XXXXIIi

 

По пути в Шереметьево Пчела велел бородатому шоферу притормозить у цветочного магазина.

– У вас гвоздики откуда? – спросил он у миловидной продавщицы.

– Эти – из Голландии, эти – из Польши… – девушка не без гордости стала показывать на пестрые, пушистые, очень эффектные цветы.

– А наши есть? Подмосковные? – оборвал ее Пчела – он собирался выполнить поручение отца в точности.

– Вот… – слегка разочарованная продавщица показала на обычные красные гвоздики, приютившиеся в самом углу прилавка. – Эти из Люберец, кажется…

– Годится, – кивнул Пчела. – Дайте одну.

Продавщица и вовсе потеряла к нему интерес.

Выдернув из корзины первый попавшийся цветок, она небрежно бросила его на прилавок, даже не предложив завернуть его в целлофан. Пчела так же небрежно бросил ей двадцатидолларовую бумажку и, взяв гвоздику, вышел на улицу.

«Вольво» помчалась в сторону аэропорта. Хмурый водитель, похожий на абрека, сосредоточенно молчал. Молчал и его пассажир. Пчела снова и снова возвращался мыслями к недавнему разговору с Белым. И чем больше он думал об этом, тем ему становилось яснее, какую большую ошибку он допустил.

Рассчитывать на то, что Белый согласится на этот проект, было полнейшей глупостью, но еще большей глупостью было настаивать на своем и пытаться его переубедить. После всего этого Белый не может не задать себе вопрос – а с чего это вдруг Витя Пчелкин с таким энтузиазмом старался впарить ему заведомо провальное дело?

Глупо… Черт, как все глупо! И как можно было так лажануться?!

От досады Пчела помотал головой. Через секунду он взглянул на запястье. Водитель-абрек тоже посмотрел на часы и успокоил:

– Успеваем.

– Все равно прибавь, – мрачно буркнул Пчела. – Ты вообще быстрее ехать можешь, нет?

Обиженно засопев, водитель добавил газу. Впереди уже показались здания Шереметьевского аэропорта, когда в кармане у Пчелы запиликал мобильный телефон.

– Слушаю! Да, Аслан… – чуть раздраженно ответил он и вдруг, подскочив на месте, проревел: – Что-о-о?!

Тут же опомнившись, Пчела быстро переложил телефон в другую руку и отвернулся к окну.

– Живы? Кто?… – напряженно бросал он в трубку. – Давай, жду…

Обратившись в слух, он ждал, пока ему ответят. Водитель покосился на него и обеспокоенно спросил:

– Что там, а?

Пчела не ответил.

– Ты что молчишь? – снова спросил бородач. – Все нормально, – бросил ему Пчела и снова обратился к трубке. – Да-да, слушаю… Это точно?

Он опустил руку с мобильником и застывшим взглядом уперся в лобовое стекло. После тягостной паузы Пчела уронил голову назад, на подголовник, и с ужасом прошептал:

– Кабздец…

 

XXXXIV

 

В операционной все было готово к началу работы. Все инструменты были разложены по своим местам, укрытый простыней Фил лежал на столе, и над ним уже горели яркие огни бестеневой лампы. Ждали только Бориса Моисеевича Боркера – светило отечественной нейрохирургии заканчивал приготовление к операции в соседнем кабинете.

А в кабинете главврача Белый продолжал водить карандашом по бумаге. Ниже полосатой пчелы на листе появилась цепочка горных вершин.

– Но что бы он выиграл, если это, конечно, он? – задумчиво проговорил Саша.

Космос – тут как тут! – привалился к его плечу и горячо затараторил:

– Доля в полумиллиардном проекте! Завязки с нефтяными и лаврушниками!

– Но с нами он получил бы больше, – покачав головой, возразил Белый.

Закончив с горами, он принялся за профиль индейца с дымящейся трубкой и в головном уборе из перьев.

– Плюс банк, Саня! Плюс банк! – продолжал наседать на него Космос. – Если нас нет – он полный хозяин! Делает, что хочет, работает с кем хочет – с Гансами, шмансами… И вообще, что тут рисовать?! Ты что, Репин? Ты не хуже меня знаешь, что ему надо на самом деле!

– То же, что и тебе, Кос, – усмехнулся Белов.

– Верно! Независимость от Саши Белого, собственное движение! – почти кричал не на шутку разошедшийся Космос. – Но! Это я был с тобой в машине, а не он!

Саша потер лоб ладонью и прикрыл глаза.

– Я все равно не могу поверить, что это Пчела, – медленно покачал головою он. – Не могу, хоть тресни!

Космос приблизил к нему лицо и медленно, раздельно, изо всех сил сдерживая клокочущую в груди ярость, проговорил:

– Белый! Он. Не сел. К нам. В машину! Он поехал на их тачке!

Саша промолчал – против этого аргумента ему нечего было возразить. Сдвинув брови, он словно в оцепенении разглядывал свои рисунки. Вдруг на листок опустилась рука Космоса – он поставил перед Беловым маленькие, на три минуть!, песочные часы. И следом положил рядом с ними своего громоздкого «Стечкина».

– Через час он улетит, – веско произнес он и отошел в дальний угол кабинета.

Белый молчал. Остановившимся взглядом он следил за тоненькой струйкой песка, соединявшей две колбочки часов. Его лоб разрезала глубокая вертикальная складка, брови соединились, губы сжались в тонкую бесцветную полоску. Он думал.

Два года назад в схожей ситуации он заподозрил в предательстве Космоса. Более того – он поверил в это. А потом, когда все объяснилось, Саша вдруг понял, что уже не может доверять другу так искренне и безоглядно, как доверял раньше. Не может, как бы это ему ни хотелось!

Чисто внешне в их отношениях с Космосом все оставалось по-прежнему. Но, как ни старался Белов убедить себя в обратном, факт оставался фактом – после того злосчастного покушения стопроцентно надежного и абсолютно верного друга по имени Космос у него не стало. Остался старинный приятель – добрый, симпатичный, давно и хорошо знакомый – и только.

Вот почему сейчас Саша отчетливо понимал: стоит ему хоть на мгновение поверить в то, что взрыв организовал Пчела – и у него станет еще на одного настоящего, полноценного друга меньше. И с кем он тогда останется? С одним только Филом? Но Фил…

Один. Он останется совсем один…

Белов начал было еще раз перебирать все возможные варианты в поисках виновника взрыва, и тут же бросил – бесполезно. По всему выходило: кроме Пчелы – некому.

В верхней колбе часов еще оставалось почти половина песка, но Саша уже знал, что он скажет, когда время закончится. Он просто оттягивал неизбежное.

Когда последняя песчинка упала вниз, Белый поднял голову и произнес ледяным голосом:

– Звони Шмидту.

Космос тут же выхватил из кармана мобильник и торопливо набрал номер.

– Шмидт, это Космос, ты где? Отлично. С тобой кто? Ага. Вот давай в Шереметьево, тебе рядом, найди там Пчелу и привези к нам в больницу… Да. Ну, не мне тебя учить…

 

* * * * *

 

В операционную стремительным шагом вошел Борис Моисеевич Боркер. Держа перед собой обтянутые резиновыми перчатками руки, он со спины подошел к лежащему на боку Филу и внимательно осмотрел его затылок.

– Давление? – сухо и коротко спросил он. Ему так же лаконично ответили:

– В норме.

Хирург повернул руки ладонями вверх и произнес:

– Салфетку… Скальпель…

В его руках тут же появились инструменты. Борис Моисеевич склонился к затылку Фила, время от времени бросая отрывистые команды:

– Зажим… Еще зажим… Распатор… Трепан – Операция началась.

 

XXXXV

 

«Вольво» остановилось на верхнем пандусе аэропорта, возле лестницы на нижний ярус. Первым из машины, сжимая в руке гвоздичку, выбрался Пчела. Он был бледен и растерян. Облокотившись на крышу машины, он взъерошил свою шевелюру.

Водитель-абрек хлопнул дверцей и окликнул своего странного пассажира:

– Ну что, идем?

– А ты-то куда? – повернулся к нему Пчела. – Поезжай назад.

– Как назад? – вскинул брови бородач.

– Езжай назад! – раздражаясь, повысил голос Пчела. – В город-герой Москву! Понятно?

– А как же самолет? – не отступал водитель. – Мне Ваха сказал тебя проводить…

– Ну ты что, тупой, что ли?! – прикрикнул на него Пчела, ему осточертело это препирательство.

– Нет, я так не могу, – упрямо покачал головой чеченец. – Я должен Вахе позвонить.

Пчела отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и настороженно огляделся по сторонам. От шоссе к въезду на стоянку приближался черный джип, как две капли воды похожий на тот, в котором ездили головорезы Фила. Кто был в этом джипе, Пчела, понятно, не видел, но его вдруг охватило нехорошее предчувствие.

– Не волнуйся, абрек, – пробормотал Пчела, поднимая на всякий случай воротник плаща и пятясь вниз по лестнице. – С тобой все будет хорошо.

Пчела снизу проследил за джипом и разглядел в его окне бритую голову Шмидта. Шмидта, бывшего офицера спецназа внутренних войск, в Бригаду привел именно Пчела. Это был человек без нервов, ему поручались самые грязные, самые кровавые дела. Он был по-военному исполнителен, не знал жалости и страха. Когда Пчела увидел его, он понял – Шмидта послали за его, Вити Пчелкина, головой. Он достал авиабилет и швырнул его в воздух. Все, Германии ему уже не видать, как своих ушей.

– Э, а что мне Вахе передать? – окликнул его абрек.

– Передай, что Пчела спекся!

– Не понял…

– Ничего, он поймет! – Пчела взмахнул гвоздикой и стремительно сбежал по лестнице.

Оказавшись на нижнем ярусе, он поднял руку. Рядом с ним тут же остановилась черная «Волга». Пчела рванул на себя дверцу и бросил водителю:

– В город!

– А куда?

– Сейчас решим, – не дожидаясь согласия водителя, Пчела уже садился в машину.

Он понял, что попал в наикрутейший переплет. И хуже всего было то, что он оказался совсем один. Помощи ждать было неоткуда. Впрочем…

Нет, кажется, один человек все-таки мог бы ему помочь!

– Сколько заплатишь-то? – спросил шофер.

– Не обижу, шеф, быстрее!

Хлопнула дверь, и «Волга» неожиданно резво взяла с места.

А над нею, на пандусе верхнего яруса аэропорта, в зоне вылета, из черного джипа выгружались крепкие ребята во главе с бритоголовым крепышом Шмидтом. Поочередно тыкая пальцем в грудь своим бойцам, он быстро распределил между ними обязанности:

– Так, тебе рейс, тебе регистрация, ты в «Люфтганзу», ты со мной… Вперед!

С мрачной решительностью команда прошла сквозь разъехавшиеся двери и растворилась среди людской толчеи.

 

XXXXVI

 

В том, что Пчела окончательно скурвился, что взрыв «мерса» – его рук дело, Космос был убежден на все сто процентов. Но он совсем не был уверен в том, что так же считает и Белый. Наоборот, он видел, что Саша до сих пор мучается сомнениями, что он никак не может смириться с мыслью, что его ближайший друг – предатель.

Да, Саша отправил за Пчелой Шмидта, но это была только половина дела. Для того чтобы раз и навсегда покончить с подлым предателем, Белова нужно было каким-то образом дожать, убедить, заставить…

Как это сделать – Космос не знал, но когда Саша позвонил домой, чтоб успокоить жену, он понял, о чем ему еще нужно сказать.

Белый, стол спиной к Космосу, говорил по телефону.

– Все нормально, Оль. Да у меня ни царапинки! Нет, Оль, приезжать совсем не обязательно, я в норме абсолютно… – Ольга жутко переживала и хотела немедленно приехать, но здесь бы она была явно лишней – ведь еще предстояла разборка с Пчелой. Вот почему Саша старался ее отговорить. – Ну куда ты поедешь? А Ваньку на кого оставишь? Нет, не стоит, правда, а если что – звони на мобилу, ладно? Макс рядом? Ну все, Оль, пока!

Белов отключил мобильник и повернулся к Космосу.

– Волнуется, что с бабой сделаешь… – немного смущенно сказал он.

Саша опустился на диван рядом с другом. Какое-то время они молчали. Космос мялся, не зная как подступиться к щекотливой теме. Наконец, он угрюмо произнес:

– Сань, я никогда в это не лез, не мое это дело, но лучше повода, чем сейчас, не будет…

– Ты про Пчелу, что ль? – недовольно перебил его Белов. – Да я знаю все. Мне Ольга рассказывала.

Космос нахмурился и со значением сказал:

– Понимаешь, он запал на нее еще с вашей свадьбы…

– Ну и что? Я знаю, – снова оборвал его Саша и раздраженно повернулся к другу. – Ну и что мне теперь – под ствол человека ставить?!

Саша и в самом деле давно знал, что Пчеле нравится его жена. Ольга не раз заводила об этом речь, беззлобно подтрунивая над его другом. Да Белов и сам замечал, как теплели глаза Пчелы, когда он смотрел на Ольгу. Но правдой было и то, что у Саши никогда не было ни малейшего повода сомневаться в жене или друге.

Наоборот, частенько такое положение дел ему льстило. Иногда даже хотелось по-мальчишески похвастаться перед ним – вот, дескать, Пчелка, у меня есть, а у тебя нет!

Правда, изредка случалось и по-другому… Как, например, неделю назад, когда жена застукала их с Анькой в боулинге… Как Пчелкин тогда увивался возле несчастной Оленьки – и в щечку ее целовал, и в глазки ей заглядывал, и по плечику гладил! Утешитель, блин!

Вдруг в дверь кабинета коротко постучали, и к ним заглянула медсестра, делавшая Белову перевязку.

– Александр Николаевич, там жена Филатова приехала, – сообщила она.

Белов с Космосом сумрачно переглянулись, синхронно поднялись с дивана и направились к дверям.

– Будьте любезны, приготовьте нашатырь, – хмуро попросил медсестру Саша.

В приемном покое к ним бросилась заплаканная Тамара. Она неистово рвалась к мужу, и Саше пришлось приложить силу, чтобы ее удержать.

– Тома, туда нельзя, он в операционной! – успокаивал он бьющуюся в истерике женщину. – Ну-ну, Тома, успокойся! Операция идет нормально, там лучший хирург… Все будет нормально, Тома, верь мне! Слышишь, верь мне, Тома!

Саша усадил ее на стул.

– Как это случилось? – сквозь рыдания спросила Тамара.

– Том, мы ничего толком и не сообразили – все так быстро произошло… Короче, будем разбираться… – он продолжал нашептывать ей что-то нейтральное, успокаивающее.

Космос держался в сторонке.

– Дайте кто-нибудь часы, – вполголоса обратился он к охранникам (свои он потерял, когда выпрыгивал из «мерса»).

Ему подали сразу двое, но тут у Космоса зазвонил мобильник, и он поднес телефон к уху.

– Алло! Нет, это Космос… – он повернулся к Белову и, прикрыв трубку ладонью, прошептал: – Виктор Петрович…

Саша молча показал ему раскрытую пятерню. Космос кивнул и сообщил в трубку:

– Виктор Петрович, Саша вам через пять минут перезвонит, он на перевязке сейчас… Да он-то цел, у нас с Валерой худо… – озабоченно пробормотал он.

Услышав это, Тома захлебнулась новым приступом плача. Космос понял свою оплошность и быстро свернул разговор.

– Да, он сразу позвонит, – пообещал он Виктору Петровичу и выключил телефон.

Обняв Тамару, Саша терпеливо гладил ее по плечу. Наконец она отстранилась, достала из сумочки носовой платок.

– Саш, я уже все, все… – утирая слезы, прошептала она. – Я спокойна, спокойна, спокойна… Саш, ты сам-то как? Космос, а ты?

Космос без слов с виноватым видом развел руками, а Саша в который уже раз повторил:

– Все нормально, Том. Все будет нормально…

Пожилая медсестра подала Тамаре стакан воды с валерьянкой.

– Не убивайся так, девочка. Выпей вот…

Взяв стакан дрожащей рукой, Тома послушно выпила лекарство. Саша помог ей подняться и передал ее медсестре.

– Пойдемте со мной, – сказала она и, придерживая Тамару под локоть, повела ее по больничному коридору.

Белов подошел к насупленному Космосу и растерянно спросил:

– А если он умрет? Кос, что делать-то будем? Космос задумчиво пожевал губы. Он думал о своем и ответил явно невпопад:

– И Шмидт молчит…

В полном молчании они вернулись в кабинет главврача. Долгожданный звонок прозвенел минут через десять.

– Да! – схватил трубку Космос.

– Космос, это Шмидт, – послышался его ровный, невозмутимый голос. – Его нет нигде… Сто процентов, самолет уже на взлетной… Что нам делать?

Прикрыв трубку рукой, мрачный как туча Космос повернулся к Белову.

– Саня, его не было на рейсе.

Белый выдавил беспомощную улыбку и в полной растерянности покачал головой:

– Блин, это дурной сон какой-то!

– Шмидт спрашивает, что ему делать. Прикрыв глаза, Белый секунду молчал, а потом чеканным голосом скомандовал:

– Пусть возвращаются. Надо снять часть людей отсюда, пусть пасут везде, где он может засветиться. И Макса предупреди.