Рамзан в значительной степени подавил вооруженное подполье. Инциденты в сфере безопасности стали происходить намного реже. Если в 2007 году, когда он формально пришел к власти, было убито 72 боевика и 82 сотрудника силовых структур, то в 2013 году — 20 и 18 соответственно. Включая мирных жителей[50], всего в 2013 году пострадал 101 человек, что меньше, чем в Дагестане или Кабардино-Балкарии[51]. В 2014 году количество пострадавших, однако, выросло на 15 % — до 117 человек, из которых 52 убитых и 65 раненых[52]. В Грозном произошло два крупных нападения: в ходе первого из них, в день рождения Рамзана, 5 октября, террорист-смертник убил пятерых сотрудников полиции, а 4 декабря были убиты 15 силовиков, 2 мирных жителя и 11 боевиков, уничтожены два здания и сожжен центральный рынок[53]. Второе нападение совпало с посланием Путина к Федеральному Собранию, на котором должен был присутствовать Рамзан.
Спецоперации против боевиков в Чечне носили крайне жесткий характер. За последние годы не было создано никаких не силовых механизмов, в отличие от Дагестана и Ингушетии, где в 2010–2011 годы появились специальные комиссии по адаптации боевиков[54]. Снижение активности боевиков в Чечне обусловлено в значительной степени широким применением коллективной ответственности, а также активной агентурной работой на местах. С 2004 года правозащитные организации сообщают о практике взятия в заложники родственников боевиков, применения к ним пыток, внесудебных казней, поджогов их домов[55].Рамзан заявил: «В следующий раз отец будет отвечать за действия сына. [...] Родили ребенка — надо за него отвечать. [...] Отец отвечает за сына, мать отвечает за дочь»[56].
В 2013 году Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) признал, что на чеченских силовых структурах лежит ответственность за похищение и гибель Абдул-Язита Асхабова, которому таким образом отомстили за боевика-брата.В другом случае родственник рассказывал, что отца осужденного пособника пытали электрическим током и вымогали у него 3 млн рублей (91 тыс. долларов) за противоправную деятельность его сына[57].
Если вначале чеченское руководство пыталось скрывать методы коллективного наказания, то с 2014 года оно стало добиваться их легализации. 5 декабря Рамзан заявил, что семьи боевиков будут выдворены из республики, а их дома — снесены[58]. По состоянию на 1 января 2015 года было уничтожено 15 домов, причем два из них — после того как президент Путин сказал, что никто, в том числе руководитель Чечни, не имеет права на досудебные расправы[59]. Чеченский парламент внес в Госдуму проект федерального закона, предусматривающий уголовную ответственность для родственников боевиков с длительными сроками лишения свободы[60].
Активность подполья снизилась также благодаря внутренним расколам и кризисам. Главным идеологическим изменением стала трансформация воюющих сепаратистов из светского националистического политического движения в наднациональный джихадизм. В итоге многие из тех, кто сражался в первой войне за национальную независимость (1994–1996), уже не воевали во второй, начавшейся в 1999 году. Дальнейшая радикализация сепаратистского движения произошла после убийства Масхадова в 2005 году. Раскол внутри Чечни и за ее пределами усугубился вслед за тем, как лидер чеченских боевиков Доку Умаров провозгласил в октябре 2007 года создание Имарата Кавказ (признанного террористической организацией ООН, США и самой Россией) — общерегионального исламского «государства», живущего по законам шариата.
Бывший представитель Масхадова в Европе Ахмед Закаев обвинил Умарова в реализации плана ФСБ по уничтожению чеченского национального движения, указав, что предназначение Имарата Кавказ — перевести «законную борьбу чеченского народа за свою свободу и независимость в разряд так называемого международного терроризма, не имеющего ничего общего с интересами чеченского народа и исламскими ценностями»[61]. Умаров, в свою очередь, обвинил Закаева в антигосударственной деятельности, и в 2009 году шариатский суд боевиков приговорил последнего к смерти[62]. В августе 2010 года подполье ждало новое потрясение, когда четыре видных полевых командира отказались подчиняться Умарову, объявив, что они воюют за независимую исламскую Чечню, а не транснациональный имарат[63]. Раскол в итоге урегулировал совет имарата (шура), но идеологические противоречия, по всей видимости, сохранялись.
Больной и физически изолированный от их активной части, Умаров все меньше и меньше мог всерьез влиять на деятельность боевиков в регионе. Значительно изменился и состав рядовых северокавказского подполья: большинство из них сегодня — молодые люди, ориентированные на джихад, этнически не чеченцы, не имеющие опыта сепаратистской борьбы; они идут воевать, чтобы умереть в бою и попасть в рай, а не для того, чтобы достичь осуществимых политических целей в этом мире. Центр подполья переместился в многонациональный Дагестан, где транснациональная идеология более востребована.
Численность чеченцев среди боевиков неуклонно снижается. Доказав на протяжении нескольких веков свою готовность умирать за независимость, чеченцы, похоже, не слишком восприимчивы к суицидальной идеологии глобального джихада. Многие из тех, кто ее разделяет, уехали воевать в Сирию, из-за чего ряды боевиков заметно поредели на Северном Кавказе в целом и особенно в Чечне. По данным источника в МВД Чечни, в 2013 году в Сирии воевали 200–500 чеченцев[64].
В 2014 году Имарат Кавказ объявил о смерти Умарова. Новым лидером впервые стал не чеченец, а дагестанский аварец — Алиасхаб Кебеков. Главной причиной его избрания стало равнодушие к националистическим идеалам[65]. Таким образом, чеченский фактор в подполье почти сошел на нет и еще уменьшился в конце 2014 года, когда «амир восточного фронта» чеченских боевиков присягнул лидеру Исламского государства (ИГ) Абу Бакру аль-Багдади. Кебеков заявил, что клятвы верности ИГ противоречат шариату, и запретил северокавказским боевикам сотрудничать с движением[66]. Такое дробление и без того малочисленных групп чеченских боевиков позволяет режиму в Грозном осуществлять почти тотальный контроль над республикой. В апреле 2015 года силовики ликвидировали Кебекова, позиции ИГИЛ среди северокавказских боевиков укрепились, в середине июня 2015 года «амир» чеченских джихадистов Хамзатприсягнул ИГ[67].
Нынешняя стабильность в Чечне стала результатом не миротворческого процесса, а военного поражения сепаратистов и их идеологической раздробленности. Чеченцы и русские сохранили взаимную враждебность, внутричеченского примирения не произошло, а военные травмы остаются незалеченными. Для достижения долгосрочного мира власти Чечни и РФ должны приступить к реализации политики примирения, которая помогла бы установить правду о конфликте, признать страдания жертв и его первопричины, а также делегитимизировать насилие как средство достижения политических целей.Инициативы НПО в этом направлении, в том числе по оказанию психологической помощи, крайне необходимы.
