ГЛАВА 5. Ловко завернув кран большим пальцем ноги, я откидываюсь в облако душистой пены

 

Ловко завернув кран большим пальцем ноги, я откидываюсь в облако душистой пены. Блаженство. Чистое, стопроцентное блаженство. Потягивая вино, вдыхаю восхитительный аромат корицы и ванили — спасибо волшебным флаконам, которые обнаружились у меня в закромах. Лежали в плетеной корзинке вместе с другими сувенирами от уик-энда с Дэниэлом в Озерном крае[17]. Я храню корешок билета в дом Вордсворта[18], залитое чаем меню из местного кафе и маленькие шоколадки — горничная каждый вечер клала их нам на подушки, но я не съела ни единой, фигуру берегла. Дэниэл, видите ли, находил, что бедра у меня "тяжеловаты".

— Тяжеловаты! — недовольно бурчу себе под нос.

Раздражает собственная сентиментальность — зачем цепляться за весь этот хлам? — а также бессовестная самонадеянность мужиков. Меня, значит, критиковал, а сам? Складки жира на боках и залысины на висках (потому и бреется наголо, а вовсе не ради сходства с Джейсоном Стэтхемом).

— К твоему сведению, эти самые бедра совершают пробежку по парку трижды в неделю, — продолжаю ворчать я, щедро глотнув ледяного совиньона.

Ладно, дважды, и это скорее прогулка, а не пробежка, но все же...

— Эти самые бедра могут сделать сотню приседаний за раз! Эти бедра, черт побери, способны питоном обвить чью-то шею!

Ну допустим, в этом я уже некоторое время не практиковалась, но если чуточку подразмяться...

Пристроив бокал на бортике ванны, тянусь за мочалкой и мылом, поднимаю над водой блестящее розовое бедро и намыливаю энергичными круговыми движениями, как чемпион начищает свои медали. Раз-два, раз-два, по часовой, против часовой, полирую внешнюю сторону, затем внутреннюю. Сполоснув мочалку, перехожу к другому бедру. В темпе — раз-два, вперед-назад, вверх-вниз, вправо-влево. Дряблости — нет, целлюлит — долой, прыщики — прочь!

Кстати, интересная мысль. Почему этого в кино никогда не показывают? Кажется, голливудские режиссеры даже не подозревают, что женщина, оставшись одна в ванной, иной раз трет пемзой пятки и удаляет волоски над верхней губой. По мнению киношников, мы погружаемся в пучины сладострастия, намыливаем груди, дразним себя струйками воды между ног, прижимаем к соскам запотевшие бокалы вина... При полном макияже, разумеется.

Да-а уж. Знали бы мужчины правду, были бы страшно разочарованы. Я трогаю полоску крема над верхней губой. Нет, рано — еще пять минут. Отложив мочалку, берусь за бритву. Лезвие забито волосками с прошлого раза, а новых лезвий нет. Черт. Когда я в последний раз брилась тупым лезвием, жутко порезалась. Но какие варианты? Провести выходные с ногами, как у моей бывшей учительницы немецкого?

Не тратя время зря, по-быстрому промываю лезвие под краном и уверенными движениями снимаю волоски вместе со слоем пены с икры, лодыжки, колена... Ой. Кровавое пятнышко стремительно расплывается на коже.

— Чтоб тебя!

Схватив полотенце, наскоро перевязываю ногу. Телефон звонит в тот момент, когда я доматываю импровизированную повязку. Дзынь-дзынь — несется по коридору из прихожей. Кто бы это мог быть? Джесс в Дели. А с папой я сегодня уже говорила. Где-то вычитав про кошачьи курсы йоги — чего только в Голливуде не напридумают! — он интересовался, не оценит ли Билли Смит абонемент на несколько уроков йоги в качестве подарка на день рождения. Я невольно улыбаюсь. Папа у меня художник, само собой, с причудами, но я бы его ни на какого другого не променяла. Вот бы я могла с чистой совестью сказать то же самое о мачехе...

Махнув рукой на телефон, вновь окунаюсь в корично-ванильный аромат и жду, пока включится автоответчик. Скорее всего, это мачеха хочет чем-нибудь испортить мне настроение. Впрочем, есть и призрачный шанс, что Дэниэл решил откликнуться на мою эсэмэску.

Вот только хорошо это или плохо? Учитывая текст (дословно: "Скучаю. Может, перепихнемся по старой памяти?").

Клянусь, я совершенно ни при чем, это все проклятая текила. Я по нему не скучаю. Я его ненавижу. И уж конечно, не желаю с ним спать. Хм-м... Может, все-таки взять трубку?

Ладно, плевать. Глубже погружаюсь в пену, забросив одну ногу на бортик, тянусь за бокалом и делаю еще глоток. Пусть себе звонит сколько влезет.

Проходит лет сто, телефон умолкает, со щелчком включается автоответчик. Сейчас раздастся жеманный голосок мачехи. Она стыдится своего происхождения (потомственные рабочие из Манчестера) и всякий раз, открывая рот, пытается подражать королеве.

— Алло, привет...

По всему телу волной прокатывается... паника? Радостное волнение? Боже, неужели Дэниэл, нет, не может быть! Но тут до меня доходит, что автоответчик вещает голосом с американским акцентом, и я чувствую себя полной дурой... разочарованной дурой.

— Я насчет объявления. Вы давали объявление в... секундочку...

Шелестят страницы.

— В газете, которая называется...

— "Трофеи"! — произносим мы хором.

Черт!

Выпрыгиваю из ванны и в чем мать родила мчусь в прихожую, орошая пол и стены мыльной водой. Говорите, говорите, умоляю мысленно, пытаясь скользкими пальцами ухватить радиотелефон.

— Погодите, не вешайте! — выдыхаю я, наконец-таки вырвав трубку из ее гнездышка. И тут же осознаю, что если это — потенциальный жилец, то я — потенциальная квартирная хозяйка. И вести себя надо соответственно. — То есть добрый вечер, — изрекаю я в своей лучшей телефонной манере. Мачеха мной бы гордилась.

— М-м-м? Привет. Я... в общем, это... звоню по объявлению.

— А вы кто? — вопрошаю надменно и сама кривлюсь от отвращения.

Что я творю? Мне ведь просто горит сдать комнату! Следовательно, надо быть спокойной, дружелюбной, располагающей.

— Извините, я была в ванне, потом искала одежду... — Э-э, нет, так не пойдет, это уже секс по телефону. — В смысле... меня зовут Хизер.

— Да, здрасьте... (Неловкая пауза. Раздумывает, должно быть, повесить ли трубку. Судя по всему, собеседование я провалила. М-да, не уверена, что сама сняла бы у себя жилье.) А я Гейб.

Имечко не из заурядных. Любопытно, как выглядит Гейб. Поскольку он американец, то, наверное, высокий, широкоплечий и белозубый, — хотя с моей везучестью он скорее всего окажется маленьким, толстеньким и лысеньким. Тьфу ты — ну и что? Я жильца ищу, а не любовника.

— Отлично, то есть... — Надо бы выдать в ответ что-нибудь остроумное... но что? Ладно, проехали. — То есть клево! — Ой. А вот это никуда не годится. Я жмурюсь от стыда. Не произносите "клево", если не избавились от остатков приобретенного в детстве йоркширского выговора. Получится "клиово" — что совсем не клево.

К счастью, незнакомец ничего не заметил, а если и заметил, то промолчал.

— Так вот я хотел узнать... насчет комнаты.

Комнаты?.. Ах, ну да.

— Она еще сдается?

— Вообще-то многие интересуются... — вру я, бочком подбираясь к окну. Из него открывается вид на окна моего сногсшибательного соседа, и я просто не могу удержаться: приподнимаю уголок жалюзи и выглядываю наружу — вдруг он там?

— Да? Ладно. Извините за беспокойство. Мне все равно жилье нужно только на время.

— На время? — Я навостряю уши.

— Да, я здесь недели на три. Самое большее — на месяц.

Месяц. Звучит бесподобно. Очень мило... и очень недолго. Четыре недели, по 150 фунтов в неделю, итого... быстренько соображаю... как раз достаточно, чтобы реанимировать одну кредитку. И если я заставлю себя оторвать задницу от дивана, за месяц вполне могу найти работу с зарплатой, которая позволит больше не делить сиденье унитаза с совершенно чужим человеком.

— Нет-нет, я пока не приняла решение, продолжаю отсматривать кандидатов...

Я слишком сильно дергаю за веревку, штора улетает вверх, оставляя окно — и меня! — беззащитно неприкрытыми. Кто бы сомневался — именно в этот момент сосед раздвигает свои занавески. С диким воплем я отскакиваю в угол.

На том конце провода — гробовая тишина. Наконец, через несколько секунд:

— Упс... Трубка из рук выпала. Вы... еще здесь?

Говорит осторожно, будто по минному полю ступает. И я его понимаю — растеряешься тут...

— Э-э... да, я еще здесь.

— С вами все в порядке?

Поскольку я оказалась у зеркала, пялюсь на свое отражение.

— Все прекрасно, — отвечаю придушенным голосом.

Боже-мой-боже-мой-боже-мой. Итак, вот что он увидел. Голые сиськи, потеки туши на щеках, мокрые патлы, полоска отбеливающего крема над верхней губой и пресловутые тяжеловатые бедра во всей красе.

— Точно?

— Абсолютно, — отрезаю я.

Осторожно подкравшись к окну, выглядываю одним глазком, как снайперша. Он все еще там. Остолбенел небось от шока. Я падаю на пол, как новобранец на учениях.

— У-й-й-ю-ю!

— Кажется, сейчас неподходящий момент...

— Подходящий, подходящий. — Тяжело дыша, по-пластунски пячусь от окна. Болезненно морщусь — сизалевый коврик здорово ободрал соски. — Может, зайдете, посмотрите?.. — Выпрямляюсь, держась за вешалку для верхней одежды, срываю с крючка жакет и плотно в него заворачиваюсь. — Вдруг комната не понравится? Или я не понравлюсь, — добавляю с нервным смешком.

— Когда?

— М-м... на той неделе? — Пытаюсь выиграть время. Надо ведь толком попрощаться с новыми кастрюлями.

— А если завтра?

— Завтра? — взвизгиваю я.

— Простите, не сообразил. Завтра суббота, у вас, вероятно, планы на вечер.

— М-м... в общем-то...

Страшная правда в том, что нет у меня никаких планов. Я одинокая женщина. Мне светит сидеть дома. Одной в четырех стенах. В субботу вечером.

— Простите, я, наверное, веду себя как типичный янки? Слишком настырно? — Голос в трубке спасает меня из пучины самоуничижения.

— Да, то есть нет, нет... ничего подобного.

Хизер, возьми себя в руки! Вспомни про кредитку. Про счета за квартиру. Про то, что ты дала объявление несколько недель назад, а это первый звонок.

— Завтра в самый раз!

— Ну зашибись.

— М-м... да... зашибись. — Вот вам еще одно словцо, которое нормально звучит только в устах американца.

Пауза.

— Мне бы... адрес.

— Ах да, адрес... конечно! — Я тараторю так быстро, что Гейб дважды переспрашивает.

— Спасибо. Тогда до завтра. В семь нормально?

— Договорились, до завтра.

Положив трубку, прислоняюсь к стене. Как быстро все происходит, голова кругом. Делаю несколько глубоких вдохов. Вода с волос струйками бежит по спине, и, хотя в прихожей больше двадцати градусов, я вся дрожу. Сую руки в карманы, чтобы поплотнее запахнуть жакет, и на что-то натыкаюсь. Вроде бы мягкое, но царапается. Озадаченная, вытаскиваю "что-то". Дурацкий вереск на счастье. Как он здесь оказался?

Иду к входной двери — в углу я держу корзину специально для рекламного мусора — и уже собираюсь выбросить веточку, но тут замечаю на коврике пакет. Черт бы побрал рекламщиков, наверняка опять пробники: растворимый супчик с термоядерным усилителем вкуса или кусок мыла от всех проблем кожи... нет, погодите! Это же одноразовые бритвы. Вы представляете? Теперь не придется разгуливать в образе пещерной женщины!

Вне себя от радости несусь в ванную, уже тянусь к бритве, чтобы сменить лезвие... и только тут понимаю, что все еще держу в руке веточку вереска. Почему-то никак не могу от него избавиться. Правда, что ли, волшебный? Волшебный?! Саркастически улыбаюсь. Хизер Хэмилтон, что на тебя нашло? Никакого волшебства, обычный цветок. Или злак?

Задумчиво кручу веточку в пальцах. Даже если отбросить цыганский треп, вереск и сам по себе довольно милый. Жалко выкидывать. Налив воды в колпачок от дезодоранта, пристраиваю веточку и отправляю эту икебану на подоконник. Пусть себе стоит.