Середина августа

Посвящение тому, кто здесь был и кого здесь уже нет, человек, с которым я разругался в щи на пустом месте, беру вину за это на себя. Пожалуй, я даже опечален. Это был необычный человек. А, может быть, я в нем ошибался. Никогда не понять точно.
Но это было, я поступал благородно до конца своего безумия, и следом этого осталось это стихотворение.

Finis.

В вас был влюблен, но не любил,
И одинок, быть может, вечно.
И, в жажде превозмочь, забыл
Себя в печали бесконечной...

Я всё терпел. И свою боль,
Жестокость вашу, вашу ревность...
Я верил: в вас горит любовь,
Но не желал, чтоб так нетленно...

Я разбивался о скалу
К себе растущего презренья.
Всё думал, пламя разовью,
Но, видит Бог, не пламенею...

За что я проклят, ты скажи?!
Я верил, что любить желаю
И больше жизни - быть любим!
Я верил так, но не влюбляюсь....

В душе зияет пустота.
Я грешен? Да...Я болен, мерзок...
И я кричал бы, но молчал,
Надежду судорожно лелея...

Нет хуже ничего - загнать
Себя эмоциями в разум.
Из чувства к вам посмел солгать,
Надеявшись, что помогаю...

Не мог оставить вас один,
С ума сходить в тени и боли...
И лишь у Господа просил
Вознаградить вас я любовью...

А боль я сам перетерплю!
Я все смогу, не беспокойтесь...
И, как сумею, защищу...
Живите в счастье и в покое.

Мой бог, мой свет, живи, гори!
И освещай всех, кто здесь алчет...
Судьбу, мой черствый мрак, прости.
Себя я этим убиваю.

Саундтрек: Yann Tiersen — Mother's Journey

Июнь 2013

Пророк
О, светлые поля Сиродила, где скоро настанет беда!
Охра багрянцем крови будет окроплена...
И алым станет неба святой лазурит...
Нашествие третьей эры проклятье всему сулит!

Огнем будут выжжены реки и вера из душ людских!
И светлых богов пантеон прегрешения не простит.
Оставит землю имперскую драконье пламя навек.
Спасения нет сему миру, спасения нет!

24.10.2012

Заключая сделку с дьяволом. Зарисовки.

- И что ты мне сделаешь?
Капризные нежно-алые губки приняли очертания наглой ухмылки. Дьявольские черные глаза в притворной невинности распахнулись, продирая меня своим безжалостным холодом, и спрятались за матовыми, затемненными тенями, веками. Даже в этот момент, не смея оторваться от чарующе жестокого взгляда, я отметил, что тени тут совершенно ни к чему. Нельзя было портить это лицо косметикой, это тело - канонами красоты. Она сама по себе была совершенна, была абсолютом, до которого нельзя прикасаться.
Она сидела на деревянном темном полу, абсолютно голая, бесстыже демонстрируя свои небольшие груди, острые от прохладного ночного ветра соски, вздернутые вверх. Даже такая малая часть её тела была преисполнена гордыни и гордости. И она не преминула мне это продемонстрировать, оперевшись на руку и с любовным нарциссизмом подавшись телом вперед. На лице, со все ещё закрытыми глазами, застыла эта неописуемая улыбка. Не смеха, не одобрения, а презрения, насмешки и самовлюбленности, но только эти компоненты дополняли её неоспоримое обаяние, делая её божественной. Несомненно, она была лучшей, единственной музой и я ни на кого её бы не променял.
Но, каждую ночь, когда она резко распахивала свои обнаженные, безумные глаза, окрашенный в сам мрак, крутящийся в водовороте лунного света, я понимал, что вхожу в сделку с дьяволом...

Саундтрек: Игорь Корнелюк — Вальс нечистой силы

26.10.2012

Ни на секунду не становись естественным. Изображай, насмехайся, превозноси себя, принижай других, презрительно изобличай всех вокруг своей самоуверенностью. Привлекай, очаровывай, завлекай в ловушки филигранно обманутые души, единолично властвуй, ведь в твоих руках их приговор - поражение. Только от того, как ты поставишь себя в обществе, зависит людская любовь - этот сладкий, сильный наркотик. Либо ты выиграешь, либо проиграешь. Либо власть будет струиться по твоим венам, переполняя тебя силой, либо ты сдохнешь в муках, непризнанный, одинокий, бесполезный, оставшийся наедине с своей бесполезной, слабой натурой. Делай выбор. Рискуй, играй по-крупному или навечно прозябай на самом дне общества.

 

Саундтрек: Deathstars – Our God The Drugs

5.11.2012

Исповедь мага
Тоска и отчаяние рвали его душу, но он ощущал это лишь мимолетными касаниями. Огонь, пылавший изнутри и охватывающий все его тело, был не пламенем, но болезненным жаром. Это было то, чего он просил всю жизнь.
С детства он чувствовал все тоньше остальных, хоть и притворялся бесчувственной глыбой. Восхитительный, удивительный мир вокруг, которым восхищались все обычные дети, нисколько его не интересовал. Он не воспринимал мир ни на слух, ни на запах, ни на взгляд. Мир был для него скоплением разнообразных чувств. Входя в общество, он сразу ощущал на себе общее состояние, эмоции каждого из присутствующих. Так же он научился понимать, чего ожидать от каждого, отдельно взятого, человека. Эмоции иссушали его. Отнимали его силы, сосали из него жизнь. Никогда у него не было ни малейшего запаса энергии. Слабый, проклятый тонкой частью мира, он был глубоко несчастен. Он не мог найти признания и друзей, над ним смеялись, ибо он был слишком необычен и непонятен для остальных. И, понимая это, он никогда и никому не открылся. Он научился быть счастлив в своем мире. Он создал свое измерение, где он был тем, кем хотел. Там он был великим воином, рыцарем, спасителем. Окруженный поклонниками и друзьями, любовью и нежностью, он замкнулся в себе. Он построил спасительную стену от жестокого мира, снедающего его каждый раз, когда он пытался с ним взаимодействовать. И он был бы счастлив, если бы люди, приносящие ему лишь зло, не требовали от него больше. Он бежал от них, он прятался, он бы кричал, если бы мог, но от него не отставали. Строго глядя, прожигая негодованием, эти безжалостные властители приказывали: присоединись к нам! Раскройся! Мы чувствуем, что ты такой же, как и мы! Ах, если бы вы понимали хоть частицу, вы бы не прикасались ко мне, вы бы оставили меня навек, и, в отличии от вас, я был бы счастлив. Но вы вопили, разоряясь. Разрушая с таким трудом построенную стену, хрупкую прослойку защиты, вы радовались, что делали его несчастным. Принося лишь горе, вы считали, что даруете ему спасение. И вы, властители дьявольского мира, переубедили проклятого, сведя его с истинного пути. Вы убедили его, что он силен и способен быть среди вас. И он фанатично уцепился за эту идею.
С этого момента он, собрав весь свой арсенал защиты, упорно шел против себя. Невероятной волей, вечной болью и отчаянием своей слабости, воспоминаниями о своем унижении, он сжимал губы и рушил свой мир до руин, дотла, до предела. Он решил, что станет одним из них. Станет сильнейшим. Сможет управлять ими. И тогда они не смогут смеяться. В их глазах будет лишь рабская привязанность, собачья преданность. Они подчинятся.
Он развил в себе все, чего в нем не было. Он убил в себе все, что в нем было.
И, все же, он оставался прежним.
Ночами он плакал от безнадежности. Он жаждал измениться, он делал ради этого все. Он с жаром шептал сквозь потоки слез: «Дай мне силы, Господь, и я переверну этот мир! Дай мне власть! Сколько я ещё должен унижаться и умирать каждый день? За что ты дал мне это?..»
Но ничего не происходило. Он оставался собой, несмотря на все безумие, что он нёс, охваченный идеей. Лишь одна пыталась его остановить, но это лишь больше его раззадорило. Уверенный, что хуже уже не будет, он уничтожил все, что приносило ему радость. Он нарисовал тысячу масок для толпы, чтобы никто из тех, кто приносил ему боль, не мог понять его душу. Тогда он был ещё несчастнее, чем когда-либо. Он считал, что был прав, но он не знал, что делает…Лишь ощущал, что конец уже близок.
Тогда проклятье единственный раз стало его благословением. Интуиция молча кричала ему, что он пошел по неверному пути, что он ещё может спастись и стать собой, стоит лишь раскрыться той, одной! И все будет, как раньше! И никто, никогда больше не переубедит его, что он неправ! Он не погонится за популярностью, он не захочет быть сильнее, он просветится, он…будет счастлив. На краю бездны, он с ужасом понимал, что совсем скоро упадет. И вот он решился, отбросив гордость и амбиции, он сказал первое слово…Но его не услышали. И он упал. Упал, не чувствуя своего падения.
Это случилось неожиданно, когда он был уверен, что не изменится. Он был пропитан печалью и сошел на путь тьмы, создав образ для всех и оставаясь собой только там, в тени. Никто не видел его. Никто не знал, что с ним происходит. А он, все больше уверяясь, что так и надо, все более прятался в темный угол, в то же время выходя на свет, прекрасный, красивый, великолепный. Это не приносило ему удовлетворения, но он продолжал играть на публику, издеваясь над этими доверчивыми людьми, беря реванш за все, причиненное ему раньше. Нет. Он был удовлетворен. Удовлетворен местью. Он думал, что властвует над тьмой, но тьма схватила его неожиданно.
Это случилось в вечер, когда его сжирало отчаяние. Он ничего не чувствовал, кроме тупой боли. В тот вечер он совершил роковую ошибку. Он нагнетал эмоции всеми способами. Это был апогей. Настолько он не был взволнован никогда. Тогда-то это и случилось.
Щелчок, тьма…он очнулся другим человеком.
Он чувствовал в себе невероятные силы. Искра разгорелась, и вот уже неохватимый, бешеный огонь разлетался по всему его телу. Сила требовала излива. Немедленного. Он желал отыметь возросшее дитя со всей страстью. Он желал избивать. Сражаться. Выступать. Убеждать.
Тогда он понял, что может управлять людьми.
Он больше не был изгоем. Он был такими же, как они. У него было все, о чем он мечтал долгие 16 лет. Он мог красиво и быстро говорить. Его слова имели власть над людьми. Он больше не боялся ничего. Ни призраков, ни людей, ни эмоций. Он не чувствовал ничего, кроме сжигающей, лютой страсти.
Он проснулся другим человеком. После эйфории, смешанной с паникой, он с ужасом понимал, что больше никогда не станет прежним. Он понял радость той жизни. Он понял свою избранность и свой дар, данный ему Богом. Он понял, что натворил.
Никогда больше его не прельстит его мир. Никогда любовь не будет давать ему наслаждение высочайшее, невероятное, сладостное. Никогда печаль не будет его радовать своими жестокими ласками. Никогда он не создаст новых миров.
Он получил то, что мечтал, но этим он убил себя.
Невысокий, худощавый парень стоял на краю крыши. Раньше бы он никогда не взобрался сюда. Постеснялся людей, побоялся бы, что они начнут его расспрашивать. А теперь он знал, что они его не тронут. Теперь они его боялись. Теперь они преклонялись перед ним, а не он перед ними.
Неровно стриженные, длинные волосы трепетали на ветру, словно над огнем, бушевавшим в нем беспременно. Они же выдавали его отчаяние, отчаяние осознания. Он понял, что мечтал не о том… Он понял, что сбился и разорвал свою жизнь. Бог дал ему то, чего давать было нельзя. Его сила была не в этом…
Он смотрел вниз, чуть покачиваясь, скорее с интересом, чем со страхом. Он больше не боялся смерти. Он думал о ней, как об избавлении и спасении души. Лишь так он может спасти то, что проклинал и ненавидел. Лишь так он искупит свои грехи и станет собой, прежним. Так он вернет дар. Так он исправит ошибки.
Смерть станет тем водопадом, что заглушит бушевавшее пламя силы.
Он шагнул вниз без сожаления, но с надеждой. Этот полет был лучше всей его унизительной жизни. Он полной грудью вдыхал ледяной, резкий воздух, обжигающий легкие, он с любопытством всматривался в пролетающий вокруг город.
В своем полете он был счастлив. Он был счастлив в смерти, загубив жизнь.
Он не страдал от невероятной боли, хрустя костями о твердый, мокрый асфальт. Он плакал по потребности тела, но не по слову души.
В своей агонии он был счастлив…Единственный раз в жизни он выбрал правильную мечту.

Саундтреки: Fleur — Формалин

Dao is dead – Fears (v.1.5)