Прием ЛСД креативными индивидами

Один из самых интересных аспектов ЛСД исследований это отношение между психоделическим состоянием и творческим процессом. Профессиональная литература на эту тему отражает значительные разногласия. Роберт Могар, рассмотревший существующие экспериментальные данные об эффективности разных функций, связанных с творческой работой, счел результаты непонятными и противоречивыми. Так, некоторые исследования, сосредоточенные на инструментальном обучении, обнаружили ухудшение, а другие— выраженное усиление способностей к обучению. Противоречивые результаты также были получены для восприятия цвета, припоминания и узнавания, дифференцировочного обучения, концентрации, символического мышления и точности восприятия. Исследования, использовавшие разные психологические тесты, специально созданные для измерения креативности, не продемонстрировали её значительного усиления в результате приема ЛСД. Однако остается открытым вопрос о том, насколько релевантны эти тесты в отношении творческого процесса и насколько они чувствительны и подходят ли для обнаружения вызванных ЛСД изменений. Нужно учесть ещё один важный фактор: общее отсутствие у ЛСД субъектов мотивации к участию и сотрудничеству в формальных процедурах психологического тестирования, когда они глубоко вовлечены в свои внутренние переживания. Ввиду важности установки и обстановки в психоделическом опыте также нужно упомянуть, что многие из этих исследований проводились в контексте подхода «моделированной шизофрении», а значит, с целью демонстрации психотического ухудшения деятельности.

Негативный результат исследований креативности резко контрастирует с повседневным опытом ЛСД терапевтов. Психоделические переживания глубоко повлияли на работу многих людей искусства (художников, музыкантов, писателей и поэтов), участвовавших в экспериментах с ЛСД в разных странах мира. [1] Большинство из них нашло в своем бессознательном разуме глубокие источники вдохновения, испытало поразительное усиление и освобождение фантазии и достигло необычайной живости, оригинальности и свободы художественного самовыражения. Во многих случаях качество их творений значительно улучшалось, и не только согласно их собственному суждению или мнению ЛСД исследователей, но и по стандартам их профессиональных коллег. На выставках, хронологически показывающих развитие художника, обычно легко заметить, когда он или она имели психоделический опыт. Обычно можно увидеть драматичный квантовый скачок в содержании и стиле картин. Это особенно верно для художников, которые до своего ЛСД опыта были конвенциальными и консервативными в своем художественном самовыражении.

Но большая часть искусства в коллекциях психоделических терапевтов создана субъектами, которые не были профессиональными художниками, а их ЛСД сеансы проводились в терапевтических, дидактических или иных целях. Часто индивиды, не демонстрировавшие никаких творческих стремлений до ЛСД переживания, могут создать необычайные картины. В большинстве случаев интенсивность этого эффекта происходит от необычной природы и силы материала, проявляющегося из глубин бессознательного, а не от творческих способностей. Однако нередко даже технические аспекты таких рисунков или картин значительно превосходят предыдущие творения тех же субъектов. Некоторые индивиды начинают использовать в повседневной жизни новые навыки, открытые в психоделических сеансах. В исключительных случаях во время ЛСД процедуры может проявиться подлинный творческий талант особенной силы и направленности. Одна из моих пациентов в Праге, которая всю свою жизнь не любила рисовать и которую заставляли посещать уроки рисования в школе, за период в несколько месяцев развила примечательный художественный талант. Со временем её творчество нашло признание среди профессиональных художников, и у неё были успешные выставки. В примерах, подобных этому, нужно предположить, что в этих индивидах талант уже присутствовал в латентной форме и что его выражение было заблокировано сильными патологическими эмоциями. Эмоциональное освобождение путем психоделической терапии сделало возможным его полное и свободное проявление.

Интересно, что ЛСД переживание, как правило, усиливает признание и понимание искусства у индивидов, которые раньше были к нему равнодушны. Характерное наблюдение из психоделических исследований это внезапное появление интереса к различным движениям современного искусства. Субъекты, которые были безразличны или даже враждебны к неконвенциальным формам искусства, после единственной встречи с ЛСД могут развить глубокое понимание супрематизма, пуантилизма, импрессионизма, дадаизма, сюрреализма или сверхреализма. Есть определенные художники, чье творчество кажется особенно тесно связанным с визионерскими переживаниями, вызываемыми ЛСД. Так, многие ЛСД субъекты развивают глубокое эмпатическое понимание картин Иеронима Босха, Винсента ван Гога, Сальвадора Дали, Макса Эрнста, Пабло Пикассо, Рене Магритта, Мориса Эшера или Г. Р. Гигера. Другое типичное последствие психоделического опыта это драматичное изменение отношения к музыке; многие ЛСД субъекты в своих сеансах обнаруживают новые измерения музыки и новые способы её прослушивания. Многие наши пациенты, которые были алкоголиками и зависимыми от героина со слабым образованием, в результате одного ЛСД сеанса развили такой глубокий интерес к классической музыке, что решили использовать свои скромные финансовые ресурсы для покупки стереосистемы и создания собственной коллекции записей. Роль психоделиков в развитии современной музыки и их влияние на композиторов, интерпретаторов и слушателей настолько очевидно и известно, что не требует здесь специального описания.

Хотя влияние ЛСД на художественное выражение более очевидно в областях живописи и музыки, психоделический опыт может оказывать такое же благоприятное действие и на другие ветви искусства. Визионерские состояния, вызванные мескалином и ЛСД, имели глубокое значение в жизни, искусстве и философии Олдоса Хаксли. На многие из его работ, включая «О дивный новый мир», «Остров», «Рай и ад» и «Двери восприятия», психоделические переживания повлияли напрямую. Аллена Гинзберга на одно из самых сильных его стихотворений вдохновило его самоэкспериментирование с психоделическими веществами. В этом контексте также можно упомянуть роль гашиша во французском искусстве «конца века». Канадско-японский архитектор Кийо Изуми смог найти уникальное применение своим ЛСД переживаниям в проектировании современных психиатрических учреждений.

Так как ЛСД опосредует доступ к содержанию и динамике глубокого бессознательного (в психоаналитических терминах, к первичному процессу), не особенно удивительно то, что психоделические переживания могут сыграть важную роль в творческом развитии художников. Однако многие наблюдения из психоделических исследований показывают, что ЛСД также может быть весьма ценен в разных научных дисциплинах, которые традиционно считаются царствами интеллекта и логики. Два важных аспекта действия ЛСД кажутся особенно важными в этом контексте. Во-первых, препарат может опосредовать доступ к огромным хранилищам конкретной и актуальной информации в коллективном бессознательном и позволить субъекту ими воспользоваться. Согласно моим наблюдениям, открытые знания могут быть очень конкретными, точными и детальными; данные, полученные таким способом, могут быть связаны со многими разными областями. В нашей относительно ограниченной учебной программе для ученых релевантные прозрения были получены в таких разнообразных областях, как космогенез, природа пространства и времени, субатомная физика, этология, психология животных, история, антропология, социология, политика, сравнительная религия, философия, генетика, акушерство, психосоматическая медицина, психология, психопатология и танатология. [2]

Второй аспект действия ЛСД, имеющий большое значение для творческого процесса, это способствование новому и неожиданному синтезу данных, результирующему из неконвенциального решения задач. Общеизвестен факт, что многие важные идеи и решения проблем появлялись не в контексте логического мышления, а в разных необычных состояниях сознания: во снах, во время засыпания или пробуждения, во время крайней физической и умственной усталости или во время болезни с высокой температурой. Есть множество знаменитых примеров этого. Так, химик Фридрих Август фон Кекуле пришел к финальному решению химической формулы бензола во сне, в котором он увидел бензольное кольцо в виде змеи, кусающей свой хвост. Никола Тесла создал электрический генератор, изобретение, потрясшее индустрию, когда его строение очень детально явилось ему в видении. Дизайн эксперимента, приведшего к получившему Нобелевскую премию открытию химической передачи нервных импульсов, пришел к Отто Леви, когда он спал. Альберт Эйнштейн открыл основные принципы своей специальной теории относительности в необычном состоянии сознания; согласно его описанию, большинство озарений приходили к нему в форме кинестетических ощущений.

Можно привести множество примеров подобного рода, в которых креативные индивиды долго и безуспешно сражались с трудной проблемой, используя логику и мышление, а настоящее решение неожиданно всплывало из бессознательного в моменты, когда их рациональность была приостановлена. [3] В повседневной жизни такие события происходят очень редко, в стихийной и непредсказуемой манере. Психоделические препараты, видимо, повышают вероятность таких креативных решений до такой степени, что их можно намеренно программировать. В ЛСД состоянии старые концептуальные рамки разрушаются, культурные когнитивные барьеры растворяются, и материал может быть увиден синтезированным совершенно новым способом, который не был возможен в старых системах мышления. Этот механизм может дать не только поразительные новые решения разных конкретных проблем, но и новые парадигмы, которые могут перевернуть всю научную дисциплину.

Хотя психоделическое экспериментирование было решительно остановлено до того, как эта область была систематически изучена, исследование творческого решения проблем, проведенное Уиллисом Харманом и Джеймсом Фадиманом в Стенфордском Исследовательском Институте, получило данные, достаточно интересные для будущих исследований. Препаратом, использованным в этом эксперименте, был не ЛСД, а мескалин, активный ингредиент мексиканского кактуса Anhalonium Lewinii, или пейот. Ввиду общей схожести эффектов этих двух препаратов подобные эффекты нужно ожидать и при использовании ЛСД; разные случайные наблюдения из нашей учебной ЛСД программы для ученых и из терапевтического использования этого препарата, похоже, подтверждают это. Субъектами из исследования Хармана-Фадимана были 27 мужчин, занимающиеся разными профессиями. Группа состояла из 16 инженеров, одного инженера-физика, двух математиков, двух архитекторов, одного психолога, одного дизайнера мебели, одного художника по рекламе, одного коммерческого директора и одного менеджера по персоналу. Целью этого исследования было выяснить, покажут ли эти индивиды под воздействием 200 мг мескалина повышенную креативность и выработают ли конкретные, валидные и осуществимые решения проблем по критериям современной индустрии и позитивистской науки. Результаты этого исследования были очень многообещающими; были приняты многие решения для строительства и производства, другие можно было развивать дальше, или они открывали новые области для изучения. Мескалиновые субъекты последовательно сообщали, что препарат вызвал в них ряд изменений, которые способствовали творческому процессу. Он понижал подавленность и тревогу, увеличивал скорость и гибкость идеации, повышал способность к визуальному воображению и фантазии и повышал способность концентрироваться на проекте. Прием мескалина также способствовал эмпатии с людьми и объектами, делал подсознательные данные более доступными, усиливал мотивацию к достижению сближения и в нескольких примерах позволял немедленную визуализацию конечного решения.

Очевидно, что потенциал ЛСД для усиления креативности будет прямо пропорционален интеллектуальным способностям и опыту субъекта. Для большинства творческих инсайтов необходимо знать нынешний статус данной дисциплины, быть способным формулировать новые задачи и находить технические средства для описания результатов. Если этот тип исследований будет повторяться, подходящими кандидатами будут выдающиеся ученые из разных дисциплин: физики ядерщики, астрофизики, генетики, физиологи мозга, антропологи, психологи и психиатры. [4]