Широко распространенный, но обычно остающийся незамеченным стереотип взаимодействия людей - незначительные движения (например, изменения позы, постукивание пальцами, кивание головой), которые часто совершают участники разговора. Главная функция таких движений - поддерживать внешне ориентированную сознательную переработку информации. Это можно продемонстрировать с помощью простого наблюдения - например, обратите внимание, что такие движения часто ослабевают, когда человек погружен в размышления, - или путем экспериментов. Заметьте, например, что происходит, если вы совершенно перестанете двигаться на минуту или больше, - обычно в результате этого возрастает сосредоточенность на своих мыслях, обычно сопровождающаяся сниженным или искаженным восприятием внешних раздражителей.
Значение этого явления для гипноза очевидно. Существует интересный прием наведения, состоящий в прерывании движений. Это может быть сделано разными способами, один из которых - ограничить движения человека. (Как отмечено выше, самопроизвольное появление двигательного торможения - надежный признак начинающегося транса.) Больше того, Эриксон, приступая к наведению, часто внушал субъектам:"Вам нет необходимости двигаться... и нет необходимости разговаривать..."
Такое простое внушение неподвижности может затем быть усилено путем фиксации внимания (и, следовательно, двигательной иммобилизации). Например, Эриксон часто продолжал наведение, внушая фиксацию взгляда и туннельное зрение: "И неважно, что позади меня... и неважно, что слева... и неважно, что справа... а важны ваши внутренние ощущения..."
Произнесенные в настоятельной и сосредоточивающей манере, такие высказывания могут затормозить движения, тем самым нарушая важнейший путь автоматического поддержания сознательных процессов. Это намного увеличивает успешность дальнейших приемов наведения.
Описываемый простой метод особенно полезен, когда клиент погружен в постоянные сознательные рассуждения, практически исключающие возникновение транса. Например, один клиент, войдя ко мне в кабинет, начал горько жаловаться буквально на все, что только приходило ему в голову. После нескольких безуспешных попыток вежливо прервать его я начал проявлять большой интерес к его жалобам, соглашаясь с ним и даже подстрекая к дальнейшим жалобам. Сосредоточив таким образом на себе его внимание и добившись раппорта, я настоятельным тоном сказал ему:
"Хорошо, Билл, мне кажется, вам есть о чем беспокоиться. Ваша жена вас не понимает, ваш начальник вас не понимает, ваши дети вас не понимают... Короче говоря, вам в самом деле приходится плохо, и вы не знаете, что делать. И вот вы здесь, потому что вы хотели бы знать, как справляться с такими ситуациями, как добиться того, чтобы эти люди перестали к вам цепляться, и заставить их понимать вас. Это верно?"
Поскольку эти слова представляли собой, в сущности, краткий пересказ его потока жалоб, он был вынужден согласиться. Дальше я сказал, что внимательно слушал его, а теперь хочу сообщить в ответ нечто важное, и что раз уж он хочет попробовать что-то изменить, то нужно, чтобы он не вставал со стула и реагировал только невербально. Эти последние слова я повторил несколько раз, подчеркивая, что ему захочется реагировать словами, что он будет испытывать непреодолимое желание что-то сказать, но нужно, чтобы он реагировал только невербально. Его отчаяние и мой многозначительный, настоятельный тон заставили его согласиться. Когда я начал говорить, он с трудом удерживался, чтобы не вставить слово. Я утилизировал это, посоветовав ему крепко держаться за стул и сидеть прямо, чтобы ему легче было сдержать свое торжественное обещание. Вскоре он принял напряженную, застывшую позу, что способствовало быстрому погружению в транс с помощью метафорических историй со вставленными в них гипнотическими командами. Короче говоря, благодаря приему двигательного торможения у него оказались нарушены и вербальные, и невербальные стереотипы, и это сделало возможной терапевтическую работу.
Как и большинству методов замешательства, описанных в этой главе, этому методу я научился у Эриксона. Он подчеркивал, что этот метод особенно полезен при работе с людьми, испытывающими постоянную потребность непрерывно говорить и толковать свои ощущения рационально. Хейли (Haley, 1973) описал один случай работы Эриксона с клиентами, который прекрасно это иллюстрирует. Одна сверхрациональная пара научных работников обратилась к нему с просьбой излечить их от того, что они называли "фрустрацией желания проявить чадолюбие"; другими словами, они на протяжении трех лет безуспешно пытались зачать ребенка. Создав достаточный потенциал реакции и заручившись их согласием принять участие в "экспериментальном лечении", связанном с "психологическим шоком", Эриксон дал им указание сидеть тихо, крепко держаться за свои стулья и приготовиться к "шоку". Он потребовал, чтобы после шокотерапии они не разговаривали между собой до самого дома, несмотря на то, что их, вероятно, будут обуревать разнообразные мысли и чувства. Драматически усилив потенциал реакции до еще большей степени и повторив на их научном языке все, о чем они ему рассказывали, Эриксон внезапно сказал: "А теперь почему бы вам не трахаться просто ради удовольствия, помолившись дьяволу, чтобы она не залетела еще по крайней мере месяца три? И можете идти" (In Haley, 1973, p.166). Не тратя лишних слов, скажу, что поздно ночью они ему позвонили и сообщили, что к тому времени, как они проехали 40 миль до дома, им так не терпелось, что они даже не добрались до спальни, а проделали "это" на полу в гостиной. Как пояснял Эриксон, эти шокирующие указания в сочетании с ограничением их вербальных и невербальных стереотипов общения раскрепостили огромную мощь подавлявшихся эротических мыслей и привели к выработке более естественных сексуальных отношений.
