Глава 13. Шоферы вышли из такси и направились к «вулзи»

 

Шоферы вышли из такси и направились к «вулзи». Скупыми лилиями и деловитой антенной на крыше он очень напоминал полицейскую машину. Но подоспевшие подкрепления рассеивали последние сомнения на этот счет.

Они стояли на дороге темной группой, а я сидел на спине Адмирала в поле и наблюдал за ними. Казалось, они не спешили, но я уже видел их однажды во время драки с лондонской шайкой в Пламптоне, знал, что они вооружены и чем — велосипедными цепями, ножами и кастетами. Я помнил о судьбе Джо и не сомневался, что со мной они поступят не лучше, дай я им схватить себя.

Я был в выгодном положении. Они не могли пуститься за мной по бездорожью, и у них не было ни малейшей надежды настичь меня пешком. Я спокойно ждал, когда толпы зрителей ринутся к выходам и я в суматохе смогу вернуться на ипподром.

Но случились две вещи, которые быстро изменили ситуацию.

Во-первых, люди у машин повернули головы и стали показывать пальцами в мою сторону. Оглядевшись, я увидел справа от себя машину, она двигалась вниз по склону с дальней стороны, стало быть, там была дорога. На горизонте я разглядел большой дом с пристройками и садом.

Три машины отделились от остальных и помчались, обходя меня по дороге справа, время от времени останавливаясь. Теперь у меня были таксисты справа и впереди, а с тыла — усадьба. Но я все еще не особенно отчаивался.

Потом появилось еще одно такси и рывком остановилось перед черным «вулзи». Плотный человек отворил дверцу, вылез и пошел по дороге к изгороди. Он встал там и вытянул руку. Будто показывал им на меня. Я еще не сообразил, зачем он это делает, когда послышался свист пули где-то на уровне моих ног. Звука выстрела не было.

Тогда я повернул Адмирала и пустил галопом через поле. Еще одна пуля ударила в землю передо мной. Или расстояние было слишком велико для прицельной стрельбы из оружия с глушителем, или... Тут меня пот прошиб... Или стрелок нарочно метил низко, не в меня, а в Адмирала.

Это было крохотное поле в восемь или десять акров. Мы были как на ладони. Я тратил драгоценные минуты на то, чтобы придержать лошадь и изучить неровную линию живой изгороди на противоположном его конце. Она была наполовину затянута еще и колючей проволокой. Через плечо я видел человека с револьвером, бегущего по дороге параллельно взятому мною курсу. Скоро он опять окажется на расстоянии выстрела.

Я немного отвел Адмирала назад, поставил его перед изгородью и приказал прыгать. Он взял ее легко, не задев даже ветки. Мы приземлились на другом поле, здесь паслось стадо коров, и это поле оказалось маленьким и слишком открытым со стороны дороги. Я убедился, проезжая по верхней границе, что на колючую проволоку здесь не поскупились, она щедро, в три ряда, опоясывала его. Но ведь на всех пастбищах есть ворота, и мы нашли их в дальнем углу. Я открыл их, провел Адмирала на соседнее поле и запер их за собой.

Это поле было ограждено столбами — и снова проволока. Тогда я решил, что мне надо торопиться. Если я позволю таксистам перегонять меня с одного поля на другое, мы можем оказаться у такого препятствия, перед которым даже Адмирал окажется бессилен.

Хорошо еще, что светило солнце, по крайней мере я мог определить направление, которым двигаюсь. От ипподрома я взял на восток. Кружить по этим загонам дальше было бессмысленно. Я решил вести Адмирала в его собственную конюшню во дворе Пита.

По моим расчетам, я должен был покрыть около двенадцати миль, и теперь я ломал голову, стараясь вспомнить местность, по которой мне придется проезжать. Я знал те участки пахотной земли, через которые мы сейчас пробирались, где-то поблизости они должны были перейти в лесопосадки. Затем будет короткая пустая низина, прежде чем я достигну оврага и маленькой деревни, где были конюшни Пита. О дорогах же в этих местах я имел самое смутное представление, и на любой из них меня могли перехватить. Я увидел впереди еще один проселок. Я выехал на него через ворота и ехал рысью, выискивая поляну в зарослях на другой стороне, когда низкая черная машина выскочила из-за дальнего поворота и направилась вверх по холму в мою сторону. Я резко повернул Адмирала к разросшейся живой изгороди, прежде чем нас могли "заметить, и дал ему шенкеля.

Изгородь была слишком высока, и препятствие слишком неожиданно. Но он сделал все, что мог, он перепрыгнул путаницу колючей проволоки и молодых березок, тяжело продрался сквозь чащу и влез почти на коленях по обрывистому склону на более высокое соседнее поле. Оно было вспахано и засеяно кормовой свеклой, и по нему трудно было двигаться, но я заставил его идти легким галопом. Услышав за собой скрежет тормозов, я оглянулся и увидел водителя черной машины. Он пробирался через изгородь по следам Адмирала, но не решился меня преследовать, и я с радостью отметил, что в руках у человека не было револьвера.

Зато у него в машине было радио. Через минуту всем такси будет известно мое местопребывание.

Я миновал еще одно поле, прежде чем соскочить с лошади и осмотреть раны Адмирала. К счастью, он отделался небольшими царапинами, рваный порез на колене, из которого текла струйка крови, — вот и все, что было серьезного.

Похлопав его по шее и удивляясь спокойствию этого чуткого животного в самых трудных обстоятельствах, я ухватился за кожаный валик-ремень, которым он был обвязан по талии, и опять вскочил ему на спину. Попона порвалась, из нее был выдран прямоугольный кусок на одной стороне, но я решил не снимать ее, так как с ней было все же удобнее давать лошади посыл ногами — ведь я умчался на неоседланном Адмирале.

Мы проехали еще три-четыре поля, и пахотная земля стала уступать место зарослям папоротника, а впереди показался обширный заповедник государственного лесничества.

Деревья, большей частью хвойные, росли здесь в аккуратно разбитых квадратах с тропинками между секторами. Тропинки эти служили дорогой для лесников и просеками на случай пожара. Они приходились по одной на каждые полмили, и весь питомник напоминал шахматную доску.

Я хотел держаться юго-востока, но, взглянув на часы и на солнце, установил, что просеки ведут почти точно с севера на юг и с востока на запад. Я направил Адмирала к востоку, потом повернул направо к югу, потом опять налево к востоку и так боком, по-крабьи стал пробираться через лес. Повернув опять к югу, я увидел, что пространство слева от меня занято молодыми посадками, деревца были по колено Адмиралу. Это не тревожило меня, пока я не увидел в ста ярдах от себя красно-белую машину: вначале я подумал, что она идет прямо по посадкам.

Я остановил Адмирала. Вглядевшись, я увидел столбы и высокий проволочный забор, образующий границу между питомником и проезжей дорогой за ним.

Если бы я, продолжая следовать своему плану, повернул на следующей просеке на восток, я выехал бы прямиком на дорогу.

И по ту сторону дороги были лесопосадки — так же тщательно распланированные ровные ряды хвойных деревьев. Я знал, что где-то мне придется пересечь дорогу. Вернись я, чтобы не рисковать, в заповедник, мне пришлось бы остаться там на всю ночь. И все же, подумал я, направляя Адмирала по просеке на юг, а затем сворачивая на восток, мне не мешало бы сейчас найти более солидное укрытие.

Проволочные ворота были открыты, но, прежде чем выезжать, я остановился и осмотрел посадки на другой стороне дороги. Не весь питомник был окружен высоким забором из проволочной сетки, как та его часть, которую мы миновали. На той стороне дороги он был огорожен обычной проволокой, в три ряда натянутой на железобетонные столбы.

Дорогу надо было пересечь быстро, потому что в воротах я чувствовал себя скрытым не более, чем фазан на снежном поле. Мимо мчались автомобили. Головы проезжающих поворачивались ко мне. Я не видел ничего похожего на черные такси и, дождавшись перерыва в потоке машин, послал Адмирала через дорогу на проволочный забор напротив. Его подковы громко процокали по асфальту, гулом отдались на твердой обочине, и он птицей взмыл в воздух. Тропинки или просеки здесь не было, только ряды высоких сосен, и, когда Адмирал приземлился по ту сторону забора, я пустил его левкой рысью.

Мы все-таки нашли тропинку. Я опять сверился с часами и с солнцем, чтобы убедиться, что она ведет с востока на запад, и не сдерживал Адмирала. Почва под ногами была прекрасная — сухая и упругая глина, усыпанная хвоей, и Адмирал, хотя и проделавший трехмильную скачку и покрывший несколько миль по пересеченной местности, не показывал никаких признаков усталости.

Мы сделали еще два поворота. Небо стало заволакиваться тучами, портившими чудесный весенний вечер. Но не поблекшая красота вечера смущала меня. Без солнца нельзя будет пользоваться ручными часами как компасом. Мне придется быть очень осторожным, чтобы не заблудиться. Впереди, справа от меня, заросший травой холм круто вздымал свою маленькую круглую вершину, и сосны колыхались вокруг него, как море вокруг утеса. Я уже отъехал от больших деревьев и рысью шел через посадки молодых, чуть выше моей головы, перистых сосенок, и холмик был мне виден очень ясно. Мужчина, темный силуэт которого я заметил издали, стоял на вершине, размахивая руками.

Я никак не связывал его со своими преследователями, я думал, что обманул их, и поэтому то, что случилось, было для меня ударом, неожиданной катастрофой.

С тропинки напротив, которой я еще не достиг и которой не мог видеть, выкатилась черная машина и остановилась, загородив мне дорогу. Это был «вулзи».

Посадки по обе стороны узкой просеки были слишком густы, чтобы можно было повернуть туда Адмирала. Я посмотрел через плечо. Черное такси нагоняло меня сзади.

Я был так близко к «вулзи», что видел, как один из мужчин выглядывает из заднего окошка со злорадной ухмылкой. И я решил тогда, что, если даже мне придется сломать шею Адмиралу и свою собственную, я не сдамся им без боя.

Колени сами сжали бока лошади.

Я не думал, что Адмирал сможет это сделать. Лошадь способна на риск только до известного предела, не более. К тому же Адмиралу выдался тяжелый день. Пусть он даже лучший скакун Англии, и все-таки... Эти мысли пронеслись и исчезли. Я весь сосредоточился на том, чтобы заставить Адмирала сделать прыжок.

Он почти не колебался. Он сделал один короткий бросок вперед и один длинный, собрал воедино всю невероятную силу своих задних ног и взвился в воздух. Его не смутили даже открывавшиеся дверцы я угрожающие крики людей, выскакивавших из «вулзи», он прыгнул прямо через блестящий капот машины, не поцарапав даже краски.

Я едва удержался, когда он приземлился. Он споткнулся, и я соскользнул с попоны и вцепился из последних сил в кожаный валик одной рукой и в его заплетенную гриву другой. Поводья опасно висели, и я боялся, что он наступит на них и упадет. Я почти сполз с него, одной ногой наполовину удерживаясь на крупе лошади, и дюйм за дюймом пытался подтянуться и сесть Адмиралу на спину. Боль в плече подсказала, что на только что залеченную ключицу еще нельзя было очень-то полагаться, но я все-таки сумел подхватить поводья и собрать их, и под конец мне удалось умерить бешеный галоп Адмирала.

Когда я перевел дыхание и обернулся, «вулзи» был так далеко позади, что я не мог даже разглядеть, движется он или стоит на месте. У меня не было времени останавливаться и выяснять это.

Я понял, что недооценил фирму «Такси Маркони» и до сих пор жив только благодаря удивительной отваге Адмирала. У них было то преимущество, что они знали местность и использовали этот холмик как наблюдательный пункт. Очевидно, с его вершины была видна вся округа, и, как только я въехал в молодые посадки, я оказался у них как на ладони.

Судя по всему, они разгадали мой план и кружили впереди меня. Возможно, они знали также, что я направляюсь к конюшням Пита. Если я немедленно не приму решение, я наткнусь на них снова, но, может быть, теперь уж совсем неожиданно и с меньшим шансом на спасение.

Я оставил позади холм и повернул вправо к роще более высоких деревьев. Адмирал неутомимо шел вперед, но ведь и его силы не бесконечны. Мне нужно было немедленно искать убежище от глаз человека там, на вершине холма, только это спасло бы меня от опасности внезапно попасть в засаду на одной из открытых просек.

«Как только мы будем среди больших деревьев, ты отдохнешь», — обещал я Адмиралу.

Под высокими соснами царил полумрак. Они стояли тесно одна к другой, все устремленные ввысь, к солнцу, и кроны наверху, сплетаясь, образовали густой кров, почти затенявший дневной свет. Я был рад темноте. Я приостановил Адмирала и соскочил на землю, как только мы въехали в тень деревьев, и повел его в чащу как можно глубже. Это было похоже на блуждание в лесу из телеграфных столбов. Каковыми они, возможно, в свое время и станут, подумал я мельком.

В лесу я чувствовал себя дома, хотя он и не был похож на леса моего детства. Было очень тихо и темно. Птиц совсем не было слышно. Животных тоже. Мы двигались, не производя шума, по подстилке из густой хвои и полагаясь на интуицию, указывающую нам правильный курс.

Я не находил ситуацию ободряющей. В каком бы направлении я ни двигался, я все равно в конце концов выйду на дорогу, и в радиусе трех-четырех квадратных миль мои преследователи точно знали, где я. Им надо было только окружить меня, как стае гончих, ожидающих, чтобы лиса покинула убежище, и травля начнется снова.

Впереди была тропинка. Совсем узкая. Я привязал Адмирала к дереву и пошел вперед один. Там, где она кончалась, я остановился и, медленно поворачивая голову, внимательно огляделся. Здесь было светлее благодаря просвету между кронами деревьев, и я ясно видел все на несколько сот ярдов вперед. Ни души вокруг.

Я вернулся к Адмиралу, еще раз бросил взгляд на дорогу и повел его за собой. Мы пересекли узкую просеку и стали продвигаться дальше. Адмирал уже давно начал потеть, а после нашего рывка от «вулзи» покрылся пеной, так что на попоне в нескольких местах были мокрые пятна. Но я решил, что мокрая попона лучше никакой. Мы продолжали путь.

Постепенно я начал различать шум моторов и отдельные гудки автомобилей и, как только увидел в просвете между посадками дорогу, снова привязал Адмирала к дереву и пошел один.

Посадки заканчивались забором из двух рядов толстой проволоки. Я выбрал дерево поближе к забору, лег на живот, осмотрелся и пополз вперед, пока передо мной не открылся вид на дорогу. Время от времени по ней проносились машины.

На той стороне дороги посадок не было. Не было и забора. Там была дикая смешанная роща с подлеском из азалий и шиповника. Отличное укрытие, если бы я смог достичь его.

Тяжелый грузовик проревел в пяти футах перед моим носом, выпустив удушливый сизый клуб дыма. Я ткнулся лицом в землю, в сосновые иглы, чтобы подавить кашель. Два легковых автомобиля промчались в другом направлении, за ними — одноэтажный местный автобус, полный беспечных пассажиров, везущих домой покупки. Две школьницы в зеленой форме прокатили на велосипедах, не заметив меня, и, когда их высокие, щебечущие голоса затихли вдали и дорога стала пустынной, я приподнялся на руках, чтобы встать и идти за Адмиралом. В этот момент из-за поворота появились два черных такси. Я опять лег лицом вниз и лежал не шевелясь. Они медленно проехали мимо, и, хотя я не смотрел на них, я знал, люди в них рыскают глазами по обе стороны дороги.

Я всей душой надеялся только на одно, что оставил Адмирала достаточно далеко, и они его не заметят и что он не выдаст себя.

Такси развернулись и остановились на противоположной обочине в тридцати пяти ярдах от меня. Шоферы вышли, я слышал, как они хлопнули дверцами. Я рискнул поглядеть на них. Они закурили и болтали, прислонившись к своим машинам. До меня долетали их голоса, но слов я разобрать не мог. Они не видели ни меня, ни Адмирала. Пока. Но они не спешили уезжать. Я взглянул на часы: шесть. Прошло полтора часа, с тех пор как я умчался с ипподрома. Но что было куда страшнее, оставался всего только час дневного времени. Стемнеет, и я не смогу заставить Адмирала прыгать через невидимые заборы. Внезапно в одном из такси загудел зуммер. Шофер запустил руку в окно и вытащил микрофон на шнуре. Он говорил в него отчетливо, и на этот раз я понял слова.

— Да, дорога перекрыта. Нет, он еще не пересекал ее. — Опять раздался треск радио, и шофер ответил:

— Да, я уверен. Я вам сообщу, как только мы увидим его. — Он положил микрофон на место.

У меня мелькнула идея, но я тут же заставил себя успокоиться.

Будем действовать осмотрительно, решил я и стал медленно отползать назад, распластавшись, втиснувшись в землю и не поднимая головы. Я оставил Адмирала далеко в глубине леса, и теперь я был уверен, что шоферы не могут видеть его. Было неудобно ползти на животе, но я знал, что, если я привстану, шоферы меня увидят в этом редколесье. Когда я наконец встал на ноги, мой костюм превратился в грязно-коричневую тряпку, истыканную колючими иглами. Я кое-как стряхнул грязь, подошел к Адмиралу и отвязал поводья.

На дороге, еще освещенной солнцем, я мог различить между стволами очертания двух такси и их водителей, но, зная, что они не могут видеть меня, я направился к западу, держась параллельно дороге и на некотором расстоянии от нее. Примерно через четверть мили я увидел еще одно такси у обочины. Я повернул назад и на ходу стал собирать в охапку мелкие сухие ветки. На полдороге между этим такси и теми двумя, где я был вне их ноля зрения, я подвел Адмирала к проволочному забору, чтобы он посмотрел на него. Хотя и самый примитивный, забор был трудно различим среди деревьев. Я доложил на него сухие ветки в ряд, чтобы он выглядел более заметным. Затем вскочил на спину Адмирала и, отведя его назад, поставил лицом к забору и стал ждать какой-нибудь тяжелой машины, которая пройдет по шоссе. В тишине звук подков по асфальту прозвучал бы очень отчетливо. Чем дольше мои преследователи будут думать, что я все еще в лесопитомнике, тем лучше. Но сколько времени мне самому придется ждать грузовика, я не знал, и ладони у меня взмокли от напряжения.

Промчался человек на мопеде, а я с трудом сдержал нетерпение. Затем наконец из-за правого поворота с грохотом показался грузовик, груженный пустыми молочными бутылками. Лучшего ожидать было нечего. Я пустил Адмирала вперед. Он почти не обратил внимания на забор и перескочил на травяную обочину, а оттуда в три длинных прыжка пересек асфальт, и через мгновение мы были в зарослях на противоположной стороне.

Я остановился за первым же большим кустом азалий, соскочил и осторожно выглянул на дорогу. Я поспел вовремя. Почти следом за молочным грузовиком показалось такси, и голова водителя была повернута в сторону леса, который я только что покинул.

Если один из них думал, что я там, значит, все они так думали. Я отвел Адмирала подальше от дороги, вскочил на него и пустил его неторопливой рысцой. Почва под ногами теперь была неровная, в кочках, поросшая куманикой, мелкими хвойными деревцами и прошлогодним желтым папоротником, поэтому я дал лошади самой искать дорогу и занялся дальнейшим планом действий. Через некоторое время Адмирал пошел шагом, и я ему не мешал, потому что, если он устал так же, как и я, он имел право даже ползти.

Насколько я мог судить, я двигался на запад, в том направлении, откуда прибыл. Если есть в Англии что-либо, в чем вы можете быть уверены, то это одно — прямая линия приведет вас к шоссейной дороге. Примерно через милю мы увидели шоссе. Не приближаясь к нему вплотную, я стал двигаться к северу.

Теперь я сам охотился за добычей. За такси, которое отбилось от стада.

Адмирал тихо шел но полянке, усыпанной листьями, когда я внезапно услышал теперь уже знакомый треск радио в такси и голос шофера, отвечавшего в микрофон.

Я в два прыжка приблизился, соскочил и привязал Адмирала к молодому деревцу поблизости. Затем я взобрался вверх по веткам. Немного впереди я увидел белый дорожный столб с четырьмя указателями и около него такси, видна была только крыша и верхняя часть стекол, остальное было скрыто густым подлеском. Мой старый друг, сосновый лес, остался справа в зеленоватой дымке.

Я слез с дерева и нащупал в кармане сверток с монетами. Я нашел также два куска сахару, которые и предложил Адмиралу. Он нежно выдохнул воздух и взял сахар с ладони, а я так же нежно потрепал его и благословил Сциллу за такой подарок.

Отсюда мне легко было пробраться незамеченным к перекрестку, но, когда, выглянув из кустов, я наконец ясно разглядел машину, шофер уже не сидел в ней. Это был молодой смуглолицый парень в ярко-синем костюме, он стоял на перекрестке, широко расставив ноги и позвякивая монетками в кармане. Он осмотрелся и зевнул.

Опять послышался звук зуммера, но шофер не обратил внимания. Я хотел подкрасться к нему и сбить его с ног, прежде чем он заметит меня. Но он неторопливо высморкался и стоял посреди дороги лицом ко мне. Я проклинал его и вынужден был терпеливо ждать.

Внезапно он уверенно пошел в моем направлении.

На секунду я подумал, что он увидел меня, но это было не так. Он остановился у кустов папоротника, росших прямо передо мной, и повернулся ко мне спиной.

Конечно, было нечестно нападать на человека в такой момент, и я чувствовал, что улыбаюсь, когда вылезал из-за кустов, но нельзя же было упускать случай. Я сделал три быстрых шага и ударил, и сверток пенсов в носке глухо звякнул у него на затылке. Он потерял сознание и упал.

Я подхватил его под мышки и перетащил туда, где стоял Адмирал. Действуя как можно быстрее, я отодрал от попоны всю ее коричневую обшивку, попробовал ее на прочность. Она оказалась достаточно крепкой. Вытащив из кармана брюк перочинный нож, я разрезал ее на четыре ленты и двумя связал шоферу лодыжки и колени. Затем я подтащил его ближе к дереву, вывернул ему руки за спину и крепко связал их в запястьях. Четвертым куском я натуго прикрутил его к дереву.

Я ощупал его карманы. Единственным его оружием был металлический кастет с шипами, который я переложил в собственный пиджак. Он начал приходить в себя. Его гуманный взгляд переходил с меня на Адмирала и обратно, когда, внезапно поняв, кто я такой, он с шумом вдохнул воздух.

Он не отличался могучим телосложением и, как я убедился, храбростью. Вид лошади, стоявшей так близко от него, казалось, беспокоил его больше, чем его положение пленного и шишка на голове.

— Он наступит на меня! — заорал он, в ужасе разевая рот и обнажая пожелтевшие от никотина дешевые искусственные зубы.

— Он очень разборчив в этом смысле, — сказал я.

— Убери его! Убери же его отсюда! — крикнул он. От этого шума Адмирал начал проявлять беспокойство.

— Не шуми, и он тебя не тронет, — резко сказал я шоферу, но он не унимался. Я бесцеремонно заткнул ему рот своим носовым платком, да так, что он выкатил глаза.

— Молчи, — сказал я. — Если будешь молчать, он ничего тебе не сделает. А если будешь орать, он испугается и может подмять тебя. Понял?

Он кивнул. Я вытащил платок, и он начал ругаться, злобно, но негромко.

Я успокоил Адмирала, отпустил подлиннее поводья, так чтобы он мог дотянуться до травы. Он начал мирно щипать ее.

— Как тебя зовут? — спросил я шофера.

Он плюнул и ничего не ответил.

Я спросил снова, и он сказал:

— Какое твое собачье дело, как меня зовут? Но мне нужно было знать его имя, и я спешил, Без всякого сочувствия к нему я взял поводья Адмирала и повернул его так, чтобы он встал прямо перед шофером могучим крупом и парой массивных задних ног. Наглость, начавшая было возвращаться к моему пленнику, сразу испарилась. Он уже открыл рот, чтобы заорать.

— Тише, — напомнил я. — Будешь шуметь — он лягнет тебя. Ну, так как же тебя зовут?

— Джон Смит.

— Припомни получше, — сказал я и заставил Адмирала сделать еще шаг на него.

Шофер сдался окончательно. Его губы дрожали, капли пота блестели на лбу.

— Блейк, — сказал он, споткнувшись на этом слове.

— А имя?

— Корни. Это вроде прозвища. — Его глаза со страхом перебегали с моего лица на копыта Адмирала.

Не выпуская поводьев, я расспросил его, где что нажимать, чтобы заработало радио. Когда я узнал все, что нужно, я отвел Адмирала на несколько футов, чтобы, когда стемнеет, лошадь и вправду не наступила на этого парня, и повесил поводья на сосну ближе у дороги.

Прежде чем уйти, я еще раз предупредил Блейка:

— Не вздумай звать на помощь. Во-первых, тебя никто не услышит, во-вторых, ты испугаешь лошадь. Она очень породистая, ну, нервная, понимаешь? Если ты напугаешь ее криком, у нее хватит сил сорваться с привязи и кинуться на тебя. Молчи, и она будет стоять смирно. Понял? — Даже если б Адмирал сорвался с привязи, он не стал бы нападать на человека, но, к счастью, Блейк этого не знал. Он кивал, корчась от страха и отчаяния.

— Я тебя здесь не брошу, — сказал я. — Тебе не придется торчать здесь всю ночь. Вообще-то мне на тебя плевать, но надо отвести лошадь в конюшню. Я вернусь.

Адмирал щипал траву. Я похлопал его по крупу, еще раз проверил, крепко ли стянуты узлы на окончательно скисшем таксисте, и быстро пошел через кусты к его машине.

Дорожный столб-указатель играл для меня важную роль. Я переписал названия и обозначенные до них расстояния со всех четырех сторон, чтобы быть уверенным, что смогу найти это место в темноте. Затем я влез в такси и сел на шоферское место.

Приемник был постоянно настроен на двустороннюю связь, так чтобы каждый водитель мог слышать все сообщения и все ответы, поступающие с диспетчерской и от водителей на линии.

Мужской голос говорил:

— Я — Сид. Никаких признаков. Передо мной открыты полторы мили дороги и почти весь лес, в котором он торчит. Готов поклясться, что здесь он не пересекал дорогу. Слишком сильное движение. Уверен, что унижу его, если он попытается проскочить.

Голос Сида казался слабым и оловянным, как голос в телефоне, и говорил он равнодушно, как будто речь шла о потерявшейся собаке.

Пока он говорил, я включил мотор и двинулся по шоссе к югу. Дневной свет уже начинал меркнуть. По моим расчетам, полчаса светлых сумерек, ну, еще минут десять, и стемнело бы совсем. Я нажал на газ.

Радио молчало. Потом кто-то сказал:

— Его надо найти до темноты.

И как я ни ждал этого, хриплый, бестемберный шепот заставил меня вздрогнуть. Я крепко вцепился в руль, и мускулы вокруг моих глаз напряглись.

Голос был так близко, что мне внезапно показалось, что опасность, которой грозили мне эти слова, так же близка, и мне пришлось успокоить себя, всмотревшись в вересковые заросли и поглядев, в зеркальце на пустынную дорогу позади.

— Мы делаем все, что можем, сэр, — сказал спокойный голос, и в нем слышалась нотка почтения. — Я уже час езжу взад и вперед но этой проклятой дороге. Две мили туда, две обратно.

— Все машины в моем секторе на постах. И опять этот хриплый шепот:

— У кого из вас есть оружие?

— У четверых, сэр. Конечно, хотелось бы иметь больше, чтобы быть уверенными, что сладим с ним. Наступила пауза, потом хриплый голос сказал:

— У меня здесь есть пистолет, но нельзя терять времени. Обходитесь тем, что есть.

— Слушаюсь, сэр.

— Внимание, все водители. Цельтесь в лошадь. Стреляйте в лошадь. Человека доставить невредимым. Понятно?

Раздался хор одобрительных возгласов.

— Флетчер, повторите приказание. Вежливый шофер сказал:

— Как только мы увидим его среди деревьев или выходящим из укрытия, мы стреляем, целясь в лошадь. Мы созываем всех шоферов, преследуем и ловим его. Если надо, мы прибегаем к насилию, сажаем его в одно из такси и ждем ваших инструкций.

Он еще не кончил, а я узнал его голос. Вежливый тон сразу выдавал его. Я слышал этот голос на мейденхедской дороге, он заманивал меня с лживой почтительностью в расставленную ловушку; это был водитель лошадиного фургона, Флетчер. Я взял это на заметку.

Внезапно, будто кто-то нажал в моем мозгу выключатель, перед глазами встало препятствие в Бристоле. Я ясно видел дождь, струившийся по моему лицу, и серые предметы вокруг, и водителя лошадиного фургона, срезающего проволоку с препятствия, он сворачивал ее и вешал себе на руку.

Еще что-то... но, прежде чем я смог определить, что именно, пришлось притормозить. Знак показывал объезд. Я свернул налево с пустынного проселка па главное шоссе, попал в поток транспорта и начал искать указатели, по которым мог бы определить, на каком расстоянии я от Брайтона. Через полмили я увидел столб. Одиннадцать миль. Двадцать минут езды до цели.

Я опять силился вспомнить бристольское препятствие, но туман снова намертво лег на память, и теперь я не был даже уверен, вспомню ли хоть что-нибудь. Мои пальцы непроизвольно ощупывали шрам на щеке и мягко водили по нему, но это был жест, на котором я ловил себя уже не раз и не придавал ему значения.

Всю дорогу до Брайтона я слушал хриплый голос. Тон его делался все более настойчивым и жестоким. Сначала мне казалось жутким подслушивать планы охоты на человека, жертвой которой являлся я сам, но через несколько минут я к этому привык и почти перестал обращать внимание, и это чуть не обернулось для меня роковой ошибкой.

— У вас есть что сообщить, двадцать третий? — спросил хриплый шепот.

Ответа не было. Я только наполовину отдавал себе отчет в том, что происходит. Голос сказал более резко:

— Двадцать третий, Блейк, у вас есть, что сообщить?

Я рывком вернулся к действительности. Я взял микрофон, повернул выключатель и сказал «нет» самым скучным и гнусавым голосом, какой только мог изобразить.

— В следующий раз отвечайте быстрее, — сказал хриплый шепот строго. Он, очевидно, проверял, все ли такси на своих постах, потому что он вызвал еще троих водителей, спросил, что они могут сообщить. Поворачивая выключатель, я благодарил небо за то, что мне не пришлось подражать голосу Блейка более чем на секунду, потому что всякая попытка вести разговор выдала бы меня. А пока что я слушал внимательней, чем прежде, все переговоры по радио.

Голос, по мере того как я привыкал к нему, начал приобретать для меня характерное звучание, покуда построение фраз и интонация не сложились в смутно знакомую манеру речи, обладателя которой я мучительно пытался вспомнить.

И я вспомнил. Теперь я наконец знал наверняка.

Можно составить план действий, который как будто бы исчерпывает все наши возможности. А затем вам приходится делать гораздо, гораздо больше. Опять надо бросаться в пропасть... но пропасть стала намного шире. «Стяни все жилы, в бой пошли всю кровь, пусть в полный рост твой дух отважный встанет!»

Да, никто, кроме Шекспира, не сумел столько выразить в нескольких словах!

Я въехал в предместье Брайтона, погруженный в глубокие размышления.