Абсолют, как он есть

Вскоре после обеда лагерь затих, как это обычно бывало во время дневной сиесты. Пылающее солнце висело почти в зените, и его лучи безжалостно бомбардировали палатки и тростниковые крыши маленького поселка. Эд Паркер и Лора решили провести обеденный перерыв вместе и поболтать. Для Эда это была первая возможность выяснить, как Лоре удалось раздобыть череп. Накануне им не удалось поговорить: Эд весь день был занят, а Лора, уставшая после грибных приключений, рано легла спать.

Пользуясь тем, что они наконец-то остались одни, Эд тихо спросил:

— Подозреваю, что у тебя веские причины не обсуждать это при всех, но все-таки, что это за череп? Где ты его взяла?

— Знаю, что в это трудно поверить, но я сказала тебе правду, — ответила Лора. — Я нашла его в лесу, в развалинах. Шла из деревни и недалеко от тропинки заметила интересное каменное сооружение, полуразрушенное и заросшее лианами. Должно быть, это древнее святилище, возможно, посвященное Кецалькоатлю, потому что по бокам стояли две скульптуры Оперенного Змея.

— Майя называли его Кукулькан, но, по сути, это одно божество, — поправил Лору Эд. — Я знаю, о каком сооружении ты говоришь. Мы его видели и надеемся добраться до него в следующем месяце.

— Мне стало любопытно, и я сошла с тропинки, чтобы рассмотреть его поближе. Внутри была наклонная плита — должно быть, полуразрушенный алтарь. Я заметила под ней странный зелено-красный свет, пробивающийся сквозь густую растительность. Это светился лежащий в папоротнике череп.

Эд прекрасно знал Лору и не сомневался, что она говорит правду.

— Невероятно, — сказал он смеясь и качая головой. — Какая ирония судьбы! Мы, профессионалы, в поте лица раскапываем развалины, а самый изумительный предмет находит под камнями прогуливающийся по лесу любитель!

— Есть кое-что еще, о чем я не стала говорить при всех, — призналась Лора. — Но мне кажется, что это важно, и, думаю, тебе следует об этом знать. Найдя череп, я некоторое время пристально смотрела на него, и он подействовал на меня очень странно. Я впала в глубокий транс и пережила яркое видение.

— И что же ты увидела? — с некоторым беспокойством спросил Эд. Лора всегда была очень здравомыслящей и разумной. Это был первый случай, когда она заговорила о таких вещах.

— Светящееся создание, очень могущественно женское божество. Мне кажется, именно его последователи Юнга называют Богиней-Матерью, — после некоторых колебаний проговорила Лора. — Она показала мне, какой опасный путь выбрала западная цивилизация, а потом вручила череп как дар моему народу, как лекарство от пороков нашего времени. Она назвала его «Смерть, Несущая Жизнь».

Лора говорила медленно, тщательно подбирая выражения и взвешивая каждое слово. Она понимала: с точки зрения традиционной психиатрии, все, что она рассказывает, можно расценить как серьезное расстройство психики. Реакцию отца на ее историю тоже нетрудно было предугадать.

— Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке? — спросил Эд, начиная по-настоящему тревожиться за состояние рассудка дочери.

— Все прекрасно, — заверила отца Лора, — только очень необычно. Мне нужно некоторое время, чтобы все это переварить.

— Эд, ты один? Можно войти? — прервал их разговор донесшийся снаружи нетерпеливый голос.

То был Рон Эллисон, врач экспедиции. Квалифицированный и опытный специалист по внутренним болезням, Рон полностью разочаровался в курсе, которым пошла механизированная, оторвавшаяся от человека медицина, и решил принять участие в экспедиции. Этот выбор временно разрешил его дилемму и одновременно удовлетворил тягу к приключениям и экзотическим странам. Рон больше походил на дружелюбного и общительного семейного доктора первой половины двадцатого века, чем на технократа двадцать первого века, механика по ремонту тел.

— У меня Лора, но мы уже заканчиваем. Заходи, пожалуйста! Что случилось?

Рон, всегда спокойный и уравновешенный, на этот раз был непохож на самого себя. Он задыхался и выглядел встревоженным.

— Есть разговор, Эд, — сказал он, входя в палатку. — Я только что видел Таню. Она пришла ко мне, потому что у нее начались приступы неудержимой дрожи. Это определенно не эпилепсия. Когда это происходит, она не теряет сознания и недержание мочи тоже не возникает, но дрожь очень сильная, к тому же она чувствует, как все тело пронизывают мощные электрические разряды. Я видел пару приступов — впечатление такое, будто ее подключили к цепи высокого напряжения. Все это сопровождается видениями и приливами самых разных немотивированных эмоций.

— Когда это началось? Что могло вызвать эти приступы? — начал задавать технические вопросы Эд, вместо того чтобы спросить о том, что его действительно занимало: почему Рон пришел обсудить этот вопрос с ним? Ведь это явно медицинская проблема из разряда тех, которые Рон обычно решает самостоятельно. Так почему же он пришел?

— Несколько часов назад, — ответил Рон. — И при очень необычных обстоятельствах. Таня и Майкл забеспокоились, почему Крис не пришел на завтрак. Кроуфорды и Крис дружат и много времени проводят вместе. В столовой они сидят за одним столом. Таня пришла к Крису в палатку и обнаружила, что ночью он не ложился. Лазерная лампа была включена, в воздухе висела голографическая проекция черепа. Таня была озадачена и решила выяснить, что же произошло. Некоторое время она разглядывала изображение черепа. После этого все и началось.

— Ты хочешь сказать, что это голограмма черепа так странно повлияли на ее организм и психику? — недоверчиво спросил Эд.

— Выходит, что именно так, — ответил Рон. — Таня выключила голограмму, как только почувствовала неладное, но переживание продолжалось. Пару часов она пыталась справиться с приступами, но в конце концов решила прийти ко мне. Мне пришлось дать ей большую дозу стоицина, нового сильнодействующего транквилизатора. Похоже, он успокоил ее и снял мышечное напряжение.

— Возможно, с Крисом произошло то же самое и он в опасности? — вмешалась Лора, прерывая рассказ Рона. — Нужно его разыскать!

— Как раз поэтому я и пришел, — подхватил Рон, обрадованный, что ему наконец-то удалось убедить слушателей: дело срочное.

Эд понял, что действовать нужно немедленно.

— Срочно собирай людей, — велел он Рону. — Расскажи им о том, что происходит. Позаботься, чтобы больше никто не приближался ни к черепу, ни к голограммам. Скажи всем, у кого нет необходимости оставаться в лагере, чтобы прервали работу и отправлялись на поиски Криса. Мы разойдемся во всех направлениях и будем последовательно прочесывать лес.

Эд вошел в палатку Криса и огляделся. Он обнаружил на столе голограмму и положил ее в футляр с надписью «Хрустальный череп: проекционные голограммы», где уже лежало несколько других копий. Найти ящик с черепом не составило труда. Эд поднял крышку и заглянул внутрь, дабы убедиться, что содержимое на месте. Увидев красно-зеленое свечение, он тут же закрыл ящик — не хотел рисковать. Эд взял ящик и футляр с голограммами и отнес опасный груз в свою палатку. Там он поместил все в большой деревянный сундук с кодовым замком и решил держать подальше от любопытных глаз, пока дело не прояснится.

Чувствуя, что справился с ситуацией, Эд вышел из палатки, спеша присоединиться к поисковой команде. Не успел он войти в лес, как из зеленых зарослей навстречу ему вышла группа людей. Он узнал высокую фигуру Рона, который шел впереди, а потом услышал его голос:

— Все в порядке! Мы нашли его, нашли!

Когда они встретились, Эд крепко обнял Криса, а потом отступил на шаг и оглядел его. Крис походил на индийскую или китайскую статую Будды: он блаженно улыбался, глаза его сияли каким-то неземным светом. Зрачки были расширены, и, хотя он стоял лицом к Эду, казалось, что взгляд его устремлен сквозь него, в бесконечность. Что-то тут было явно не так, и Эд насторожился.

— Как самочувствие? Где ты был? Что случилось? — обрушил он на Криса град вопросов. — Ты заставил нас поволноваться!

— Теперь все хорошо, — ответил Крис. — Но какое-то время было жутковато, будто прокатился на американских горах.

— Пойдем ко мне в палатку, — предложил Эд. — Мы с Лорой как раз говорили о черепе. Если ты в порядке, посиди с нами. Я уверен, Лоре будет интересно тебя послушать. Думаю, и Рону стоит присоединиться к нам.

— Необычные ощущения начались вчера после обеда, когда я занялся исследованием черепа, — начал рассказ Крис, когда они вчетвером собрались в палатке Эда. — Я услышал странные напевы и пережил яркие видения. Чтобы проделать необходимую работу, пришлось по-настоящему бороться с собой. Мне стало казаться, что глупо измерять и взвешивать череп, исследовать его поверхность. Очень хотелось забыть обо всем этом и полностью отдаться переживаниям. Я чувствовал себя Одиссеем, которого манит пение сирен.

— И ты смог справиться с наваждением и продолжать работу? — спросила Лора, припомнив власть собственного переживания. Она бы и подумать не смогла ни о каких будничных вещах, тем более заниматься ими. Хотя, конечно, в то время она еще испытывала действие теонанакатля.

— Наверное, я бы поддался искушению уже тогда, — признался Крис, — но как раз в то время ко мне зашел Мэт, и это вернуло меня к реальности. Мы довольно долго разговаривали, а потом Мэт стал разглядывать череп, и его самого захватили какие-то яркие переживания.

— Как, и Мэта тоже? — перебил его Эд, осознавая, что проблема может быть более масштабной, чем он предполагал.

— Да, для него нутро черепа выглядело как некий космический компьютер с невероятным объемом памяти. Он что-то говорил об Универсальном Разуме и Абсолюте, только я не совсем уловил.

— Я не знал, что Мэта это тоже затронуло. — Нужно его осмотреть и проверить, все ли в порядке, — заметил Рон.

— А что произошло потом? — спросила Лора, которой не терпелось услышать продолжение истории

— Когда Мэт ушел, — продолжал Крис, — я решил заглянуть внутрь черепа, используя бинокулярный микроскоп и проекционные голограммы, которые сделал утром. Тут-то я и попался. Меня затянуло в гигантский водоворот, и я оказался совершенно в другой реальности. Наверное, так чувствовала себя Алиса в норе кролика или Дороти, когда ураган уносил ее из Канзаса. Только в моем случае это был не географический, а «понятийный» Канзас моего рационального мира. Я очутился в бездонной пропасти, символизирующей абсурдность всего материального.

— И как же ты выбрался из этой пропасти? — поинтересовался Эд, пытаясь понять, о чем говорит Крис.

— Я понял, что заперт в тесном мирке своего образа мышления, потому что никогда не задумывался о факте своего рождения. Естественно, анатомически я родился, поскольку телесно выбрался из тисков родового канала, но где-то в глубинах психики до сих пор нес отпечаток безнадежности и беспомощности этой страшной борьбы. Вчера под влиянием воспоминаний о том, как я был зажат в родовом канале, мне пришлось пережить экзистенциальное отчаяние. Когда же шейка матки открылась, ощущение безнадежности исчезло. Все дело было в этой невероятно жестокой борьбе, предваряющей выход, рождение. Я видел сцены неописуемой жестокости, видел убийства и насилия всех времен. Я понял, что насилие и секс являются важными движущими силами в истории человечества.

Слушая рассказ Криса, Эд ощущал полное недоумение. Он не мог определить свое отношение к нему. Это не укладывалось в его голове. Не расскажи ему Лора о своей странной реакции на череп, он не сомневался бы, что Крис спятил, притом окончательно.

Отношение Рона было строго клиническим. Для начала он исключал саму возможность, что Крис мог в действительности пережить свое рождение. Каждому студенту-медику известно, что это невозможно, потому что у новорожденного кора головного мозга еще не полностью миелинизирована. Значит, дело только за правильным диагнозом.

Лора слушала с большим интересом. Опыт ее общения с черепом отличался от того, что произошло с Крисом, но многое из его рассказа напомнило ей о собственном эксперименте с магическими грибами. Завершилось ли путешествие Криса божественным прозрением, как это произошло с ней?

— Чем же все это закончилось? — спросила она.

— Полнейшей мистикой. Сначала я встретился с чудовищными силами зла, пережил нападение темных сатанинских орд, которые пытались поймать меня и завладеть моей душой. Я прошел через ужас и глубокое отчаяние и молил Бога о помощи. И тут я увидел Иисуса на кресте, искупающего грехи всего человечества. А потом сам стал Иисусом! Это было настолько убедительно, что я свято верил: я действительно — Он и переживаю Второе Пришествие! И само имя мое — Кристиан — стало для меня окончательным подтверждением. Я впал в настоящую паранойю: мне казалось, что меня распнут, как Христа, и я стал всех бояться. И тут я нашел самый безопасный выход — убежать и спрятаться в лесу.

— Поразительно! И что происходило там? — спросил Рон, мысленно сравнивая рассказ Криса с описаниями пациентов-психопатов из справочников по психиатрии. Он больше не сомневался в диагнозе: типичный приступ параноидальной шизофрении!

— Светя себе фонариком, я нашел в развалинах укромное место и лег. Переживание не отпускало, я действительно умирал на кресте вместе с Иисусом и воскресал вместе с ним. Это помогло мне соприкоснуться с собственной божественностью, но очень своеобразно. Я больше не ощущал своей отдельности. Я понял, что все мы — Иисус, все мы — Космический Христос. Раньше я ошибался, думая, что я единственный; я связывал свое переживание с материальным телом и с эго. Вот почему у нас в психушках так много больных, которые вообразили себя Иисусами. Все они совершили ту же ошибку, что и я. Я вспомнил книгу про палату, где были сразу три таких пациента. Их собрали вместе, чтобы они выговорились. Помнится, это было где-то в Ипсиланти*.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что все мы — Иисус? — спросил Эд.

Он не был особенно религиозным, но то, что говорил Крис, не имело никакого смысла ни в контексте его христианского воспитания, ни в контексте его научного образования. Еще можно было бы понять, толкуй Крис о Брахмане или Будде, — он мог нахвататься таких идей из восточной мистической литературы.

— Я наконец-то понял, в чем смысл послания Иисуса, — все громче говорил Крис. — Должно быть, Иисус прошел через переживание собственной божественности и пытался рассказать людям о том, что они тоже воплощенные божества. «Я, Ты и Отец едины», — учил он.

Теперь, описывая пережитое прошлой ночью, Крис принялся яростно клеймить косное религиозное воспитание, которое он получил.

— Слово «Евангелие» буквально означает «благая весть», «хорошая новость». Все мы божественны! Не кажется ли вам, что это и есть хорошая новость? А не та чепуха, о которой нам твердят в церкви: дескать, мы жалкие грешники, недостойные крошек со стола Господа нашего. Разве это хорошая новость?

— То, о чем ты говоришь, очень похоже на учение индийских гуру, — сказала Лора.

— Точно. Ведь Иисус, как и восточные гуру, по крайней мере лучшие из них, был настоящим первооткрывателем в области сознания, — подтвердил Крис. — Он обнаружил собственную божественность и пытался помочь остальным сделать то же самое.

Мысли и прозрения проносились в мозгу Криса стремительным вихрем, гораздо быстрее, чем он успевал их высказать.

— Иисус видел, что мир, в котором мы живем, — таинственная божественная игра, а не просто заурядное царство материи. Обещание, что некогда, в далеком будущем, нас ожидает новое, уникальное воплощение божественного начала в материальном мире — чепуха, поповские сказки! Божественное начало воплощается постоянно. Все мы божественны, и все вокруг божественно. Царство Божье не обретешь, ожидая его. Царство Божье здесь, но люди его не видят! Второе Пришествие не имеет никакого отношения к истории — его можно узреть, только изменив сознание.

Лора прекрасно понимала, о чем говорил Крис.

— В каком-то смысле ортодоксальное христианство делает ту же ошибку, что и ты или пациенты психиатрической клиники. Оно утверждает, будто в истории человечества божественное начало воплощалось всего один раз, и все мы ждем второго такого же чуда. Это вводит людей в заблуждение и скрывает от них тот факт, что все творение — чудо и воплощение божественного начала.

— Аминь! — произнес Крис, довольный, что хоть кто-то его понимает.

Он замолчал и теперь сидел неподвижно; лицо его выдавало озабоченность и напряженную внутреннюю борьбу. Через несколько минут он наконец прервал молчание.

— Было кое-что еще, но мне трудно об этом говорить. Все было очень странно, я пока еще только пытаюсь разобраться.

Эд был поражен. «Если Крис думает, что все рассказанное им до сих пор вполне ясно и разумно, то что же тогда кажется ему странным и загадочным?» — растерянно подумал он и, снедаемый любопытством и нетерпением, весь обратился в слух.

— Ладно, расскажу все как есть, а вы уж сами судите, — проговорил Крис после долгих колебаний. — Когда я бежал через кусты, на меня внезапно упал пучок света такой колоссальной силы, что я чуть не ослеп. Я поднял голову и увидел огромный светящийся диск, висящий в небе высоко надо мной. Это явно был корабль пришельцев, огромный, никак не меньше двадцати метров диаметром.

Лица всех трех слушателей вытянулись от изумления, но причина для этого была у каждого своя. Для Эда, который только-только начал склоняться к выводу, что экскурс Криса в христианство не так уж безумен, как могло показаться поначалу, упоминание об НЛО стало последней каплей. Он недоверчиво покачал головой и сразу же вернулся к прежнему мнению. Если у Рона и были какие-то сомнения в диагнозе, последние слова Криса их полностью развеяли. Лора же мысленно перенеслась на гору, где после эксперимента с грибами, пережила столь же фантастическую встречу. Она не верила своим ушам.

— Это случилось в самый разгар моего приступа страха, и стоило мне увидеть корабль, как все обрело смысл, — пояснил Крис. — Как раз этого мне и недоставало. «Конечно, — сказал я себе, — я не принадлежу этому варварскому миру, к виду, который уничтожает сам себя и свою планету. Я пришелец из другого мира и послан сюда с особой миссией».

— Так ты решил, что они прилетели за тобой? — спросил Рон, следуя обычной процедуре опроса психиатрического больного.

— Да. Я был уверен, что моя задача — спасти человечество от коллективного самоубийства. И что на этот раз Второе Пришествие приняло вид посещения инопланетян. Почему-то я решил, что для современного человечества, для данного места и времени, это как раз то, что надо. Я, Христос, пришел не только из потустороннего мира, но и с другой планеты. Я свято верил, что моя миссия под угрозой и мои соотечественники предприняли спасательный полет, чтобы меня вызволить.

— И чем же все закончилось? — спросил Эд.

— Сначала моя теория подтвердилась. Каким-то образом — то ли при помощи какого-то всасывающего механизма, то ли методом молекулярной телепортации — меня перенесли на космический корабль. Я пришел в себя в какой-то лаборатории или операционной, окруженный не людьми, а странными инопланетными существами с большими раскосыми глазами. Смутно помню одно: мне ввели что-то в мозг через нос.

Лора была ошеломлена. Хотя история Криса во многом отличалась от того, что пережила она сама, у них было одно общее — встреча с пришельцами.

— Чем этот эпизод так отличался от всего остального, что с тобой произошло? — спросила она, с нетерпением ожидая, что же он ответит. Ведь ее встреча с пришельцами тоже резко отличалась от остальных переживаний, вызванных приемом грибов.

— Это трудно объяснить или описать, — ответил Крис. — Просто этот случай как бы сам по себе. Он в корне отличался как от обычной реальности, так и от остальных моих переживаний. Даже когда я вернулся к нормальному состоянию сознания и смог связать все вместе, эпизод с пришельцами продолжает стоять особняком и не находит никакого психологического объяснения.

— Пойдем-ка со мной, — предложил Рон, не сомневаясь, что Крис пережил острый психический срыв. — Примешь транквилизаторы, это поможет тебе успокоиться.

Но Крис совершенно не хотел принимать успокаивающие средства. Он чувствовал, что переживает самый интересный и захватывающий период жизни.

— Спасибо, не нужно. Я в полном порядке, — ответил он. — Только ужасно проголодался и устал. Мне надо поесть и немного отдохнуть. — С этими словами он вышел из палатки.

— Присматривай за ним, — попросил Эд врача. — Надеюсь, с ним все обойдется. Пока он еще слегка не в себе, да и мысли у него довольно дикие…»

— Не думаю, что за Криса стоит беспокоиться, — возразила Лора, когда Рон ушел. — Он здорово натерпелся, но все будет хорошо. Я, кажется, понимаю, что он хочет сказать. Его слова вполне разумны.

— Рад, что хоть кто-нибудь что-то понимает. О себе я этого сказать не могу, — заявил Эд. — Меня беспокоит все происходящее, а не только состояние Криса. Я хочу, чтобы череп вместе с голограммами был надежно заперт в ящике. Ясно, что это загадочный и очень мощный предмет, а действие его непредсказуемо, если не сказать больше. Я никому не позволю работать с черепом и даже смотреть на него, пока не получу заключение специалистов. На мне лежит ответственность за все, что может произойти.

— И где ты собираешься искать специалистов, которые дадут тебе такое «заключение»? — скептически и даже с некоторой иронией осведомилась Лора.

Испытав на себе влияние черепа, она сомневалась, что найдется авторитет, способный оценить его действие. Разве что Балам Ахау — к его мнению она бы, конечно, прислушалась. Или какой-нибудь ученый тибетский лама, но только не современные ученые, привыкшие во всем полагаться на традиционный подход.

Но она не успела ничего предложить — Эд уже принял решение.

— Помнишь, пару лет назад мы ездили на побережье Биг-Сур? — спросил он у Лоры. — Мы еще тогда обедали в «Непенти». Там мы встретили Альфреда Хантера, он гостил у своего младшего брата Роберта.

Когда-то Эд и Альфред были близкими друзьями и много времени проводили вместе, но в последние годы их пути разошлись.

— Я знаю, что он твой коллега и хороший приятель, — перебила отца Лора, — но ведь он археолог, как и ты. Как он может нам помочь в этом деле?

— Я имею в виду не Альфреда, а его брата Роберта. Он нейрохирург и работает в НИПИСе, Национальном институте прикладных исследований сознания в Болинасе. Возможно, это не совсем его область, но он блестящий ученый и автор нескольких замечательных исследований мозга. Я знал его еще ребенком, и, думаю, он меня еще не забыл. Если он сам не сможет нам помочь, то наверняка посоветует кого-нибудь в институте. Думаю, он именно тот, кто нам нужен.

— А чем конкретно он занимается? — спросила Лора. — Про институт в Болинасе ходят самые разные, порой совершенно дикие, слухи. Правда, что все исследования, которые там проводятся, строго засекречены, а финансируют их военные и ЦРУ?

— Разумеется, не все. Не думаю, чтобы Роберт стал работать на ЦРУ или военных. Но мне мало что известно и об институте в Болинасе, и об исследованиях Роберта. Я знаю только то, что рассказывал мне Альфред много лет назад. В детстве Роберт был не по годам развитым и одаренным. Когда бы я ни бывал у них дома, он всегда или играл на компьютерах или изобретал всякие любопытные невиданные штуковины. Еще учась в Стэнфорде, он сделал новаторские открытия в биоэлектронике.

— А ты не помнишь, какие именно? — спросила Лора.

— Как не помнить, — улыбнулся Эд. — Об этом столько писали, да и по телевизору показывали. Он вживлял микрочипы крысам и даже тараканам, а потом оборудовал их миниатюрными видеокамерами и прочими средствами связи. Этих маленьких биоэлектронных роботов можно было посылать для сбора информации в разные недоступные для людей места. Например, они могли сканировать развалины зданий после землетрясений и обнаруживать оставшихся в живых людей. Благодаря изобретению Роберта спасательные работы превратились из раскопок наугад в крайне эффективные операции. Это спасло много жизней и сэкономило много денег.

Лора слушала с интересом, но то, что сказал Эд, не развеяло ее сомнений: она по-прежнему не верила, что знания Роберта помогут им разгадать тайну черепа.

— Альфред рассказывал мне, — продолжал Эд, — что вскоре после того, как в прессе сообщили об исследованиях брата, его посетила небольшая делегация из института в Болинасе. Они хотели узнать, над чем тот работает и какие у него планы на будущее. В результате все, чем занимался Роберт, было засекречено, а ему самому предложили хорошую должность в институте.

Лора была озадачена. Если Роберт не работает на военных, почему тогда его исследования засекречены? Визитеры, скорее всего, были специалистами из Пентагона и ЦРУ. Представив, с какой целью они засекретили исследования Роберта, Лора поежилась. Раньше она не стала бы особенно об этом задумываться, но после встречи с Баламом Ахау и переживаний, полученных во время эксперимента с грибами и находки черепа, девушка стала очень чутко воспринимать любые проявления неуважения к жизни или природе. Она даже знать не хотела, над чем сейчас работает Роберт. Тем более она сомневалась, стоит ли доверять череп такому человеку. Но было уже поздно.

— Уверен, что нам нужен именно Роберт, — с воодушевлением сказал Эд и, не дожидаясь согласия Лоры, обратился к головидеофону:

— Компьютер, найди номер НИПИСа в Болинасе, штат Калифорния, добавочный — доктор Роберт Хантер. — А когда на экране высветилась информация, добавил: — Набери номер и установи связь!

 

Центр «Феникс»

Антигравитационный аппарат «Тесла АГ-3» абсолютно бесшумно скользил по воздуху над бескрайним океаном, словно диск, брошенный рукой атлета-гиганта. Он был назван в честь Николы Теслы, эксцентричного и щедрого гения, который умер более трех столетий назад, не признанный при жизни и почти забытый на десятки лет после смерти. Современники сумели понять лишь самые земные из его революционных открытий, такие как «катушка Теслы», электромоторы, использующие переменный ток, и новые виды генераторов и трансформаторов, которые помогли обуздать энергию Ниагарского водопада. Только через много поколений ученые сумели по достоинству оценить наиболее глубокие и скрытые стороны его дарования.

Пророческий гений Теслы во многом заглянул далеко в будущее, в те области, о которых основная масса физиков двадцатого века не смела даже подумать. Вдохновляясь медитациями в электрическом поле напряжением в несколько миллионов вольт, он единолично заложил основы для создания антигравитационных устройств, для использования энергии северного полярного сияния, для беспроводной передачи энергии и многих других изобретений, которые теперь стали неотъемлемой частью повседневной жизни. Аппараты серии «Тесла АГ-3», основанные на современных разработках принципа вращающегося магнитного поля, открытого Теслой, были только частью наследия, оставленного человечеству этим изобретателем.

Удобно устроившись в кресле командного отсека «Теслы АГ-3», Альдебаран смотрел на большой обзорный экран. Когда аппарат приблизился к группе островов, гнездящихся в аквамариново-голубом океане, он отключил автоматическое управление и уменьшил скорость, чтобы полюбоваться пейзажем. Альдебаран, один из лучших пилотов младшего поколения, с отличием завершил курс в Академии пространства и времени. Но напряженная научная работа и высоты, которых он достиг в своей области, не истребили в нем чувства прекрасного и художественных наклонностей. Он дважды менял курс корабля, чтобы получить самый удачный угол для обзора разворачивающейся перед ним панорамы.

— Взгляни, Альфекка, правда, потрясающе? — обратился он к своей спутнице, второму пилоту, показывая на главный монитор.

Альфекка добилась не менее блестящих успехов, чем Альдебаран, но сейчас она занималась совсем не тем, чему ее учили в академии. Ее внимание было сосредоточено на большом схематическом изображении солнечной системы, которое спроецировал на экран голографический прибор. Соединяющие планеты разноцветные линии отражали угловые соотношения между ними. Так выглядело небо в момент ее рождения. Сбоку на схеме было показано нынешнее положение планет. Альфекка увлекалась астрологией и, пока аппарат шел на автопилоте, использовала свободное время, чтобы исследовать свои астрологические транзиты.

Она всегда делала это в важные переходные периоды и поворотные моменты своей жизни. А сегодняшний день наверняка был именно таким! Они с Альдебараном летели на встречу с Аргосом, легендарным родоначальником хрононавтических исследований, — им предстояло работать с ним в одной команде. Как отражение этого благоприятного времени, транзитный Юпитер образовал трин с натальной конъюнкцией Уран-Нептун, а Сатурн — трин с натальной конъюнкцией Меркурий-Солнце. Самое подходящее время для встречи с мудрым старцем, знаменитым учителем в духовных и научных делах!

Услышав голос Альдебарана, Альфекка неохотно оторвалась от своей натальной карты и транзитных планет. И не пожалела об этом. Аппарат быстро приближался к острову, который был конечным пунктом их полета. Оптический сканер нашел цель и явил поистине захватывающее зрелище. Альфекка забыла о гороскопе и стала смотреть на большой экран.

— Какая красота, просто не верится! — сказала она, зачарованная открывшимся видом.

Картина на экране была такого исключительного качества и высокого разрешения, что казалась почти нереальной. На ней красовался вулканический остров, сияющий на безбрежной глади океана как прекрасный бриллиант. Разбиваясь о берег, волны образовывали узкую извилистую полосу пены, окаймляющую все побережье. Ее первозданная белизна резко выделялась на фоне темно-синей морской воды. Восходящее солнце заливало остров золотистым светом, озаряя вершины деревьев тропического леса. На приподнятом плато, что тянулось с одной стороны, высилась колоссальная статуя птицы Феникс, выходящей из яйца посреди языков пламени, пожирающих ее гнездо.

— Посмотри на скульптуру — невероятное зрелище! Пожалуйста, увеличь изображение, — попросила Альфекка. Альдебаран произнес слова команды, и статуя заполнила весь экран. Птица высотой больше пятидесяти метров парила над равниной. Все ее тело и распахнутые крылья были облицованы блестящей плиткой, придающей гигантской скульптуре почти сверхъестественный блеск и неземную красоту. Тем не менее, главная функция плитки была не эстетической — материалом для нее служил специальный сплав, который обеспечивал беспроводной прием электрической энергии. Источниками этой энергии являлись северное и южное сияния — поля, создаваемые прохождением электронов «солнечного ветра» через геомагнитное поле Земли. Открытие, что вся планета, по сути, является электрическим генератором, обеспечило население Земли почти неограниченной энергией.

Таким образом, статуя была не только произведением искусства, но и важной частью огромной гелиоэнергетической установки. Союз передовых технологий и архетипических мотивов служил важной цели: он напоминал ученым и инженерам о божественной природе космоса и предостерегал от необоснованного высокомерия и самонадеянности. Поскольку солнечная энергия и электричество — два наиболее непосредственных проявления божественной энергии творения в материальном мире, многие установки, собирающие солнечную энергию и преобразующие ее в электричество, проектировались так, чтобы одновременно служить и духовным целям. Центр «Феникс» был одним из таких комплексов: в нем разместилась школа таинств, предлагающая избранному кругу посвященных возможность психодуховного преображения.

Феникс был на редкость удачным архетипическим символом для тех посвящений, которые здесь проводились. Согласно древней арабской легенде, эта мифологическая птица живет пятьсот лет. В конце срока она строит гнездо и откладывает одно-единственное яйцо. Лучи солнца воспламеняют гнездо, и птицу-мать пожирает пламя. Но от огненного жара яйцо созревает, и из пепла поднимается новая птица. Так что птица Феникс стала ярким символом смерти-возрождения, несущим весть о бессмертии.

Альдебаран вернул изображению прежний масштаб, чтобы дать обзорную панораму всего центра. К статуе Феникса примыкали три комплекса зданий — подлинные жемчужины архитектуры, воплотившие в себе принципы геометрии святилищ. В том, что находился дальше от моря, размещалась гелиоэнергетическая установка. Два других располагались на полосе земли, протянувшейся между статуей феникса и океаном. В одном размещалась школа таинств с величественным залом посвящений, в другом — Институт хрононавтических исследований. Все три сооружения были спроектированы так, чтобы дополнять деятельность друг друга, и были связаны между собой.

Подлетев к посадочной площадке, «Тесла АГ-3» резко остановился и неподвижно завис в воздухе метрах в двух от земли. Из его корпуса выдвинулись четыре металлические ноги, похожие на паучьи лапки. В нижней части аппарата открылся люк, из которого появилась удобная лестница. Несколько шагов — и Альдебаран с Альфеккой оказались на посадочной площадке. Там их уже ждала молодая загорелая женщина в темных очках, одетая в легкий удобный комбинезон. Подойдя и обменявшись с ними рукопожатиями, она представилась:

— Меня зовут Дафна. Добро пожаловать в наш центр.

— А мы — Альфекка и Альдебаран, — представил пилот себя и свою спутницу.

— Знаю, Аргос рассказывал о вас. Мы следили за вашим кораблем и видели, как вы подлетели, — сказала Дафна. — Ну что, хорош наш Феникс, правда? — добавила она, улыбаясь. — Многие, прибывая на остров, точно так же переходят на ручное управление, чтобы сбросить скорость.

— Да, фигура Феникса, сверкающая в лучах восходящего солнца, — очень впечатляет! — согласилась Альфекка и после короткой паузы добавила: — Но мы не ожидали, что нас будут встречать. Я думала, отсюда нас телепортируют прямо в институт, — сказала она, глядя на стоящую у посадочной площадки кабину молтрана — часть системы молекулярной транслокации.

— Это Аргос попросил, чтобы я встретила вас и перед тем, как доставить к нему, провела небольшую экскурсию по центру «Феникс». А потом я провожу вас к нему в кабинет. Он ждет и очень рад вашему прибытию.

Альдебаран и Альфекка входили в элитную группу, специально обученную управлению хроноскафами — средствами, которые для путешествий в другие точки пространства-времени пользуются устойчивыми ходами, которых астрофизики между собой называли безопасными червоточинами. Научно-исследовательский институт хрононавтики, являющийся частью центра «Феникс», попросил Академию пространства и времени откомандировать несколько лучших молодых пилотов для участия в особо важном исследовательском проекте Аргоса. Альфекка и Альдебаран прибыли первыми. Аргос лично отобрал их из множества кандидатов.

 

* * *

 

Сами по себе хроноскафные экспедиции в различные точки пространства-времени давно стали делом вполне обычным. Координаты конкретных целей выбирали независимые группы исследователей-специалистов. Они отыскивали во времени и пространстве особо интересные точки и вносили их в каталог. Этот сложный процесс был бы крайне трудоемким, выполняйся он в реальном масштабе времени. Ведь в него входили и розыски в исторических архивах, и разведывательные полеты через пространство-время, и непосредственные наблюдения.

Выбор ситуации для будущего рейса и его специфика зависели от цели полета. Большинство путешествий в другие исторические периоды и географические точки имели, прежде всего, научный интерес. Одни ограничивались только наблюдениями, задача других состояла в сборе биологических и прочих образцов, которые потом тщательно изучались. В некоторых случаях эти экспедиции имели важное практическое значение. Особый интерес в этой связи представляли генетические эксперименты, в которых образцы ДНК и зародышевых клеток, взятых из разных эпох и мест, использовались для оздоровления современного генофонда. Для отбора биологических образцов применяли микроскопические молтрановые процессы, что исключало хирургическое вмешательство и физическую боль.

Такие эксперименты требовали предельной осторожности. Яйцеклетку брали только в том случае, если была полная уверенность, что впоследствии она не будет оплодотворена и женщина-донор не останется бездетной. Образцы спермы вызывали гораздо меньше беспокойства, поскольку вероятность того, что конкретный сперматозоид примет участие в оплодотворении, была крайне мала. Но и в этом случае было важно удостовериться, что образец не содержат генетического материала, который позже мог бы сыграть важную роль в истории вида.

Любое отступление от этих правил могло вызвать трудно предсказуемые последствия в развитии человечества, например помешать зачатию и рождению людей, которые внесли существенный вклад в историю, и таким образом нарушить ход грядущих событий. И даже куда менее серьезные изменения в естественных событиях могли иметь роковые последствия. Ведь любой, даже самый незначительный, сдвиг в прошлом, постепенно накапливаясь в течение столетий, мог привести к катастрофе. В худшем случае такое вмешательство могло вызвать парадоксальные ситуации и перерасти в грядущее бедствие.

 

* * *

 

Когда прибывшие подошли к главному комплексу зданий, аппарат, доставивший их сюда, автоматически поднялся на три метра над землей и, следуя предварительно введенной в компьютер программе, сам нашел путь к ангару-стоянке. Альдебаран и Альфекка вслед за Дафной подошли к главному входу. Как только они вошли в вестибюль, Дафна, взяв на себя роль гида, стала рассказывать об истории центра и его назначении:

— Когда-то центр «Феникс», как и многие известные вам учреждения такого типа, представлял собой гелиоэнергетическую установку, объединенную с Институтом психодуховного преображения. Первоначально его уникальность заключалась только в живописном природном окружении. Применяемые здесь «священные технологии» ничем не отличались от тех, что использовались во многих других местах: то было сочетание виртуальной реальности, различных электронных устройств для изменения сознания и психоактивных веществ с огромным исцеляющим, преображающим и развивающим потенциалом.

— И что же изменилось теперь? — спросила Альфекка.

— Первой важной переменой стало появление здесь Институт хрононавтических исследований. Хотя поначалу он был независимым учреждением, учебные экскурсии в другие временные периоды скоро стали обычным дополнением к посвящению. Умение учиться на ошибках предыдущих поколений — ценный источник знаний и мудрости. Но именно Аргос, его идеи и энергия, сделали Центр «Феникс» уникальным.

— Потому что здесь Аргос осуществил перенос сознания из одного измерения в другое?

— Не только. Он разрабатывает перспективный проект, который свяжет в единое целое образование, научные исследования и практику посвящения. Сейчас я покажу вам новый зал посвящений, построенный в соответствии с его рекомендациями.

Зал посвящений представлял собой большое круглое сооружение, увенчанное куполом в виде полусферы. Его внутреннее убранство являло еще один пример идеального союза науки и духа. От центра, образуя красивую мандалу, радиусами расходились прозрачные контейнеры, современные версии саркофагов. Все элементы заполнявшего зал сложнейшего лабиринта электронного оборудования были выполнены в виде универсальных духовных символов.

— Что именно будет происходить в этом зале? — спросил Альдебаран, глядя на саркофаги.

— Об этом вам расскажет Аргос, все здесь построено в расчете на его проект, — ответила Дафна.

— Я просто мечтаю встретиться с Аргосом, — сказала Альфекка, когда они продолжили осмотр. — Сколько раз я видела его голоизображение — и на занятиях, и в новостях — и всегда восхищалась! С трудом верится, что скоро я увижу его во плоти и даже смогу дотронуться!

Аргос был легендарной личностью в области пространственно-временных путешествий, идеалом многих молодых хрононавтов.

Альдебаран разделял чувства Альфекки:

— Да, Аргос всегда был одним их моих кумиров, — признался он, — с тех самых пор, как я впервые услышал о переносе сознания между измерениями. Он поднял хрононавтику на совершенно новый уровень. Мне тоже не верится, что мы встретим его лично.

— Думаю, вы не разочаруетесь, — заверила их Дафна. — Что ни говори — Аргос необыкновенный человек. И ждать вам осталось совсем недолго, — добавила она, когда они подошли к большой резной двери в конце коридора. — Это вход в наш исследовательский центр.

На двери была большая надпись: «Кип-Торнский институт хрононавтических исследований».