан в сидячем положении к подмосткам из бамбука; в зависимости от его пола рядом кладут необходимую утварь и оружие; убивают свинью, козу, собаку, мясо которых делят между собой родственники, друзья и соседи, умершему также дают питье и еду. С наступ-

¹ Lasch K. Die Verbleibsorte der abgeschiedenen Seele der Selbstmörder. — Globus, T. LXXVII (1900), c. 110-115.

² Shakespear. cm. Census of India. T. I. 1901 (Ethnographical Appendices). Calcutta, 1903, c. 225.

лением вечера умершего кладут в могилу, вырытую рядом с домом; самый близкий из его родственников прощается с ним и просит его приготовить все необходимое для тех, кто присоединится к нему позже. Далее душа, одетая и снабженная всем необходимым, в сопровождении душ свиньи, козы и собаки, без которых она не нашла бы дорогу, отправляется в страну Ми-тхи-хуа, где жизнь сурова и трудна. Но если при жизни умерший убил на охоте зверя или врага или устроил пир для всей деревни, то он отправляется в приятную страну по другую сторону реки, где постоянно пирует; женщины, которые не могут ни сражаться, ни охотиться, ни устраивать празднества, могут попасть в эту прекрасную страну лишь в том случае, если их приведут туда мужья. Через какое-то время душа покидает ту или другую из этих стран и возвращается на нашу землю в виде шершня; по истечении следующего отрезка времени она превращается в воду, затем испаряется, становясь росой, и, если капля росы падает на мужчину, он дает зачатие ребенку, который станет воплощением умершего¹. Когда ребенок рождается, убивают двух цыплят, затем мать сама совершает омовение и моет ребенка. Первые семь дней душа ребенка цепляется, как птица, за одежду родителей; вот почему они стараются как можно меньше двигаться и ублажают домашних богов жертвоприношениями. Затем следуют всякого рода церемонии, во время одной из которых самый близкий родственник с материнской стороны дает ребенку имя, т.е. окончательно включает его в состав рода.

Наконец, напомню, что иногда души умерших перевоплощаются непосредственно в тотемы — животных, растения и т.д. В этом случае совершаются обряды включения умершего в тотемический род.

В загробном мире для умерших не всегда отводится особое, предназначенное для них место. Случается, что они пребывают где-то неподалеку от дома, или в могиле (называемой вотяками «изба умершего»), или на кладбище (называемом майданами «деревня умерших»). В этом случае именно погребение является настоящим обрядом приобщения умершего к общему миру мертвых. Это очень четко проявляется у черемисов, которые, впрочем, верят и в существование иного мира (возможно, под влиянием татар-мусульман²), аналогичного загробному миру в мифологии остяков. У остяков иной мир напоминает небо, туда добираются по жерди, перекинутой, как мост, над котлом, либо по приставной лестнице. У мордвы, как и у

¹ Это один из случаев, очень редких, когда предполагаемое перевоплощение совершается через отца.

² Smirnov J.N. Les populations finnoises, с. 133—144.

вотяков, жилищами умерших служат могилы и кладбища¹. Промежуточный период — время связи умерших и живых — длится порой более продолжительное время, так как живые периодически возобновляют эту связь, как уже говорилось выше, либо устраивая совместную трапезу, либо посещая могилу, либо подкармливая умершего, оставляя на могиле съестные припасы. В давние времена на могильной насыпи делали отверстие наподобие окошечка, в гробу просверливали дырочки. Произносили специальные заклятия. [Окошечки и дырки (которые позже заменили застекленными отверстиями) в давние времена проделывали, чтобы покойник мог общаться с верхним миром. Заклятие произносили, положив на его голову гребень для расчесывания льна, говорили: «По одну сторону море, по другую — заросли тростника». — Примеч. пер.]

Эта связь постепенно ослабевает, и, наконец, наступает момент, когда прерывается совсем. Именно последние поминки или последнее посещение могилы имеют значение обрядов отделения (по отношению к умершему) и повторного единения сообщества живущих (ограниченного или широкого).

Теперь приведу перечень обрядов перехода, которые я рассматриваю изолированно. Как и другие данные, опубликованные в этой книге, перечень не претендует на исчерпывающую полноту.

Среди обрядов отделения, частично уже рассмотренных, следует выделить: различные приемы вынесения тела покойного из дома; сжигание орудий труда, самого дома, ценностей и имущества умершего; умерщвление его жен и рабов, любимых животных; омовение, натирание и другие обряды, обобщенно называемые очистительными; всякого рода табу. Кроме того, имеют место вещественные приемы отделения: могила, гроб, кладбище, ограда, деревья, на которых помещают умерших, груда камней и т.д. .; ритуальные сооружения или строятся заново, или используются уже существующие. Закрытие гроба или засыпание могилы — самая торжественная часть, завершающая обряд. Коллективными обрядами являются периодические церемонии изгнания душ из дома, деревни, с территории племени. «Похищению невесты» соответствует борьба за тело покойника (распространенная в Африке), подлинный смысл которой, видимо, до сих пор не понят: живые лишь под нажимом соглашаются расстаться с одним из своих членов, ибо такая утрата ведет к уменьшению социальной значимости сообщества. Чем выше положение умершего в обществе², тем сильнее борьба за его тело.

¹ Там же, с. 357-376.

² Примеч. см.: Hertz Я Gantribution k l'étude, с. 128, примеч. 2.

Уничтожение трупа (сожжение, ускорение гниения и т.д.) совершается с целью разъединить тело и душу; лишь очень редко останки (кости, пепел) образуют новое тело умершего в другой жизни (что бы ни думал об этом Герц¹).

В качестве обрядов включения в первую очередь назову трапезы, совершаемые непосредственно после похорон, и трапезы последующих поминок. Трапеза устраивается ради восстановления связи между членами сообщества живых и покойным. Эта связь оказалась разорванной после утраты одного из звеньев цепи. Часто трапеза такого порядка совершается во время снятия траура. Когда похороны совершаются в два этапа (предварительный и окончательный), то в конце первого этапа устраивают трапезу причащения, на которой, как предполагается, присутствует умерший. Наконец, если племя, род, деревня участвуют в похоронах, то способ созыва (барабан, глашатай, вестник и т.д.) еще больше подчеркивает ритуальный, коллективный характер трапезы, на которую созываются члены заинтересованных групп.

Обряды приобщения к иному миру однотипны с обрядами гостеприимства, включения в род, усыновления и т.д. Часто намек на это есть в легендах, центральной темой которых является спуск в ад или путешествие в страну мертвых с соблюдением определенных табу: нельзя трапезничать вместе с умершими, нельзя ни есть, ни пить ничего из того, что произведено в их стране, нельзя позволить им прикоснуться к себе или обнять себя, нельзя принимать от них подарки и т.д. С другой стороны, питие совместно с умершим приобщает к нему самому и к другим мертвым и вследствие этого позволяет путешествовать среди них, ничего не опасаясь, все равно как если бы путешествующий внес пошлину (деньги и т.д.). Среди обрядов приведу удар дубинкой по голове, который наносят мертвые вновь прибывшему², христианское соборование умирающего, положение умершего в землю. Наконец, возможно, в эту категорию следует включить «танцы мертвых», исполняемые некоторыми из американских индейцев, африканскими аньянга³ и т.д., членами тайных обществ или других особых магически-религиозных сообществ.

¹ Там же, с. 78. Герц несколько изменил слишком абсолютную теорию Кляйн-пауля.

² Haddon A.C. Cambridge Expedition to Torres Straits. T.V. 1906, c. 355; этот же обряд является одним из свадебных обрядов.

³ См.: Werner A. The Natives of British East Africa. L, 1906, c. 229; Rattray R.-S. Some Folk-Lore, Stories and Songs in Chinyanja. L, 1907, c. 179.