Очная ставка

 

Очная ставка производится между двумя лицами, показания которых противоречивы. Кто же из них прав? Следователь уже давно знает, «кто прав». Ему хочется только «доказать это получше». По сравнению с обычным допросом психологическая атмосфера очной ставки, как правило, является более сложной. Это обусловлено эмоциональным напряжением, испытываемым допрашиваемыми в связи с возможным разоблачением или необходимостью принять участие в разоблачении, с испытываемым чувством страха за свои правдивые показания или неловкости и стыда за ложь. Стоит помнить, если показания совпадают, никаких очных ставок не проводится. Поэтому если следователь говорит вам, что вас уже кто‑то сдал или оговорил, не спешите верить и во всем сознаваться: если это правда, он будет вынужден устроить с вами ставку, где вы и узнаете, кто и что именно против вас говорит. Вы также имеете полное право отказаться от участия в очной ставке или от дачи показаний на ней (если вы не свидетель, конечно), а также на очной ставке вопросы имеет право задавать не только следователь, но и участники ставки друг другу.

 

 

Еще раз о системе «ПЛОД»

 

Название системы вытекает из четырех важнейших принципов поведения на допросе: первое сито «П» означает требование внести вопросы в протокол, затем сито «Л» — вы размышляете, не ставит ли заданный вопрос вас лично в положение подозреваемого в соучастии в преступлении. Далее сито «О» — отношение к делу, но не «слишком близкое». И наконец сито «Д» — допустимость ответа с точки зрения ваших представлений о морали. Очевидно, система «ПЛОД» заставит вас не торопиться и думать. Начнете думать возникнет интерес и сам собой исчезнет страх. Все четыре сита призваны избавить вас от вероятных неприятностей.

 

 

Итак, сито «П» (протокол)

 

Есть очень много трудных вопросов, для которых годится один простой ответ. Его надо произнести вежливо и не торопясь: «Запишите ваш вопрос в протокол, и я на него отвечу». Если следователь не записывает свой вопрос в протокол, вы не обязаны на него отвечать. Сито «П» мешает следователю писать черновик протокола. Мешает, например, аннулировать заданный вопрос, если он после вашего ответа покажется следователю невыгодным. Это важно. Например, вы являетесь подозреваемым по делу о нападении на госучреждение с использованием коктейлей Молотова. Закономерный вопрос следователя — умеете ли вы делать эти самые коктейли? Вам же никогда в жизни не доводилось этого делать. Следователь смотрит с недоверием и переходит к следующему вопросу. Ваше неумение изготавливать коктейли для него невыгодно, поэтому он не вносит ни свой вопрос, ни ваш ответ в протокол. Для вас же этот факт является оборонительным, доказывающим вашу непричастность к инциденту, поэтому вполне разумно требовать занесения этой информации в протокол. Часто следователь «улучшает» ваши ответы, например:

 

Следователь: Умеете ли вы делать коктейли Молотова?

Допрашиваемый: Не доводилось.

Следователь: А знаете как вообще выглядит это устройство?

Допрашиваемый: Насколько мне известно, это бутылка с зажигательной смесью внутри.

Следователь: … в которую вставляется фитиль и поджигается.

Допрашиваемый: Видимо так.

 

Следователь добился своего: он закончил за вас ответ, который кажется очевидным, но в протокол ведь вносятся ответы от первого лица, то есть будет выглядеть так, что вы ну слишком хорошо знаете устройство коктейля Молотова, чтобы не уметь его изготавливать. Если вы видите, что ваши ответы искажаются, можно ответить так:

 

— Отказываюсь отвечать, поскольку имею основания полагать, что мой ответ не будет записан в протокол правильно, как это уже случилось с ответом на предыдущий (предположим) вопрос.

 

Если следователь «редактирует» и этот ответ, то аргументация возрастает. Далее свидетель говорит:

 

— Отказываюсь отвечать, поскольку имею основания думать, что мой ответ не будет записан в протокол правильно, как это уже случилось с ответами на второй, третий и т. д. вопросы.

 

В конце концов следователь сдается и пишет:

 

— Намерены ли вы вообще отвечать на поставленные вопросы?

— Я намерен отвечать по существу на любые вопросы, как только отпадут обоснованные сомнения в том, что вы намерены точно заносить в протокол мой ответ на второй вопрос. Считаю уместным повторить мой ответ на этот вопрос. Фальсифицированный протокол подписывать не желаю, о чем намерен сделать заявление. И т. д.

 

Далее в протокол пишется заявление. А на следующий день скорее всего следователь будет аккуратно заносить в протокол все ответы свидетеля. Вы также можете задавать следователю вопросы и требовать занесения их вместе с ответами следователя в протокол.

 

Свидетель. Свои вопросы вы записываете в протокол. Почему мои вопросы вы не записываете в протокол?

Следователь. Что вы хотите конкретно?

Свидетель. Вы сказали, что сочувствуете обвиняемому. Поэтому я спросил: «Не мешает ли вам как следователю тот факт, что вы сочувствуете обвиняемому?». Вы почему‑то не ответили. (Из рассказов о допросе.)

 

Согласно статье 189 п. 3 УПК, вы также можете вести свои собственные записи в ходе допроса, а также вам должна быть предоставлена возможность собственноручно записать свои показания. Естественно, следователь попытается либо воспрепятствовать вам это делать, либо попытается отнять при попытке забрать их с собой. В этом случае он обязан оформить изъятие при участии понятых и приложить эти материалы к уголовному делу.

 

 

Сито «Л» (личное)

 

Скорее всего «трудным» для вас окажется вопрос, который касается лично вас. То есть в этом случае вы перестаете быть свидетелем и становитесь подозреваемым или обвиняемым. Но по закону подозреваемый или обвиняемый не несет ответственности за дачу ложных показаний или за отказ или уклонение от показаний. Надо отметить, что отказ от ответа на вопрос, который ставит лично вас в положение подозреваемого, нередко психологически труден, особенно в щекотливых ситуациях, когда его можно понять как трусость. Но необходимо просто объяснить нелепость вашего положения как свидетеля в этом деле. Ведь вы не можете им быть, коли вас подозревают в соучастии в преступлении.

 

 

Сито «О» (отношение к делу)

 

Если вы не уверены, что вопрос следователя не по делу, у вас есть повод на него не отвечать. Но интересно, что такой же повод возникает, если вопрос наводящий, «слишком близкий» к делу, то есть подсказывающий свидетелю ответ «да» или «нет». Закон прямо запрещает задавать наводящие вопросы. Например, нельзя спрашивать: «Давал ли вам Рабинович читать «Архипелаг ГУЛАГ»? Следует спросить: «Давал ли вам Рабинович какие‑либо книги?» Предположим далее, что вы говорите, что вам непонятно, о каком Рабиновиче идет речь, и хотелось бы увидеть его фотографию. В этом случае следователь не имеет права показать вам одну фотографию (это было бы наводящим вопросом). Он должен показать сразу несколько фото, чтобы вы сами узнали Рабиновича на одном из них. Подобную просьбу не так легко выполнить. Тем более что вся процедура опознания должна совершаться в присутствии понятых и оформляться протоколом. Наводящие вопросы вообще конек следователей. Это такие вопросы, содержащие в себе несколько частей, и ответ на который предусматривает одновременно ответ на несколько вопросов. Например: «Правда ли, что вы с К. на собрании вашей аффинити — группы обсуждали выпуск листовки против контрактной системы найма?». Если вы ответите: «Мы это не обсуждали», вы в то же время косвенно подтвердите, что знакомы с К, что у вас есть аффинити — группа, что вы были на том собрании вместе с К. Вы имеете полное право не отвечать на такой вопрос, т. к. следователь должен последовательно спросить у вас, знакомы ли вы с К., являетесь ли членом какой‑либо группы, проходят ли у вас совместные встречи и что вы на них обсуждаете. Заметьте, что большинство этих вопросов не относятся к одному и тому же делу. Поэтому вообще на них не отвечайте.

 

 

Сито «Д» (допустимость)

 

Этот принцип помогает вам воздержаться от ответа на вопрос, на который вам неловко отвечать. Например, не отвечать на вопросы о вашей или чьей‑то личной жизни, о близости ваших отношений, о том, что вы считаете неприличным упоминать. Не рассказывайте о маленьких деталях, касающихся других людей. Невинное признание, что вы одалживали у подсудимого зонтик, может быть передано ему в столь оригинальной форме, что человек, просидевший почти год в тюрьме, наконец «поймет»: «им все известно».

На самом деле, как ни странно, из всех видов общения простого смертного с власть имущими, где бы то ни было: на профсоюзном собрании, в суде, в обычном учреждении, в прокуратуре и т. п. — максимальная справедливость будет только в одном случае: на допросе в качестве свидетеля по уголовному делу. Потому что только здесь вы не только имеете определенные права, но еще и можете с большой вероятностью рассчитывать на их исполнении, если сами, конечно, будете на этом настаивать. Первое, это вызов на допрос. Все знают, что официальный вызов на допрос — это вручение повестки лично под подпись или близким родственникам. Тем не менее продолжается практика как хождения на допросы по телефонным звонкам, так и дачи показаний на беседе, без протокола, в присутствии посторонних незнакомых лиц.

 

Свидетель: Скажите, мы не помешаем вашему коллеге, который чем‑то занят за соседним столом?

Следователь: Нет, не помешаем.

Свидетель: Хорошо. Тогда давайте мы его впишем в протокол. Он поможет нам на допросе.

Следователь: Нет. Он занят своим делом.

Свидетель: Хорошо. Тогда пойдемте в другую комнату, чтобы ему не мешать..

Следователь: А мы ему не мешаем, он уже заканчивает…

Свидетель: Хорошо. Тогда давайте подождем.

Следователь: Образование высшее?

Свидетель: Какое образование?

Следователь: Ваше образование.

Свидетель: Разве допрос уже начался?

Следователь: Начался.

Свидетель: Допрос начинается не совсем так. Посмотрите ст. 189 УПК. И вообще, я не понял, почему вы нарушили ст. 188 УПК.

Следователь: Что вы имеете в виду?

Свидетель: Я имею в виду нарушение порядка вызова свидетеля на допрос. Вы звонили мне на работу. Зачем?

Следователь: Я имею право так поступать. У меня есть служебная инструкция.

Свидетель: А нет ли служебной инструкции, позволяющей нарушать другие статьи УПК?

 

Далее, следователь часто пугает допрашиваемых ответственностью за дачу заведомо ложных показаний (ст.307 УК) и за отказ от дачи показаний (ст.308 УК). Напомним, что подозреваемый и обвиняемый вообще освобождаются от ответственности по этим статьям. Что касается свидетеля и потерпевшего, то, прежде всего, надо помнить, что наказание по этим статьям не такое уж и строгое: штраф, исправительные работы, арест до 6 мес. или ограничение свободы до 2 лет. Так что здесь важен личный выбор — вам важнее остаться на свободе, но стать причиной того, что кто‑то сядет, или остаться с чистой совестью и не давать следствию дополнительных, а зачастую единственных доказательств чьей‑то вины. Поэтому, если вы знаете что‑то важное, но боитесь повредить товарищу, лучше оказаться от дачи показаний. Потому что потом может быть уже поздно. Кроме того, стоит напомнить, что есть также ст. 302 УК (Принуждение к даче показаний) и ст.309 (Принуждение к даче ложных показаний), которые предусматривают наказание даже более строгое, чем вышеупомянутые статьи.

 

— Путем запугивания вы заставляете меня сознаться. Какое, по — вашему, преступление более серьезно — то, которое, как вы считаете, совершил я, или то, которое сейчас совершаете вы?

 

Тем более, что при допросе свидетеля (как и при допросе обвиняемого) недопустимы «приемы», основанные на физическом принуждении, угрозах, ложных утверждениях и обещаниях. И, кстати, недопустимо отвечать, если на тебя кричат, точно так же, как и врать, если тебя запугивают.

Ст. 167 УПК предоставляет свидетелю возможность написать о причинах отказа от подписи. (Но возможность — это не обязанность).

Незаконна, разумеется, всякая подписка о неразглашении сведений, полученных в результате непротокольной беседы, подписка, запрещающая сообщать о фактах вызова в ФСБ или куда‑нибудь еще.

Другие полезные статьи, работающие против карательных органов см. в Приложении 1.

Также, хотя свидетель не имеет права отказаться от показаний, он вполне может отказаться от ответа на определенные вопросы либо уклониться от ответа на некоторые вопросы согласно системе ПЛОД.

Одновременно, помните, если вы близкий человек для обвиняемого, вы можете, согласно презумпции невиновности и статье 51 конституции РФ), вообще не давать показаний против этого человека.

Не надо забывать, что тот, кто вынужден свидетельствовать против самого себя, вовсе не свидетель! Вы всегда имеете право отказаться от дачи показаний, если вам угрожают чем‑либо кроме санкции по ст. 308 УК (сито «Д»). Так что при первой же угрозе увольнения с работы, отчисления из вуза, либо обещании «сделать» из вас главаря разбойной банды и все повесить на вас, сразу прекращайте любые разговоры, делайте соответствующее заявление в протоколе, а заодно заявляйте отвод следователю, который, по вашему мнению, поступает незаконно.

Если все‑таки решились отвечать на вопросы, не торопитесь, обдумывайте вопросы столько, сколько вам потребуется.

Из легких вопросов следователь сооружает как бы большую колыбель. Слегка укачивая вас в ней, он терпеливо и бережно высиживает свой важный вопрос. Надо хорошенько убаюкать ваше внимание. Возникает довольно бодрый темп допроса. И вдруг — трудный вопрос. Вы смутились (обнажились), а следователь и рад. Он откровенно изучает ваше смущение, напоминает об ответственности за дачу ложных показаний, не дает сосредоточиться.

Что же, спрашивается, делать? А ничего особенного. Просто не надо торопиться. Ничто не мешает легкий вопрос обдумывать так же, как и трудный. Не торопитесь нарочито, с самого начала. Если следователь ускорит темп, то в протоколе при ответе на очередной вопрос можно кое‑что дописывать. Например, «обвиняемый не давал мне никакой экстремистской литературы. Но я просил бы следователя не ходить вокруг, не пугать, не курить в лицо, не повышать голос, не торопить с ответом — словом, не оказывать на меня давления».

 

— На вас никто не оказывает давления.

— А я не говорю «оказывает», я лишь прошу «не оказывать».

 

Вы можете не понимать вопросы следователя, не бойтесь переспросить, что он имеет в виду, говоря то или это. Например, если вопрос касается экстремистской литературы, найденной у вас дома, пусть подробно объяснит, какие именно критерии экстремизма существуют, какую листовку считать экстремистской, а какую нет. Вполне возможно, что вы понимаете эти понятия по — разному. Для того, чтобы спросить у вас о каком‑либо предмете, изъятом у вас при обыске, недостаточно простого вопроса «Откуда у вас эта брошюра?». Прежде всего, нелишне потребовать, чтобы вопрос был записан примерно так: «Вам предъявляется изъятая у вас на обыске такого‑то числа отпечатанная на принтере брошюра под таким‑то названием, на стольких‑то листах, начинающаяся словами такими‑то и кончающаяся словами такими‑то, что соответствует пункту такому‑то протокола обыска от такого‑то числа, и так далее». Если у следователя при себе нет брошюры или нет протокола изъятия, или если в протоколе изъятия указано другое количество страниц, то с ответом на вопрос не следует торопиться. Впрочем, следователя интересует, от кого и с какой целью получена брошюра. Перед ответом важно также понять цель вопроса и внимательно посмотреть саму брошюру. Бывает, что в ее тексте удается найти цитату, которая существенно украсит ответ.

Вас могут спрашивать, подтверждаете ли вы какие‑то показания обвиняемого. Начнем с того, что вам никакие показания обвиняемого неизвестны. Вопрос следователя должен формулироваться примерно так: «Вам предъявлены показания обвиняемого такого‑то, данные им на предварительном следствии такого‑то числа. Далее двоеточие, кавычки и текст показаний». Если следователь почему‑то не предъявляет протокола показаний обвиняемого, это странно. Если он предъявляет протокол, то надо внимательно его посмотреть и дать ответ по существу. Следователь готовится к допросу свидетеля. Свидетелю необходимо делать то же самое, но как можно лучше. Не лишнее — расспросить о его манерах того, кого он допрашивал раньше. Хорошо бы обдумать схему предстоящей встречи. Посмотрите внимательно протокол вашего обыска. Почти наверняка вас спросят об изъятом: «От кого получено? С какой целью хранилось?». Что вы ответите на те или иные вопросы? Что напишете в замечаниях к протоколу? И, наконец, чем будете его «раздражать» (в том или ином случае)?

Если допрос неожиданный, например, сразу после обыска, скажите, что вы устали, болит голова. Напишите об этом в протоколе и попросите, чтобы вас вызвали завтра. В конце концов, вы ведь в самом деле так напуганы и так плохо выглядите, что достаточно врачу вас увидеть и он сразу даст бюллетень. Почему‑то многие не хотят признать, что напуганы или угнетены ситуацией допроса, боятся оказаться слабыми в глазах следователя, но это только играет против вас. Не бойтесь показать, что вы испуганы, ведь такая ситуация у вас впервые, покажите, что у вас трясутся руки, вы не можете сосредоточиться и т. д., напишите об этом в протоколе. Это поможет вам выиграть время и нарушить планы блицкрига противника.

Никто не мешает вам взять на допрос УК и УПК, чтобы знать точно, в чем вас обвиняют, и сколько за это грозит, потому что следователь, скорее всего, преувеличит вашу ответственность, чтобы оказать еще большее давление.

Помните, что никакие видео или фото из Интернета, а также стенограммы разговоров или CMC не являются доказательством вашей или чьей‑либо вины. Для следствия важны обличающие показания, которых они пытаются добиться предъявлением наглядности. Даже если не только для вас, но и для следствия, очевидно, кто на фотографии или на видео совершает противозаконные действия, только когда вы это признаете письменно, это станет доказательством. Поэтому как бы на вас не давили, никогда не узнавайте никого на фотографиях и не подтверждайте факт недоказанных действий.

Следователи часто призывают к чистосердечному признанию и помощи следствию. Это действительно является смягчающим обстоятельством для суда. Действительно, активное содействие следствию в раскрытии преступления, изобличении других участников позволяет вам рассчитывать на «не более половины самого строгого наказания, предусмотренного данной статьей». Ничего подобного не сказано о чистосердечном признании. Если вы что‑то сделали единолично, можете признаваться и помогать следствию сколько угодно, но ни в коем случае не признавайтесь, если от ваших действий зависит положение остальных участников «преступления». Помните, как только вы сознались, как бы вы не сопротивлялись, вы не сможете укрыть остальных. Когда вы молчите, следствие сосредотачивает внимание на доказывании вашей вины, если вы признаетесь, вы облегчаете им работу и даете время найти ваших соучастников. Поэтому тут важно сделать выбор: либо вы сдаете всех и потом всю жизнь слывете предателем, либо вы остаетесь верными своим идеалам и остаетесь в первую очередь человеком, пусть даже в тюрьме.

В любом случае, даже если вас взяли, не стремитесь признаваться. Признание гарантирует вам срок, отрицание вины — оставляет надежду на недоказанность преступления. Не бойтесь понести наказание: во — первых, вам вряд ли дадут самое строгое наказание; во — вторых, вряд ли наказание будет связано с лишением свободы, в — третьих, вы не просидите полный срок, по прошествии 1/3 срока можно рассчитывать на замену неотбытой части наказания более мягкой, либо на условно — досрочное освобождение по истечении срока (если ваше преступление не тяжкое и вы судимы в первый раз), а в — четвертых, всегда помните, что вы делаете правое дело и ничто не способно вас сломить.

У следствия есть цель и средства для достижения цели.

Главная цель — «приструнить», чтобы другим было неповадно, то есть «перевоспитать». Так, по крайней мере, кажется. Ну, а как перевоспитать? Разумеется, в рамках конкретного уголовного обвинения, которое, как конфетка в красивой и дорогой обертке, должно быть представлено в суд, несмотря на протесты «мировой общественности». Поэтому следствию хотелось бы, чтобы суд пошел хорошо, чтобы свидетели изобличили подсудимого, а подсудимый, изобличаясь самостоятельно, изобличал бы еще и свидетелей. Важно также, чтобы подсудимый выглядел жалким. Очень неплохо при этом, если подсудимый будет непоследовательным, непринципиальным, наконец, несимпатичным, чтобы всякий суд мог квалифицировать его раскаяние как неполное и нечистосердечное. Ведь последующий за этим суровый приговор должен припугнуть всех, кого надо. Каковы цели, таковы и средства. Их много, очень. Но, по существу, они устремлены лишь на то, чтобы всякий свидетель ощущал себя одновременно и обвиняемым, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ведь только тогда из него, напуганного и послушного, можно лепить что угодно и как угодно. «Имейте в виду, — говорит следователь, — ваш товарищ оказался в тюрьме из‑за вас». Так следователь караулит обычное человеческое желание помочь другому и взять какой‑то «грех» на себя. Стоит только «клюнуть» на удочку, как потом одни показания будут плодить другие, пока все тайно подслушанное и подсказанное не обретет благообразный вид юридического документа. И тот, кому достанется больше всех, станет утешать себя мыслями о спасенных друзьях и близких.