Интересы учителя и учеников 4 страница

Дружественность облегчает деловое общение и в деловой борьбе располагает к пользованию инициативой — к наступ­лению. Враждебность — к тому, чтобы распоряжаться инициа­тивой, или к обороне. Наступая, человеку приходится раскры­вать свои цели и интересы; враждебность побуждает скрывать их — вооружать врага сведениями о себе человеку невыгодно. От друга нет оснований утаивать их. Враждебность побуждает беречь силы для максимально эффективного их использования (т.е. обороняться). В другом варианте враждебность проявляет­ся в том, что распоряжающийся инициативой не столько сам работает, сколько побуждает работать других.

Оборона требует меньших усилий, чем наступление. Пере­ход к обороне при малейшей к тому возможности, ее упор­ство, расчетливое и скупое использование инициативы — все это признаки враждебности в деловой борьбе. Отсутствие этих признаков говорит о дружественности. Именно оборонительность в делах, в частности — в деловом диалоге, прежде всего издает впечатление враждебности, а упорная оборона это впечатление укрепляет.

Человек обороняется от друга, единомышленника, союз­ника, только если он поглощен делом действительно неотлож­ным, увлекающим его или более важным, чем то, с каким обратился к нему партнер. При враждебном же представлении о наступающем человек начинает обороняться, даже если ни­каких дел, забот и увлечений у него нет.

Если в деловое наступление на врага человек идти избега­ет, то в позиционное наступление на врага, наоборот, неко­торые люди идут охотно по любому поводу и при всяком удоб­ном случае. Так, скажем, начальники придираются к подчинен­ным, к которым они враждебно настроены. Так, враждующие родственники, соседи и сослуживцы не упускают случая сде­лать друг другу неприятность. К деловому наступлению на вра­га человеку приходится принуждать себя, а от позици­онного наступления «ставить на место» приходится удержи­вать себя.

Примером может служить объяснение Павла Петровича с Базаровым перед дуэлью в романе Тургенева «Отцы и дети». Потеря хладнокровия и выдержки ведет к постепенному или резкому обнажению позиционных претензий и, следователь­но, к позиционному наступлению, которое неизбежно уведет от дела. Враждебно обороняющийся иногда упорством своей обороны специально провоцирует на это наступающего: от­казывая в деле, он тем самым стремится его «поставить на место», унизить и наказать за недостаточное к себе уважение. Так деловая борьба между несдержанными и враждебно на­строенными людьми часто завершается позиционной — руга­нью и ссорами.

Для дружественного делового наступления характерны: раз­нообразие свободно используемых средств, расточительность в расходовании усилий и непринужденность переходов от од­ного воздействия к другому. Если в деловой борьбе партнер обнаружил недостаток понимания, недоверие или разность интересов, то наступающий дружественно смело прибегает к мерам сближения; деловое наступление мгновенно заменяется дружественным позиционным, той или другой его разновид­ностью. Но если и оно не дает положительных результатов, то наступающему остается либо отказаться от своей цели, либо отказаться от своих представлений об общности интересом Результатом бывает обида, причем обидевшийся прежде веет переходит к обороне, а возникающая таким путем враждебность часто бывает поспешна и необоснованна и влечет за СО бой недоразумения, ссоры, за которыми следует примирение и возврат к деловой теме.

Максимальная степень враждебности в деловом наступлении — немедленное физическое принуждение: обращаться к разуму, к воле, к сознанию партнера бесполезно, говорить с ним не о чем. Остается отнять, всучить, вытолкать, втащить и т.д. Стремление к физическому принуждению спадает вме­сте с ослаблением враждебности, то есть когда появляется надежда хотя бы на минимальное взаимопонимание; в той же мере цель наступающего отодвигается из настоящего в будущее. Чем дальше во времени отстоит то, чего считает возможным добиваться от партнера наступающий, тем, со­ответственно, меньше в его наступлении враждебности.

Для того, чтобы наступать дружественно на того, кто обо­роняется или контрнаступает враждебно, наступающему нуж­но обладать терпением и выдержкой, иметь ясные и прочные убеждения об общности интересов своих и партнера. Такую твердость обнаруживают иногда любящие жены по отноше­нию к мужьям (как, например, Элисон в исполнении А.Б. Покровской в уже упоминавшемся спектакле «Оглянись во гневе») и мужья по отношению к женам, мать и отец по отношению к сыну или дочери, воспитатели по отношению к трудновоспитуемым подросткам. «Вспыльчивый человек воз­буждает раздор, а терпеливый утишает распрю», — сказано в Библии, в книге притчей Соломоновых…

Чем враждебнее партнер, тем прочнее должны быть сло­жившиеся ранее у наступающего представления об общности интересов, чтобы его наступление оставалось дружественным, и тем более отчетливо он должен сознавать, что ближайшие цели, в которых налицо расхождение, подчинены отдален­ным — совпадающим, в которых не может быть расхождений, что конфликт этот— недоразумение.

О степени враждебности, так же, как и о степени друже­ственности, в каждом конкретном случае можно судить по полноте и яркости признаков той и другой, если борющиеся не прилагают специальных усилий для их преодоления или маскировки. Но в большинстве случаев людям приходится прилагать такие усилия, и они весьма значительно и всегда своеобразно осложняют каждый частный случай. Много ярких примеров для иллюстрации такой маскировки можно найти в мине Светония «Жизнь двенадцати цезарей». Так, император Домициан «все свои самые суровые приговоры начинал заявлением о своем милосердии, и чем мягче было начало, тем вернее был жестокий конец»[45].

Длительная и острая деловая борьба, когда ни один из борю­щихся не уступает, всегда является испытанием прочности сложившихся взаимоотношений. В такой борьбе испытывается не только сдержанность, благодаря которой она возможна при враж­дебных взаимоотношениях, но и дружественность сама по себе. Коль скоро партнер упорствует — возникает возможность обоб­щений, и наступающий вынужден решать, что для него важ­нее — сохранение дружеских взаимоотношений или то, в чем в данный момент не уступает ему партнер. Если последнее важнее, то— конец дружественности, как в басне Крылова «Собачья дружба». Но часто стремление сохранить отношения побеждает. Дело приносится в жертву взаимоотношениям, как в басне «Ку­кушка и Петух». Но дело это может быть более или менее значи­тельным (объективно и субъективно), а дружественные отноше­ния — более или менее дороги по разным причинам.

Беспринципные дельцы избегают всякой враждебности. От­ношения у них со всеми «приятельские», основанные на общ­ности мелких бытовых интересов, а что касается отдаленных и существенных, то подразумевается их фатальная противонаправленность. А если, мол, она неизбежна, то достаточно той общности интересов, которую в данных обстоятельствах мож­но использовать в своих собственных выгодах. Такой практи­ческий эгоизм по сути своей обрекает человека на враждебные представления обо всех, а в итоге — на полное одиночество. Но эту враждебность «деловой человек» тщательно скрывает, заво­евывая (точнее, покупая) дружественные взаимоотношения всюду, где они продаются не слишком дорого и потому свя­заны с интересами близлежащими.

В той мере, в какой интересы человека действительно со­впадают с интересами другого в существенном и далеком) между ними возможна и подлинно дружественная делении борьба. Она ведется из-за конкретных путей, средств и способов реализации того, в чем заинтересованы обе стороны; обе ищут оптимальное решение, но цель каждой — отстоять свой проект; пока решение не найдено, каждый имеет в виду общ­ность отдаленной цели. У каждого есть подлинные друзья единомышленники и есть поэтому определенные враги. Борясь с друзьями, он, в сущности, сотрудничает с ними, так как борется за общее дело.

В увлеченности таким делом — источник дружественности, по природе своей оптимистической, ибо она ориентирует на здоровые общественные устремления и уверенность в конеч­ной победе разума и справедливости. При такой дружественно­сти — в принципе ко всему человечеству — враждебность, даже самая острая и непримиримая, распространяется лишь на тех, кто мешает, вредит успеху дела. Враждебность — это не более как необходимая и вынужденная мера защиты позитивных, отдаленных и значительных целей.

Таковы крайности: на одном полюсе основанием для дру­жественности служит общность самых близких конкретных (чаше всего материальных) интересов, на другом — единство отдаленных жизненных идеалов. Для большинства, располо­женного между этими полюсами, основанием для делового взаимопонимания служит совпадение интересов более или менее отдаленных.

Так, бывает, что группа лиц, работающих, скажем, в одном учреждении, объединена общим интересом — полу­чать регулярно зарплату по заведенному порядку и с мини­мальными затратами усилий. Такой микроколлектив может быть чрезвычайно спаян и дружественно работоспособен, хотя работа его может быть объективно бесполезной. Если в его среду попадает человек, заинтересованный в обще­ственной полезности дела, а следовательно, и в коренной перестройке всей работы учреждения, то он неизбежно встретит враждебное к себе отношение, как бы он сам ни стремился к дружественности. Деловое функционирование учреждения будет осложнено позиционной борьбой. Мик­роколлектив приложит все усилия, чтобы избавиться от человека с чуждыми ему интересами. Борьба между ними может быть более или менее длительной и сложной, в зависимости от соотношения сил борющихся сторон. Так обыч­но сталкиваются интересы революционера, рационализатора, Новатора с интересами реакционеров, консерваторов и рутинеров. Их деловое сотрудничество невозможно, пока противонаправленность их интересов не удается сменить хоть какой-то их общностью. На подобных коллизиях построено немало современных пьес, присутствует она и в «Доходном месте» Островского.

Позиционное наступление любой разновидности можно вести и дружественно, и враждебно. Но дружественное пози­ционное наступление резко отличается от враждебного, и одни разновидности позиционных наступлений более естественны при дружественных представлениях о партнере, другие — при враждебных.

Казалось бы, «ставить на место» можно только враждебно. По родители детей, воспитатели воспитуемых, вообще близкие друг другу люди нередко решительно и определенно «ставит на место» вполне дружественно. В таком наступлении неиз­бежно присутствуют отдельные мотивы или моменты наступ­ления «приблизить партнера». Получается противоречивое сочетание — «удалить приближая». Это значит «удалять» не максимально, как во враждебном наступлении, а не слишком далеко или даже близко. Основанием для этого может служить расхождение в представлениях о соотношении интересов, при снисходительности, возникающей из общности представле­ний о чем-то бесспорном, например, о соотношении сил. Но упорное сопротивление партнера может поколебать и эту об­щность. Тогда в наступлении будет все меньше дружественно­го «приблизить» и все больше враждебного «ставить на место». (Все это можно увидеть в разных вариациях в наступлении Повара на Кота в басне).

«Возвеличивать себя», хвастаться, можно тоже и друже­ственно, и враждебно. Но наступления этой разновидности тяготеют к дружественности, а враждебность проникает в них вместе с мотивами наступления «ставить на место». Основани­ем для дружественного самовозвеличивания являются расхож­дения в представлениях о тех или иных возможностях наступа­ющего (о его знаниях, умениях, опыте, связях, положении, способностях и т.д.) при совпадении представлений об инте­ресах. Поэтому в «возвеличивании себя» как таковом враждебность если и присутствует, то сдержанно, скрыто. В той мере в какой она выходит на поверхность, хвастовство делает открытым противопоставлением себя партнеру, унижением его или издевательством над ним.

Насколько дружественно или враждебно наступающий «отдаляет» партнера — это более или менее ярко отражается всем поведении участников общения. Признак враждебности в способах словесного воздействия — «предупреждать», признак дружественности — «удивлять». Первый придает «закрытость», второй — «открытость» тем сложным способам словесного воздействия, в состав которых они входят. Даже в книге притчей библейского царя Соломона сказано: «Глаза твои пуст прямо смотрят, и ресницы твои да направлены будут прям перед тобою. Человек неблагонамеренный <...> прищуривав глаза свои, чтобы придумать коварство, закусывая себе губы совершает злодейство».

Яркий признак дружественности — п ра во на непринуж­денную улыбку, даже в относительно остром столкновении. Враждебность исключает возможность такой улыбки даже в столкновении мимолетном и малозначительном.

Добиваться сближения, казалось бы, можно только друже­ственно. Если друг в чем-то отказывает, с чем-то не соглаша­ется или медлит, то причину естественно предполагать в том, что он упускает из виду общность интересов — близость.

Но бороться за сближение можно и отдавая себе полный отчет в противонаправленности интересов своих и партнера. Если такое исходное представление у наступающего существу­ет, то борьба за сближение делается неискренней. В «восхвалении партнера» появляется лесть, в «унижении себя»— угодничество. То и другое в обнаженном виде всегда говорит о разности су­щественных интересов. Здесь могут присутствовать все призна­ки дружественности, исключая непроизвольные. Чаще всего скрываемая враждебность проявляется в повышенной мобили­зованности внимания и всей телесной мускулатуры со всем, что отсюда вытекает: поспешностью и стремительностью вы­полнения угадываемых побуждений партнера, торопливостью «забегания вперед», ответственностью, обдуманностью словес­ной аргументации, стремлением к точным формулировкам. Искренней дружественности как таковой, непринужденности все это противоречит. Поэтому и дружественность, и враждебность, если они действительно существуют, в конце концов обнаруживаются.

Ларошфуко заметил: «Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать — когда ее нет»[46]. Наблюдение это подтверждается тем, что едва ли не лучше всего угадывают дружественность и враждебность дети, они замечают такие подробности и оттенки поведения, кото­рые ускользают от внимания взрослых, и безошибочно делают общий вывод. Е.Сушкова вспоминает себя в пятилетнем возрасте: «С детской проницательностью я поняла, что матушка нелюбима, не оценена мужем и его семейством, но угнетена и преследуема ими. Тогда я еще больше привязалась к ней и ко всей ее родне: с ней и с ними я была ласкова, разговорчи­ва, услужлива, послушна, а с отцом и его родней — дика, боязлива, упряма и молчалива»[47].

Недостаток искренности в наступлениях «за сближение» не всегда делает их бесплодными. Правда, близость интересов притворным изображением дружественности не достигается, м<> партнер бывает доволен самим стремлением другого изобразить ее и платит иногда даже за явную лесть снисходитель­ностью.

В театре актеры знают, что во время репетиций дружествен­ность общения персонажей легко заменить враждебностью, так же, как деловую борьбу — позиционной. Обратные замены, напротив, трудны, они требуют усилий и мастерства. Пози­ционная борьба уместна, когда невозможна деловая. Враждеб­ность уместна, когда невозможна дружественность. Некоторая степень дружественности почти всегда возможна, если возмо­жен диалог.

В способности и умении быть дружественным в общении в значительной степени кроется секрет как актерского, так и педагогического обаяния.