Первый сбор плодов для формы теплоты

Должно заметить, что форма вещи (как это вполне ясно из уже сказанного)прнсуща всем и каждому из примеров, в которых находится сама вещь. Ведьиначе она не была бы формой. Следовательно, совершенно недопустим никакойпротиворечащий пример. И все же в одних примерах -- а именно в тех, гдедругие природы меньше мешают и препятствуют природе формы и подчиняют ее, --форма оказывается гораздо более заметной и ясной, чем в других. Примерыэтого рода мы называем проблесками, или указующими примерами. Итак, должноперейти к первому сбору плодов для формы теплоты. Из всех примеров и из каждого из них видно, что природа, частнымслучаем (limitatio) которой является тепло, есть движение. Это более всегообнаруживается в пламени, которое всегда движется, и в кипящих жидкостях,которые также всегда движутся. Это также обнаруживается в возбуждении иливозрастании тепла посредством движения, как в случае мехов для раздуванияогня и ветра, -- об этом смотри пример 29 таблицы 3. Так же и в движенияхдругого рода -- об атом смотри примеры 28 и 31 таблицы 3. И снова этообнаруживается в затухании огня и тепла от всякого сильного давления,которое обуздывает и прекращает движение, -- об этом смотри примеры 30 и 32таблицы 3. Это обнаруживается также и в том, что всякое тело разрушается иливо всяком случае весьма заметно изменяется всяким огнем или сильным и бурнымтеплом. Отсюда явствует, что тепло производит смятение и замешательство ирезкое движение во внутренних частях тела, которое постепенно склоняется кразложению. То, что мы сказали здесь о движении (а именно что оно является как быродовым понятием для тепла), не надо понимать в том смысле, будто теплорождает движение или движение рождает тепло (хотя и это в некоторых случаяхистинно), но в том смысле, что само тепло или самое сущность тепла естьдвижение и ничто другое, ограниченное, однако, специфическими отличиями,которые мы скоро присоединим, предпослав некоторые предостережения, чтобыизбегнуть двусмысленности. Тепло для ощущения есть относительная вещь и относится к человеку, а неко Вселенной; и оно правильно считается воздействием теплоты только наживотный дух. Более того, в самом себе тепло есть изменчивая вещь, если однои то же тело (сообразно предрасположению чувства) дает восприятие как тепла,так и холода, как это явствует из примера 41 таблицы 3. Однако не нужно смешивать с формой тепла сообщение тепла, т. е. егосвойство передаваться, вследствие которого тело нагревается при приближениик горячему телу. Ибо теплое -- это одно, а согревающее -- это другое. Ведьпосредством движения, трения тепло придается без какого-либо предшествующеготеплого тела, почему и исключается согревающее из формы тепла. Даже и там,где теплое получается вследствие приближения теплого, это происходит не отформы тепла, а всецело зависит от более высокой и более общей природы, аименно от природы уподобления или самовоспроизведения, о которой надосделать особое исследование. Понятие же об огне вульгарно и ничего не стоит. Оно составлено изсовмещения тепла и света в каком-либо теле, как, например, в обычном пламении в телах, раскаленных до красного цвета. Итак, устранив всякую двусмысленность, можно наконец перейти к истиннымотличиям, которые делают определенным движение и приводят его к форме тепла. Итак, первое отличие состоит в том, что тепло есть распространяющеесядвижение, при котором тело стремится к расширению и к получению большегообъема или размера, чем тот, который оно имело ранее. Это отличие лучшевсего демонстрирует пламя, когда дым или густое испарение явнораспространяется и расширяется в пламени. Это также обнаруживается во всякой кипящей жидкости, которая явнораздувается, поднимается и испускает пузыри, продолжая распространяться дотех пор, пока она не обратится в гораздо более протяженное и расширенноетело, чем была сама жидкость, т. е. в пар, или в дым, или в воздух. Это также обнаруживается во всяком дереве и топливе, где иногда бываетвыпот и всегда -- испарение. Это обнаруживается также в плавлении металлов, которые нелегкораздуваются и расширяются (будучи весьма плотного строения). Однако их дух,расширившись сам в себе и стремясь к еще большему расширению, просто толкаети принуждает более плотные части обратиться и жидкое состояние. А если жарбудет еще усилен, то он разложит многие из этих частей и обратит их влетучее состояние. Это обнаруживается также в железе или в камнях, которые, хотя и нестановятся жидкими и текучими, однако размягчаются. То же самое происходит сдеревянными палками, которые, слегка нагревшись в горячей золе, становятсягибкими. Но лучше всего это движение обнаруживается в воздухе, который явно инепрерывно расширяется от небольшого количества тепла, согласно примеру 38таблицы 3. Обнаруживается это также и в противоположной природе холода.Действительно, холод стягивает тело и заставляет его сужаться, так что вовремя сильных холодов гвозди выпадают из стен, бронза трескается; такжетрескается и ломается нагретое и внезапно выставленное на холод стекло.Точно так же и воздух сжимается от легкого охлаждения, как это явствует изпримера 38 таблицы 3. Но об этом будет сказано подробнее в исследовании охолоде. Не удивительно, что от теплоты и холода исходит много общих действий (очем смотри пример 32 таблицы 2), если два из следующих отличий (о них сейчасскажем) оказываются общими той и другой природе, хотя в этом отличии (окотором, мы теперь говорим) действия диаметрально противоположны однодругому. Ибо тепло дает распространяющее и расширяющее движение, а холод --сжимающее и собирательное движение. Второе отличие есть видоизменение предыдущего. Оно заключается в том,что хотя тепло и есть движение расширения или движение в стороны, но приэтом такое, что тело одновременно стремится вверх. Ибо нет сомнения в том,что существует много смешанных движений. Например, стрела или дротик,двигаясь вперед, вращаются и, вращаясь, одновременно двигаются вперед.Подобным же образом и движение тепла есть одновременно и расширение, истремление вверх. Это отличие обнаруживается, если вставить в огонь клещи или железнуюпалку. Если их держать перпендикулярно за верхушку, то рука скоро обожжется,если же держать со стороны или снизу, то рука обожжется гораздо позднее. Это также заметно при перегонках посредством опускания жидкости вниз.Этим пользуются для нежных цветов, ароматы которых легко исчезают. Ибопрактика показала, что огонь надо располагать не снизу, а сверху, чтобы онменее сжигал. И не только одно пламя устремляется вверх, но также всякоенагретое вещество, Надо также распространить этот опыт на противоположную природу холода,а именно: не сокращает ли холод тело, спускаясь книзу, подобно тому кактепло расширяет тело, поднимаясь кверху. Для этого надо взять две одинаковыежелезные палки или стеклянные трубки и, немного нагрев их, приложить губку схолодной водой или снегом к одной снизу, а к другой сверху. Мы полагаем, чтоболее быстро охладится до конца та палка, где снег положен сверху, чем та,где снег положен снизу, -- обратно тому, что происходит при тепле. Третье отличие состоит в том, что тепло не есть движение равномерногорасширения всей массы, но расширения в малейших частицах тела и одновременнозатрудненное, сдерживаемое и отражаемое, так что тело принимает переменноедвижение, постоянно порывистое, пытающееся, устремляющееся и возбужденноеотталкиванием. Отсюда и возникает неистовство огня и тепла. Это отличие более всего обнаруживается в пламени и в кипящих жидкостях,которые постоянно дрожат и поднимаются маленькими частями и сноваопускаются. Это обнаруживается также и в тех телах, которые обладают столь твердымсцеплением, что не разбухают и не увеличиваются в объеме, будучи нагретымиили раскаленными, как, например, раскаленное железо, у которого самый резкийжар. Этот факт обнаруживается также и в том, что в самую холодную погодуочаг горит наиболее жарко. Обнаруживается это также и в том, что, когда воздух расширяется визмерительном стекле без какой-либо помехи или отталкивания, т. е.равномерно и однообразно, тепло не воспринимается. Также и при загражденииветров значительное тепло не воспринимается, хотя они и вырываются свеличайшей силой; это происходит потому, что движение совершалось всеймассой без переменного движения в частицах. Надо также сделать опыт, чтобы установить, не жжет ли пламя сильнее посторонам, чем в середине. Указанный факт обнаруживается также и в том, что всякое горениесовершается через малые поры горящего тела. Так что горение испещряет,пронизывает, разрывает, прокалывает тело, как если бы действовалибесчисленные игольные острия. От этого получается, что все кислоты (если онисообразны тому телу, на которое воздействуют) имеют действие огня, в силу ихприроды -- разъедающей и пронизывающей. Это отличие (о котором мы теперь говорим) обще с природой холода, вкотором сжимающему движению препятствует стремление к распространению,подобно тому как в тепле распространяющему движению препятствует стремлениек сжатию. Итак, сходятся ли части тела вовнутрь или расходятся вовне, сущностьэтого одинакова, хотя и совершенно неодинакова сила, ибо у нас нет наповерхности земли ничего такого, что было бы чрезвычайно холодным. Смотрипример 27 таблицы 9. Четвертое отличие есть разновидность предыдущего, заключающаяся в том,что движение прокалывания и проникновения должно быть довольно быстрым, аотнюдь не медленным. И хотя оно совершается посредством частиц очень малых,однако не до крайней тонкости, а несколько более крупных. Это отличие обнаруживается в сравнении тех действий, которые исходят отогня, с теми, которые исходят от времени или возраста. Ибо возраст или времясушит, истребляет и испепеляет не менее, чем огонь, или, лучше сказать,гораздо более тонко. Но так как движение этого рода весьма медленно исовершается посредством очень незначительных частиц, то тепло невоспринимается. Это также обнаруживается в сравнении растворения железа и золота. Ибозолото растворяется без возбуждения тепла; железо же растворяется с бурнымвозбуждением тепла, хотя и почти в такой же промежуток времени, как золото.Это значит: внедрение кислоты в золото совершается легко и тонко и частизолота уступают легко. В железе же внедрение совершается грубо и встолкновении, и у частей железа большее упорство. Это также обнаруживается до известной степени в некоторых гангренах иомертвлениях, которые вследствие тонкости гниения не вызывают большого теплаили боли. Итак, пусть это будет первым сбором плодов, или началом истолкования,для формы тепла, совершенным посредством льготы разуму. На основании этого первого сбора плодов форма, или истинное определениетепла (того, которое относится ко Вселенной, а не только к чувству), состоитв следующем, если изложить это в немногих словах: тепло есть движениераспространения, затрудненное и происходящее в малых частях. Но этораспространение особого вида: распространяясь вокруг себя, оно, однако,отклоняется несколько вверх. Деятельность частей также особого вида: она немедленная, а возбужденная и обладает некоторой стремительностью. То же самоеи в отношении к действию. Здесь определение таково: если ты сможешь вызватьв каком-либо природном теле движение распространения или расширения,обуздать это движение и направить его в себя само таким образом, чтобырасширение не происходило равномерно, но поочередно, то допускаясь, топодавляясь, то ты, без сомнения, произведешь тепло. При этом нет различия,элементарное ли это (как говорят) тело^[90] или испытавшее влияниенебесных тел; светоносное или темное; тонкое или плотное; расширяется ли оносвободно в пространстве или ограничено проделами своего первоначальногоразмера; склоняется ли к растворению или пребывает в своем состоянии;животное ли это тело или растительное или минеральное; вода, или масло, иливоздух, или какое-нибудь другое вещество, способное воспринять указанноевыше движение. В отношении же к чувству тепло есть то же самое, норассматриваемое по аналогии, которая соответствует чувству. А теперь должноперейти к дальнейшим вспомогательным средствам.

XXI

Дав таблицу первого представления, пример отбрасывания или исключения ипервый сбор плодов при их посредстве, следует перейти к остальнымвспоможениям разуму для истолкования природы и истинной и совершеннойиндукции. Предлагая это, мы будем прибегать к холоду и теплу там, где будетнеобходимость в таблицах. Там же, где будет необходимо лишь немногопримеров, мы будем прибегать ко всему другому, чтобы не было неясности висследовании и все учение протекало в менее узких пределах. Итак, прежде всего мы будем говорить о преимущественных примерах; во-вторых, о помощи индукции; в-третьих, об исправлении индукции; в-четвертых, о видоизменениях исследования сообразно с природой предмета;в-пятых, о преимуществах природ в отношении к исследованию, т. е. о том, чтоследует исследовать ранее и что позднее; в-шестых, о пределах исследования или обозрения всех природ Вселенной; в-седьмых, о дедукции к практике или отом, что относится к человеку; в-восьмых, о приготовлении к исследованию и, наконец, о восходящей и нисходящей лестнице аксиом.

XXII

Среди преимущественных примеров мы прежде всего укажем обособленныепримеры. Обособленные примеры -- это те, что обнаруживают исследуемуюприроду в таких предметах, которые не имеют с другими предметами ничегообщего, кроме этой самой природы, или, наоборот, обнаруживают отсутствиеисследуемой природы в таких предметах, которые подобны другим предметам вовсем, кроме этой самой природы^[91]. Ибо очевидно, что такого родапримеры устраняют извилины пути и ускоряют и подкрепляют исключение, так чтонемногие из них заменяют многие. Например, если исследуется природа цвета, то обособленные примеры сутьпризмы, кристаллические камни, которые дают цвета не только в себе, но и внесебя -- на стенах; также роса и т. д. Действительно, они не имеют ничегообщего с постоянными цветами в цветках растений, цветных камнях, металлах,древесине и т. д., за исключением самого цвета. Отсюда легко заключить, чтоцвет есть не что иное, как видоизменение изображения посланного ивоспринятого света^[92]: в первом случае вследствие различных угловпадения, а во втором -- вследствие различия тканей и строения тела. И этипримеры обособлены в отношении сходства. В этом же исследовании обособленными примерами служат разноцветные жилыв мраморе -- белые и черные, пестрота окрасок в цветах одного и того жевида. Ибо белые и черные части мрамора и белые и красные пятна в цветахгвоздики сходятся почти во всем, за исключением цвета. Отсюда легкозаключить, что у цвета мало общего с внутренней природой тела, но что онзаключается только в более грубом и как бы механическом распределениичастей. Эти примеры обособленны в отношении различия. И тот и другой род мыназываем обособленными примерами, или Ferinus, заимствуя это слово уастрономов^[93].

XXIII

На второе место среди преимущественных примеров мы ставим переходящиепримеры. Это те примеры, в которых исследуемая природа переходит кзарождению, если ее ранее не было, или, наоборот, переходит к разрушению,если она ранее была. Итак, в том и другом переходе эти примеры всегда двойственны; или,лучше сказать, это один пример в движении или в переходе, проведенный допротивоположного состояния. Но примеры этого рода не только ускоряют иподкрепляют исключение, но также вводят в тесные пределы положительноесуждение или самое форму^[94]. Ибо необходимо, чтобы форма явлениябыла чем-либо таким, что придается в подобном переходе этого рода или,наоборот, что разрушается или устраняется таковым переходом этого рода. Ихотя каждое исключение продвигает положительное суждение, однако на одном итом же предмете это происходит более прямым путем, чем на различных. Формаже (как это явствует из всего, что сказано), выступающая в чем-либо одном,ведет ко всему. Чем проще был переход, тем более ценным становится пример.Помимо того, переходящие примеры очень полезны для практики, ибо,представляя форму в сочетании с производящим или устраняющим ее началом, онив некоторых случаях ясно указывают на практику, а отсюда легким становитсятакже переход к ближайшему. Однако в этом имеется некоторая опасность,которая требует предосторожности: эти примеры могут слишком близко привлечьформу к производящему началу и заполнить или по крайней мере опутать разумложным мнением о форме, полученным из рассмотрения производящего начала. Ибопроизводящее начало всегда предполагается не чем другим, как опорой илипривносителем формы. Но правильно сделанным исключением этому легко помочь. Итак, пора представить образец переходящего примера. Пусть исследуемойприродой будет белизна. Переходящий пример ее порождения есть целое стекло итолченое стекло. Равным образом -- простая вода и вода вспененная. Ибо целоестекло и простая вода прозрачны, но не белы, толченое же стекло и пенящаясявода белы, но не прозрачны. Итак, следует исследовать, что происходит отэтого перехода в стекле или в воде. Ведь очевидно, что форму белизныприносит и сообщает это раздробление стекла и волнение воды. Между тем мы ненаходим тут ничего, что произошло бы, кроме измельчения частей стекла и водыи вхождения воздуха. Но мы не мало продвинулись вперед к открытию формыбелизны, установив, что два тела -- оба прозрачные, но в неравной степени(т. е. воздух и вода, воздух и стекло), сложенные вместе в малых частицах --дают белизну вследствие неодинакового преломления лучей света. Но надо здесь привести также пример опасности и предосторожности, окоторых мы говорили. Разум, совращенный производящими началами этого рода,легко заключит, что для формы белизны всегда требуется воздух или чтобелизна производится только посредством прозрачных тел. А это ложно иопровергается многочисленными исключениями. Скорее, надо будет заключить(отбросив воздух и тому подобное), что вообще тела однородные (относительноих проводящих свет частей) дают прозрачность; неоднородные тела простогостроения дают белизну; неоднородные тела сложного, но упорядоченногостроения дают остальные цвета, за исключением черного; неоднородные же теласложного, но совершенно беспорядочного и спутанного строения дают черныйцвет. Итак, представлен переходящий пример порождения исследуемой природыбелизны. Пример же перехода к устранению этой же природы белизны естьопавшая пена или растаявший снег. Ибо вода теряет белизну и получастпрозрачность после того, как она становится сплошной и не смешанной своздухом. Никоим образом нельзя опустить указание, что под переходящими примераминадо понимать не только те, что переходят к порождению и изъятию; но также ите, которые переходят к приращению и уменьшению, ибо они также направлены коткрытию формы, как это вполне явствует из сделанного выше определения формыи таблицы степеней. Поэтому одинаковый смысл с примерами, приведенными выше,имеет пример бумаги, которая бела, когда она суха, но, увлажненная (принявводу и исключив воздух), менее бела и склоняется более к прозрачности.

XXIV

На третье место среди преимущественных примеров поставим указующиепримеры, о которых мы упомянули в первом сборе плодов для тепла. Мы ихназываем также проблесками или освобожденными и преобладающими примерами. Это те примеры, которые показывают исследуемую природу обнаженной исамостоятельной, а также в ее возвышении или высшей степени ее могущества,т. е. ставшей независимой и освобожденной от препятствий или по крайней мерегосподствующей над ними силой своих свойств и подавляющей и сдерживающей их.Ибо если каждое тело принимает формы многих природ в конкретном сочетании,то одна форма укрощает, подавляет, ослабляет и связывает другую. Поэтомуотдельные формы затемняются. Однако встречаются некоторые предметы, гдеисследуемая природа преимущественно перед другими пребывает в своей силе --или по причине отсутствия препятствий, или по причине преобладания еесвойств. Примеры этого рода для формы более всего показательны. Однако иэтими примерами надо пользоваться с осторожностью, сдерживая стремительностьразума. Ибо все то, что выставляет форму на вид и как бы подталкивает еенавстречу разуму, должно быть взято под подозрение и проверено строгим итщательным исключением. Например, пусть исследуется природа тепла. Указующий примерраспространяющегося движения, которое (как сказано выше) представляет собойпреимущественную часть формы тепла, есть воздушное измерительное стекло. Ибопламя хотя и явно обнаруживает распространение, однако вследствиемгновенного угасания не показывает увеличения в распространении. Кипящая жевода не столь хорошо показывает распространение воды в своем теле по причинелегкого перехода воды в пар и воздух. Раскаленное железо и тому подобное нетолько не показывает увеличения распространения, но, наоборот, самораспространение вследствие подавления и отражения испарений плотными игрубыми частями тела (которые укрощают и обуздывают распространение)становится совершенно незаметным для чувства. Измерительное же стекло ясноуказывает заметное, увеличивающееся, продолжительное и непреходящеераспространение воздуха. Далее, пусть, например, исследуется природа тяжести. Указующий примертяжести есть ртуть, ибо она своим весом намного превосходит все, заисключением золота, которое немного тяжелее ее^[95]. Но ртуть--более ценный пример для указания формы тяжести, чем золото, ибо золототвердо и устойчиво, что, очевидно, связано с плотностью, а ртуть жидка ипереполнена духом и все же во много раз превосходит тяжестью алмаз и тетела, которые считаются наиболее твердыми. Это указывает, что форма тяжелогоили весомого зависит только от количества материи, а не от плотностисоединения.

XXV

На четвертое место среди преимущественных примеров поставим скрытныепримеры, которые мы также называем сумеречными примерами. Они как быпротивоположны указующим примерам, ибо они выставляют исследуемую природу вее низшей силе, как бы в пеленках и зачатках и как бы совершающую первуюпопытку, скрытую и подчиненную противной ей природой. Примеры этого родаимеют большое значение для открытия форм, ибо, подобно тому как указующиелегко ведут к отличиям, скрытные превосходно ведут к родам, т. е. к темобщим природам, по отношению к которым исследуемые природы суть не что иное,как ограничения. Например, пусть исследуется природа твердости, или природа того, что всебе ограничено, противоположность чему есть жидкое, или текучее. Скрытныепримеры -- это те, которые представляют некоторую слабую или низшую степеньтвердости в текучем. Таков, например, водяной пузырь, который есть как бытвердая и ограниченная пленка, сделанная из тела воды. Сходны с этим икапли, которые, если есть запас воды, текут нитью настолько тонкой, чтобывода не разрывалась, но, если нет воды в количестве, достаточном для того,чтобы она могла течь, вода падает круглыми каплями, которые наилучшимобразом предохраняют ее от утраты непрерывности. Но в тот самый миг, когдапрекращается нить воды и начинается ее падение каплями, вода сама делаетскачок вверх для избежания разрыва. Даже и у металлов, которые при плавкежидки, но более вязки, разжиженные капли часто отодвигаются вверх и такдержатся. Нечто подобное наблюдается в примере зеркал, которые дети частоустраивают из тростинки с помощью слюны, где также видна устойчивая пленкаводы. Но еще лучше это обнаруживается в другой детской игре, когда берутводу и, сделав ее несколько более вязкой посредством мыла, дуют в нее черезпустую тростинку, пока из воды не образуется как бы целый замок пузырей.Введенный воздух придает воде такую плотность, что она выдерживает некотороедавление, не разрываясь. Но лучше всего это замечается в пене и в снеге,которые приобретают такую плотность, что их почти можно резать, хотя они ипредставляют собой тела, образованные из воздуха и воды, а то и другое --текучие тела. Все это ясно указывает, что жидкое и твердое суть толькоходячие и опирающиеся на чувство понятия; на деле же всем телам присущестремление избежать разрыва. В однородных телах (каковыми являются жидкости)оно слабо и шатко, а в сложных и разнородных телах оно более живо и сильно,потому что прибавление разнородного связывает тело, а введение однородногоего распускает и ослабляет. Пусть, например, подобным же образом исследуется притяжение, илисхождение, тел. Наиболее замечательный указующий пример для его формы естьмагнит. Противоположная же притяжению природа есть отсутствие притяжения,хотя бы и между подобными. Так, железо не притягивает железо, подобно томукак свинец не притягивает свинец, дерево -- дерево, вода -- воду. Скрытныйже пример есть магнит, оснащенный железом или, лучше сказать, железо,оснащенное магнитом. Ибо в природе так обстоит, что оснащенный магнитпритягивает железо на расстоянии не сильнее, чем неоснащенный магнит. Ноесли железо приближается настолько, что прикасается к железу неоснащенногомагнита, то оснащенный магнит выдерживает много больший груз железа, чеммагнит простой и неоснащенный, вследствие подобия вещества железа вотношении к железу. Это действие было совершенно скрытым и потаенным вжелезе, пока не был приложен магнит. Итак, очевидно, что форма схожденияесть нечто такое, что в магните жизненно и сильно, а в железе слабо искрыто. Замечено также, что небольшие деревянные стрелы без железногонаконечника, выброшенные из больших орудий, проникают глубже в деревянныйматериал (как, например, борта кораблей и тому подобное), чем те же самыестрелы, снабженные железным острием, -- вследствие подобия вещества одногодерева с другим, хотя это было ранее в дереве скрыто. Точно так же хотя вцельных телах и не видно, чтобы воздух притягивал воздух, а вода --воду,однако пузырь, приближенный к другому пузырю, разлагается легче, чем если быэтот другой пузырь отсутствовал: происходит это вследствие стремления ксхождению воды с водой и воздуха с воздухом. Скрытые примеры этого рода(которые, как сказано, имеют величайшее применение) более всегообнаруживаются в малых и тонких частях тела, ибо большие массы вещей следуютза более общими формами, как это будет показано в своем месте.

XXVI

На пятое место среди преимущественных примеров мы поставим конститутивные примеры, которые мы также называем примерамисвязки ^[96]. Это те примеры, которые составляют один вид исследуемойприроды, как бы ее меньшую форму. Ибо если законные формы (которые всегдаобращены к исследуемым природам) скрыты в глубине и нелегко открываются, тодело и слабость человеческого разума требуют тщательно, без пренебрежениярассмотреть частные формы, которые объединяют некоторые связанные примеры(но отнюдь не все) в каком-либо общем понятии. Ибо что бы ни соединялоприроду, пусть и не совершенными способами, пробивает дорогу к нахождениюформ, так что примеры, пригодные для этого, не ничтожны своей силой, ноимеют известное преимущество. Однако здесь нужно тщательно остерегаться того, чтобы человеческийразум, открыв многие из этих частных форм и установив отсюда части иразделения исследуемой природы, не успокоился на этом совершенно и незамедлил бы приступить к подобающему открытию большой формы, чтобы он,предполагая, что природа в самых корнях своих многообразна и раздельна, неотверг дальнейшее объединение природы как вещь излишней тонкости исклоняющуюся к чисто абстрактному. Например, пусть исследуется память или то, что возбуждает память ипомогает ей. Конститутивные примеры здесь суть порядок или распределение,которые явно помогают памяти, подобно местам в искусственнойпамяти^[97], которые могут быть или местами в собственном смысле,как, например, дверь, угол, окно и тому подобное, или близкими и знакомымилицами, или чем угодно (лишь бы они были расположены в порядке), как,например, животные, травы; так же и слова, буквы, исторические лица идругое; некоторые из них, конечно, более пригодны и удобны, другие -- менее.Места этого рода значительно помогают памяти и возносят ее высоко надестественными силами. Так же и стихи легче удерживаются и заучиваются напамять, чем проза. Из этой связки трех примеров, а именно: порядка, местискусственной памяти и стихов -- строится один вид помощи для памяти. Этотвид правильно было бы назвать отсечением бесконечности. Ибо, если ктопытается что-либо вспомнить или вызвать в памяти, не имея предварительногопонятия или восприятия того, что он ищет, -- он ищет, бегая туда и сюда, какбы в бесконечности. А если кто имеет точное предварительное понятие, онтотчас отсекает бесконечность, и память движется в более тесном кругу. Втрех примерах, которые упомянуты выше, предварительное понятие очевидно инесомненно. А именно, в первом должно быть нечто согласующееся с порядком;во втором должен быть образ, который имел бы известное соотношение илисходство с теми определенными местами; в третьем должны быть слова, которыескладываются в стих; и так отсекается бесконечность. Но одни примерысоставят такой вид: все, что заставляет интеллектуальное воздействовать начувство (этот способ преимущественно и применяется в искусственной памяти),помогает памяти. Другие же примеры дадут такой другой вид: то, что вызываетвпечатление посредством сильного волнения, т. е. возбуждая страх,восхищение, стыд, веселье, помогает памяти. Другие составят такой вид: то,что запечатлевается в чистом и менее занятом до того или после того уме,как, например, то, что заучивается в детстве, или то, что обдумывается передсном, а также и вещи, которые случаются впервые, более удерживается впамяти. Одни примеры дадут такой вид: многочисленность сопутствующихобстоятельств или опор помогает памяти, как, например, писание по частям безнепрерывности, чтение или произнесение вслух. И наконец, другие примерысоставят такой вид: то, что ожидается и возбуждает внимание, лучшеудерживается, чем мимолетное. Поэтому если перечтешь какое-либо писаниедвадцать раз, то не так легко выучить его на память, как если перечтешьдесять раз, пробуя при этом сказать наизусть и заглядывая в книгу, когдапамяти не хватает. Таким образом, имеется как бы шесть меньших форм того,что помогает памяти, а именно: отсечение бесконечности; приведениеинтеллектуального к чувственному; запечатление по время сильного волнения;запечатление в чистом уме; многочисленность опор; предварительное ожидание. Подобным же образом пусть, например, исследуется природа вкуса.Конститутивные примеры здесь таковы: те, кто не имеет обоняния и по природелишен этого чувства, не воспринимают или не различают вкусом гнилой илитухлой пищи, равно как и приправленной чесноком или розами и тому подобным.Так же и те, у кого ноздри заложены приступом насморка, не различают гнилогоили тухлого или окропленного розовой водой. А если страдающие насморком в туже минуту, когда к ним в рот или к небу попадает что-либо гнилое илипахучее, сильно высморкаются, то получат явное восприятие гнилого илипахучего. Эти примеры дают и составляют следующий вид или, лучше сказать,часть вкуса: чувство вкуса есть, в частности, не что иное, как внутреннееобоняние, проходящее и спускающееся через верхние проходы ноздрей в рот и кнебу. Напротив того, соленое и сладкое, и острое и кислое, и терпкое игорькое, и тому подобное -- все это, повторяю, те, у кого обоняниеотсутствует или заглушено, чувствуют так же, как и всякий другой. Отсюда иявствует, что вкус есть некое чувство, сложенное из внутреннего обоняния инекоего утонченного осязания. Но об этом здесь не место говорить. Подобным же образом пусть исследуется природа сообщения качества безпримешивания субстанции. Пример света даст или составит один вид сообщения,тепло и магнит -- другой. Ибо сообщение света как бы мимолетно и приудалении первоначального света тотчас исчезает. Тепло же и магнетическаясила, будучи переданы или, лучше сказать, вызваны в каком-либо теле,удерживаются и остаются немалое время и после того, как будет удален первыйвозбудитель. В общем велики преимущества конститутивных примеров, ибо они дают оченьмного и для определений (в особенности частных), и для разделений илирасчленений природ, о чем неплохо сказал Платон: "Должен быть почитаем, какбог, тот, кто хорошо может определять и разделять"^[98].

XXVII

На шестое место среди преимущественных примеров мы ставим примерысоответствия, или соразмерности, которые мы также называем параллельнымипримерами или физическими подобиями. Это те примеры, которые показываютподобия и соединения вещей не в меньших формах (как это делаютконститутивные примеры), но в окончательной конкретности. Поэтому онипредставляют как бы первые и низшие ступени к единству природы. Они несоставляют никаких аксиом сразу в самом начале, но только указывают иотмечают некоторое согласие тел. И все же хотя они и немного способствуютоткрытию форм, однако с большой пользой раскрывают устройство частейВселенной и совершают как бы некую анатомию ее членов. И потому они иногдакак бы за руку ведут нас к величественным и значительным аксиомам, вособенности к тем, которые более относятся к строению мира, чем к простымприродам и формам. Так, следующие примеры суть примеры соответствия: зеркало и глаз, атакже устройство уха и места, издающего эхо. Из этого соответствия помимосамого наблюдения подобия, которое во многом полезно, легко, кроме того,вывести и образовать ту аксиому, что сходную природу имеют органы чувств итела, которые рождают отражения для чувств. С другой стороны, наученный этимразум без труда поднимается к более высокой и значительной аксиоме, котораясостоит в следующем: нет никакого различия между согласием или симпатиейтел, одаренных чувством, и неодушевленных тел без чувства, кроме того, чтопервым придан животный дух, а во вторых он отсутствует. Отсюда следует, что,сколько есть согласий у неодушевленных тел, столько же могло бы быть чувству животных, если бы в одушевленном теле были отверстия для вхожденияживотного духа в член, как в подходящий орган, должным образом для этогорасположенный^[99]. И обратно, сколько есть чувств у животных,столько же, без сомнения, есть движений в неодушевленном теле, где животныйдух отсутствует; но, несомненно, в неодушевленных телах гораздо большедвижений, чем чувств в одушевленных телах, вследствие малочисленностиорганов чувств. Для этого представляется вполне очевидным пример боли. Ибохотя у животных и много есть родов боли и столь разнообразных (так, однаболь от ожога, иная -- от сильного холода, иная -- от укола, иная -- отсжатия, иная -- от растяжения и тому подобное), однако несомненно, что всеэто в форме движений существует в неодушевленных телах, как, например, вдереве или камне, когда их обжигают, или охлаждают, или колют, илиразрывают, или сгибают, или ударяют и так далее, хотя чувства при этом нет всилу отсутствия животного духа. Примерами соответствия также являются (это может показатьсяудивительным) корни и ветви деревьев. Ибо всякое растение разбухает ивыталкивает свои части в окружающее как вверх, так и вниз. Между корнями иветвями нет другого различия, как то, что корни заключены в земле, а ветвивыставляются на воздух и на солнце. Ведь если взять нежную и полную жизниветвь дерева и пригнуть ее к какой-нибудь частице земли, то, хотя бы она ине прикасалась к самой почве, она тотчас начнет пускать не ветвь, а корень.И наоборот, если на растение положить сверху землю и так придавить егокамнем или чем-нибудь твердым, чтобы помешать ему покрыться листьями сверху,то оно начнет пускать ветви в воздух снизу. Примеры соответствия суть также смолы деревьев и большинство горныхсамоцветов. И те и другие не что иное, как выделившиеся и проступившие соки,в первом случае древесные соки, во втором -- соки камней; отсюда ипроисходит ясность и блеск в тех и других -- вследствие тонкого итщательного процеживания. Отсюда получается также и то, что шерсть животныхне такой красивой и живой окраски, как многие перья птиц, ибо соки не стольтонко процеживаются через кожу, как через ствол пера. Примеры соответствия суть также мошонка у самцов животных и матка усамок: все замечательное устройство половых отличий (в отношении к земнымживотным), по-видимому, не представляет собой ничего другого, какрасположение извне и внутри^[100], а именно: у мужского полавследствие большей силы тепла детородные части выталкиваются наружу, тогдакак у женского пола тепло слишком слабо для того, чтобы вызвать это, почемуи происходит, что детородные части удерживаются внутри. Примерами соответствия являются также плавники рыб и ноги четвероногихили ноги и крылья птиц, к чему Аристотель прибавил еще четыре изгиба придвижении змеи^[10][1]. Так что в строе Вселенной движениеживых существ вообще осуществляется обыкновенно посредством четырехконечностей или сгибаний. Примерами соответствия служат также зубы у земных животных и клювы уптиц. Отсюда очевидно, что у всех еовершенных животных по направлению ко ртутечет некое твердое вещество. Не лишено основания также и то подобие и соответствие, согласнокоторому человек есть как бы перевернутое растение. Ибо корень нервов иживотных способностей есть голова, а семенные части находятся внизу, несчитая конечностей, каковы ноги и руки. В растении же корень (который естькак бы голова) всегда помещается в нижнем месте, а семена -- в верхнем. Наконец, надо настоятельно и всячески убеждать людей, чтобы висследовании и собирании естественной истории их усердие отныне совершенноизменилось и обратилось в противоположную сторону по сравнению с теперешним.Ибо до сих пор люди проявляли большое усердие и любознательность в фиксацииразнообразия вещей и в объяснении тонких особенностей животных, трав иископаемых, многие из которых представляют, скорее, игру природы, чемкакую-либо действительную пользу для наук. Действительно, вещи этого родадоставляют некоторое удовольствие, а иногда также имеют значение и дляпрактики, но для проникновения в природу -- мало или никакого значения.Поэтому надо всецело обратить внимание на исследование и выявление подобий исоответствий вещей как в целокупностях, так и в частях. Ибо это и есть то,что объединяет природу и начинает составлять науки. Однако во всем этом необходима величайшая осторожность иосмотрительность, чтобы в качестве примеров соответствия и соразмерностипринимались только те, которые отмечают физические (как мы сказали вначале)подобия, т. е. вещественные, реальные и заключенные в природе, а неслучайные и относящиеся к виду и тем более не доставляемые суеверием илилюбопытством, как те, что постоянно выставляют писатели естественной магии(люди легкомысленнейшие, которых едва ли надо упоминать в столь серьезныхделах, как ныне разбираемые нами), с большим тщеславием и безрассудствомописывая пустые подобия и симпатии вещей, а иногда и придумывая их. Но, оставив это, мы не должны забывать, что в самом строении мира -- вего больших частях -- нельзя пренебречь примерами подобия. Таковы Африка иПеруанская область с континентом, простирающимся до Магелланова пролива, ибои та и другая область имеют подобные перешейки и подобные мысы, а это неслучайно^[102]. Так же и Новый и Старый Свет. И тот и другой расширяются к северу, кюгу же сужаются и заостряются. Важными примерами соответствия являются также сильные холода в средней(как ее называют) области воздуха и неистовые огненные извержения, которыечасто вырываются из подземных областей. Эти две вещи составляют пределы икрайности: природа холода устремляется к окружности неба, а природа тепла --к недрам земли вследствие отталкивания противоположных природ. Наконец, достойно быть отмеченным соответствие примеров в аксиомахнаук. Так, риторический троп, называемый неожиданностью, соответствуетмузыкальному тропу, который зовется уклонением каденции. Подобным же образоми математическая аксиома -- "Две величины, равные третьей, равны междусобой" -- соответствует строению того силлогизма в логике, который соединяетсходящееся в среднем. Вообще весьма полезно в очень многих случаях некотороечутье в исследовании и отыскании физических соответствий и подобий.

XXVIII

На седьмое место среди преимущественных примеров мы ставим уникальныепримеры, которые мы также часто называем неправильными или гетероклитическими (заимствуя название у грамматиков). Это те примеры,которые показывают тела в их конкретности и представляются необычными и какбы оторванными по своей природе и никак не сходящимися с другими вещамиэтого же рода. Таким образом, примеры соответствия подобны другим, ауникальные примеры подобны себе. Пользование уникальными примерами такое же,как и пользование скрытными примерами, а именно: они пригодны для вынесенияи объединения природы с целью открытия родов, или общих природ, споследующим их ограничением посредством истинных отличий. Ибо не должноотступать от исследования, пока свойства и качества, открываемые в вещахтакого рода, что они могут почитаться за чудо природы, не будут сведены изаключены в какую-либо форму или определенный закон так, чтобы открылось,что всякая нерегулярность или сингулярность зависят от какой-либо общейформы, а чудо состоит только в тонких отличиях, в степени, в редкостномсовпадении, а не в самом виде; тогда как ныне созерцания людей не идутдальше того, чтобы почитать вещи этого рода тайными и великими творениямиприроды, как бы беспричинными вещами и исключениями из общих правил. Образцы уникальных примеров суть Солнце и Луна среди светил, магнит --среди камней, ртуть -- среди металлов, слон -- среди четвероногих, половоечувство -- среди родов осязания, охотничье чутье собак -- среди родовобоняния. У грамматиков уникальной почитается также буква "S" по причинелегкости, с которой она слагается с согласными -- иногда с двойными, иногдас тройными, чего не делает никакая другая буква. Примеры этого рода весьмаценны, ибо они обостряют и оживляют исследование и врачуют разум,испорченный привычкой и обыденностью.

XXIX

На восьмое место среди преимущественных примеров мы поставим отклоняющиеся примеры, т. е. уклонения природы, уродства и диковины, когдаприрода отклоняется и удаляется от своего обычного хода. Уклонения природыотличаются от уникальных примеров тем, что уникальные примеры суть чудесасреди видов, а уклонения -- чудеса среди индивидов. Однако пользование имипочти такое же, как и пользование уникальными примерами, ибо онивосстановляют разум против навыков и вскрывают общие формы. Ибо здесь неследует отказываться от исследования, пока не будет открыта причина этогорода отклонения. Причина же эта восходит не к некоей форме в собственномсмысле, а только к скрытому процессу, который ведет к форме. Ведь ктопознает пути природы, тот также легче заметит и отклонения. А кто познаетотклонения, тот тщательнее опишет пути. Уклонения отличаются от уникальных примеров также тем, что в большейстепени наставляют практику и действенную часть. Ибо производить новые видыбыло бы очень трудно; разнообразить же известные виды и отсюда производитьмного редкого и необычайного -- менее трудно. Переход же от чудес природы кчудесам искусства легок. Ибо если природа была однажды застигнута в своемотклонении и причина этого стала ясна, то будет нетрудно повести природупосредством искусства туда, куда она случайно отклонилась. И не только туда,но и в других направлениях, ибо уклонения одного рода указывают и открываютдорогу к уклонениям и отклонениям повсюду. Здесь нет нужды в примерах,настолько они многочисленны. Следует создать собрание или частнуюестественную историю диковин и чудесных порождений природы -- словом, всякойновизны, редкости и необычности в природе. Однако это надо делать сострожайшим выбором, чтобы соблюдалась достоверность. Наиболее сомнительнымнадо считать те из них, которые в какой-либо мере зависят от религии, какчудеса, описанные Ливием, и не меньше те, которые находятся у писателейестественной магии или также алхимии и у других людей этого же рода: все ониискатели и любители сказок. Но следует заимствовать примеры из положительнойи достоверной истории и надежных сообщений.

XXX

На девятое место среди преимущественных примеров мы поставим пограничные примеры, которые мы также называем причастиями. Это примеры,показывающие такие виды тел, которые как бы составлены из двух видов илиявляются первыми приближениями к тому и другому. Эти примеры можно было бы,не делая ошибки, причислить к уникальным или гетероклитическим примерам, ибоони редки и экстраординарны в универсуме вещей. Однако ввиду их ценности онидолжны быть истолкованы и расположены отдельно, ибо они превосходноуказывают сложение и строение вещей, и уясняют причины количества и качестваобычных видов во Вселенной, и ведут разум от того, что есть, к тому, чтоможет быть. Примеры этого: мох -- среднее между гнилью и растением; некоторыекометы -- среднее между звездами и огненными метеорами; летающие рыбы --среднее между птицами и рыбами; летучие мыши -- среднее между птицами ичетвероногими, а также Обезьяна, безобразнейший зверь, столь похожий на нас^[103] и двуобразные рождения у животных, помеси из различных видов и томуподобное.

XXXI

На десятое место среди преимущественных примеров мы поставим примерымогущества, или фасций (взяв название у знаков консульской власти), которыемы также называем способностью или руками человека. Это наиболеезначительные и совершенные создания и как бы последняя ступень в каждомискусстве. Ибо если задача преимущественно состоит в том, чтобы природаподчинялась человеческим делам и благополучию, то подобает отмечать иперечислять те дела, которые уже были во власти человека (как бы области,занятые и подчиненные ранее), особенно дела наиболее совершенные, ввиду тогочто от них переход к новому и до сих пор не открытому будет легче и ближе.Ибо если кто-либо после внимательного их созерцания усердно и деятельноприступит к делу, то он, несомненно, или продвинет их еще несколько далее,или отклонит их к чему-либо определенному, или, наконец, распространит иприложит их к какому-либо важному опыту. Но это не все. Подобно тому как редкие и необычные творения природыпобуждают разум возвыситься до исследования и открытия форм, способныхвместить эти творения, то же, и в гораздо большей степени, происходит и свыдающимися и удивительными творениями искусства, ибо способ образования исотворения подобного рода чудес искусства по большей части очевиден, тогдакак в чудесах природы он обычно более затемнен. Однако и здесь должнособлюдать величайшую предосторожность, чтобы эти чудеса не подавили разума,как бы привязывая его к земле. Ибо есть опасность, что разум будет ошеломлен и связан такого родатворениями искусства, которые кажутся как бы некими вершинами человеческойдеятельности, и, как бы завороженный ими, не сможет привыкнуть к другому, нобудет думать, будто ничего нельзя достигнуть в этом роде, кроме[Author ID1:at Sat Jan 1 21:46:00 2000 ] как не тем же путем, каким достигнуты этичудеса, только с большим прилежанием и более тщательным приготовлением. В противовес этому следует считать установленным, что пути и способыосуществления деяний и творений, открытых и известных до сих пор,обыкновенно скудны и что всякое большое могущество зависит и закономернопроисходит от источников форм, из которых ни одна пока не открыта. И поэтому(мы уже в другом месте об этом сказали^[104]), если бы кто началдумать о тех осадных орудиях, которые были у древних, то хотя бы он этоделал упорно и истратил на это весь свой век, он никогда бы все же не напална изобретение огнестрельных орудий, действующих посредством пороха. Так жеи тот, кто устремил бы свое наблюдение и размышление на производство шерстии растительного шелка, никогда не открыл бы природы шелковичного червя илишелковой нити. Поэтому все открытия, которые могут считаться более значительными,появились на свет (если внимательно вглядеться) никак не посредствоммелочной разработки и расширения искусства, а всецело благодаря случаю. Нонельзя воспроизвести или предвосхитить случай (который имеет обыкновениеслучаться лишь с течением долгих веков) иначе как через открытие форм. Нет надобности приводить частные образцы примеров этого рода ввиду ихизобилия. Надо проследить и глубоко проникнуть во все механические, а такжеизящные искусства (поскольку они относятся к практике) и из них почерпнутьсобрание или частную историю великих, мастерских и наиболее совершенныхтворений в каждом из искусств вместе со способами их осуществления илипроизведения. Но мы не ограничиваем прилежания, которое должно бытьприложено к собранию этого рода, только тем, что почитается мастерским инедосягаемым в каком-либо искусстве и возбуждает изумление. Ибо изумлениеесть порождение редкостности: если что-либо редкостное и обычно по своейприроде, оно все же вызывает изумление. Напротив того, то, что по справедливости должно вызывать изумлениеразличием самого его вида по сравнению с другими видами, лишь едвазамечается, если оно привычно. А уникальное в искусстве надобно замечать неменьше, чем уникальное в природе, о чем мы ранее говорили^[105]. Иподобно тому как мы отнесли к уникальному в природе Солнце, Луну, магнит итому подобное (вещи обычнейшие и все же, можно сказать, единственные посвоей природе), так же должно поступать и в отношении уникальных примеровискусства. Так, уникальный пример искусства есть бумага, вещь вполне обычная. Ноесли разобраться внимательно, то искусственные материалы или сотканы изпрямых и поперечных нитей, как шелковая, шерстяная, полотняная ткань и т.п., или составлены из сгущенных соков, как кирпич, или гончарная глина, илистекло, или эмаль, или фарфор и тому подобные материалы, которые блестят,если хорошо соединены; если же не так хорошо, то затвердевают, но неблестят. Однако все то, что делают из сгущенных соков, хрупко, а отнюдь нестойко и гибко. Бумага же, наоборот, стойкое тело, которое можно разрезать иразрывать так, что оно почти соперничает с кожей животного или листомрастения и тому подобными творениями природы. Ибо она не ломка, как стекло,не соткана, как ткань, и состоит из волокон, а не из различных нитей --совсем наподобие естественных материалов, так что среди искусственныхматериалов едва ли найдется что-либо схожее, и бумага -- пример вполнеуникальный. А среди искусственного надо, конечно, предпочитать или то, что внаибольшей степени восходит к подражанию природе, или, наоборот, то, что еюуправляет и преобразует ее. С другой стороны, среди произведений дара и рук человека не должнопренебрегать забавами и фокусами. Ибо многие из них, хотя и легковесны инесерьезны, все же могут быть поучительны. Наконец, не следует совершенно отбрасывать и суеверия и магию (вобычном смысле этого слова). Ибо, хотя вещи этого рода глубоко погребены подмассой лжи и сказок, все же нужно рассмотреть, не скрыто ли в глубиненекоторых из них какое-либо естественное действие, как, например, в дурномглазе, в гипертрофии воображения, в управлении вещами на расстоянии, впередаче впечатлений как от духа к духу, так и от тела к телу и т. п.

XXXII

Из сказанного нами ранее явствует, что последние пять родов примеров, окоторых мы говорили (а именно: примеры соответствия, примеры уникальные,примеры отклоняющиеся, примеры пограничные и примеры могущества), не следуетоставлять до тех пор, пока не будет найдена некая определенная их природа(подобно остальным примерам, которые мы перечислили раньше, и многим из тех,которые последуют). Но сразу же в самом начале следует приступить к ихсобиранию, как к некоторой частной истории, ибо они приводят в порядок то,что воспринял разум, и исправляют неправильный склад самого разума, которыйсовершенно неизбежно будет без этого напитан и заражен и наконец извращен иискажен каждодневными привычными впечатлениями. Итак, эти примеры должны быть приложены как нечто подготовляющее кисправлению и очищению разума. Ибо все то, что отводит разум от привычного,ровняет и сглаживает его поле для восприятия трезвого и чистого светаистинных понятий. Более того, примеры этого рода пролагают и приготовляют дорогу дляпрактики, о чем мы в свое время будем говорить, когда речь будет идти овыводах к практике^[106].

XXXIII

На одиннадцатое место преимущественных примеров мы поставим примерысопровождения и вражды, которые мы также называем примерами постоянныхпредложений. Это примеры, представляющие что-либо телесное или конкретноетак, что исследуемая природа постоянно следует за ним, как некий неразлучныйспутник, или, наоборот, от чего исследуемая природа постоянно убегает иисключается из сопровождения, как вражеская и неприязненная. А из примеровэтого рода образуются достоверные и всеобщие предложения -- положительныеили отрицательные, в которых субъектом будет такое тело в его конкретности,а предикатом -- сама исследуемая природа. Ибо частные предложения вообщенепостоянны: в них исследуемая природа оказывается текущей и движущейся вконкретном, т. е. привходящей или приобретаемой и, обратно, уходящей илиутрачиваемой. Поэтому частные предложения не имеют какого-либо большогопреимущества, разве только в случае перехода, о котором уже сказанораньше^[107]. Все же и эти частные предложения, будучи сопоставленыи сравнены со всеобщими, многому помогают, как в свое время будет сказано.Мы, однако, не ищем даже во всеобщих предложениях точного или абсолютногоутверждения или отрицания. Ибо для нашей цели достаточно, если они будутдопускать некоторые единичные или редкие исключения. Пользование же примерами сопровождения служит для приведенияподтверждающего форму к более узким пределам. Ибо подтверждающее формусуживается как в случае примеров переходящих, когда форма вещи снеобходимостью должна считаться чем-то таким, что вводится или упраздняетсяпосредством этого действия перехода, так и в случае примеров сопровождения,когда форма вещи с необходимостью должна быть принята чем-либо таким, чтовходит в данную конкретность тела или, наоборот, избегает ее; так что тот,кто хорошо узнает строение и внутреннюю структуру такого тела, будет недалек от того, чтобы извлечь на свет форму исследуемой природы. Например, пусть исследуется природа теплоты. Пример сопровождения естьпламя. Действительно, в воде, воздухе, камне, металле и многом другом теплоподвижно и может приходить и уходить; пламя же горячо всегда, так что теплопостоянно следует за конкретным пламенем. Враждебного же теплу примера у наснет ни одного. Ибо о недрах земли ничто не известно чувству, но средиизвестных нам тел нет ни одного, которое не было бы способно восприниматьтепло. Пусть теперь исследуется природа плотности. Враждебный пример естьвоздух. Ибо металл может течь и может быть плотным, точно так же и стекло,так же и вода может стать плотной, когда она заморожена; но невозможно,чтобы воздух когда-либо стал плотным или утратил текучесть. В отношении таких примеров постоянных предложений остаются двауказания, полезные для нашей цели. Первое состоит в том, что, если вчем-либо совершенно отсутствует постоянно подтверждающее или отрицающее,тогда и самая вещь обоснованно расценивается как несуществующая, как мы ипоступили в отношении тепла, где постоянно отрицающее (поскольку речь идет отех сущностях, которые доступны нашему знанию) отсутствует в природе вещей.Подобным же образом нет у нас всегда подтверждающего, если исследуетсяприрода вечного и нетленного. Ибо нельзя приписать вечность и нетленностькакому-либо из тех тел, что находятся под небесами и над недрами земли.Второе указание состоит в следующем: ко всеобщим предложениям в отношениикакой-либо конкретности, как положительным, так и отрицательным, вместе стем должны присоединяться те конкретности, которые ближе всего подходят кнеосуществленному. Так, для тепла -- мягчайшие и наименее обжигающие видыпламени, а для нетленного -- золото, которое ближе всего к этому подходит.Ибо все это указывает пределы природы между существующим и несуществующим ипомогает описанию форм, чтобы оно не распространилось и не начало блуждатьза пределами состояний материи.

XXXIV

На двенадцатое место среди преимущественных примеров мы ставим те самые присоединительные примеры, о которых мы говорили в предыдущем афоризме икоторые мы также называем примерами крайности, или предела. Ибо примерыэтого рода полезны не только для присоединения к постоянным предложениям, нотакже сами по себе и в своей особенности. Ибо они не скрывают истинногоразделения природы и меры вещей, а также указывают, до какого пределаприрода что-либо совершает и производит и затем -- переход природы кдругому. Такие примеры суть золото -- в весе, железо -- в твердости, кит --в величине животных, собака -- в чутье, воспламенение пороха -- в быстромрасширении и т. п. Равным образом те примеры, которые стоят на низшейступени, должны быть показаны, как и те, которые стоят на высшей, как,например, винный спирт -- в весе^[108], шелк -- в мягкости, кожныечерви -- в величине животных и т. п.

XXXV

На тринадцатое место среди преимущественных примеров мы поставим примеры союза, или соединения. Это примеры, смешивающие и соединяющие теприроды, которые считаются разнородными, отмечаются в качестве таковых иобозначаются посредством принятых разделений. Так, примеры союза показывают, что действия и результаты, которыесчитаются свойственными только какой-либо одной из этих разнородностей,принадлежат также и другой. И это обнаруживает, что разнородность, которуюрассматривали, не есть подлинная и существенная, а только видоизменениеобщей природы. Поэтому примеры союза отлично пригодны для возвышения ивозведения разума от видов к родам и для устранения масок и призраков вещей,поскольку они встречаются и выступают замаскированными в конкретныхсубстанциях. Например, пусть исследуется природа теплоты. Представляется вполнезаслуживающим доверия деление, устанавливающее три рода тепла: теплонебесных тел, тепло животных и тепло огня, причем эти три рода (особенноодин из них в сравнении с остальными двумя) различны и совершенно разнородныпо самой сущности и специфической природе, так как тепло небесных тел иживотных рождает и согревает, а тепло огня, наоборот, губит и разрушает.Поэтому примером союза является известный опыт, когда виноградную ветвьзаключают в помещение, где поддерживается постоянный огонь; от этого кистисозревают даже на целый месяц раньше, чем под открытым небом. Так чтосозревание висящего на дереве плода может совершаться посредством огня, хотяэто и представляется собственной работой солнца. От этого начала разум,отбросив разнородность в существенном, легко поднимается к исследованию,каковы на самом деле различия между теплом солнца и огня, благодаря которымдействия солнца и огня становятся столь несхожими, хотя они сами причастны кодной общей природе. Этих различий окажется четыре. Первое состоит в том, что тепло солнцапо своей степени намного легче и мягче, чем тепло огня, второе -- в том, чтопо качеству оно намного влажнее (тем более что проникает к нам черезвоздух), третье (и это самое важное) --в том, что оно в высшей степенинеравномерно, то прибывая и увеличиваясь, то отступая и уменьшаясь, а это внаибольшей степени способствует рождению тел. Ибо правильно утверждалАристотель, что главная причина тех рождений и разрушений, которыепроисходят здесь у нас на поверхности Земли, есть блуждающий путь Солнца позодиаку. Отсюда и тепло Солнца -- отчасти вследствие чередования дня и ночи,отчасти вследствие смены лета и зимы -- становится удивительнонеравномерным. Однако названный философ не преминул тотчас испортить иизвратить то, что он правильно открыл. Ибо он, как судья природы (что у негов обычае), весьма властно приписывает причину рождения приближению солнца, апричину разрушения -- его удалению, тогда как то и другое (т. е. приближениеи удаление) не соответственно, а как бы безразлично дает причину как длярождения, так и для разрушения, так как неравномерность тепла помогаетрождению и разрушению вещей, а равномерность -- только их сохранению. Есть ичетвертое различие между теплом солнца и огня, и оно имеет важное значение.А именно: солнце производит свои действия через большие промежутки времени,тогда как действия огня (подталкиваемого нетерпением людей) приходят кзавершению через короткие промежутки. Ибо если кто-то усердно возьмется зато, чтобы смягчить тепло огня и низвести его до более умеренной и мягкойстепени (а это легко сделать многими способами), и затем еще прибавит к немунекоторую влажность, особенно же если он будет подражать теплу солнца в егонеравномерности, и, наконец, если он терпеливо выждет время (разумеется, нетакое, которое было бы соразмерно действию солнца, но все же болеедлительное, чем обычно дают люди действию огня), то он легко отрешится отэтой разнородности тепла и либо замыслит, либо совершит, либо в иномпревзойдет действие солнца посредством тепла огня. Подобный пример союзапредставляет собой воскрешение малым теплом огня бабочек, окоченевших и какбы замерзших от холода. Отсюда легко заметить, что огонь так же не лишенспособности оживлять одушевленное, как и делать зрелым растительное. Так жеи знаменитое открытие Фракастория^[109]: горячо нагретая сковорода,которую врачи надевают на головы безнадежных апоплектиков, явнораспространяет животный дух, сжатый и почти подавленный соками и преградамимозга, и снова побуждает его к движению -- не иначе, чем огонь воздействуетна воду или на воздух и вследствие этого их оживляет. Так же и птенцы из яициногда выводятся посредством тепла огня, который вполне уподобляетсяживотному теплу. Есть и многое другое этого же рода, так что никто не можетсомневаться, что во многих предметах тепло огня может быть видоизменено доподобия теплу небесных тел и животных^[110]. Подобным же образом пусть исследуются природы движения и покоя.Представляется основательным и происходящим из глубин философии разделение,согласно которому тела природы или вращаются, или двигаются прямолинейно,или стоят, т. е. пребывают в покое, ибо есть или движение без предела, илистояние у предела, или стремление к пределу. И вечное вращательное движение,по-видимому, свойственно небесным телам; стояние, или покой, по-видимому,принадлежит самому земному шару; остальные же тела (как их называют, тяжелыеи легкие, т. е. помещенные вне места своего естественного расположения)движутся прямолинейно к массам или соединениям подобных же тел: легкие тела-- вверх по направлению к окружности неба, а тяжелые -- вниз к земле. Всеэто красиво сказано. Но примером союза является любая более низкая комета. Ибо, хотя онанаходится много ниже неба, все же она вращается. И выдумка Аристотеля освязи или о следовании кометы за какой-нибудь звездой уже давно лопнула --не только потому, что лишена правдоподобного основания, но и потому, чтоопыт явно показывает неправильное движение комет через различные места неба. Другой пример союза в отношении этого же самого предмета есть движениевоздуха, который в тропиках (где большие круги движения), по-видимому, и самвращается с востока на запад^[111]. Еще один пример этого рода был бы в приливе и отливе моря, если бытолько обнаружилось, что сама вода находится во вращательном движении (хотябы медленном и слабом) с востока на запад, но при этом дважды в деньотбрасывается назад. Если это обстоит так, то очевидно, что вращательноедвижение не заканчивается в небесных телах, но сообщается воздуху и воде. Так же и свойство легкого устремляться вверх довольно неустойчиво.Здесь за пример союза может быть взят водяной пузырь. Ибо если воздухнаходится под водой, то он быстро поднимается к поверхности воды вследствиетого движения вытеснения (как зовет его Демокрит), с которым падающая водатолкает воздух и уносит его вверх, а не вследствие напряжения и усилиясамого воздуха. Но когда воздух приходит к самой поверхности воды, то онудерживается от дальнейшего подъема легким сопротивлением, оказываемымводой, не сразу допускающей утрату непрерывности. Так что стремление воздухавверх довольно слабо. Пусть также исследуется природа тяжести. Общепринято разделение,согласно которому плотные и твердые тела устремляются к центру земли, аразреженные и тонкие -- к окружности неба, как бы к свойственным им местам.Но что касается мест, то это совершенно пустое и ребяческое мнение (хотя вшколах вещи этого рода имеют вес!![Author ID1: at Thu Dec 30 17:23:00 1999]), будто место имеет какую-то силу. Поэтому философы пустословят, говоря,что если бы Земля была пробуравлена, то тяжелые тела остановились бы уцентра Земли. Ведь тогда оказалось бы, что имеет некую силу и действенностьрод небытия или математической точки, которая или действовала бы на другиетела, или была бы целью устремления других тел; тогда как тело подверженодействию только тела. В действительности же это стремление к восхождению инисхождению заключается или в строении движущегося тела, или в симпатии, т.е. согласии с другим телом. Так что если будет найдено какое-нибудь плотноеи твердое тело, которое, однако, не устремляется к Земле, то разделениеэтого рода будет опровергнуто. И если принять мнение Гильберта о том, чтомагнетическая сила Земли в притяжении тяжелых тел не выходит из пределасвоей способности, действуя всегда на известное расстояние и не далее, и этомнение подтвердится каким-нибудь примером, то таковой и будет примером союзав данном предмете. Но в настоящее время для этого нет какого-