Надэтнические многоязычные общности: консолидация и добрососедство или мины замедленного действия?

Этническое развитие в современном мире характеризуется некоторыми новыми тенденциями, которые существенно меняют традиционные отношения понятий "народ" и "язык". Во многих регионах третьего мира складываются этнические общности более крупные, чем нация. Их границы совпадают с границами государств или больших регионов внутри государств и в той или иной мере соответствуют границам прежних европейских колоний. Достаточно обычна такая ситуация. Ряд племен и более мелких этнических групп говорит на практически разных, даже не всегда родственных языках. В межэтническом общении внутри региона они используют несколько языков-посредников — иногда один из племенных языков региона, но чаще — языки соседей. Однако, вопреки реальным языковым барьерам, племена региона характеризуются общим этническим самосознанием, имеют единое самоназвание, т. е. представляют собой один народ. Государство объединяет десятки таких внутренне разноязычных народов.

В крупнейшей по численности населения африканской стране — Нигерии — 80 млн. жителей говорят на 200 языках (по некоторым оценкам, языков около 500), причем многие языки распространены в соседних государствах — Гане, Дагомее, Того, Нигере. На трех главных языках Нигерии — хауса, йоруба, ибо — говорит около половины населения. Именно эти языки, имеющие письменность и литературные традиции, считаются кандидатами на роль общенационального языка. Используются также импортированные языки: в мусульманской религии и культуре — классический арабский; в официальной сфере, в художественной литературе[61] — английский (имеющий статус официального языка государства); в межэтнических деловых контактах — пиджин-инглиш (о пиджинах см. с. 110—111). 14 тем не менее, несмотря на этническую и языковую пестроту, на то, что крупнейшие языки Нигерии, будучи распространены за ее пределами, не являются специфически нигерийскими и, следовательно, с трудом могут служить средством этнической идентификации; несмотря на процессы сложение новых народностей и сильную межэтническую рознь, в Нигерии популярен лозунг сплочения всего народа страны: «единое государство — единая нация — единый язык». Вопрос о едином «государственном», или «официальном», языке в Нигерии далек от решения, однако это движение способствует формированию черт наднациональной общности (Проблемы 1977, 86 — 105; Виноградов, Коваль, Порхомовский 1984, 81 — 92).

Таким образом, в этноязыковых ситуациях в странах третьего мира язык перестает быть признаком этноса и средством этнической консолидации. С этим связана резкая асимметрия в соотношении количества языков и народов: языков значительно больше, чем народов, поскольку несколько разноязычных групп населения могут осознавать себя одним народом. Большая Советская Энциклопедия (3-е изд.) определяет количество языков на Земле в интервале от 2,5 до 5 тыс.[62]. В то же время разных народов на Земле (по данным на 1983 г.) свыше 1300 (Брук 1986, 12).

По-видимому, в дальнейшем диспропорция между количеством языков и количеством народов мира будет возрастать. Дело в том, что процессы этнической и языковой консолидации протекают с разной скоростью и не всегда взаимосвязаны. Тенденция к постоянному укрупнению этнических единиц проявляется в истории народонаселения с большей определенностью и силой, чем конвергентные явления в процессах языкового контактирования. В первобытную эпоху, на заре цивилизации существовали многие тысячи разноязычных племен и народов. 600 — 700 человек, занимающих пространство в 5 — 6 миль, могли составлять особую этническую общность и говорить на языке, непонятном соседям. Такую языковую картину застал в Новой Гвинее Н. Н. Миклухо-Маклай. В Австралии в XIX в. на 300 тыс. аборигенов приходилось 500 языков австралийской семьи (т. е. в среднем один язык на 600 человек). Сходная языковая картина открылась современным исследователям Африки. Так, к югу от Сахары насчитывается примерно 2 тыс. языков. Множественность и дробность языковых семей Африки, Океании рассматриваются в социолингвистике как наследие и вместе с тем аналог этноязыковых ситуаций племенного строя.

В сравнении с разноплеменными и разноязычными империями прошлого, сколоченными силой оружия (Римская империя, Монгольская империя Чингисхана, Золотая Орда, Османская империя, колониальные империи европейских метрополий), для многонациональных государств третьего мира характерен более высокий уровень этнической, культурной и языковой интеграции. Здесь нет противостояний "имперского центра" и "завоеванных провинций", поэтому в качестве сверхэтнических объединений они более жизнеспособны. Культурно-языковую конвергенцию усиливают массовая коммуникация, общая интенсивность и надэтнический характер информационных процессов в мире. Укрепляются социальные позиции языков-посредников (пиджинов, койне, лингва франка, мировых языков; см. с. НО — 113).

Итак, на политической карте третьего мира преобладают многонациональные и разноязычные государства. Их создавали народы, совместно освобождавшиеся от колониальной зависимости, и сверхэтнические сообщества в границах прежних колоний казались естественной и перспективной социальной организацией. Вскоре, однако, обнаружились многосторонние внутренние межэтнические конфликты — трайболизм[63] в Африке, незатухающая вражда "сепаратистов" и "унитаристов" на полуострове Индостан. Существованиемногонационального государства постоянно чревато межнациональными конфликтами. Самые разные другиепротиворечия — экономические, территориальные, политические, религиозные, сословно-классовые, идеологические — легко приобретают национальную оболочку и могут протекать как межнациональные. В быстроте и ярости, с какой вспыхивает национальная вражда между еще недавно мирными соседями, много иррационального, слепого, патологического.

Однако фатальной неизбежности межэтнических конфликтов нет. И дело не в том, чтобы каждый этнос отгородился от соседей государственными границами. В современном мире уже невозможно разойтись "по национальным квартирам" — слишком тесен стал мир, сильна миграция, интенсивно смешение рас и народов, взаимозависима экология. Все меньше остается однонациональных государств — из-за миграции, в результате появления новых этносов[64]. Современные народы вынуждены жить рядом и вместе. Поэтому они вынуждены уживаться друг с другом — вырабатывать в каждом человеке терпимость к "инаковости", уважение к правам живущих рядом людей другого языка и другой культуры.

Принцип равноправия наций становится не просто декларацией доброй воли, но условием выживания народов — и больших и малых. Человечество выработало правовые нормы мирного сосуществования народов, в том числе принципы ненасильственных разрешений межэтнических споров и защиты национальных меньшинств. Всеобщая Декларация прав человека (1948), Хельсинкский акт (1975), Парижская хартия для новой Европы (1990) исходят из приоритета прав человека над правами нации и государства. Созданы международные организации, осуществляющие контроль за соблюдением международных правовых норм (Международный суд ООН в Гааге, Комиссия и Совет ООН по правам человека. Комиссия ООН по предупреждению дискриминации и защите меньшинств, Совет ООН по устранению расовой дискриминации и др.).

Принцип равноправия народов в повседневной жизни гражданского общества означает, что каждый его член не только лоялен к людям других национальностей, но сознает общую опасность всякого иного отношения. Он сознает, что лозунги, построенные по схеме "Фингалия — для фингальцев!" — это всегда фашизм; что "исторические" аргументы в территориальных спорах (кто раньше поселился!» ведут только к тупикам и крови; что ущемление прав меньшинства рождает цепную реакцию несправедливостей, разрушающую право.