Эмпирические поиски своего места в среде разных видов занятости

Драмкружок, кружок по фото...

А мне еще и петь охота! – писала Агния Барто об этом возрасте.

Это время, когда ребенок записывается в несколько кружков, хватается за множество разнообразных дел, увлечений, тут же бросает и принимается за еще большее количество новых. А учеба подождет, надоела она. Оценки его уже больше не интересуют, разве что как навязанное искусственно условие приема в желаемый кружок. Так старательно учился, таким авторитетом была учительница – и все ушло куда-то, к огорчению учителей и родителей, не знающих объективных закономерностей этого периода, знающих только внешние проявления без понимания глубинной сути и без умения эту суть использовать в качестве опоры при работе с детьми.

Здесь опять же есть две крайности.

Родителям так хочется чего-то определенного, полезного для будущего. Заинтересовался ребенок музыкой – ему покупают дорогой инструмент и хотят, чтобы он эти большие затраты оправдал. А ему уже надоело. Он теперь пробует рисовать. Но родители силой принуждают его продолжать заниматься музыкой, не подозревая, что формируют этим принуждением своего рода иммунитет к музыке. Можно человека привести в лес, ткнуть в кучу грибов, заставить собирать и тащить. Он набьет корзину и притащит. Но после этого по своей воле за грибами уже идти не захочет.

Другая крайность: родители начинают тешить своего любимца. А он «прыгает» с одного увлечения на другое, ни в чем не стараясь разобраться по сути. Формируется и развивается верхогляд.

Здесь требуется очень уважительное внимание, доброжелательное сочувствие, помощь в попытках вникнуть в суть, иногда даже участие «за компанию», но пробовать ребенок должен сам. Пробовать до тех пор, пока не убедится – это не то, что ему действительно подходит. Только после достижения такого понимания можно переходить к другому, обязательно используя полученный опыт, а не наугад – «только бы другое». А потом возможен и возврат на более полном опыте. Обязательно доводить дело до логического осознанного результата.

Переходы возможны и необходимы, но не потому, что «надоело». Попробовал, убедился, осознал полученный опыт – можно продолжать поиск. Вот такой результат должен быть у любого увлечения. Хочешь пробовать – пробуй, но обязательно доведи до логически ясного результата.

От 12 до 14 лет

С 12 лет волна проявления феномена социального импринтинга идет как бы в обратную сторону, этапы повторяются в обратной последовательности. Но теперь речь идет не столько о запечатлении, сколько о закреплении и развитии запечатленного в новых действиях. То, что до этого времени не запечатлелось в своих глубинных основаниях, атрофируется. В это время даже вопреки воле и желанию активизируется на уровне подсознания и заставляет совершать неожиданные даже для самого индивида действия то, что сформировалось и закрепилось на предыдущих этапах.

Повторяется этап возраста 10–12, когда человеку надо попробовать, найти свое место среди разных по сущности и равных по возрасту. Авторитет взрослых в это время падает. Взрослые нужны – они часть обстановки, дающей возможности для действий. Но авторитет – уже не они, а сверстники. Усиленно проявляется запечатленное в возрасте 10–12, и в возрасте 0–3 года. Если человек ощущал тогда обиду, свою или своих близких, особенно матери, то сейчас он невольно ожидает таких действий со стороны других и старается их упредить по принципу «лучшая защита – это нападение».

Он прибегает к грубости раньше, чем возникнет повод к этой грубости. От 87 до 93% подростков в это время становятся очень жестокими, беспощадными, насмешливыми по отношению к взрослым. По отношению к сверстникам устанавливается жесткая иерархия: подчиняться сильнейшему и отыгрываться на слабейшем. (Не здесь ли «пересадочная станция» к «неуставным отношениям» в армии?)

Но 7–13% подростков как бы «выламываются» из этого жесткого диктата. Им очень важно в это время проявить свою заботливость, внимание, нежность. Большинство сверстников способно встречать проявление этих качеств насмешкой, в лучшем случае – снисходительным равнодушием как самооправдание собственной неготовности к таким действиям (зелен виноград!). А взрослые – ни родители, ни учителя – в подавляющем большинстве случаев не готовы ни к тому, ни к другому. Отсюда трагедии подростковой любви, не понятой ни сверстниками, ни взрослыми. Отсюда же резкое обострение проблемы «отцов и детей» и отсюда проблемы подростковой преступности. В это время с подростком нельзя работать один на один: он перестает слышать авторитет взрослого. «Внутренний голос» подталкивает его поступить наоборот, чтобы «отстоять свою независимость».

В это время очень эффективна работа с группой подростков при условии уважительной адресации к внутригрупповой иерархии без выделения отдельных индивидов взрослым (они их выделят сами!). Такой взрослый становится очень большим групповым авторитетом, и подростки готовы его всячески защищать, как необходимый им компонент среды обитания их группы. Это может быть тренер спортивной команды, это может быть руководитель театральной студии, а может оказаться и преступник-рецидивист.

Сегодня эта ситуация повторилась на религиозной основе: «Белое братство» Марии Цвигун, «Богородичная церковь» и ряд других религиозных сект умело использовали объективные закономерности, действующие в этом возрасте – готовность подростков индивидуально противостоять родителям и учителям и ориентированность группы подростков на взрослого-лидера. Мощно проявляется запечатленное в возрасте от рождения до 3 лет и в предыдущем периоде (10–12 лет), когда тщеславные родители пытались сделать из своего дитяти будущего спортсмена, музыканта, математика – и все помимо его устойчивого желания, доводя временные его увлечения до абсурда.

Это возраст, когда гибнут многие хорошие ростки, начавшей пробиваться необычной нежности, заботливости, стремление не к влюбленности, а к любви. Когда жесткий стиль отторжения взрослых и беспощадная борьба за иерархические места в подростковой группе не накладываются на психофизиологические процессы этого возраста – получается еще более трагичное положение, особенно с девочками.

От 14 до 17 лет

Активизируется запечатленное в периоде 7–10 лет. Школьники вдруг снова начинают прилежно учиться. Но не все, а только те, кто более или менее нормально прошел период 7–10 лет, кто душевно не покалечен в начальных классах, кому повезло с личностью первого учителя. Но в это время учеба уже иная. Здесь начинает особенно интенсивно развиваться или ослабевает способность абстрактно-логического мышления. Интеллектуальный потенциал общества погибает максимально в это время. Будущее науки определяется в этом периоде. В это время получает развитие или отмирает склонность к философским размышлениям, к абстракно-теоретическому мышлению. Увы, в большинстве случаев и учителя, и родители к этому, опять же, не готовы.

От 17 до 19 лет

«Возвращается» возраст 5–7 лет. То был возраст обретения внутренних сил устойчивого нахождения в трудовом процессе – в истинном или ложном. Теперь индивид активно реализует внутреннюю готовность к роли труженика или имитатора бурной деятельности. Истинный трудовой процесс начинается не с проектов, а с осознания нужды близкого, с сочувствия, с сопереживания. В народе давно было известно, что девушек надо выдавать замуж именно в этом возрасте: в семью брали работницу, помощницу родителям мужа. Это совпадало с тем периодом, когда девушке надо проявить подготовленность к труду. Муж брал хранительницу, которая должна была без подсказки сама видеть: кому и что нужно. А если еще в 18 лет она становилась матерью, получая дите, нуждающееся в особых ее заботах – просыпался комплекс того, что женщину делает человеческой матерью, не биологической роженицей, не кормилицей, а Матерью. Женщина в это время должна состояться как Мать и как работница. И нужно это прежде всего ей самой, но нужно и ее семье, и обществу.

Еще один аспект социального импринтинга в период 17–19 лет: восхождение от послушания к почитанию. В возрасте 5–7 лет формировалась способность и внутреннее устремление к послушанию, внешне нередко проявлявшееся через парадоксальное поведение. Те, кто прошел тот возраст нормально, кто научился не подчинению, не покорности, а именно послушанию (избави Бог, говорят в народе, от покорной жены и от властного мужа! Покорная жена – как податливая трясина на болоте, а властный муж детей или тиранами вырастит, или забитыми ничтожествами.), те, кто прошел успешно, осваивают в этом периоде следующую ступень межличностных отношений – почитание. Дети к почитанию еще не способны, они могут учиться только послушанию. Очень важен для возраста 17–19 лет авторитетный человек, отделенный от молодых значительным возрастным промежутком, очень нужен человек, которого можно почитать. На Руси такими почитаемыми были старцы-отшельники, святые подвижники, на Кавказе – седые старейшины, в Средней Азии – главы родов. Это может быть почитание мудрецов, как в той же Японии или в Китае.

В этом плане особое значение приобретает полная семья, имеющая 3–4 поколения. При этом лучше, если старые люди живут отдельно, но совсем рядом, как и дети должны иметь отдельную комнату, хотя бы одну на всех. Быт старших должен быть не на глазах молодоженов, но они должны находиться достаточно близко для возможности проявления постоянной заботы о них. Это надо не старикам. Это надо молодым родителям и их женам, особенно это нужно молодоженам. Должно быть почитание, которое увидят, почувствуют и впитают в подсознание малые дети – внуки и правнуки этих стариков.