Глава 1 ХАРЛОУ

Грязная буйная штучка

Кристина Лорен

серия: «Дикие времена» (книга 2)

Оригинальное название книги: “Dirty Rowdy Thing”

Автор: Кристина Лорен

Christina Lauren

Переводчик: Анастасия Конотоп

Редактор: Ирина Ивасечко

Переводчик-сверщик и вычитка текста: Ирина Ивасечко

Оформление: Наталия Павлова

Русифицированная обложка: Ника Метелица

Любое копирование на посторонние ресурсы ЗАПРЕЩЕНО!!

Уважайте чужой труд, пожалуйста!

Аннотация:

Несмотря на их бурные перепалки, Финн с Харлоу даже не нравятся друг другу... что объясняет продолжительность их брака только 12 часов. Он должен быть главным и брать то, что хочет. Она живет по правилу "Хочешь, чтобы все было сделано? Сделай это сама". Возможно, она слишком похожа на порочного рыбака... или на ту, кто ему нужна.

Глава 1 ХАРЛОУ

Я ворвалась в первый попавшийся Старбакс в соседнем районе в надежде забыть второй самый ужасный секс в своей жизни. Тоби Амслер: фантастически кокетливый, горячий и – как главный бонус – игрок команды UCSD [Калифорнийского университета Сан-Диего – прим. редактора] по водному поло; у него были все шансы сделать ночь настолько первоклассной, что пальчики ног поджались бы от удовольствия.

Это оказалось ложной рекламой во всей ее красе.

Видите ли, когда речь заходит о потенциальных любовниках, парни делятся, как правило, на три основные категории: блядун, ходячее недоразумение и маменькин сынок.

Блядуны, по моему опыту, бывают разных типов и размеров: грязные рокеры, мускулистые полузащитники и даже невероятно горячие ботаники. Их преимущества в постели? Как правило, это пошлые словечки и выносливость, за что я их просто обожаю. Но, к сожалению, это не всегда реализуется на практике.

Ходячим недоразумением чаще всего оказываются артистичные личности, серферы-тихони и душки-музыканты. Эти мальчики редко знают, что, черт возьми, надо делать, зато готовы стараться часами.

Маменькиного сынка определить легче всего. У нас в Ла-Хойе[1] они ездят на мамином подержанном Лексусе, и машина всегда, как конфетка. Входя в дом, такие парни всегда разуваются, а при разговоре смотрят прямо в глаза. В постели такой типаж имеет несколько преимуществ, ну, как вариант, они опрятные.

Тоби Амслер оказался необычной смесью маменькиного сынка и блядуна, но почему-то в постели он был просто ужасен. Если что и могло быть более неловким его вакуумных оральных ласк, так это пробуждение из-за его мамочки, когда она вошла в шесть утра – без стука – и принесла ему чай с хлопьями. Как по мне, не самый приятный способ проснуться.

И чему я, интересно, еще удивляюсь. Конечно, фильмы и музыка взращивают у нас определенные надежды на таких парней, но все они просто безнадежны, когда дело доходит до женского оргазма. Сексу они учатся исключительно при просмотре порно, где целью является хорошая работа на камеру, и никого не заботит, как себя ощущает девушка – а ей приходится притворяться, что все было удивительно и замечательно. Секс происходит близко и внутри, а не на расстоянии камеры. Кажется, парни забывают об этом.

Я еще толком не успокоилась, в то время как парочка передо мной делала свой заказ прямо-таки черепашьими темпами. Он решил узнать, что же ему выбрать, раз он не любит кофе. «Ау, парень, ты же в кофейне», – так и хотелось рявкнуть мне. Но не стала, напомнив себе: этот человек не виноват, что все мужики неумехи, и что я не удовлетворена и на взводе.

Клянусь, я не истеричка, просто сегодня выдалось плохое утро, и мне просто нужно успокоиться.

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох. Вот так. Намного лучше.

Я немного отхожу в сторону, изучая выпечку и определяясь с выбором. И вдруг останавливаюсь и дважды моргаю, прежде чем, сощурившись, вглядеться в витрину. Вернее, в отражение на стекле.

Это кто… Не может быть… Финн Робертс… У меня за спиной?

Наклонившись вперед, я вижу, что рядом с моим отражением и чуть позади, действительно стоит… Финн. Мой мозг пытается быстренько сообразить, в чем тут дело. Почему он не в Канаде? А я вообще где? Я что, сплю? И у меня кошмар с Финном Робертсом в главной роли, пока я на огромной кровати с Тоби Амслером?

Я убеждаю себя, что это игра света. Наверное, мой мозг просто замкнуло, после того как утром я левой рукой одарила себя оргазмом – и, конечно же, это сразу навело меня на мысли о Финне.

Финн Робертс – это единственный парень, кто не вписывается ни в одну из моих категорий. Он мой «бывший-муж-после-двенадцатичасовой-пьянки-в-Вегасе», и его руки, губы и тело заставляли меня кончать так много раз, что он признался мне, будто решил, я уже без сознания.

Финн Робертс, который в итоге тоже оказался мудаком.

Игра света. Это не может быть он.

Но когда я решилась мельком глянуть через плечо, я поняла: это точно он. Голубая бейсболка с надписью Mariners натянута до его ореховых глаз с самыми длинными и густыми в мире ресницами. На нем все та же темно-зеленая футболка с белым логотипом семейной рыболовецкой компании, в которую он был одет во время моего неожиданного визита в прошлом месяце. Руки у него загорелые, накаченные и скрещены на широкой груди.

Финн здесь. Мать вашу. Финн здесь.

Закрыв глаза, я застонала. Мое тело сдалось этому ужасающему рефлексу: мгновенно я ощутила собственную мягкость и тепло, и мой позвоночник выгнулся, будто он ко мне прижался сзади. Я помню, как впервые решила с ним замутить в Вегасе. Пьяная, показала на него и громко сказала: «Возможно, я оттрахаю его сегодня вечером!» На что он наклонился и прошептал мне прямо в ухо: «Очень мило, но только трахать тут буду только я».

Я знаю, что если услышу его голос прямо сейчас – глубокий и спокойный, как стоячая вода, и немного резкий по своей природе – и поскольку я взвинчена, то, наверно, кончу прямо посреди этой кофейни.

Я так и знала, что надо было немного подождать и уехать в Pannikin, чтобы позавтракать там. Я молча стою и пытаюсь досчитать до десяти. Моя лучшая подруга Миа всегда подшучивает, говоря, что я спокойна только в двух случаях: либо удивленная, либо взбешенная. Сейчас я чувствую и то, и другое.

Худенький парнишка-бариста, наклоняясь вперед и спрашивает:

– Не хотите ли попробовать наш тыквенный мокко?

Я тупо киваю.

Простите, что? Нет, это даже звучит отвратительно. Крошечные, все еще функционирующие клеточки моего мозга пытаются заставить меня купить, как обычно, большой черный кофе на вынос. Но я стою в ошеломленном молчании, а бариста, скрипя черным маркером, уже записывает мой заказ. Я, как в тумане, передаю ему деньги и засовываю кошелек обратно в сумочку.

Я успокаиваюсь и отхожу, чтобы дождаться свой кофе, когда Финн замечает меня и улыбается:

– Привет, Имбирная Печенька[2]!

Не оборачиваясь, краем глаза я рассматриваю его через плечо. Он не брился сегодня, и щетина немного оттеняет его подбородок. Загорелая шея от постоянной работы на открытом воздухе. Глаза опускаются ниже и – давайте будем честными – я была бы полной дурой, упустив момент попялиться на него, до того как пошлю куда подальше.

Его тело похоже на супергероев из комиксов Лолы: накачанная грудь и узкая талия, сильные плечи и мускулистые бедра. Золотистый загар. И кажется, что он просто неуязвим и сделан из стали. Господи, этот мужчина работает руками, потеет во время работы, трахается, когда отдыхает, и воспитывался отцом, который считает, что его сыновья прежде всего – талантливые рыбаки. Не могу даже представить никого из знакомых парней, кто был бы столь же хорош, как он.

Он улыбается и немного поднимает голову.

– Харлоу?

Хоть бейсболка и скрывает его глаза, я знаю, он заметил, как я пялюсь на его шею. Я вспоминаю этот убивающий наповал взгляд. Так, все, мне надо закрыть глаза и успокоиться. Может, упасть в обморок. А что, это спасет ситуацию, хотя мое негодование все равно останется.

– Подожди. Я придумываю ответ.

От удивления он приподнимает брови… ой, надеюсь это действительно удивление. Я подозреваю, что нетерпение, разочарование и сосредоточенность на лице у Финна выглядят схоже.

– Ты в порядке?

Ну ладно, вот в чем проблема: после нашего супружеского приключения в Вегасе я летала к нему. Я приехала на остров Ванкувер[3], одетая в один плащ. Сюрприз! У нас был десятичасовой грязный, шумный и «трахни-меня-на-всевозможных-поверхностях» секс. И когда я сказала, что мне надо в аэропорт, он просто улыбнулся, взял с тумбочки телефон и вызвал мне такси. Только что кончив мне на грудь, он всего лишь вызывает мне такси, хотя мог бы довезти на своем новом вишневом Ford F-150.

Спокойно все обдумав, я решила тогда, что мы не подходим друг другу, и все эти пересечения границ ради зова плоти совершенно ни к чему.

Тогда чего я злюсь-то?

Бариста тоже предложил Финну новинку, но, увидев отвращение на его лице, принимает заказ на два больших черных кофе.

Я еще больше разозлилась, ведь это я должна быть спокойной, а не он.

– Какого черта ты делаешь в моей кофейне?

От удивления у него расширились глаза, и некоторое время он явно соображал с ответом, пока не спросил:

– Ты что, владелица этого заведения?

– Ты под кайфом, Финн? Это чертов Старбакс в моем городе.

Закрыв глаза, он смеется, луч света падает на его челюсть, и я сразу же вспоминаю, как его щетина царапает мою кожу… Ох-х.

– Что смешного?

– Да я и вправду подумал, что ты можешь владеть этим Старбаксом.

Закатив глаза, я беру свой напиток и иду к выходу. Идя до машины, я массирую шею и растягиваю плечи. И чего я сегодня раздраженная?

Конечно, я не ожидала, что он меня встретит с оркестром, когда я внезапно появилась у него на пороге. Я уже спала с ним в Вегасе и знаю, что такое секс без обязательств. Очевидно, я была у него, потому что мне нужен был секс. Не совсем так: я нуждалась в подтверждении, что он так же хорош, каким я его запомнила.

Хотя это оказалось намного лучше.

Очевидно, что меня беспокоит не послевкусие ужасного секса с Томом Амслером, а случайная встреча с Финном, после того как я вылезла из постели первого после него парня – с которым я была почти два месяца – что оказалось весьма неудовлетворительным опытом.

Я слышала его шаги и уже хотела повернуться, как сильная рука схватила меня за предплечье. Он притянул меня немного сильнее, чем собирался, и мой чудовищный тыквенный кофе разлился, чудом не забрызгав мои туфли. Я сердито смотрю на него и выкидываю пустой стакан в урну.

– Да ладно тебе, – улыбаясь, говорит он и протягивает одну из своих кружек. – Можно подумать, ты собиралась это пить, хотя даже не могла вынести немного ванили у меня дома.

Взяв кофе и тихонько поблагодарив, я отворачиваюсь и смотрю в сторону. Почему я так себя веду, как рассерженная и отверженная женщина?

– Почему ты злишься? – тихо спрашивает он.

– Просто очень занята.

Он не обращает внимания мой ответ.

– Это потому, что ты явилась ко мне в Ванкувер, одетая в один плащ, хотя на дворе была середина июля, и я оттрахал тебя до хрипа? – его легкая ухмылка говорит, что он даже не допускал, будто я злилась именно из-за этого. И он был прав.

– А, ты про тот день, когда ты не смог нацепить хоть немного одежды и отвезти меня в аэропорт?

Он заморгал, резко приподнимая голову.

– Я пропустил свою смену, когда ты появилась. Я никогда так не делал. Через минуту после твоего отъезда я ушел на работу.

Ого, а это новая информация. Я не могла стоять спокойно и смотреть ему прямо в глаза, поэтому перевела взгляд на прохожих.

– Ты мне этого не говорил.

– Я говорил.

Чувствуя раздражение, я снова смотрю ему в лицо.

– Нет.

Он вздыхает, снимает бейсболку, взлохматив свои непослушные волосы, и снова надевает ее.

– Ладно, Харлоу.

– Все равно, что ты тут делаешь? – спрашиваю я его.

И тут до меня доходит: Ансель приехал навестить Миа, и скоро будет открытие магазина Оливера «Downtown Graffick», буквально завтра. Канадец Финн, парижанин Ансель и австралиец Оливер, наши женишки из Вегаса снова вместе. Хотя мы четверо сразу же аннулировали наш брак, Миа и Ансель решили попробовать остаться женатыми. Лола и Оливер подружились, их объединяет любовь к комиксам и графическим иллюстрациям к книгам.

В общем, нравится нам это или нет, мы с Финном будем частью этой банды неудачников. Нам нужно оставаться воспитанными людьми и, желательно, одетыми.

– Точно, – бормочу я. – Открытие в эти выходные. И ты для этого приехал.

– Я понимаю, что они не продают Cosmo и Seventeen, но тебе стоит заглянуть, – говорит он. – Магазин и правда замечательный.

Я подношу чашку к носу и вдыхаю аромат. Черный и ничем не разбавленный. Идеально.

– Конечно, я приду. Мне нравятся Ансель и Оливер.

Он прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть улыбку.

– Так значит, ты злишься из-за такси.

– Я не злюсь. И это не ссора влюбленной парочки, просто у меня плохое утро.

Прищурившись, он оглядывает меня с ног до головы. Он так чертовски наблюдателен, что я краснею, и по его вновь появившейся улыбке мне становится ясно: он понял по моему виду, что я не ночевала дома.

– У тебя волосы взлохмачены, но по тебе не скажешь, что ты получила все, что хотела.

– Ой, да иди ты в…

Финн подходит ближе с этой приводящей меня в ярость полуулыбкой.

– Скажи «пожалуйста», и я сразу войду.

Засмеявшись, я толкаю ладонью эту прекрасную накаченную грудь.

– Уйди с дороги.

– Потому что ты сейчас этого хочешь?

– Потому что тебе нужно в душ охладить мыслишки.

– Послушай, – смеясь, говорит он. – Я не буду за тобой бегать, но нам придется часто видеться, так что давай вести себя, как взрослые люди.

Он разворачивается и уходит, не дожидаясь моего ответа, и я слышу, как срабатывает сигнализация на его грузовике, и открывается дверь. Скорчив рожицу, я показываю ему средний палец, пока он не видит. Хотя мое сердце часто бьется от выброса адреналина.

Финн садится в тот же вишневый грузовик, что и был припаркован тогда возле его дома. Только сейчас он весь в грязи и пыли, словно на нем проехали много миль. Если он здесь только на выходные, почему он приехал на машине от самого Ванкувера?

У меня нет много времени, чтобы обдумать это, отвлекает сигнал телефона. Вытащив его, я вижу мамино сообщение:

«Ты можешь вернуться домой прямо сейчас?»

***

Я всегда все исправляю.

Когда мне было четыре, я порвала любимую мамину цепочку, когда ее примеряла. И провела три часа в домике на дереве, пытаясь ее починить, хотя получилось скрепить только пару колец.

В тот год, когда Миа сбил грузовик, и ее чуть не парализовало, я была рядом с ней каждый день. Все лето она провела в гипсе от пояса до кончиков пальцев ног. И когда она в чем-то нуждалась, я была наготове. Я приносила ей диски и нелепые молодежные журналы, красила ей ногти и зашла так далеко, что стала тайком таскать всякие нелепости из ее комнаты – винные коктейли, ее парня Люка, кошку – просто чтобы она улыбнулась. Когда отца Лолы отправили в Афганистан, и он вернулся – потрясенный и растерянный, и ее мама оставила их – я бегала в магазин за продуктами, чтобы они об этом не беспокоились. И когда Ансель не смог придумать, как все исправить с Миа, я снова вмешалась.

Если моим друзьям что-то нужно, я всегда помогаю. Если кто-то из моих близких не может справиться с проблемой, я всегда нахожу решение. Не знаю, правильно это или нет, но я такая.

Когда вернулась домой, я села возле своей младшей сестры напротив родителей в нашей обычно полной света и пространства гостиной – которая сейчас больше напоминает склеп – и почувствовала тревогу. Мы обычно очень шумные, но сейчас все молчат. Я даже поздоровалась шепотом. Шторы открыты, но в комнате словно какая-то дымка, темная и мрачная.

Моя семья – это центр моего мира, и так было всегда. Мама была актрисой, когда родители поженились, а папина карьера не развивалась, пока я не закончила старшие классы. Когда я была маленькой, мы с папой колесили вслед за мамой от одной съемочной площадки к другой. Когда родилась моя младшая сестренка Беллами, мне исполнилось шесть лет, и большую часть времени мы проводили уже втроем.

Папа у меня очень эмоциональный, творческий, полный энергии. А мама красавица, центр спокойствия в нашей семье, всегда подмигивающая за его широкой спиной. Но сейчас она сидит, прижавшись к нему, они держатся за руки, и я вижу, как она взволнована.

Сначала я подумала, что они хотят сообщить, будто продают дом (я устрою забастовку прямо на дороге), или что они переезжают в Лос-Анджелес (тогда я разденусь догола), или худшее: что у них возникли проблемы в отношениях, и им нужно пожить раздельно (нет, об этом даже нельзя думать).

– Что случилось? – медленно спрашиваю я.

Мама закрывает глаза, делает глубокий вдох и, глядя на нас, говорит:

– У меня рак груди.

После этих четырех слов все остальное следом сказанное кажется просто бормотанием. Но я смогла услышать достаточно, чтобы понять, что у мамы обнаружили трехсантиметровую опухоль в груди и раковые клетки в нескольких лимфоузлах. Их совершенно случайно нашел папа, когда они одним утром были в душе – и я с облегчением увидела, что он так же, как и я, считает странным делиться такой информацией – а мама не хотела нам говорить, пока не узнает точно. Ей назначили мастэктомию с последующим курсом химиотерапии и операцию в этот понедельник… Это уже через три дня.

Мысли промелькнули, как ураган – для любителя все исправлять у меня очень мало времени. Мне надо прочитать кучу книг, чтобы знать ответы: были ли они на консультации у другого специалиста? Как долго она будет отходить от операции? Как скоро можно начать химию? Какие лекарства назначили? И я задумалась, может, все эти вопросы – просто моя реакция на эту новость. Когда папа упомянул, что нашел уплотнения, Беллами рассмеялась, после чего сорвалась на истерические рыдания. Мама говорила на автопилоте, рассказывая все, что узнала у врача. Папа сидел молча, что ему обычно несвойственно.

Я спросила сама себя: неужели это именно такая реакция, когда узнаешь, что твои близкие могут умереть?

Когда мама закончила, она пообещала, что будет сильной, и мы справимся, а сейчас она хочет ненадолго прилечь. Но я едва могла дышать, и от одного моего взгляда на папу мне понятно, что он чувствует себя намного, намного хуже.

Мы с Беллами смотрели «Улику» почти с выключенным звуком. Она свернулась калачиком у меня на коленях, когда папа ушел в спальню.

Я достала телефон и просмотрела все сайты, рассказывающие о третьей стадии рака, и пометила, что мне предстоит изучить для маминого выздоровления. Когда прошли финальные титры, а экран стал черным, я поняла, что фильм закончился.

Сейчас я ничего не могу сделать. Мама не хочет, чтобы мы что-то делали или ухаживали за ней. Она хочет, чтобы мы «жили своей жизнью» и «не забивали себе головы». Она что, не знает нас с папой?

 

***

 

Спустя всего пару часов после нашего разговора этот рак стал частью нашей жизни и занял в нашем доме столько же места, сколько и любой из нас. Все, о чем я могу думать, когда смотрю на маму – это рак. И я без понятия, что мне теперь делать.

– Я думала, сегодня вечеринка у Лолы? – спрашивает мама, и я возвращаю свое внимание на наш разговор. Она хорошо выглядит, правда немного уставшей, и жарит сыр на гриле. Знаете, приготовление ужина для всей семьи – это ее обычное занятие в пятничный вечер, как и сегодня. Конечно, мы могли бы предложить ей помочь, чтобы она присела и отдохнула, но она нас убьет.

– Так и есть, – я подхватываю несколько кусочков сыра из ее тарелки. – Но я остаюсь дома.

– Ни в коем случае, – мама поворачивается ко мне с «даже-не-спорь-со-мной» лицом. – Завтра открывается магазин Оливера.

– Я знаю.

– Сегодня ты идешь гулять и останешься ночевать у себя, – настаивает папа. – Я отведу маму в кино, потом привезу домой и… – он пританцовывает он рядом с ней. – Поверь мне, ты точно не захочешь быть дома и увидеть, что произойдет после.

Боже мой, я не хочу слышать все подробности, так что закрываю уши, как Беллами, и делаю вид, будто готова залезть под барную стойку.

– Хорошо, вы выиграли, – соглашаюсь я, стараясь говорить непринужденно и скрыть панику в глазах, ведь я не хочу покидать маму. – Но завтра мы вчетвером идем гулять.

Папа кивает и пытается храбро улыбнуться. Я еще никогда не видела его таким сломленным.

 

***

 

Если честно, я очень рада, что смогла выбраться из дома. Хуже всего для мамы – видеть, как взволнованно мы следим за каждым ее шагом. Папа заверил, что моя очередь заботы о маме наступит через несколько недель. Я справлюсь. Беллами, конечно, милая, но ей всего восемнадцать, и она немного не самостоятельная. Она хороша, когда кого-то нужно подбодрить. Я же – дочь, способная справиться со всем дерьмом. Я буду той, кто будет возить маму на консультации, задавать кучу вопросов, заботиться о ней, пока папа на работе, и, конечно же, сведу ее всем этим с ума.

Но сейчас я чувствую себя просто ужасно. Единственные, кого я хочу сейчас видеть, кроме моей семьи – это мои девчонки.

Новая квартира Лолы – это огромный шаг после комнаты в общежитии. Я думала, после выпуска она переедет ко мне, но ей захотелось жить в городе, и, каждый раз приезжая в гости, я не могу ее в этом винить. Ее дом стоит севернее Gaslamp Quarter, он гигантский и многоквартирный, с высокими потолками и окнами во всю стену, с видом на гавань, и находится всего в паре кварталов от любимого Donut Bar. Эх, счастливая женщина.

– Харлоу-у-у! – слышу вопль через всю гостиную, и меня обнимают сразу четыре руки. Две принадлежат Лоле, а другие – Лондон, новой соседке и самой замечательной типичной американской девчонке: светлые золотистые волосы, веснушки, ямочки на щеках и неизменная улыбка. Все это прекрасно сочетается с ее секси-очками девочки-ботаника и сумасшедшим стилем одежды. Вот сегодня на ней голубая футболка Тардис, желто-зеленая юбка в горошек и черно-белые полосатые гольфы.

Лола в черном платье стиля ретро и с гладкой прической а-ля Бетти Пейдж. На их фоне окружающие выглядят простовато.

– Привет, Лола-Лондон! – говорю я, прижимаясь лицом к шее Лолы, это сейчас то, что мне надо.

Голос Лолы звучит у меня в волосах:

– Знаешь, это похоже на имя стриптизерши.

Лондон смеется, освобождаясь от клубка объятий.

– Или как название коктейля.

– Один Лола-Лондон со льдом! – заявляю я.

– Запросто, – отвечает Лондон и показывает на холодильник на кухне. – Мы можем попытаться придумать его сегодня; клянусь, я принесла все, что только может понадобиться: шейкер, выпивка, пиво, орешки и… – она поднимает правую руку и горланит: – Фритос! [марка начос, кукурузных чипсов – прим. редактора]

Она разворачивается и убегает, чтобы открыть дверь, а я одобрительно киваю Лоле и говорю:

– Мне нравится эта девчонка.

– Кое-кто сказал мне, что в этом сasa [исп. дом ­– прим. редактора] сегодня фиеста! – я оборачиваюсь на глубокий голос Анселя с акцентом. Все в доме замолкают, после чего раздается бурный хохот и аплодисменты. Он входит с сомбреро на голове, заполненной чипсами. Ну до чего же он очаровательный идиот.

Миа отрывается от него, направляется ко мне и обнимает за плечи:

– Ты в порядке?

Чуть ранее я звонила Лоле и Миа вкратце рассказать о последних событиях, и они меня хорошо знают, чтобы определить масштабы моей паники.

Я еле отвлекаюсь от завораживающего зрелища Анселя, исполняющего несколько странный танец тореадора.

– Ну… Как тебе сказать.

Она чуть отходит и изучает мое лицо, решая, что я здесь исключительно, чтобы отвлечься от обсуждений маминой болезни. Мы все переключаемся на Анселя, когда он начинает всем предлагать чипсы из сомбреро. Серьезно, внутренний ребенок, живущий в этом мужчине, просто бесподобен.

Я очертила круг над головой:

– А что это за иде…

– Без понятия, – перебивает меня Миа. – Он сходил с Финном за пивом и вернулся вот с этим. Не снимал это дурацкое сомбреро несколько часов и уже трижды заполнял чипсами. Так что в сторонку, дамы, – она наклоняется и достает пиво из холодильника. – Он только мой.

Как только упомянули его имя, в другом углу комнаты я увидела Финна. Наверно, они зашли вместе. У меня в желудке становится горячо, когда я слышу, как он смеется над шуткой Анселя и поднимает руку, чтобы поправить свою бейсболку. Его бицепс напрягается, и мой живот сводит. Я залпом выпиваю половину своего пива, чтобы прогнать это чувство выходящим воображаемым паром.

– Я не знала, что Финн будет здесь.

О чем я только думала? Ведь они не оставят его одного дома. Финн еще больше загрузил мой и так уже замученный и с трудом справляющийся со всем этим мозг. Миа вертит в руках свое открытое пиво, слегка улыбаясь одними глазами:

– Это ничего?

Мы – цивилизованные люди и члены одной компании, напоминаю я себе.

– Ты же знаешь, я в порядке.

– Пока он не начнет с тобой разговаривать, да?

– Ага, – смеясь, киваю я.

Лола гладит меня по спине и кивком сообщает остальным, что готова присоединиться к карточной игре.

– Тебе тут хорошо?

– Да, я просто побуду здесь и посмотрю, как вы развлекаетесь.

Когда я дала понять, что могу побыть одна, девчонки оставили меня на ярко освещенной кухне наблюдать, как они рассаживаются за столом. Ансель облизывает большой палец и начинает умело раздавать карты игрокам по кругу. Я чувствую себя немного потерянной, словно мне не стоит быть здесь, но и домой пойти я так же не могу. Мне не комфортно и слишком жарко в этой квартире.

Я заметила, как мимо меня кто-то прошел, обернулась и увидела крашеного блондина с ирокезом, который доставал холодное вино.

– Интересный выбор напитка, любитель пунша. – говорю я. Он оборачивается, смеется и кивает в знак согласия.

Он великолепен, немного небрежен, с белоснежной улыбкой – ну, конечно, хиппи Ла-Хойа.

– Ты это хоть раз пробовала? По вкусу, как сок.

Это что, дешевое охлажденное вино теперь забавная новинка? Он определенно наш хиппи.

– Я Харлоу, – протягиваю ему руку. – И если ты хочешь сок, почему бы не выпить обычный сок?

Он пожимает ее.

– От сока маловато проблем, – говорит он, после чего указывает бутылкой себе на грудь. – Я НеДжо.

– Начос?

– Нет, я НеДжо. Оливер, мой новый босс, зовет меня Джоуи. Он стебется надо мной, как над своими кенгуру, он же австралиец. Но меня зовут не так.

Я жду, что он скажет мне свое настоящее имя, но Оливер уже больше пары месяцев называет его так, и тот его не поправляет, будто привык, что все зовут его НеДжо.

– И что, тебя все зовут НеДжо?

– Ага!

– Постоянно?

– Ну да.

– Ну ладно, тогда приятно познакомиться, – несмотря на то, что НеДжо меня немного пугает, внимательно оглядев его, я понимаю, что он мне нравится. На нем серферские шорты и футболка, и он точно знает, что находится там, где надо. – Так бы будешь работать в магазине? – когда он кивает, осушая бутылку одним глотком, я добавляю: – Завтра у вас будет захватывающий день, парни.

– Все пройдет замечательно. Оливер – самый лучший босс, ну, или будет таким. Он очень непринужденный.

Я смотрю на Оливера, который так сосредоточен на своих картах, что, кажется, он может их испепелить. В отличие от Финна, которого не волновала его внешность, Оливер всегда был гладко выбрит, с короткой стрижкой и в какой-то степени был горячим. Не знаю, я особо не обращала на него внимание, но все равно он достаточно интересный парень, ему тридцать, и он открывает привлекающий внимание магазин комиксов в самом удачном месте сбора хиппи в Сан-Диего. Не думаю, что он такой уж простой и непринужденный, как надеется НеДжо.

Я снова поворачиваюсь к парню:

– И чем ты там будешь заниматься?

– Продавать комиксы и всякое такое.

Я смеюсь. Оставить этого парня без присмотра будет то еще зрелище.

– Так что, значит, будешь на передовой?

– Ага, и охранять тылы, – он смеется сам над собой. – Мер-чен-дай-зер, – поет он.

Мы оба хихикаем.

– Слушай, ты под кайфом, НеДжо?

Он перестает двигаться и словно проводит внутреннюю инспекцию по всему телу.

– Хорошенько так.

– Хочешь еще выпить?

Поскольку я точно знала, что не буду заниматься сексом с НеДжо, у меня было второе любимое занятие с парнями – это напиваться с ними.

Мы выпили по паре стопок и поставили на стол, когда я увидела, как из-за стола поднимается Финн. Он отбрасывает свои карты, снимает бейсболку, почесывает голову и надевает обратно. Меня бесит, что я считаю это сексуальным. Он поднимает взгляд и видит меня с НеДжо, слегка прищуривается и идет к нам.

– Вот дерьмо, – я бормочу себе под нос.

– Ты что, с этим здоровяком? – спрашивает НеДжо.

– Нисколечко.

– Замри. Посмотри, какой напряженный взгляд, – пьяно шепчет он. – Прямо рыщущий лев, – задрожав, он, кажется, сбросил с себя транс и тут же защебетал, как обычно: – Схожу-ка я в комнату для маленьких мальчиков.

– Ну, спасибо! – ворчу я ему вслед как раз в тот момент, когда Финн скользит между мной и стойкой и облокачивается на нее бедром.

Сегодня я сама не своя, мой энтузиазм пропал, а вместе с ним и общительность с уверенностью. В мозгу срабатывает сигнализация, что общение с Финном сегодня – не самая лучшая идея. Все закончится либо спором, либо трахом, и Финн занимается и тем, и другим без какой-либо нежности. Но я отказываюсь отступать и чувствую, как от его груди исходит тепло. Его бейсболка натянула на глаза, а по его губам очень сложно определить его настроение. Он кажется скучающим, злым, задумчивым или сонным.

– Забавно тебя тут встретить.

– Финн, – кивком отвечаю я.

Его улыбка расплывается по всему лицу, и будь проклят это невероятно развратный рот.

– Харлоу.

Я наблюдаю за ним, прикусив нижнюю губу. Бестолковая болтовня здесь точно не сработает, и я не уверена, что смогу сегодня устоять, ведь я очень расстроена. Финн не вписывается ни в одну мою классификацию мужчин, может, поэтому я хочу его раскусить.

Он непонятный, но на него так приятно смотреть, и не важно, какой бы ни была бредовой эта идея, но не возможно не приблизиться к нему.

Будем спорить или трахаться.

Оба эти варианта меня полностью устраивают.