Историки Ранней империи

Никто из последователей Тита Ливия не пытался переделывать его труд. Хотя римляне не утратили интереса к истории, в целом её рамки были сужены. Во многом это было связано с особенностями политической ситуации в имперском Риме. В I в. н. э. исторические произведения, носившие оппозиционный Принципату (Ранней империи) характер, были враждебно встречены властями, и из них сохранилось мало сочинений. Писать историю с независимых позиций было трудно и небезопасно. Большое впечатление на современников произвёл пример историка эпохи правления Тиберия Кремуция Корда, который из-за прославления Брута и Кассия как последних республиканцев был вынужден совершить самоубийство, а его сочинение публично сожгли. Оставалось писать официальную историю в честь правящей династии Юлиев-Клавдиев (Веллей Патеркул), сообщать о древних событиях (Квинт Курций Руф, книга «О деяниях Александра Великого») или собирать исторические анекдоты («Девять книг достопамятных деяний и изречений» Валерия Максима).

ПУБЛИЙ КОРНЕЛИЙ ТАЦИТ (ок. 55 – ок. 120) начал писать только после убийства тирана Домициана в 96 г., когда эпоха «дурных цезарей» завершилась. Происходивший из аристократической семьи, Тацит получил обширные познания в области риторики, что позволило ему в молодости стать известным оратором. Тацит исполнял должности претора, консула, проконсула римской провинции Азия. Не принадлежа к сенаторской знати от рождения, Тацит был близок по оппозиционным настроениям к её представителям.

Основные исторические труды Тацита – «История» (105– 111; из 14 книг сохранились только 1–4 и начало 5-й) и «Анналы» (после 111; из 16 книг до нас дошли 1–6 и 11–16), повествующие о прошлом Римской империи – от смерти Августа (14) до убийства Домициана (96). Сочинениям Тацита свойствен глубоко пессимистический взгляд на события, происходившие в государстве. Это объединяет их с произведениями Саллюстия, которые оказали на Тацита большое влияние.

Писать, согласно намерению Тацита, следовало sine ira et studio – без гнева и пристрастия. Эта установка говорила скорее о стремлении к непредвзятости, чем об отсутствии личного переживания и опыта, поскольку Тацит был свидетелем многих событий. Кажется, что Тацита как историка сопровождало чувство вины – не только за государственную службу при императоре, но и за то, что его сограждане вообще могли допустить преступления таких императоров, как Нерон и Домициан.

По мнению Тацита, при единовластной форме правления свободе и добродетели всегда угрожает опасность. Трагедия общества заключалась в том, что императорская власть и свобода оказались несовместимыми, хотя падение Республики и было предопределено. Историку, по мысли Тацита, следовало честно описать для наставления потомков недавнее прошлое с его преступлениями и позором. При этом надлежало прославить подвиг немногих граждан, кто не побоялся бросить вызов тиранам.

Такое видение задачи повлияло на композицию, отбор сведений для «Истории» и «Анналов». Тацит писал о событиях, происходивших в государстве год за годом. В конце каждого описания следовали перечни посольств, избранных официальных лиц, упоминания о кончинах известных людей, процессах и судах, природных бедствиях. Но историк не стремился фиксировать все происходящее, а подходил к материалу выборочно.

Жизнь огромной империи и её провинций оставалась за пределами повествования. Основное внимание было приковано к самому Риму – императорскому двору, верхушке армии, сенату.

Центральное место в истории Тацит отводил отдельным личностям, людям, определявшим её ход. Прежде всего, это относилось к тем, кто стоял у власти. В сочинениях была представлена» последовательность их дел и речей, но дела, как правило, оказывались злодеяниями и бесчинствами, а слова ничего не значили. По сравнению с прежними временами, когда государством управляли наиболее мудрые люди, власть утратила и мудрость, и нравственные основания. Пороки римлян в настоящем и прошлом становились более очевидными при их противопоставлении нравам и порядкам других народов, в частности суровых и мужественных германцев (в трактате «Германия»).

Историк пытался узнать не только внешнее течение событий, которое по большей части зависит от случая, но также их смысл и причины. В объяснении причин беззакония и рабства Тацит следовал за своими предшественниками – Саллюстием и Ливием. Гражданский дух и общественную мораль уничтожило богатство; жадность, роскошь испортили и вождей, и народ. Хотя Тацит как историк осознавал неизбежность такого изменения в структуре власти Рима, как гражданин, он не мог с этим мириться.

Всё ли зависит от человеческих усилий? В текстах Тацита боги вмешиваются в жизни людей не для награды и дарования счастья, а только для наказания. Неясными представлялись влияния фортуны и судьбы. Кажется, со времени Саллюстия римским историкам становилось всё сложнее объяснять ход событий.

История в изложении Тацита обладала чертами драмы. Важное место в тексте занимали портреты, речи, изображения характеров высоких и низких духом людей, императоров, интриганов, оппозиционеров. Отчасти его история прочитывалась как столкновение личностей. При этом Тацит рассматривал своих героев будто извне, как воплощение порока или добродетели. Характеры людей – как для Тацита, так и для его предшественников – представали как нечто неизменное. Они раскрывались в разнообразных ситуациях. Будущий преступник лишь до поры до времени скрывал свой истинный облик. Поступки героев прямо следовали из таких черт характера, как подозрительность, жестокость, стремление к власти.

Язык сочинений Тацита ярок и узнаваем благодаря необычным словосочетаниям, архаическим выражениям, иногда очень кратким предложениям.