VI. Пан, или Природа

Древние в образе Пана со всеми подробностями нарисовали природу мира,однако о происхождении Пана у них не было ясного представления. Одниутверждают, что он сын Меркурия, другие изображают его происхождениесовершенно иначе. Говорят, что Пенелопа сожительствовала со всеми женихами,и общим плодом этого беспорядочного сожительства явился Пан. В этомпоследнем рассказе, несомненно, какие-то более поздние толкователи отнеслиимя Пенелопы к этому древнему мифу, что нередко случается, когда древниеповествования относят к лицам, жившим позднее, причем иногда это делаетсявесьма неумело и приводит к абсурду, как это можно видеть на данном примере:ведь Пан принадлежит к древнейшим божествам и был задолго до времен Улисса,а, кроме того, имя Пенелопы пользовалось у древних особым уважением каквоплощение женского целомудрия. Не следует оставлять без внимания и третийрассказ о рождении Пана: ведь некоторые передают, что он был сыном Юпитера иГюбрис, т. е. Дерзости. Но что бы ни рассказывали о его происхождении,всегда его сестрами считаются Парки. С древних времен Пана изображали так:на голове у него рога, поднимающиеся к небу; все тело его густо покрытошерстью и курчавыми волосами, очень длинная борода. Верхняя часть его тела-- человеческая, хотя и напоминающая зверя; ноги же у него козлиные, В рукаху него знаки его могущества: в левой -- свирель, сделанная из семитростниковых трубочек, в правой -- посох, т. е. палка, изогнутая сверху.Одет он в хламиду из шкуры леопарда. Что же касается его власти и егофункций, то он считался богом охотников, кроме того, пастухов и вообщесельских жителей, а также владыкой гор. Помимо того, подобно Меркурию, онбыл вестником богов. Он считался также предводителем и повелителем нимф,которые всегда водили вокруг него хороводы и плясали; его сопровождалисатиры и более старшие силены. Он обладал также способностью внушать страх,особенно пустой и суеверный, который называется паническим. Деяния егонемногочисленны. Главное среди них -- состязание, на которое он вызвалКупидона и в котором был побежден им. Кроме того, он поймал в сети и связалгиганта Тифона; а еще рассказывают, что, когда Церера в горе и негодованиииз-за похищения Прозерпины скрылась и все боги всячески старались ееразыскать и отправились во все концы земли, только Пану по какой-тосчастливой случайности удалось во время охоты встретить ее и показать богам,где она находится. Он осмелился также вступить в музыкальное состязание сАполлоном и даже оказался победителем по решению судьи Мидаса; за эторешение Мидас получил ослиные уши, хотя ему и удавалось их прятать. Почтисовсем ничего или очень мало говорится о любви Пана, что может показатьсяудивительным, ибо древние боги безгранично любвеобильны. Рассказываюттолько, что он любил Эхо, которая даже считалась его женой, а еще он былвлюблен в одну нимфу, по имени Сиринга (эта любовь была мщениемразгневанного Купидона, которого Пан осмелился вызвать на состязание). Унего не было никакого потомства (что в равной степени удивительно, так какбоги, а особенно мужского пола, были весьма плодовиты). Правда, его дочерьюсчитают некую служанку, по имени Ямба, которая всегда развлекала гостейсмешными побасенками; некоторые считают, что она была его дочерью от супругиЭхо. Миф о Пане -- один из самых известных и заключает в себе глубокие тайныприроды. Пан (как показывает уже само имя) олицетворяет и представляет всюсовокупность вещей, т. е. природу. О его происхождении существуют (даестественно, только и могут существовать) всего два мнения: или онпроисходит от Меркурия, т. е. от божественного слова (что считают бесспорными Священное писание, и те философы, которые больше, как полагают, прониклисьбожественной мудростью), или из беспорядочного смешения семян вещей. Ведьте, кто принимает единое начало вещей, или видят его в Боге, или считаюттаким началом материю, утверждая в то же время разнообразие ее способностей;так что весь этот спор сводится к двум положениям: или мир происходит отМеркурия, или -- от всех женихов. Ибо запел он о том, как собраны в бездне глубокой Были зачатки земель, и тверди воздушной, и моря, Жидкого также огня; как все из этих первейших Произошло и как сам стал юный мир разрастаться^[3]. Третья же версия о рождении Пана наводит на мысль, что греки,по-видимому, слышали что-то или через египтян, или откуда-то еще о таинствахевреев: ведь эта версия относится к состоянию мира не в период его рождения,а ко времени после падения Адама, когда мир стал доступен смерти и порче.Это состояние было и остается порождением Бога и греха. Таким образом, всеэти три рассказа о происхождении Пана могут даже оказаться правильными, еслиправильно учитывать различие во времени и обстоятельствах. Ведь этот Пан,которого мы созерцаем, и наблюдаем, и куда более, чем следует, почитаем,происходит от божественного слова, и в то же время в его создании принимаетучастие нерасчлененная материя (которая, впрочем, сама была создана Богом),а также вкравшиеся грех и порча. Судьбы же вещей правильно называются иизображаются как сестры их природы, ибо цепи естественных причин влекут засобой рождение, существование и гибель вещей, падение и возвышение,несчастья и удачи и, наконец, вообще любую судьбу, которая может выпасть надолю той или иной вещи. Миру приписываются также рога. И то, что эти рога внизу шире, а увершины острее, означает, что вся природа вещей образует своего родазаостренную пирамиду. Ведь индивидуумы бесконечны; они в свою очередьобъединяются в многочисленные виды; виды же -- в свою очередь -- в роды; аэти последние, поднимаясь все выше, соединяются в более общие категории, такчто в конце концов природа соединяется как бы в одной точке. Нет ничегоудивительного в том, что рога Пана достигают даже неба, поскольку самоевысшее в природе, т. е. общие идеи (ideae universales), некоторым образомсоприкасается даже с божеством. Ведь путь от метафизики к естественнойтеологии весьма короток и всегда открыт. Удивительно тонко и в то же время очень верно изображение тела природыпокрытым волосами: ведь это же лучи, исходящие от вещей, а лучи -- этосвоего рода волосы или "кудри" природы. Почти все в природе в большей илименьшей степени испускает лучи, что становится особенно ясным в способностизрения, точно так же как и во всякой способности действовать на расстоянии:ведь обо всем, что способно действовать на расстоянии, поистине можносказать, что оно испускает лучи. Но особенно длинны волосы в бороде Пана,как лучи, исходящие от небесных тел, они действуют на особенно большомрасстоянии и проникают повсюду. Да ведь и Солнце кажется нам бородатым,когда его закрывает сверху облако, а снизу пробиваются из-под облака лучи. В высшей степени правильно и изображение тела природы обладающимдвоякой формой, ибо тела высшей сферы отличны от тел низшей. Ведь первыеблагодаря своей красоте, равномерности и устойчивости движения, а такжесвоей власти над землей и земными вещами с полным основанием изображаются воблике человека; вторые же вследствие своей беспорядочности, нестройностидвижения и зависимости от небесных тел вполне могут удовольствоватьсяобразом бессловесного животного. Это же изображение тела природыолицетворяет и взаимоотношения видов. Ведь никакая природа не можетрассматриваться как простая, всегда она заимствует что-то у другой и как бысливается с ней. В самом деле, человек имеет что-то общее с животным,животное -- что-то общее с растением, растение -- с неодушевленным телом, ипоистине все обладает двоякой формой и складывается из элементов высшего инизшего видов. Очень тонкой является также аллегория о козлиных ногах,раскрывающая восхождение земных тел к небесным областям: ведь коза -- горноеживотное и любит взбираться на крутые скалы и почти повисать над пропастью;нечто подобное удивительным образом происходит и с вещами, принадлежащимидаже к низшей сфере, что особенно ясно на примере облаков и другихметеорологических явлений. Пан держит в руках два символа -- гармонии и власти. Ведь свирель изсеми тростинок достаточно ясно указывает на созвучие и гармонию вещей, илисогласие, переплетающееся с раздором, возникающее из движения семи планет.Посох -- также прекрасная метафора, потому что пути природы могут быть топрямыми, то окольными. Эта палка или трость изогнута именно в верхней своейчасти, ибо почти все совершаемое в мире божественным провидениемосуществляется сложными и запутанными путями, так что внешний ход событийможет порой показаться противоречащим их подлинному смыслу, как, например,продажа Иосифа в Египет и тому подобное. Да и все более или менее разумныеправители с большим успехом внушают и указывают народу то, что они считаютнужным для него, -- опять-таки не прямо, а исподволь, прибегая к различногорода уловкам и околичностям, так что всякий жезл или посох власти поистинеоказывается изогнутым сверху. Остроумно изображение одежды Пана в виденакидки, сделанной из шкуры леопарда. Ведь шкура леопарда пятниста. Но инебо усеяно звездами, моря -- островами, земля покрыта цветами, да и вообщепочти все вещи обладают неоднородной поверхностью, которая служит для ниходеждой. Занятие же Пана нельзя, пожалуй, изобразить вернее и удачнее, чемсделав его богом охотников: ведь любое действие природы, любое движение,любое развитие есть не что иное, как охота. Действительно, науки и искусстваохотятся за своими созданиями, сообщества людей преследуют свои цели, да ивообще все создания природы охотятся или за добычей ради пищи, или заудовольствиями ради отдыха, прилагая к этому все свое умение и ловкость. Львица за волком бежит свирепая; волк за козою, А за китисом бегут цветущим блудливые козы^[4]. Пан является также богом вообще всех сельских жителей, потому что этилюди живут по природе, тогда как в городах и дворцах природа уничтожаетсячрезмерным ростом культуры. Так что правильны слова поэта любви: Дева себя лишь наименьшая часть^[5]. Пана прежде всего называют господином гор, потому что в горах и навозвышенных местах раскрывается природа, становясь более доступной длясозерцания и наблюдения. И уж поистине божественной аллегорией оказываетсяизображение Пана вторым после Меркурия вестником богов, потому что вслед засловом Божиим сам образ мира является провозвестником божественногомогущества и мудрости. Об этом сказал и боговдохновенный поэт: "Небесаповествуют о славе господа, и твердь небесная указует на творения рукего"^[6]. Пана услаждают нимфы, т. е. души, ибо души живущих -- это услада мира,а он с полным основанием считается их повелителем, ведь каждая из нихследует за своей природой, как за вождем; в беспрерывном движении, вбесконечном разнообразии фигур, как бы подражая отцу, они танцуют и ведутхороводы вокруг него. Пана постоянно сопровождают сатиры и силены, т. е.старость и молодость. Ибо всему на свете выпадает возраст веселья и плясок ивозраст неторопливости и пьянства; и пристрастия обоих этих возрастов, можетбыть, кажутся мудрому наблюдателю (как Демокриту) смешными и безобразными,подобно какому-нибудь сатиру или силену. Очень глубокий смысл заложен врассказе о паническом страхе. Природа всему живому дала чувство страха каксредство сохранения своей жизни и существования, помогающее избежать иотразить надвигающуюся опасность. Однако та же самая природа не умеетсохранить меру и к спасительному страху примешивает всегда страхи пустые инеосновательные, так что, если заглянуть поглубже, все вокруг охваченопаническим страхом, особенно же люди, которые в огромной степени подверженысуеверию (а ведь оно есть не что иное, как панический страх), особенно втрудные, тяжелые, смутные времена. Что же касается дерзости Пана, вызвавшего на борьбу Купидона, то смыслэтого состоит в следующем: материя обладает известной склонностью,стремлением к разрушению своей формы и возвращению в первоначальный Хаос, итолько более могучая сила согласия (воплощенная в Амуре, или Купидоне)сдерживает ее разрушительные порывы и заставляет подчиниться порядку.Поэтому если Пан терпит поражение в этой борьбе и удаляется побежденным, толюди и вся природа обязаны этим своей весьма счастливой судьбе. Сюда жеможно в полной мере отнести и рассказ о Тифоне, пойманном в сети. Ведь всюдув природе время от времени мы можем наблюдать обширные и необыкновенныевздутия вещей (что и обозначает образ Тифона): вздуваются моря, набухаюттучи, вздымается земля и т. п.; однако природа неразрывными сетямисдерживает и обуздывает такие возмущения и эксцессы, как бы сковывая ихстальной цепью. Что же касается того, что именно этот бог во время охоты обнаружилЦереру, остальным же богам это не удалось, хотя они и старательно искали ивсе делали для того, чтобы найти ее, то этот эпизод заключает в себе оченьверный и глубокий смысл: не следует ждать открытия полезных и необходимыхдля практической жизни вещей от философов, погруженных в абстракции (которыхможно сравнить со старшими богами), хотя они всеми силами стремятся к этому;таких открытий следует ждать только от Пана, т. е. от мудрого эксперимента ивсеобъемлющего познания природы, и такие открытия происходят почти всегдаслучайно, как бы во время охоты. Музыкальное же состязание и его исход дают нам разумный совет, какможно обуздать и привести в себя человеческий разум, слишком возомнивший осебе и утративший чувство здравого смысла. Ведь существуют, по-видимому, двегармонии, или музыки, -- гармония божественного провидения и гармониячеловеческого разума. Для человеческого ума, как и для слуха смертных,божественное управление миром и тайные предначертания Бога звучат как что-тогрубое и как бы дисгармоничное. И хотя это человеческое невежество вполнезаслуженно символизируется ослиными ушами, однако сами эти уши обычнопрячутся и не выставляются напоказ, и поэтому люди не видят этого уродства ине обращают на него внимания. Наконец, нет ничего удивительного в том, что Пан никого не любит(исключение -- его брак с Эхо). Ибо мир довольствуется самим собой и всем,что есть в нем; ведь тот, кто любит, хочет пользоваться тем, что любит, аизобилие не оставляет места стремлению. Поэтому мир не может любить никого ине может стремиться овладеть чем-то (ибо он вполне довлеет самому себе), заисключением, может быть, любви к речи; она и олицетворяется нимфой Эхо илиже Сирингой, символизирующей речь более отделанную. Но среди всех видов речиодна только Эхо оказывается вполне достойной быть супругой мира. Ведь именнота философия является подлинной, которая самым тщательнейшим и вернымобразом передает его собственные слова и сама как бы написана под диктовкумира; она есть не что иное, как его подобие и отражение, она ничего неприбавляет от себя, но только повторяет произнесенное им. На самодовлеющее исовершенное состояние мира указывает и то, что он не имеет потомства: ведьон рождает лишь в отдельных своих частях. Ибо как бы он смог рождать вцелом, если за его пределами вообще не существует тела? Что же касается тойсамой женщины, его предполагаемой дочери, то упоминание о ней являетсявесьма мудрым добавлением к мифу. Она олицетворяет различные пустопорожниетеории о природе вещей, в изобилии существовавшие во все времена, теории, посуществу бесплодные, как бы незаконнорожденные, привлекающие иногдабойкостью своего изложения, но подчас тягостные и невыносимые.