Редакция литературы по философии

10500-733

К ---------------- 8-76

006(01)-76

«Прогресс», 1976

ВВЕДЕНИЕ

РАЦИОНАЛИЗМ И ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ ДО ВЕЛИКОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1789 ГОДА

Возникновение и развитие идеологий самым тесным образом связано с переменами в экономических и социальных отношениях и с классовой борьбой, которую они вызывают. Как каждый новый уровень экономического и социального развития связан с уровнем, непосредственно ему предшествовавшим, так и любая новая идеология может быть правильно понята лишь в диалектической взаимосвязи с предшествующей ей идеологией. Это относится и к марксизму, который, будучи идеологией пролетариата, сформировался в противовес буржуазной идеологии, использовав, однако, в качестве своих теоретических источников такие ее основные составные элементы, как французский социализм, английскую политическую экономию и классическую немецкую философию с качественно новым пониманием их содержания [1].

Цель настоящего введения — показать возникновение и развитие рационализма в Западной Европе, особенно в Англии, Франции и Германии, наряду с развитием промышленности, торговли и ростом буржуазии ^{^[2]}.

В средние века в рамках феодального общества зарождаются промышленность и торговля; первая — в виде городских ремесленных корпораций, вторая — в форме корпораций торговцев. Развитие ремесел и торговли, все больше принимавшее междугородской характер, привело к подъему буржуазии города, которая, как и крестьянство, подвергалась жестокому угнетению со стороны дворян и поэтому должна была вести упорную борьбу за свое освобождение.

Развитие промышленности и торговли в значительной степени ускорилось с открытием Америки и морского пути в Индию, что

привело к созданию и последующей эксплуатации колоний. Это в свою очередь вызвало быстрый рост морской торговли, ускорение процесса накопления оборотного капитала за счет прибылей, получаемых от торговли, и вывоза драгоценных металлов из колоний, быстрый прирост населения и, следовательно, необходимость прогрессивного перехода от кустарного производства к созданию мануфактур для удовлетворения возросших потребностей.

Экономический подъем, от которого особенно выигрывали страны, имеющие выход к Атлантическому океану, или страны, расположенные в непосредственной близости от него,— Португалия, Испания, Франция, Нидерланды и Англия,— определил перемещение центра европейской цивилизации со Средиземноморского побережья на Атлантическое в ущерб интересам Германии и Италии. Эти страны, все более оттесняемые от международной торговли из- за своего невыгодного местоположения, пришли в состояние упадка. В Германии этот процесс ускорился подавлением Великого крестьянского восстания и Тридцатилетней войной, которые укрепили феодальную систему и власть князей, привели к опустошению страны и способствовали сохранению ее раздробленности. В противоположность Франции и Англии, превратившимся в могущественные монархии, готовые оказать эффективную поддержку национальной промышленности и торговле, германские императоры не сумели утвердить свою власть над избравшими их князьями. Аналогичная ситуация сложилась и в Италии, которая, как и Германия, все больше вытеснялась из международной торговли, оставаясь раздробленной, постепенно утрачивала свое экономическое и политическое могущество.

В противоположность Германии и Италии Португалия, Испания, Франция, Нидерланды и Англия все более обогащались за счет морской торговли, эксплуатации колоний, откуда они вывозили драгоценные металлы и пряности, а также за счет торговли невольниками, что в совокупности с природными богатствами колониальных стран обеспечивало им экономический подъем. Его размах тем не менее был не везде одинаков. Португалия и Испания, например, были не способны использовать свои богатства для развития национальной экономики, что объяснялось существованием в них устойчивой феодальной системы и слабостью национальной буржуазии, которая не могла эффективно защищать интересы своего класса. Это привело их в конечном счете к отставанию от стран, более развитых в социальном и экономическом отношениях. В противоположность Португалии и Испании Франция, Нидерланды и Англия все больше использовали прибыли, получаемые от эксплуатации колоний, для развития своей национальной экономики, что проявилось, в частности, в увеличении числа мануфактур и расширении морской торговли. Все это влекло за собой глубокие социальные преобразования. В результате

всевозрастающего значения морской торговли и мануфактурного производства, а также относительного сокращения удельного веса сельского хозяйства в экономике страны феодальная знать столкнулась с уменьшением своего влияния в социальной и политической областях, в то время как буржуазия, овладев новыми средствами производства и обмена, играла все более значительную роль в экономической, социальной и политической жизни страны и настойчиво защищала свои классовые интересы. Одновременно с расширением мануфактурного производства начал формироваться промышленный пролетариат, вышедший затем на арену политической и социальной жизни Франции, Нидерландов и Англии. Рост буржуазии и укрепление ее оппозиции, сопровождавшиеся крестьянскими восстаниями, все более расшатывали экономические и социальные устои феодального общества.

Экономическое и социально-политическое развитие Англии, Нидерландов и Франции происходило по-разному и различными темпами в силу существования более или менее благоприятных условий, характерных для каждой из этих стран. Опираясь на богатые природные ресурсы — угольные и железорудные шахты, овцеводство, способствовавшее развитию промышленности по производству шерстяных тканей, и создание вслед за Португалией и Испанией колониальной империи, — экономика Англии развивалась более быстрыми темпами, чем экономика Франции, и более разнообразно по сравнению с Голландией. Не только ее текстильная промышленность — в первую очередь льняная и особенно шерстяная, — но также и черная металлургия развивались быстрее, чем в других странах, что и объясняло одержанные ею победы в первую очередь над Испанией, затем над Нидерландами и, наконец, над Францией. Это обеспечило Англии господство на море, огромную колониальную империю и превратило ее в сильнейшую державу мира в области торговли и промышленности. Одновременно с экономическим подъемом укрепляла свои позиции и английская буржуазия, которая поддерживала в пользу своих интересов Генриха VIII и Елизавету II в их попытках установить абсолютную монархию. Впоследствии английская буржуазия свергла в ходе двух революций абсолютную монархию в Англии с тем, чтобы заменить ее конституционной монархией и парламентарным строем, более приспособленными к защите ее классовых интересов.

Как и Англия, Нидерланды переживали период большого экономического подъема, основывавшегося на высокоразвитом производстве шерсти и шерстяных изделий, развитом рыболовстве и небывалом расширении морской торговли, превратившей Голландию в прямого посредника между целым рядом стран и ее огромной богатой колониальной империей. После свержения голландской буржуазией испанского господства и провозглашения республики Голландия располагала сильным морским флотом, более много-

численным, чем испанский, французский и английский, вместе взятые. Это позволяло ей держать в руках большую часть мировой торговли и объясняло ту огромную роль, которую играла эта сравнительно небольшая страна в XVII в.

Во Франции экономическое развитие страны шло более медленными темпами, чем в Англии и Нидерландах, и деятельность ее королей была направлена в основном на завоевания на континенте, а не на море (войны с Италией в XVI в., война с Голландией в XVII в.). Эти войны обессилили и опустошили страну. Поэтому французская буржуазия, менее могущественная, чем английская и голландская, не могла освободиться от гнета абсолютизма. Она подчинялась абсолютной монархии, оказывала ей помощь в борьбе против высшей знати для того, чтобы под ее покровительством обеспечить защиту своих интересов.

Общее экономическое и социально-политическое развитие Западной Европы, которое началось с открытия Америки и морского пути в Индию, шло все более быстрыми темпами и сопровождалось подъемом морской торговли и мануфактурного производства, относительным сокращением роли сельского хозяйства и медленным распадом феодального строя, продолжением борьбы крестьянства со знатью, ростом капиталистического строя и буржуазии, которая все более решительно включалась в борьбу против феодализма и абсолютизма. С появлением промышленного пролетариата и началом его борьбы против буржуазии прогрессивному развитию Западной Европы способствовало и глубокое изменение всей духовной жизни западного мира, которое характеризовалось упадком христианства и идеологии феодализма, переживших период своего расцвета в средние века, и их прогрессивной заменой буржуазной идеологией.

Эти перемены происходили в атмосфере рационализма — основы идеологии восходящей буржуазии. Они сопровождались быстрым развитием наук, особенно астрономии Коперника, Кеплера и Галилея, математики, физики и механики Ньютона, Декарта и Лейбница, и подготавливались в сфере искусства Ренессансом, вдохновленным новой концепцией человека и природы, в духовной области и в сфере морали — гуманизмом, а в религиозном плане — Реформацией, различными путями способствовавшими освобождению от предрассудков средневековья.

Отдаляясь от идеализации греко-римского искусства и вдохновляясь более конкретным пониманием человека и природы, что нашло свое проявление в развитии анатомии и учения о перспективе, эпоха Возрождения представляла собой отказ от традиций средневековья, основанных на христианской и феодальной идеологии, как в области живописи, так и в области скульптуры и архитектуры и переход к новым художественным формам, более адекватно отражающим сущность человека (персонажи Рафаэля,

Дюрера и Гольбейна, скульптуры Микеланджело, столь непохожие на экзальтированные фигуры средних веков, — собор святого Петра, дворцы эпохи Возрождения, столь отличные от готических церквей и замков-крепостей).

Освободительное движение эпохи Возрождения было дополнено гуманизмом в духовной сфере и в сфере морали. Отвечая требованиям более высокого уровня экономического и социального развития, гуманизм более свободно, чем Возрождение, отвергает средневековые предрассудки и авторитеты и более четко выражает в идеологическом плане стремление буржуазии к освобождению. Вдохновленный, как и Ренессанс, греко-латинской культурой, гуманизм приходит к новой концепции человека, который скорее склонен подчиняться воле разума, нежели веры. Эта общая тенденция находила различное выражение у гуманистов разных стран: в Италии — у апологета существовавшего государственного устройства Макиавелли и Джордано Бруно, склонявшегося к пантеизму; во Франции — у Рабле, высмеивавшего способ средневекового мышления и противопоставлявшего ему мир мышления рационального, и Монтеня, скептически высказывавшегося в адрес церкви и схоластики; в Голландии — у Эразма Роттердамского, высмеивавшего невежество Гуго Гроция, теоретика естественного права и современного ему государственного устройства; в Испании — у Сервантеса, резко критиковавшего феодализм; в Англии— у Томаса Мора, который, критикуя социальное устройство существующего общества, создал первую в мире социалистическую утопию.

Освободительное движение эпохи Возрождения и гуманизма было продолжено Реформацией, по-иному отразившей рост буржуазии и ее стремление к освобождению. Реформация более четко и основательно, нежели гуманизм, выражала противопоставление буржуазии феодальному строю своей борьбой с католицизмом, поддерживаемым всеми консервативными силами, и поэтому подвергалась с его стороны более ожесточенным нападкам, чем гуманизм.

Религиозная форма классовой борьбы буржуазии в период Реформации объяснялась недостаточным развитием капиталистического способа производства, относительной слабостью и недостатком опыта у самой буржуазии, которая намеревалась вести борьбу в области религии, имевшей в те времена первостепенное влияние в социально-политической сфере.

В зависимости от уровня социально-экономического развития Реформация по-разному утверждалась в странах Западной Европы.

В Италии, Испании, Австрии и Южной Германии, где капитализм не получил еще значительного развития и где католическая церковь безжалостно уничтожала любую ересь, Реформация не сумела утвердиться. Во Франции ей сопутствовал некоторый успех

благодаря поддержке буржуазии, особенно в морских портах, частично — с помощью дворянства и крестьянства, и тем не менее она была подавлена Людовиком XIV. В Северной Германии и Англии Реформация носила двойственный характер — одновременно и как консервативное, и как революционное явление. В Северной Германии Лютер поставил ее на службу князьям, которые, присвоив себе имущество церкви, стали также и духовными правителями. Лютер оказал им помощь в подавлении крупного крестьянского восстания и в уничтожении революционно настроенных деятелей Реформации (Томас Мюнцер). По окончании Тридцатилетней войны Реформация была официально признана Вестфальским договором в качестве государственной религии (лютеранство).

В Англии Реформация (англиканство) служила монархии, стоявшей во главе официально признанной церкви. В противовес англиканству в этот период появился целый ряд религиозных сект революционного характера (пуритане), помогавших буржуазии освободиться от гнета абсолютизма.

В Нидерландах, где буржуазия пришла к власти после свержения испанского владычества, Реформация восторжествовала полностью. Хотя она и обогащала королей, князей и буржуазию, она в то же время способствовала освобождению народа от пут средневекового обскурантизма.

Эпоха Возрождения, гуманизм и Реформация по-разному подготовили путь для развития рационализма — специфической формы идеологии растущей буржуазии. С появлением рационализма, соответствующего более высокому уровню развития промышленности и торговли, науки и техники и, следовательно, более прогрессивному самосознанию буржуазии, последняя продолжала еще более энергично и последовательно вести борьбу за свое освобождение на идеологическом фронте. Рационализм зарождается в тот момент, когда феодальный строй начинает приходить в упадок и когда в наиболее передовых государствах, таких, как Англия и Франция, образуются сильные абсолютные монархии, которые, приступив к объединению своей страны путем установления централизованной власти, создают благоприятные условия для ускоренного развития промышленности и торговли и тем самым для усиления позиций буржуазии.

Развитие рационализма, сопровождаясь ростом мануфактурного производства и дальнейшим развитием науки и техники, подходило к идее необходимого единства человека и природы, теории и практики. Кроме того, рационалисты полагали, что прогресс на пути рационального мышления и рациональной деятельности человека обеспечит господство над природой. В отличие от гуманистов, по преимуществу философов, большинство рационалистов были наряду с этим и учеными (Декарт, Лейбниц) или же по крайней мере людьми, интересующимися наукой.

Рационализм в отличие от гуманизма имел более острую социально-политическую направленность, так как он соответствовал более высокому уровню развития буржуазии. В то время как гуманизм ограничивался выступлением против христианского учения о человеке, противопоставляя ему концепцию, более отвечающую действительности, рационализм более или менее открыто атаковал скорее в теоретическом, чем в политическом, плане сами основы церкви, феодального общества и абсолютной монархии, пытаясь во имя разума, который он отделял от веры, придать человеческой жизни рациональный смысл, что отвечало действительным стремлениям буржуазии.

Рационализм, как и Реформация, по-разному развивался в странах Западной Европы в зависимости от их социально-экономического положения. Там, где буржуазия была еще недостаточно сильна, чтобы прийти к власти, и должна была подчиняться правящим кругам, рационализм избегал вступать в открытую борьбу с церковью и государством. Он утверждался за счет компромисса, отводя определенное место признанию веры, отличной от разума, и первоначально носил более или менее спиритуалистический характер. По мере усиления позиций буржуазии в ходе экономического развития рационализм, отказываясь от спиритуализма, эволюционирует в сторону эмпиризма, сенсуализма и материализма и более откровенно поддерживает интересы класса буржуазии, все более открыто выступая во имя разума против церкви, феодального строя и абсолютной монархии.

Именно в наиболее развитых странах, таких, как Англия, Нидерланды и Франция, рационализм наиболее четко утверждается в качестве формы идеологической борьбы буржуазии как класса.

В Германии, учитывая социально-экономическую отсталость страны, рационализм проявляет себя как отдаленный аналог французского рационализма (эпоха Просвещения), то есть приспосабливая рациональное мышление к его традиционной форме.

В Испании, Португалии, Италии и Австрии в силу социально- экономической отсталости этих стран, слабости позиций буржуазии и пресечения всякого свободомыслия церковью и государством рационализм развивался крайне медленно.

АНГЛИЙСКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ

XVII—XVIII вв.

В Англии, где экономическое и социально-политическое развитие шло наиболее быстрыми темпами и буржуазия, свергнув абсолютную монархию, стояла у власти, рационализм свободно формировался, вытесняя схоластику и идеализм. Основоположником английского рационализма является Фрэнсис Бэкон (1561—1626), который, несмотря на характерную для него непоследовательность,

объясняемую живучестью схоластических традиций, положил в основу своего понимания мира неразрывную взаимосвязь человека и природы. Он придавал большое значение естественным наукам, полагая, что они помогают человеку овладевать природой и изменять ее. Отбрасывая схоластический метод, Бэкон в исследовании природы пользуется методами анализа и индукции, позволяющими ему перейти от пассивного созерцания к активному экспериментированию. Таким образом, он закладывает основы научного познания и одновременно открывает путь английскому сенсуализму, эмпиризму и материализму.

Вдохновленный идеями Бэкона, Томас Гоббс (1588—1679) систематизирует его взгляды, устраняя из них остатки схоластики и теизма. Несмотря на свои консервативные политические взгляды, Гоббс приходит к последовательному материализму. Отбрасывая картезианскую концепцию двойственной истины, которая отождествляет разум и веру, и выступая против идеализма, Гоббс отрицает существование бестелесной субстанции и, следовательно, сознания как особого вида материи и приходит к выводу, что мышление является продуктом чувственного восприятия. Отрицая существование идей в себе, Гоббс отрицает и существование бога. Материя, согласно Гоббсу, является субстанцией бытия и лежит в основе его изменений; поскольку она осязаема, она может быть объектом познания.

Заложив, таким образом, принципы материализма, Гоббс сузил концепцию природы Бэкона. Разделяя, в сущности, человека и природу, он свел последнюю к несколько абстрактной форме существования материи, которая подчиняется законам механики и физики, но со всеми вытекающими в этом плане материалистическими выводами.

Джон Локк (1632—1704), живший в эпоху усиления и господства буржуазии, исходит из основных положений учения Гоббса, но ослабляет позиции своего материализма, трансформируя его в сенсуализм и эмпиризм. Основываясь на том, что знание является продуктом чувственного восприятия, которое есть не что иное, как отражение объективной реальности в человеческом сознании, он отвергает представление о врожденных идеях и обосновывает вслед за Гоббсом материалистическую концепцию познания. Приверженность Локка буржуазному либерализму приводит его к компромиссу, который в противоположность Гоббсу проявляется у Локка в том, что он превращается в теиста; это возвращает его к картезианской концепции двойственной истины, рациональной и фидеистской, и преграждает ему путь к последовательному материализму.

Развитию рационализма в Англии способствовала, с одной стороны, промышленная революция, которая ускорила прогресс производства, науки и техники и особенно политической экономии,

что нашло свое отражение в трудах Адама Смита (1723—1790). Смит, опираясь на более точный и более глубокий анализ системы капиталистического производства, пришел к выводу об определяющей роли производительности труда в социальной жизни и в истории человечества в целом. С другой стороны, рационализм был вынужден повернуть вспять под воздействием консервативных тенденций буржуазии после ее прихода к власти и реакционности поддерживавших ее классов. Это проявилось в противоречивом развитии английской философии после Локка, который был искренним материалистом, как и Джозеф Пристли (1733—1804), и в то же время склонялся к скептицизму и агностицизму, как и Давид Юм (1711—1776). Юм в своей теории познания утверждал, что сущность объективной реальности недоступна для человека, так как она передается ему посредством чувств, имеющих субъективный, а отнюдь не объективный характер, и, таким образом, приходил к абсолютному идеализму вместе с Джорджем Беркли (1685—1753), главным противником английского материализма, не признававшим никакой иной реальности, кроме сознания.

РАЦИОНАЛИЗМ В ГОЛЛАНДИИ.

СПИНОЗА

Голландия, буржуазия которой прежде всего добилась своей независимости, имела, как и Англия, благоприятные условия для формирования и распространения рационализма, который развивался здесь несколько иначе, чем в Англии. Ведущим представителем голландского рационализма является Спиноза (1632—1677). Для него, как и для Бэкона, цель науки — господство человека над силами природы, которая должна служить его совершенствованию. Спиноза, анализируя природу, исходит из концепции некой субстанции, которая лежит в основе всех природных явлений и процессов. Преодолевая картезианский дуализм, он объясняет существование этой субстанции тем, что относит природу, как и разум, к атрибутам бога. Так, он приходит к пантеистической концепции мира, в которой бог, отождествленный с природой, есть первопричина всего сущего. С этих позиций Спиноза отвергает как всякую религию откровения, так и идею о божественном происхождении государства, существование которого он выводит из потребностей свободы и разума. Пантеизм Спинозы носит, однако, полуметафизический характер: не учитывая роли истории в своей концепции, он тем самым встает на точку зрения абсолюта.

ФРАНЦУЗСКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ

XVII—XVIII вв.

Во Франции, как и в Англии и Нидерландах, зарождению и развитию рационализма способствовало возвышение буржуазии, которое шло параллельно с развитием морской торговли, ростом мануфактур и увеличением той роли, которую играли высшие судейские чиновники, в чьи ряды вливалась буржуазия, покупая должностные места в государственном аппарате. Как и английская буржуазия на раннем этапе своего существования, французская буржуазия, еще слишком слабая для того, чтобы взять власть в свои руки, должна была в целях защиты своих интересов подчиняться абсолютной монархии. Этим и объяснялась ее компромиссная позиция как в политическом, так и в идеологическом плане; буржуазия и ее теоретики избегали открыто критиковать церковь и государство.

Основоположником рационализма во Франции является Рене Декарт (1596—1650), который, как и Бэкон, выражал в своей философии стремление растущей буржуазии утвердить свою независимость и, проникая в тайны природы, наиболее полно использовать природные богатства для роста и развития производства.

В основе системы Декарта лежит принцип, согласно которому существуют две субстанции: осязаемая материя, или протяженная субстанция, лежащая в основе природы, или физики, и мыслящая субстанция, разум. Общим для этих двух субстанций является то, что они берут свое начало от бога, который и есть бесконечная, изначальная субстанция. Исходя из этого, Декарт отделяет физику от метафизики и приходит к признанию существования двух истин: религиозной истины, основывающейся на вере, и рациональной истины, выражающей склонность буржуазии к компромиссу, что и придает его системе дуалистический характер.

В области физики Декарт — последовательный материалист. Он сводит все явления природы к движению материи, которую наделяет самостоятельной творческой силой. Декарт распространяет это положение на область механики, органической и неорганической природы и кладет его в основу развития мира. В исследовании природы он проявляет себя незаурядным математиком и физиком. Декарт отвергает, как и Бэкон, схоластические концепции и применяет метод рассуждения, отвечающий научному прогрессу. Вырабатывая в поисках истины метод точных умозаключений, он исходит из принципа, что только мышление исключает любое сомнение в отношении существования бытия. Отсюда следует, что условием знания является ясность мышления. Она становится показателем истины, критерием которой в отличие от Бэкона является для Декарта не опыт, а сознание. Поэтому Декарт отводил определяющую роль в познании не чувственным
данным, а мышлению и отдавал предпочтение методу дедукции. Абсолютизируя мышление, Декарт в отличие от английских эмпириков и материалистов остается в этом отношении идеалистом. Основная заслуга Декарта состоит в том, что, обосновав рационалистическую теорию познания, базирующуюся на методе мышления, в основе которого лежат предпосылки об универсальности разума, он пришел к практической философии, цель которой — познание природы и использование человеком ее богатств, и открыл путь эпохе Просвещения и движению энциклопедистов.

Полностью освободив естественные науки от идеалистических объяснений и заблуждений финализма, концепция Декарта, допуская принцип двойственной истины и, следовательно, дуализм, противопоставлявший физику метафизике, препятствовала в то же время объяснению системы мира. Этим и объясняются попытки Гассенди, Спинозы и Лейбница принять монистическую концепцию мира.

Пьер Гассенди (1592—1655), современник Декарта, занимал принципиально отличную от последнего позицию, которая характеризовалась ярко выраженной антиидеалистической и антиметафизической направленностью. В противоположность Декарту он развивает, опираясь на учение Эпикура, материалистическую концепцию, согласно которой в природе не существует ничего, кроме атомов и пустоты, и отвергает точку зрения картезианцев о нематериальности разума. Но во избежание разрыва с церковью он вынужден пойти, как и Декарт, на компромисс и допустить сотворение материи богом.

Гассенди, как и Бэкон, верил в принципиальную возможность познаваемости мира посредством опыта, основанного на данных чувственного восприятия.

Опираясь в то же время на «естественное право», он приходит к теории «общественного договора», регулирующего социально- политические отношения, согласно которому государство обязано в соответствии с пожеланиями народа создать рациональный порядок управления.

Своей атомистической концепцией, а также отрицанием картезианского дуализма, отделявшего разум от материи, Гассенди более решительно, чем Декарт своей физикой, прокладывал путь французскому материализму XVIII в.

С середины XVII в. во Франции начали ощущаться признаки глубоких перемен, которые способствовали одновременно усилению оппозиции крестьянства, буржуазии и некоторой части дворянства. Растущая нищета крестьян, обреченных на голодное существование, приводила ко все более многочисленным восстаниям. Экономический застой, связанный с упадком мануфактурного производства, пережившего свой подъем под влиянием Кольбера и

вызывавшего все большее беспокойство состоянием финансов, истощенных расходами короля, а также бесконечными войнами, привел к образованию более или менее скрытой оппозиции существовавшему режиму со стороны промышленной и торговой буржуазии и части дворянства. Эта оппозиция выражалась одновременно в критике как католической церкви и абсолютной монархии, так и социального порядка, которые приводили к обнищанию народа. Эта оппозиция проявлялась гораздо более открыто начиная с последних лет правления Людовика XIV, при котором положение Франции все более ухудшалось. Она продолжала усиливаться вплоть до Французской революции по мере усиления буржуазии, роста восстаний народных масс и упадка феодального строя и абсолютной монархии.

Радикализация этой оппозиции сказывалась в том, что вслед за концепцией рационального и нравственного прогресса, свойственной рационализму XVII в., для рационалистов XVIII в. стало характерным положение о том, что для осуществления этого прогресса необходимо, чтобы он сопровождался и экономическим, и социально-политическим прогрессом, который должен идти по пути критики всего, что казалось иррациональным, то есть противоречило интересам буржуазии или народа.

В зависимости от различия классовых интересов оппозиция существовавшему режиму, а вместе с ней и рационализм принимали различный характер, то есть ставили своей целью защиту крупной или мелкой буржуазии или народа в целом.

У представителей французского рационализма XVIII в. концепции экономических и социально-политических реформ, необходимых для того, чтобы социально-политическая организация общества носила рациональный характер, также изменялись в зависимости от того, понимали ли они, как либеральная буржуазия, свободу и равенство более или менее абстрактно, т. е. как юридические свободу и равенство в рамках закона; требовали ли они, как демократы, свободы и равенства, отвечавших стремлениям мелкой буржуазии, или, как социалисты, — свободы и равенства в интересах всего народа.

Французские рационалисты XVIII в. были прежде всего прогрессивными представителями либо дворянства, как Монтескьё, либо зажиточной буржуазии, как Вольтер, который, выражая в области идеологии классовые интересы крупной буржуазии, не ставил целью радикально изменить организацию общества или государства, так как это угрожало ее интересам. Затем под влиянием медиков, таких, как Ламетри, и просветителей из дворян, таких, как Гельвеций и Гольбах, произошел радикальный отказ от религии и идеализма и переход к последовательному материализму и атеизму. В отличие от них Дидро выражал классовые интересы не крупной, а мелкой буржуазии, противопоставляя
абсолютистско-феодальному режиму демократические взгляды и требуя, опираясь на «естественное право», реформы общества и государства, благоприятной для мелкой буржуазии. Руссо, человек более радикальных взглядов, чем Дидро, также требовал всеобщего равенства, опираясь на «естественное право». Наконец, мыслители-социалисты, такие, как Мабли и Морелли, выводили из «естественного права» следствия, направленные на радикальное преобразование общества путем уничтожения частной собственности и установления общественного управления.

В отличие от английской буржуазии, которая, частично взяв власть в свои руки и став правящим классом, переходила на позиции консерватизма, французская буржуазия должна была вести упорную борьбу с феодализмом и абсолютизмом за торжество своих требований. Поэтому рационализм во Франции в XVIII в., будучи идеологией буржуазии, принял более революционный характер, чем в Англии. Утрачивая компромиссный характер, который из-за относительной слабости буржуазии был свойствен рационализму XVII в., рационализм XVIII в. приобретает более радикальную окраску как в области теории, отвергая фидеизм и идеализм и ориентируясь на атеизм и материализм, так и в социально-политической области, резко критикуя церковь, феодализм и абсолютную монархию. Его эволюции, как и эволюции английского рационализма, способствовало развитие науки и техники, в частности математики, физики, механики, психологии и медицины, которое сопровождалось развитием промышленности, отмеченной ускоренным подъемом мануфактурного производства.

Благодаря тесной связи с наукой и техникой французский рационализм XVIII в., в отличие от рационализма XVII в., приходит к выводу о том, что прогресс общества заключается не только в интеллектуальном и нравственном совершенствовании человека, но, связанный с развитием науки и техники, он должен иметь также и социально-экономический характер и, направленный на покорение природы, способствовать улучшению условий существования человека. Этим и объясняется антитеологическая и антиметафизическая направленность рационализма XVIII в., который отвечал ориентациям как аристократического, так и буржуазного общества конца правления Людовика XIV.

Выступление французского рационализма XVIII в. против таких господствующих сил общества, как церковь, дворянство и абсолютная монархия, началось с критики религии, что объяснялось относительно меньшей опасностью критиковать религиозные догмы, чем открыто выступать против церкви и монархии. Борьба в области религии была начата Пьером Бейлем (1647—1706), который в своем «Историческом и критическом словаре» (Dictionaire historique et critique) отрицает с позиций скеп-

тицизма ценность догм. Отвергая тезис о двойственной истине, который позволял Декарту совмещать понятия разума и веры, Бейль подчеркивает их несовместимость и распространяет свою критику религии на метафизику, открывая, таким образом, путь к атеизму и материализму.

Критике религии Бейля соответствует в области политики критика абсолютной монархии Монтескьё (1689—1755), который противопоставляет ей такую систему монархии, которая, основываясь на разделении исполнительной, законодательной и судебной власти, ликвидировала бы беззаконие и отвечала бы тем самым стремлениям буржуазии.

Своей концепцией законов, которые, как он считал, являются необходимым выражением условий существования человека в законодательном плане, он открывал путь новому пониманию истории. И наконец, в своих «Персидских письмах» Монтескьё вплотную подошел к критике социальных пороков, присущих феодализму и абсолютизму.

Критика религии Бейлем и абсолютизма Монтескьё была продолжена и развернута Вольтером (1694—1778). Буржуазный просветитель, сторонник либеральных взглядов, он находился в курсе как прогресса наук о природе, так и экономического и социально-политического развития своего времени. Вольтер критиковал с позиции классовых интересов крупной буржуазии суеверие и нетерпимость, разлагающийся феодальный строй и характерный для него произвол, а также политический и интеллектуальный гнет, неотделимый от абсолютизма. Как и Монтескьё, Вольтер критикует абсолютную монархию и хочет заменить ее просвещенной монархией, которая освободила бы буржуазию от гнета феодального строя и беззакония, однако поддерживала бы в то же время достаточно сильную централизованную власть, которая увековечила бы социальное неравенство, выгодное для правящих классов, и ограждала бы буржуазию от народных восстаний.

Главной мишенью сатиры Вольтера были христианство и католическая церковь, которую он считал главным врагом прогресса. В этой области, как и в области политики, Вольтер идет на компромисс, соизмеримый с классовыми интересами крупной буржуазии. Так же как и в вопросах политики, он удовлетворяется желанием заменить абсолютную монархию просвещенной, приспособленной к защите интересов его класса, но устраняет, как и Монтескьё, возможность установления республиканского строя, который бы отвечал интересам всего народа; то же самое и в вопросах религии: хотя он клеймит религию за ее обскурантизм и нетерпимость, тем не менее высказывается в пользу теизма. Он не поднимается до атеизма, который, по его мнению, как и по мнению Локка, опасен для власть имущих.

После Бейля, Монтескьё и Вольтера французский рационализм стал более радикальным, полностью отвергая метафизику, идеализм и фидеизм, что было отмечено переходом от сенсуализма и теизма к последовательному материализму и атеизму и более энергичными требованиями социально-политических реформ в интересах буржуазии, которые сопровождались резкой критикой буржуазными мыслителями существовавшего порядка и сил, которые им управляли: церкви, дворянства и государства.

Создавая свои философские системы, французские рационалисты-материалисты, в частности Кондильяк (1715—1780), Ламетри (1709—1751), Гольбах (1723—1789) и Гельвеций (1715— 1771), которые, как Монтескьё и Вольтер, были выразителями в идеологическом плане классовых интересов крупной буржуазии, шли одновременно от физики Декарта и сенсуализма Локка, на которых они основывали анализ природы и общества. В изучении природы они опирались, вдохновляясь физикой и механикой картезианцев, на общее развитие наук, включавших не только физику и механику, но и психологию, и медицину. Как и Декарт, они сводили все явления органической и неорганической природы к действию механизмов, субстратом которых является материя, а ее основным свойством — движение. Эта механистическая концепция мира приводила их к отрицанию его сверхъестественного начала.

Отрицание сверхъестественного, а также метафизики и фидеизма подкреплялось тем, что они позаимствовали у английского сенсуализма концепцию о том, что зарождение и развитие духа обусловлено данными чувственного восприятия и опыта. Провозглашая в вопросах об обществе и о природе примат материальной действительности, они объясняли социальное развитие с материалистической точки зрения, подчеркивая первостепенную роль природы и общества в определении человеческой жизни.

Поскольку французские материалисты, оставаясь буржуазными мыслителями, не могли преодолеть индивидуалистическую трактовку сущности человека и подняться до диалектического объяснения взаимоотношений между человеком и природой и взаимоотношений между людьми, они остановились на механистическом материализме, который не мог дать правильного объяснения истории. Поэтому они оставались идеалистами в этой области, отводя обучению и просвещению первостепенную роль в преобразовании общества. Они полагали, что определяющим фактором исторического развития является возможность для человека непрерывно самосовершенствоваться благодаря образованию и просвещению в отношении интеллектуальном и нравственном, что позволит ему воздействовать на общество, придавая ему рациональный характер, то есть характер, соответствующий интересам того класса, который представляли эти мыслители.

Под влиянием Локка, Кондильяк отрицает в своем «Опыте исследования происхождения человеческих знаний» (Essai sur l’origine des connaissances humaines) всякую метафизику, a вместе с ней и теорию врожденных идей и показывает, что не только становление духа зависит от данных чувственного восприятия, но и сами чувства определяются различными условиями и опытом, развитие которого в свою очередь происходит под влиянием образования.

Ламетри, применяя к человеку картезианскую концепцию животного-машины, рассматривает его также как машину. В отличие от чисто механической концепции, которую Декарт основывал на изучении животных, Ламетри, склоняясь к витализму, считал, что человек подвержен не только внешним, но и внутренним побуждениям, что и позволило Ламетри избежать абсолютного детерминизма. В самом деле, он наделяет человека некоторой свободой, которая позволяет последнему с помощью образования и просвещения создавать социальный порядок, способный обеспечить его счастье. В отличие от других французских материалистов Ламетри, оставаясь аристократом, не интересовался судьбой народа и понимал счастье с индивидуалистической точки зрения, не сталкиваясь в силу этого с социальными проблемами. Но заслуга Ламетри состоит в том, что он первым сформулировал основополагающие принципы французского материализма XVIII века.

Вслед за Ламетри Гольбах в своей книге «Система природы» также пытается определить основные черты материализма. Исходя, как и Ламетри, из принципа, что все явления природы, включая человеческую жизнь, объясняются различными формами движения материи, он представляет мир в качестве непрерывного ряда причин и следствий, которые исключают все произвольное, сверхъестественное и случайное. Этим и объясняются его резкие выступления против религии, которая основывается на невежестве и способствует угнетению.

И Гельвеций, и Ламетри, и Гольбах были защитниками интересов крупной буржуазии. Но в отличие от Ламетри и Гольбаха Гельвеций проявлял особый интерес к социальному вопросу и способу его разрешения. В своих работах «Об уме» и «О человеке, его умственных способностях и его воспитании» он как материалист считает, что разум определяется ощущениями; что же касается человеческой деятельности, то Гельвеций полагает, что она регулируется личными интересами и стремлением к удовольствию, которые присущи природе человека. Поскольку сам Гельвеций, как и рационалисты XVIII в., верил в превосходство разума и врожденную доброту человека, то он считал, что для создания рационального общества необходимо разумно использовать личные интересы и стремления к удовольствию и что благодаря образованию и просвещению возможно направлять человече-

скую деятельность на достижение морального и социального прогресса, лежащих в основе человеческого счастья. Как и Гольбах, Гельвеций весьма резко выступал против религии, в которой он видел орудие разложения человека.

Для этих французских материалистов характерна одна общая черта — видеть цель прогресса в создании нового социального порядка, основанного на истинном характере человеческой природы, который отвечал бы в действительности стремлениям и интересам крупной буржуазии. Новый порядок, который они восхваляли как единственно рациональный, единственно соответствующий природе человека, есть на самом деле не что иное, как идеализация буржуазного общества. Гельвеций, в частности, заимствует у этого общества следующие основные черты, необходимые, по его мнению, для построения нового: частная собственность, стремление к получению прибыли и удовольствия. Становится ясным, почему эти материалисты направляли свою критику скорее против религии, чем против монархии, — буржуазия считала это необходимым для защиты своих интересов.

В отличие от Монтескьё, Вольтера, Гельвеция и Гольбаха Дидро (1713—1784) в области идеологии защищал интересы не крупной, а средней буржуазии, причем его борьба против феодализма и абсолютизма была более острой, а его выступления против церкви носили более ожесточенный характер. Делом жизни Дидро стало создание «Энциклопедии», которую он издавал совместно с Даламбером и которая включала, как и впоследствии «Энциклопедия философских наук» Гегеля, всю сумму знаний его времени.

Смысл этой работы был изложен в книге Даламбера (1717—1783) «Элементы философии» в качестве предисловия. Исходя из сенсуализма Локка, Даламбер вместе с другими французскими материалистами считал, что разум имеет свое обоснование в данных чувственного восприятия, которые представляют собой отражение материального мира. Из этого следует необходимость для человека все глубже познавать мир, чтобы удовлетворять свои потребности. А это предполагает все более широкое его участие в исследовании того, что может оказаться для него полезным или вредным; в смысле организации общества такое участие, которое было бы равно полезно для всех его членов. Этим Даламбер открыл дорогу новому пониманию социальных взаимоотношений, основанных на тесном союзе теории и практики.

Точка зрения Даламбера совпадала со взглядами Дидро, который, уточняя эту концепцию и подчеркивая, как и Гельвеций, существенную роль удовлетворения потребностей в социальном развитии, делал упор на значение производства и вместе с ним науки и техники в жизни человека. Как и Даламбер, рассматривая

«Энциклопедию» в качестве оружия, направленного против консервативной идеологии и защищающего в то же время материализм и атеизм, Дидро намеревался также изложить в ней общие черты буржуазного общества, рассматриваемого в связи с научно-техническим прогрессом и, следовательно, в связи с развитием промышленности. Идеям, нравам, экономическим и социально-политическим отношениям, свойственным феодализму и абсолютизму, он противопоставляет идеи, нравы, а также экономические и социально-политические отношения, возникшие с развитием промышленности и ростом буржуазии. Эти взгляды привели Дидро к выводу о постоянной трансформации общества, порожденной развитием промышленности, науки и техники, вследствие чего росло господство человека над природой, и к новому пониманию истории. Преодолевая механистический материализм, Дидро не довольствовался в действительности установлением отношения между развитием разума и рассудка и развитием опыта и чувств, а уже подчеркивал, сводя к более точным пропорциям, первостепенную важность, придаваемую Гельвецием и Гольбахом образованию и просвещению в общественном развитии, основополагающей роли производства, науки и техники в экономической и социальной жизни. Именно это и привело Дидро к тому, чтобы направлять борьбу с феодализмом и абсолютизмом не просто во имя разума, но и соединять ее с экономическими и социальными процессами, в частности с подъемом промышленности и ростом буржуазии.

Чтобы оправдать требования буржуазии, особенно средней, Дидро ссылался на «естественное право», основным принципом которого были свобода и равенство всех людей. Ограниченность прогрессивных теорий Дидро и концепций энциклопедистов сводилась к тому, что они, оставаясь защитниками буржуазного общества, идеализировали фигуру буржуа как индивида, действующего свободно и осмысленно; это заставляло их, таким образом, рассматривать общество как агрегат независимых индивидов и придавать «естественному праву» и его принципам, реализация которых должна была дать счастье всему человечеству, вечный и абсолютный характер.

Тот факт, что Дидро защищал интересы средней буржуазии, которая, как и крупная буржуазия, была тесно связана с институтом частной собственности, объясняет следующее: если он и высказывал весьма радикальные взгляды в области религии, проповедуя атеизм, то в социально-политических вопросах он оставался более умеренным. Дидро, как Монтескьё и Вольтер, ограничивался в действительности требованием замены абсолютной монархии либеральной монархией и допускал в то же время при нарушении принципов «естественного права» социальное неравенство, рассматривая его как феномен, не связанный с социально-экономическими отношениями.

Руссо (1712—1778) занимает особое место среди рационалистов XVIII в. В отличие от Вольтера, Гельвеция, Гольбаха и Дидро — выразителей интересов крупной и мелкой буржуазии, Руссо явился выразителем интересов всего народа. Пережив в юности все тяготы социальной несправедливости и социального неравенства, он чувствует себя близким к народу. Это и определяет его социально-политические убеждения и отличает его от других рационалистов.

Руссо выделяется также и тем, что, находясь в рядах рационалистов и борясь вместе с ними против существующего порядка, он ведет эту борьбу в равной степени под влиянием чувств и разума. Основной проблемой для него является проблема социального неравенства, в котором он видит источник всех зол и от которого необходимо избавиться человечеству, чтобы люди могли жить в соответствии с их истинной природой.

Рассматривая в целом требования буржуазии в отношении свободы и равенства, он распространяет их в отличие от других рационалистов с точки зрения демократического радикализма на весь народ, права которого он защищает.

Поскольку Руссо не располагал знаниями в области экономики и истории, необходимыми для подробного исследования экономических и социально-политических отношений своего времени и для конкретного решения проблемы социального неравенства, он вынужден был искать прибежища в своих утопических проектах социальных реформ. Отвергая как феодальное общество, управляемое дворянством, так и буржуазное общество, в котором властвует денежная аристократия, Руссо обобщает критику общества и распространяет ее на порождаемую этим обществом цивилизацию, которую он считает разъеденной коррупцией и бесчеловечной, так как она основана на социальном неравенстве. Исходя из этого, Руссо сводит социальные антагонизмы, лежащие в основе социального неравенства, к фундаментальному противоречию, которое существует между природой и цивилизацией, рассматриваемой в качестве производной от общества. Таким образом, обществу, понимаемому им как пагубно действующая сила, он противопоставляет идеальные условия человеческой жизни, которые он представляет в форме идеализированного первобытного общества, где царит полная гармония между всеми и где все люди составляют совершенное единое целое. Наряду с возвратом к этому первобытному обществу, в котором Руссо видит единственное средство для людей избежать разлагающего влияния общества и цивилизации, он также рассматривает и возможность обновления общества, которое, будучи созданным по образцу природы и основанным на базе естественного равенства, отвечало бы требованиям разума и морали. Эта реформа общества, которая восстановила бы первобытное равенство людей и проведения

которой Руссо требовал во имя «естественного права», должна быть осуществлена с помощью новой формы воспитания на основе естественных задатков (роман-трактат «Эмиль, или О воспитании»), а также с помощью утверждения «общественного договора», сопряженного с одновременным обновлением общества и государства, который бы обеспечивал всем одинаковые права на свободу и равенство. Это не могло произойти иначе, как путем установления республиканского строя, при котором государство, выступавшее ранее в защиту интересов собственников и основанное поэтому на социальном неравенстве, теперь должно было бы следить за тем, чтобы все стали свободными и равными в правах индивидами. Благодаря обновлению общества и государства среди людей вновь воцарилась бы гармония, как это было в природе.

Сколь утопичной ни была бы теория гармонии между людьми, являющаяся результатом их слияния в единое целое либо в рамках природы, либо в рамках идеализированного общества, ее заслуга состоит в том, что она позволила преодолеть присущий рационализму дуализм человека и окружающей его среды и прийти тем самым к новой органичной концепции мира, из которой позднее черпал свое вдохновение романтизм. Этим и объясняется тот огромный и глубокий резонанс, который получило творчество Руссо.

Так как Руссо оставался сторонником частной собственности, он намеревался не уничтожать, а регламентировать ее для того, чтобы путем устранения социального неравенства и ограничения доходов прийти к определенному уравниванию состояний, что отвечало бы стремлениям средних слоев населения. Что касается его социально-политических требований, то они носили умеренный характер, оставаясь высказанными в общетеоретическом плане. Проповедуя теизм, Руссо выглядел даже ретроградом в области религии по сравнению с сенсуалистами и материалистами.

Опережая Руссо, который, оставаясь приверженцем частной собственности, ограничивался утверждением принципа равенства в общетеоретическом плане, Мабли (1709—1785) и в особенности Морелли, восставая во имя «естественного права» против частной собственности как причины угнетения и социального неравенства, требовали ее уничтожения и замены ее общественным управлением, которое было единственно способным обеспечить равенство между людьми.

НЕМЕЦКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ

XVII—XVIII вв.

В связи с социально-экономической отсталостью Германии, вызванной смещением международной торговли к Атлантическому побережью, подавлением Великого крестьянского восстания, разрухой, вызванной Тридцатилетней войной, и раздробленностью

Германии, подтвержденной Вестфальским договором, которая препятствовала достаточно быстрому росту буржуазии, способной противопоставить свои классовые интересы феодализму и абсолютизму, а также созданию сильной монархии, способной защитить торговлю и промышленность и стимулировать их развитие, становление рационализма в Германии шло более медленно и несколько запоздало, чем в Англии и Франции, и не привело к формированию материалистического понимания мира.

Замкнувшись в своем узком мирке, далеком от новых веяний, немцы обычно придерживались старых традиций, и их прогрессивные мыслители не могли вырабатывать свои системы, иначе как опираясь на теории зарубежных, в основном английских и французских, мыслителей и делая необходимые уступки господствующим силам общества: церкви, дворянству и монархии.

Немецкий рационализм развивался прежде всего и преимущественно не в католических государствах, таких, как Бавария и Австрия, где свободомыслие подвергалось жестоким преследованиям со стороны церкви и государства, а в протестантских княжествах.

Возникновение рационализма в Германии связано с именем Лейбница (1646—1716), который сыграл в его истории примерно такую же роль, как Бэкон в развитии английского рационализма, Декарт — французского и Спиноза — голландского рационализма. Лейбниц, как и Спиноза, пытается преодолеть картезианский дуализм разума и материи с помощью своей теории монад. Он пытается, как великий математик и физик, связать философию с прогрессом наук и, как и Декарт, встает в своем понимании мира на точку зрения объективного идеализма. При разработке своей концепции он исходит из понятия субстанции, которую наделяет такими основными качествами, как протяженность и движение. Субстанция подразделяется на бесчисленное множество монад, особенность которых заключается в их независимости друг от друга и в которых разум составляет единое целое с материей. Они берут свое начало от бога, создателя Вселенной, сущностью которого, как и их сущностью, является разум. Разум, как выражение божественного, проявляется в виде врожденных идей, которые существуют вне времени и пространства, вне природы и истории; благодаря им находят свое выражение вечные истины. Всем этим и объясняется в высшей степени идеалистический характер философии Лейбница. Развитие мира определено предустановленной гармонией между сущностями и вещами. Поэтому в философии Лейбница в отличие от философского учения Декарта основное место отводится конечной цели (финальности), а не причинности.

Слабость политически пассивной немецкой буржуазии и глубоко идеалистический характер философии Лейбница объясняют ту существенную роль, которую он, как и другие рационалисты

того времени, отводит образованию и просвещению в социальной жизни и ее изменении.

Именно от Лейбница, вдохновленная его трудами, берет свое начало эпоха Просвещения, специфически немецкое рационалистическое движение. Являясь идеологическим выражением слабости немецкой буржуазии, эпоха Просвещения была не чем иным, как вялым подобием английского и французского рационализма XVIII в. Характер этой эпохи объяснялся экономической и социально-политической отсталостью Германии, мешавшей буржуазным мыслителям вести борьбу в области политики и религии так же энергично и открыто, как она велась английскими и французскими рационалистами. Этим и объясняется их склонность, ярко выраженная у наиболее видного представителя этого течения Христиана Вольфа (1679—1754), довольствоваться, как это имело место у первых французских рационалистов, требованием весьма умеренных реформ, не посягавших на устои существовавшего порядка, реформ, которые должны были осуществляться путем компромисса между разумом и верой, свободой и авторитарным принципом, что заставляло их отбрасывать атеизм и материализм.

Лессинг (1729—1781) после Вольфа вел более энергичную борьбу против феодальной идеологии и религиозной нетерпимости. В своей критике ортодоксальной теологии Лессинг использовал исторический анализ; он отвергал веру в воплощение бога, допуская его существование лишь в виде мирового разума, и признавал за религией ценность лишь в моральном отношении.

С появлением Гёте (1749—1832) немецкий рационализм приобрел новый характер. Будучи противником клерикализма, схоластики и спекулятивного идеализма, Гёте под влиянием Спинозы и Руссо пришел к пантеистическому пониманию мира, которое нашло у него выражение в утверждении бесконечной природы, насквозь пронизанной жизнью, в которую должен быть включен человек для того, чтобы освобождаться от любого препятствия и принимать участие в универсальной жизни («Страдания молодого Вертера», «Фауст»). Эта интеграция человека в природу происходит, как и у Руссо, в значительной степени посредством чувств, а не разума.

Это движение носило революционный характер, так как оно скрыто выражало, противопоставляя природу и общество, протест буржуазии против существовавшего положения вещей, протест, который принимал более откровенный социально-политический характер у Шиллера («Заговор Фиеско в Генуе», «Коварство и любовь», «Дон Карлос»). Но оно не могло получить логического завершения, так как еще давало почти абсолютное превосходство дворянско-абсолютистскому строю. Все это вскоре привело Гёте и Шиллера к отказу от рационализма и ориентации на классицизм, то есть на новое понимание мира, в котором человек обретает сво-

боду не посредством его интеграции в природу, а с помощью искусства.

Гердер (1744—1803) иначе, чем Гёте, расширил концепцию мира Руссо, придав ей исторический характер. Исходя из идеи о том, что гений каждого народа проявляется в творениях, созданных народным воображением (песни, сказки), он приходит к выводу, что история человечества характеризуется гениальностью каждой из великих наций, которые последовательно сменяют друг друга в ходе исторического развития.

Кант (1724—1804) внес особенно важный вклад в развитие рационализма. Исходя из скептицизма Юма, который отрицал способность науки получать сколько-нибудь ценные результаты в силу недостоверности познаний, Кант в своей теории познания приходит к выводу, что «вещь в себе» непознаваема, так как она нам доступна лишь в априорных формах познания (пространство, время), то есть в феноменальной форме. В области этики он установил противопоставление, аналогичное тому, которое он ввел в области познания между «вещью в себе» и вещью, рассматриваемой в ее феноменальной форме, путем абсолютного различия, проводимого им между миром свободы, миром этики и миром, где правит необходимость.

В отличие от «докритического» периода, когда Кант занимался науками о природе, которые изучал с точки зрения их развития (возникновение солнечной системы), в своей теории познания, как и в теории этики, он занимает позицию вне истории, встает на вневременную, абсолютную точку зрения. Эта абстрактная концепция мира объяснялась отсталостью Германии, которая, с одной стороны, не позволяла Канту прийти к пониманию основополагающей роли практики как в области познания, так и в области морали, а с другой — приводила его в области этики к рассмотрению в качестве «просветительской деятельности» реальной борьбы английской и французской буржуазии в защиту своих классовых интересов, борьбы за завоевание свободы.

Несмотря на полную противоположность, которую Кант устанавливает между ноуменом и феноменом, между миром свободы и миром необходимости, что придавало его теории дуалистический характер, его теория содержала элементы монистической концепции мира. Теория познания Канта предполагала в действительности существование фундаментального тождества между «вещью в себе» и вещью, рассматриваемой в ее феноменальном аспекте, в противном случае был бы недоступен ни процесс познания, ни возможность науки. В то же время, несмотря на полную противоположность, установленную Кантом в области этики между миром свободы и миром необходимости, эта противоположность не могла быть всеобщей, иначе свободная человеческая деятельность была бы возможной лишь теоретически, а не практически. Исходя

2 О.Корню
из этого, он указывал, каким образом в природе эта деятельность приводила в определенной степени к свободе с помощью искусства, которое является ее символом, и каким образом в истории борьба, рождаемая горением страстей, приводила к постоянному прогрессу, открывавшему людям путь к свободе.

Этот краткий очерк развития рационализма до Великой французской революции, предшествующий аналогичному обзору последующего развития мысли, был необходим для того, чтобы понять учение Маркса и Энгельса, ориентация которого была глубоко рационалистической и которое опиралось на основные элементы философских систем крупнейших рационалистов, подвергнув их необходимым преобразованиям.

Глава первая

РАЗВИТИЕ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

(АНГЛИЯ - ФРАНЦИЯ - ГЕРМАНИЯ)

С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.

1. ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В АНГЛИИ,

ЕЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И

СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

В отличие от крупнейших держав континентальной Европы — Франции, Испании, Голландии, Австрии, России — Англия была островным государством, которое по своей природе не стремилось к расширению границ за счет завоеваний на континенте, а скорее пыталось обеспечить себе превосходство на море и в торговле, увеличивая собственную колониальную империю.

В этой политике Англия опиралась на свое устойчивое экономическое развитие, которому благоприятствовали процветавшее сельское хозяйство, рост промышленной продукции, в частности сукна, большие запасы угля, железной руды и меди, способствовавшие подъему металлургии, а также на сильный военный и торговый флот. Вплоть до начала XVIII в. Англия, как и все европейские государства, была преимущественно аграрной страной. Подавляющее большинство ее населения существовало на доходы от сельскохозяйственных работ и оставалось привязанным к устаревшим способам труда и устаревшим обычаям. Крестьяне на своих наделах влачили полубедное существование, а прядильщики и ткачи, трудившиеся вручную, пополняли свои доходы за счет товаров, прошедших частичную обработку.

Эта ситуация изменялась сначала медленно, затем все быстрее и быстрее по мере углубления экономического переворота как в промышленности, так и в сельском хозяйстве, который постепенно преобразовывал всю страну. Перемены в сельском хозяйстве нашли свое выражение в «огораживании» общинной собственности, которая включала необрабатываемые земли, где крестьяне в силу установлений обычного права могли пасти свой скот и заниматься собирательством в лесах. Все это дополнялось последовательной скупкой мелкой собственности. Этот процесс, начавшийся в XVI в. и продолжавшийся в течение всего XVII в., явился в основном результатом деятельности городских торговцев, привлеченных крупными прибылями, которые сулило производство сукна. Они скупали значительные участки, превращая поля в пастбища для развития крупномасштабного овцеводства, дававшего шерсть, необходимую для выработки сукна. Укрупнение собст-

венности позволило в свою очередь перейти от мелкого к крупноземельному хозяйству, применявшему новые методы производства, которые повышали продуктивность обрабатываемых земель. Состояние сельского хозяйства было улучшено отменой системы парового земледелия, расширением осушения заболоченных почв и применения удобрений, внедрением новых земледельческих орудий и выращиванием таких новых культур, как репа и клевер, служивших зимним кормом для скота, и в особенности картофеля, которому предстояло стать одним из основных продуктов питания населения. Эти перемены, требовавшие значительных капиталовложений, были несовместимы с сохранением мелкой крестьянской собственности и способов ее эксплуатации. Они и определили постепенную глубокую модификацию в аграрной структуре Англии. Под влиянием ускоренного создания крупной земельной собственности (всего было огорожено 4 млн. акров) и расширения крупноземельного ведения хозяйства за счет мелкоземельного разорилось огромное количество крестьян и фермеров, вынужденных, чтобы не умереть с голоду, наниматься на фермы или искать работу в городах. Под влиянием конкуренции со стороны мануфактур, а затем и фабрик эта трансформация в области сельского хозяйства, совпав с постепенным упадком ручного прядения и ткачества в деревнях, имела определенные последствия:

1. Увеличилась