Введение (теория гипноза)

Говоря о гипнозе, люди часто имеют в виду что-то почти сверхъестественно («...он к нему подошел, загипнотизировал и сказал: «Дай сдачу с десятки, как с сотни»,— и тот так и сделал»). Бывают там и такие вещи, и мы о них будем говорить, но в основном это — исключения. Мы же займемся пра­вилами гипноза, изучая их от простого к сложному, чтобы вы поняли, что гипноз — естественное след­ствие применения определенных навыков. Немного теории. Чтобы представить себе, что такое «гипноз», достаточно вспомнить школьный курс анатомии и физиологии человека — теорию И.П. Павлова с ее процессами возбуждения и торможения в коре головного мозга. Там все просто: в состоянии бодрствования в коре преобладает про­цесс возбуждения, в состоянии сна — процесс тор­можения, а гипноз — это очаг возбуждения в за­торможенной коре. Вся кора спит, но команды гип­нотизера поступают в мозг через этот очаг, и, пос­кольку спящий мозг не может критически осмыслить их — гипнотизируемый выполняет эти команды, тут же забывая об этом. Теория достаточно удобная, но если следовать только ей, мы наталкиваемся на ряд ограничений. Во-первых, гипноз по Павлову — это всегда сон. Значит, для того, чтобы привести человека в гипнотическое состояние (торможение коры головного мозга с очагом возбуждения в ней) и начать им управлять, его надо сначала усыпить (термин «гип­ноз», введенный в XVIII веке Брэдом, в переводе с греческого означает «сон» — Павлов не стал спорить с таким истолкованием данного состояния). Во-вто­рых, раз человека надо усыплять, то кто-то заснет, а кто-то — нет: появляются такие понятия, как «гипнабельность» (способность конкретного челове­ка погружаться в гипнотический сон) и «внушае­мость» (способность конкретного человека выпол­нять приказы гипнотизера некритично). В рамках павловской теории эти понятия имеют смысл, но все ли явления охватываются этой теорией? Оказывается, не все. Чтобы это доказать, я при­веду фрагмент из монографии А. М. Свядоща, боль­шого специалиста в области гипноза — «Неврозы и их лечение». Это самонаблюдение, записанное одной женщиной.

«...Мне 47 лет. Я несуеверна. 30.09.75 г., находясь в командировке в Москве, я вошла в парк, села на уединенную скамейку и занялась чтением своей рукописи. Ко мне подошла цы­ганка, на ее голос я подняла голову; поодаль стояло еще несколько цыганок. Цыганка начала говорить, а я послушно вы­полнять ее указания. "Я не цыганка, а серби­янка, — повторила она два раза, — я родилась с рыбьим зубом (повторила 2 раза). Достань монету, заверни ее в бумажные деньги. Повторяй за мной: «Деньги, мои деньги». Зажми деньги в руке". Далее следует провал памяти. Денег у меня она не отнимала, но показала мне свою руку, в которой денег не оказалось; в моей, разумеется, их тоже не стало. Тогда я встала, а она мне сказала: «Денег не жалей, они вер­нутся». Я отлично понимала, что этого не будет; другая цыганка стала просить у меня денег, я сказала: «У меня только мелкие монеты, я не могу их дать, а то мне не доехать до дома». Третья попросила у меня конфету «для ребен­ка» и я дала ей (у меня в сумке был виден кулек с конфетами). Я направилась к более людному месту, и одна из цыганок пошла за мной. Она мне сказала: «Сними кольцо, чтобы ты хорошо жила». В ответ я сказала что-то вроде: «Я не верю». «Сними кольцо! — пов­торила она, — а то не доедешь до дому, ты вся почернеешь!». Я ответила, что не боюсь, но сняла кольцо, но не золотое (обручальное), а сереб­ряный перстень, бывший на левой руке. «Нет, другое кольцо, а то жизнь будет белая». Я надела кольцо снова. «Сними другое кольцо, чтобы я хорошо гадала». Я сказала: «Девушки, вы неплохо заработали, но денег мне не жаль, а кольцо обручальное», — однако сняла его, но держала руку в кармане и сказала: «Ну, я сняла, сняла!». Тут мы вышли на солнечное и людное место, и я прогнала ее. Видимо, на моем лице был страх, потому что она говорила: «Ты меня не бойся!». Все время я была в полном сознании, видела окружающие предметы, деревья, людей, глаза первой цыганки, ее ладонь (обратила внимание на то, что она была небольшая и темная), ян­тарные серьги в ушах второй цыганки (ее бы я узнала)...»

За самонаблюдением идет характеристика, которую дал этой женщине А.М.Свядощ: «...по характеру общительная, властная, умеет быть сдержанной. При экспериментально-психологических пробах повышенной внушаемости не обнаруживает. Не гипнабельна».

Интересно, правда? Взяли прямо с улицы простую негипнабельную женщину и ухитрились среди бела дня загипнотизировать ее, не усыпляя! Каким способом?.. И - тут мы обращаемся к разновидности гипноза, которая не является пока ни широкоизвестной, ни классической — к эриксонианскому гип­нозу. К счастью, его не так уж трудно изучить, и полученные при изучении навыки легко усовершен­ствовать — для этого достаточно начать ими пользоваться. Для того, чтобы теоретически обосновать эриксонианский гипноз, нам даже не придется уходить от павловской теории. Я уже говорил, что она доста­точно удобна — особенно если выделить в ней глав­ное: понятие о гипнозе как разном состоянии всей коры головного мозга и одного ее участка. Гипноз можно представить не только как сон коры и бод­рствование какого-то очага, но и как бодрствование коры и особо возбужденное состояние, «сверхбодрствованив» этого очага. На этом представлении основана теория сверхбодрствования, в которую хо­рошо вписывается эриксонианский гипноз без при­вычных «гипнотических» атрибутов (пристального взгляда, пассов руками, команды «Спать!») и без понятия «гипнабельности».

...Давний спор о способности человека подда­ваться гипнотическому воздействию и научиться воз­действовать на других, думаю, не может быть раз­решен хоть сколько-нибудь однозначно. Те, кто ра­ботает в понятиях классического гипноза, любят фразу: «Все пишут, но не каждый писатель; все рисуют, но не каждый — художник; все внушают, но не каждый — гипнотизер». Может быть, они правы. Я, со своей стороны, занимаясь гипнозом около 15 лет, обнаружил, что как нет людей, совсем не поддающихся гипнотическим манипуляциям, так, скорее всего, нет и людей, совсем не способных этому научиться. В свое время вряд ли кто-нибудь мог бы сказать, что у американского юноши, страдающего дальтонизмом, лишенного музыкального слуха, пере­несшего полиомиелит и прикованного к инвалидной коляске, есть способности к гипнозу. Но именно он, Милтон Эриксон, стал одним из лучших гипнотизе­ров мира и дал свое имя новому направлению в искусстве влиять на людей... Вот на этом наша теория, пожалуй, закончилась, и теперь пойдет только практика — простая и эф­фективная.