Ключевский В.О. История сословий в России //Сочинения: В 8 т. – М., 1959. – Т. 6.: Специальные курсы. – С. 352-363. 1 страница

Классификация чинов в Московском государстве.

Все мелкие иерархические разряды, на которые дели­лось общество в Московском государстве, на политиче­ском языке тех веков носили название чинов. Чином в Московском государстве назывался общественный слой, который нес свою специальную государственную повин­ность, соответствовавшую его экономическому состоя­нию. Все чины по их хозяйственному и государственному положению можно распределить на три отдела. То были: 1) чины служилые, 2) тяглые и 3) нетяглые.

Чины служилые разделялись на две группы: на чины служилые по отече­ству и на чины служилые по прибору.

К чинам служилым по отечеству (т. е. по отчеству) принадлежали лица, которые несли на себе государственную службу по своему происхождению как на­следственную повинность.

Эти чины в свою очередь распадались на два разряда: 1) на чины дум­ные, 2) на чины служилые собственно. Служилые люди низших чинов XVI в. говорили, отличая себя от чинов высших: «мы люди служилые, а не думные». Думных чинов было три: бояре, окольничие и думные дворяне. Думные чины состояли из правительственных лиц, зани­мавших должности по высшему управлению и места в государственном совете - в государевой думе

Чины «служилые собственно» разделялись также на два разряда: чины московские и чины городовые. Московские, т. е. столич­ные чины в нисходящем порядке были: стольники, стряпчие, дворяне московские (столичные) и жильцы (дворцовые). По самым этим званиям можно заметить, что чины московские первоначально различались родом придворной службы. Но впоследствии люди московских чинов составляли высший слой боевой московской силы: из столичных стряпчих и других московских чинов со­ставлялся «государев полк», соответствующий нынешней гвардии. Люди московских чинов назначались также го­ловами или даже воеводами, т. е. офицерами или пол­ковниками в армейские полки, а также служили в орга­нах низшей администрации. Чинов городовых было три: дворяне выборные или выбор, дети боярские дво­ровые и дети боярские городовые собственно. Об этих чинах в списках провинциального дворянства обыкно­венно писалось, что одни из них служат «из выбору», другие по дворовому списку, а третьи служат городовую, или осадную, службу. Чтобы понять различие по­винностей, падавших на эти городовые чины, надобно знать устройство главной рати в Московском государ­стве. Масса этой рати состояла из дворянства, рассеян­ного по уездам. Но по имущественному состоянию это дворянство делилось на слои, каждый из которых нес ратную повинность не в одинаковой мере: одни провинциальные дворяне ходили в дальние походы, т. е. к гра­ницам, отдаленным от тех уездов, в которых они вла­дели землей; другие могли ходить только в близкие по­ходы для обороны границ, вблизи которых имели земли. Наконец, третьи не могли совсем ходить в походы, потому что не имели лошадей и надлежащего походного вооружения; они обыкновенно составляли пешие гарни­зоны своих уездных городов. Эти различные роды служ­бы и обозначались на московском служилом языке сло­вами: «служба государева дальняя, служба ближняя и служба городовая, или осадная». Дворяне выборные и дети боярские дворовые несли дальнюю службу; кроме того, выборные дворяне по известной очереди по­сылались для отправления разных обязанностей при дворе и в столице.

«Чины служилые по прибору» были также многочисленны. К ним относились ратные служилые люди низших разрядов, каковы были стрельцы (постоянная пехота, возникшая в начале XVI в.), пушкари и затинщики (т.е. служители при затинных пищалях-крепостных оруди­ях), вообще артиллерийская прислуга, пограничные ка­заки, рейтары, солдаты и драгуны, полки которых воз­никли при новой династии в XVII в.

Эти приборные чины вербовались правительством из охотников, людей разных классов, преимущественно из людей, свободных от государственного тягла. Первона­чально люди этих чинов зачислялись на службу вре­менно, только на известный поход, и распускались по окончании его; но в XVII столетии и приборные люди становились постоянными ратниками, служившими до своей смерти, до старости или до болезни Эти прибор­ные чины отличались от служилых по отечеству тем, что не составляли служебной иерархии, а считались рав­ными между собою, отличались родом службы, а не до­стоинством звания; потому в них не было иерархиче­ского движения. Переход казака в рейтары или стрель­цы был переменой рода службы, а не служебным повышением, каким был, например, переход выбор­ного дворянина в жильцы или жильца в чин дворя­нина московского.

Второй отдел составляли чины тяглые, или земские. Тяглые люди подразделялись в свою очередь на людей посадских и уездных. Первые были тяглые городские обыватели, вторые - тяглые обыватели сельские. Не предполагайте резкого экономического раз­личия между посадскими и уездными людьми, не думайте, что первые были торговцы и промышленники, а вторые - хлебопашцы, такого различия между теми и другими не существовало. Как между посадскими людьми очень многие занимались хлебопашеством, так и среди людей уездных существовало очень много про­мышленников, ремесленников и торговцев. Тот и другой разряд отличались между собой политическим свой­ством обществ, в которые они соединялись. Посадские люди входили в состав городских обществ, люди уезд­ные - в состав сельских обществ. Общества сельские отличались от городских родом специальных повин­ностей, падавших на те и другие, и способом раз­верстки общего тягла между отдельными лицами. Государственная подать в городских обществах развер­стывалась по дворам, в обществах сельских - по раз­меру сельских участков.

Посадские люди были неодинаково устроены в столице и в провинциальных городах. Устройство посадского населения города Москвы отличалось особенной сложностью. Это население распадалось на следующие классы: 1) гости, 2) гостиная сотня, 3) суконная сотня, 4) черные сотни и слободы. Первые три разряда составляли высшее купечество, выделявшееся из торгово-промышленного населения столицы.

Гости - это крупные оптовые торговцы, которые вели дела с другими городами или даже с чужими землями; они отличались от торговых людей гостиной и суконной сотен размером капитала… К сотням гостиной и суконной принадлежали купцы, обладавшие мень­шими капиталами…

Торговые люди трех названных разрядов соответственно размерам капиталов несли неодинаковые государственные повинности. Сверх общего городского тягла, падавшего на все посадское население, они ис­полняли еще финансовые поручения по эксплуатации разных казенных монополий и доходных статей. Таковы были: продажа соболиной казны государевой, т.е. мехов, которыми торговала казна; продажа питей, составлявших монополию казны; сбор таможенных пошлин на внутренних рынках и т. п. Эти казенные операции ве­лись по очереди гостями и людьми обеих высших сотен не только безвозмездно, но и под их имущественной ответственностью. Такая ответственная служба в отличие от ратной называлась верной, или целоваль­ной, т. е. присяжной. На гостей падали более тяжелые и ответственные поручения, чем на людей го­стиной и суконной сотен.

Люди черных сотен и черных слобод составляли массу торгово-промы­шленного населения столицы, соответствовавшую позд­нейшему мещанству. Сотни и слободы различались между собой родом промышленных занятий; потому их можно сравнить с позднейшими цехами. Слободы отли­чались от сотен тем, что состояли из торговцев и ремес­ленников, приписанных к дворцу и поставлявших во дво­рец различные припасы или работавших на него. Так, были слободы дворцовых садовников, кузнецов, хамов­ников (ткачей столового белья на дворец), кадашей (ткачей полотен на белье для государева семейства). Каждая черная сотня и слобода составляли осо­бое общество, управлявшееся выборным старостой или сотником...

За чинами посадскими московскими следовали чины посадские провинциальные, или посадские люди городо­вые. По торговой состоятельности, или размерам оборот­ного капитала, они также разделялись на разряды, соот­ветствовавшие нашим гильдиям и носившие название людей лучших, середних и молодших. Каждый из этих экономических разрядов составлял особый чин, полити­чески отличавшийся от других размером общего посад­ского тягла, падавшим на него, и тяжестью служб, или казенных поручений, на него возлагавшихся. Со двора «лучшего» посадского человека шло тягло вдвое тяже­лее, чем со двора «середнего», а с последнего вдвое тяжелее, чем со двора «молодшого» человека. «Лучший» или «середний» человек обыкновенно служил по выбору либо верным головой на кружечном дворе в селе своего уезда, либо в таможне своего города, но не верным головой, а только целовальником, т. е. присяжным помощником верного таможенного головы. Так рас­пределялись между городовыми посадскими чинами и тяжесть тягла, и степень ответственности по испол­нению казенных поручений.

Теперь перехожу к перечню чинов второго разряда тяглых людей - людей тяг­лых уездных (сельских). В их среде существовало двоякое де­ление: по юридическому положению обрабатываемых ими земель и по раз­мерам их рабочих сельскохозяйственных сил или средств. По юридическому положению земель различа­лись: 1) крестьяне черные и дворцовые, жившие на ка­зенной государевой земле, прикрепленные к своим уча­сткам или, точнее, к своим сельским обществам, но лично свободные. 2) Крестьяне крепостные, поселив­шиеся на землях частных владельцев обыкновенно со ссудой на сельскохозяйственное обзаведение и состояв­шие в личной крепостной зависимости от них, но не прикрепленные ни к своим земельным участкам, ни к сельским обществам.

По рабочим средствам тяглые сельские обыватели также делились на два разряда. То были: 1) крестьяне собст­венно, обрабатывавшие полные или нормальные наделы, какие были при­няты в известной местности по качеству почвы и по гу­стоте населения, и платившие с них полные оклады по­земельного тягла. 2) Бобыли (маломочные крестьяне), подразделявшиеся также на два разряда: одни обраба­тывали участки меньшего размера сравнительно с кре­стьянскими, другие совсем не имели средств пахать, владели только дворовыми усадьбами и жили сельскими промыслами или ремесленным трудом. Соответственно тому и крестьянское тягло падало на них в уменьшен­ном размере.

Теперь обратимся к перечню разрядов третьего отдела в составе общества Московского государства. Этот отдел составляли люди нетяглые. Они отличались от других классов тем, что не несли ни государевой службы, ни податного тягла. Они разделялись на два класса: на людей вольных и на холопей, как говорили в старину, или на хо­лопов, как говорим мы.

Вольные, или гуляющие, люди… Одни из них жили за чужим тяглом; то были люди, не имевшие своих хо­зяйств и вступавшие в товарищества с тяглыми людьми… То были или сторонние, чужие для хозяев, лица, или их родствен­ники - отцы, потерявшие способность к работе, дети, еще не севшие на отдельные участки и т. п. Те и дру­гие - и чужие люди, и родственники - носили название захребетников, соседей или подсоседников. Другие вольные люди не имели определенных занятий и постоянного, местожительства, промышляли подвижными перехожими занятиями, «кормились походя», по старинному выражению. Наконец, третьи совсем не работали, а жили Христовым именем, просили милостыню. Вольные люди жили в городах и селах, но не приписывались ни к городским, ни к сельским обществам.           

Холопы.

…1) Холопство полное... Холопство полное было, во-первых, безусловным и бессрочным, во-вторых, потомственным и наследственным. Как неволя переходила от холопа на его потомство, так и право на невольника переда­валось господином его наследнику. Письменная кре­пость, которой укреплялось полное холопство, носила название полной грамоты.

2) Холопство докладное. Источник, из которого оно возникало, был один из тех, которым создавалось холопство полное - продажа лица в рабство. Но эта продажа устанавливала зависи­мость условную и временную. Условность этой зависи­мости выражалась в том, что докладной холоп отдаются не на всякую работу, а только на службу в долж­ности сельского ключника. В сделках это выражалось формулой, которая гласила, что холоп «отдавался» за столько-то рублей «на ключ в село, а по ключу и в хо­лопы». Временный характер неволи выражался в том, то «докладной» холоп холопил господину только до смерти последнего, после которой по закону выходил на волю, не платя долга. Это холопство получило свое название от юридической формальности - доклада, которым оно укреплялось. Письменная крепость, за­ключавшая в себе сделку, докладывалась наместнику, который проверял ее допросом холопа и скреплял ее своей печатью. Поэтому и эта письменная крепость, укреплявшая докладное холопство, носила назва­ние докладной грамоты.

3) Холопство кабальное. В разные времена оно возникало из разных источников. В XVI в. таким источником служил заем, обеспеченный личным закладом должника и соединен­ный с обязательством последнего «за рост служити», т.е. работать на заимодавца в его доме вместо уплаты процентов. В XVII в. источником кабального холопства был простой уговор холопа служить во дворе господина без всякого займа и без выговоренного ясно вознаграж­дения за эту службу. Холопство кабальное, подобно до­кладному, было временным: оно продолжалось только до смерти господина, после которой кабальный холоп по закону выходил на волю. Письменный акт, кото­рым укреплялось кабальное холопство, носил назва­ние служилой кабалы, которую надобно отличать от «кабалы заемной» - простой долговой расписки, не создававшей личной зависимости и не соединенной с обязательной работой.

Холопство жилое. Оно развилось из кабального с тех пор, как послед­нее перестало возникать из займа, соединенного с обя­зательной работой. Холопство жилое отличалось от ка­бального разнообразием источников и условий неволи. Оно возникало из займа, соединенного с обязательной работой за рост, из найма, соединенного с условной платой по окончании работы, и, наконец, из прокорма, т. е. из обязательства со стороны хозяина одевать и кормить работника. Холопство жилое было не только временным, но и срочным. Смотря по соглашению, оно продолжалось определенное в крепости число лет («урочные лета») или до смерти господина, или до смер­ти его детей; обыкновенно это значило - до смерти хо­лопа. Оно отличалось от кабального еще тем, что неволя возникала не только из свободного договора лица, отдав­шегося в неволю, с господином, но также и из договора родителей и старших родственников невольника или мужа невольницы. В такую неволю отдавали родители своих детей, дяди - племянников, старшие братья - младших, мужья - своих жен. Выражение Минина: «заложим своих жен!» не было ораторской фразой, а самой деловой юридической формулой, выражавшей простые, ежедневные сделки. Акт, которым укреплялось это холопство, носил название жилой или житейской записи…

Общее основание сословной разверстки государственных обязанностей. Политический порядок в Московском государстве осно­ван был на разверстке между всеми классами только обязанностей, не соединенных с правами. Правда, обя­занности соединены были с неодинаковыми выгодами, но эти выгоды не были сословными правами, а только экономическими пособиями для несения обязанностей. Отношение обязанностей к этим выгодам в Московском государстве было обратно тому, какое существовало в других государствах между политическими обязанно­стями и правами: там первые вытекали из последних как их следствия; здесь, напротив, выгоды были поли­тическими последствиями государственных обязанно­стей. Это различие отношения выражалось в том, что там сословные обязанности слагались с лица, отказав­шегося от сословных прав; здесь, напротив, не позво­лено было слагать с себя обязанности даже под усло­вием отказа от выгод, и часто обязанность оставалась на лице, не пользовавшемся соответствующими выго­дами. Так, обязательная ратная служба в Московском государстве соединена была с поместным владением, но иному служилому человеку не давали поместья, если он и без того имел средство служить, владел достаточной вотчиной. Такой своеобразный склад государственного порядка объясняется господствующим интересом, его создавшим. Этим интересом было ограждение внешней безопасности народа, во имя которой политически раз­дробленные прежде части его соединились под одной властью. Великороссия объединилась под властью мо­сковского государя не вследствие завоевания, а под дав­лением внешних опасностей, грозивших существованию великорусского народа. Московские государи расши­ряли свою территорию и вооруженной борьбой; но то была борьба с местными правителями, а не с местными обществами. Поразив правителей княжеств или аристо­кратию вольных городов, московские государи не встре­чали отпора со стороны местных обществ, которые боль­шей частью добровольно и раньше своих правителей тянулись к Москве.

Итак, политическое объединение Великороссии вызвано было необходимостью борьбы за национальное существование. Эта необходимость ме­шала установиться самому понятию о сословном праве. В первом периоде нашей истории, когда государствен­ный порядок развился из завоевания, такое понятие установилось легко. Победители старались присвоить себе возможно больше прав, возложив на побежденных возможно больше обязанностей.

В Московском государ­стве, все силы которого направлены были на внешнюю борьбу, усилия законодательства должны были сосредо­точиться на том, какое участие принимать в этой борьбе разным классам общества, а не на том, какими пра­вами будет пользоваться каждый класс. Предметом за­конодательной разработки и стала разверстка тяжестей национальной борьбы, которые налагала эта борьба, а не сословных прав, которые не вели к цели.

Практические приемы разверстки государственных повинностей между классами общества. Руководясь формулированным в конце прошлого чтения правилом сословной разверстки государственных повинностей, московская политика и создала в XVI и XVII вв. новое общественное устройство, которое посте­пенно установилось на место удельного среди внешней борьбы. Это устройство -целая политическая система, которой нельзя отказать ни в стройности и последова­тельности, ни в практической пригодности. Пригодность системы доказали ее результаты: она помогла государ­ству в продолжение двух веков с лишком, с половины XV и до второй четверти XVIII в., выдержать трехсто­роннюю борьбу на западе, юге и юго-востоке, с которой по тяжести ни в какое сравнение не могут идти внеш­ние затруднения, испытанные в те века государствами Западной Европы...

Строя общество на указанных политических основа­ниях, московская политика крепко держалась за обще­ственный порядок, унаследованный ею от удельного времени. В удельное время, как мы видели, общество распадалось на две главные части, различавшиеся между собой отношением к князю и хозяйственным по­ложением. Служилые люди несли личную службу князю, административную и ратную, и в их же руках сосредоточивалась частная земельная собственность. Люди тяглые пользовались чужой землей, княжеской или частной, и за то несли мирские платежи и работы. Московская политика начала перестройку удельного об­щества тем, что этот порядок, создавшийся посредством соглашения частных интересов, закрепила во имя инте­ресов государственных, сообщив им обязательность. Так, например, если в удельное время личными земель­ными собственниками обыкновенно были служилые, люди, то теперь было установлено, что личные земель­ные собственники непременно должны становиться слу­жилыми людьми. В удельные века кто служил, тот обыкновенно становился личным земельным собствен­ником; теперь - кто был личным земельным собствен­ником, тот обязан был служить. Но у московского пра­вительства не было особого правительственного персо­нала, который бы заведовал делами службы служилых и тяглых людей. В удельное время орудиями админи­страции были те же служилые люди, и только неважные местные дела земских тяглых обществ, городских и сельских, предоставлены были выборным земским вла­стям-старостам и сотским. Московское правительство XVI в. увеличило число дьяков и подьячих, которые в удельное время вели несложное канцелярское делопроизводство. Однако при этом оно не только не отказа­лось от удельного правительственного порядка, но еще усложнило и развило его в том же направлении, расши­рив круг деятельности низших местных органов админи­страции - земских учреждений, которые оставались едва заметными в удельное время. Теперь московское правительство попыталось этим земским учреждениям передать все местное управление. Таким образом, все государственное управление в Московском государстве распалось на две сферы: в одной сосредоточены были дела, касавшиеся внешней обороны страны и устройства ее боевых сил, в другой - дела внутренней безопасности и государственного хозяйства, т. е. устройства тех экономических источников, из которых должны были полу­чать питание боевые силы. В первой сфере, военно-адми­нистративной, правительственными орудиями остались те же служилые люди, положение которых и организа­ция устроялись в этой сфере. Дела полицейские и фи­нансовые, которые составляли вторую сферу, возложены были на местные земские общества, безопасность ко­торых ограждалась этим порядком учреждений и кото­рые доставляли материальные средства для содержания боевых сил страны. В первой сфере правительственные органы действовали по непосредственному поручению или приказу государя, и потому она называлась приказ­ной; во второй -органами управления служили ответ­ственные выборные власти земских обществ, которые только действовали под руководством и контролем цен­тральных приказных учреждений, и потому эту сферу управления можно назвать земской.

Так обозначались и практические приемы разверстки государственных обязанностей между отдельными клас­сами общества. Эти приемы выработаны были посред­ством применения общего основания разверстки к тем экономическим состояниям, какие установились в удель­ные века. Таких состояний было два: одни свободные люди владели землей на праве собственности, эксплуа­тируя ее руками вольных съемщиков или крепостных ра­бочих, холопов; другие пользовались чужой землей, ка­зенной или частной, эксплуатируя ее непосредственно собственным трудом.

Сообразно с тем приемы раз­верстки государственных обязанностей, выработанные путем такого применения, можно выразить в следую­щих трех правилах: 1) кто владеет своей землей, тот должен нести государственную ратную службу; 2) кто непосредственно пользуется чужой землей, частной или казенной, тот несет государственное податное тягло; 3) управление как службой, так и тяглом ведется по­средством самих служилых и тяглых людей с той раз­ницей, что первые получают свои правительственные полномочия по назначению государя, вторые - по мир­скому выбору, и потому деятельность первых соединена с властью, деятельность вторых - только с ответствен­ностью.

 

 

Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций: В 3 кн. – М., 1993. – Кн. 2. – Лекция 49. –

С. 271-292.

 

ЛЕКЦИЯ XLIX

КРЕСТЬЯНЕ НА ЗЕМЛЯХ ЧАСТНЫХ ВЛАДЕЛЬЦЕВ. - УСЛОВИЯ ИХ ПОЛОЖЕНИЯ.- ХОЛОПСТВО В ДРЕВНЕЙ РУСИ. - ПРОИСХОЖДЕНИЕ ХОЛОПСТВА КАБАЛЬНОГО. - АПРЕЛЬСКИЙ УКАЗ 1597 г. - ЗАДВОРНЫЕ ЛЮДИ. - ПОЯВЛЕНИЕ КРЕПОСТНОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ЗАПИСИ. - ЕЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ. - ЕЕ УСЛОВИЯ. - КРЕПОСТНЫЕ КРЕСТЬЯНЕ ПО УЛОЖЕНИЮ 1649 г.- КРЕСТЬЯНСКИЕ ЖИВОТЫ. - ПОДАТНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА КРЕПОСТНЫХ КРЕСТЬЯН.- ОТЛИЧИЕ КРЕПОСТНОГО КРЕСТЬЯНСТВА ОТ ХОЛОПСТВА В ЭПОХУ УЛОЖЕНИЯ.

 

В одно время с обособлением классов служилого и посад­ского окончательно определилось и положение сельского земледельческого населения. Впрочем, существенная пере-мена произошла лишь в судьбе крестьян, живших на землях в частных владельцев и составлявших главную массу сельского населения. Эта перемена обособила их резче прежнего не только от других классов, но и от других разрядов сель-ского же населения, от крестьян черных или казенных и дворцовых: разумею установление крепостной неволи вла-дельческих крестьян. Мы покинули сельские классы в начале XVII в. (лекция XXXVII). Мы видели, что казенные и дворцовые крестьяне уже к этому времени были прикре-плены к земле или к сельским обществам. Положение крестьян владельческих оставалось неопределенным, потому что на нем столкнулись разносторонние интересы. Чтение о крестьянах в XVI в. я закончил замечанием, что в начале XVII в. уже действовали все экономические условия неволи господских крестьян и оставалось только найти юридиче-скую норму, которая превратила бы фактическую их неволю в крепостную по закону.

В положении владельческого крестьянства XVI в. как общественного класса надобно различать три элемента: поземельное тягло, право выхода и нужду в господской ссуде, т. е. элементы политический, юридический и экономический. Каждый из них был враждебен обоим остальным, и изменчивый ход их борьбы производил колебания законодательства в определении государственного положения класса. Борьба была вызвана элементом экономическим. По разным причинам, частью нами уже изученным, с половины XVI в. стало увеличиваться количество крестьян, нуждавшихся в ссуде для обзаведения и для ведения своего хозяйства. Эта нужда влекла крестьянина к долговой неволе и, столкнув­шись с его правом выхода, одолела его: это право, не отме­ненное законом, стало юридической фикцией. Тогда против неволи крестьянина выступило его поземельное тягло, от которого освобождала крепостная неволя, и законода­тельство начала XVII в. борется против превращения кре­стьянина в холопа, установляя вечность крестьянскую, без­выходность тяглого крестьянского состояния. В сочетании этих элементов крестьянского положения с условиями древ­нерусской личной крепости и найдена была юридическая норма, установившая крепостную неволю владельческих крестьян.

Крепостью в дневнерусском праве назывался акт, симво­лический или письменный, утверждавший власть лица над известной вещью. Власть, укрепленная таким актом, давала владельцу крепостное право на эту вещь. Предметом крепо­стного обладания в Древней Руси были и люди. Такие кре­постные назывались холопами и робами. На древнерусском юридическом языке холопом назывался крепостной муж­чина, рабой - крепостная женщина. В документах нет тер­минов «раб» и «холопка»: раб встречается только в церковно-литературных памятниках. Холопство и было древней­шим крепостным состоянием на Руси, установившимся за много веков до возникновения крепостной неволи крестьян. До конца XV в. на Руси существовало только холопство обельное, или полное, как оно стало называться позднее. Оно создавалось различными способами: 1) пленом, 2) доб­ровольной или по воле родителей продажей свободного лица в холопство, 3) некоторыми преступлениями, за кото­рые свободное лицо обращалось в холопство по распоряже­нию власти, 4) рождением от холопа, 5) долговой несо­стоятельностью купца по собственной вине, 6) доброволь­ным вступлением свободного лица в личное дворовое услу­жение к другому без договора, обеспечивающего свободу слуги, и 7) женитьбой на рабе без такового же договора. Полный холоп не только сам зависел от своего государя, как назывался владелец холопа в Древней Руси, и от его наслед­ников, но передавал свою зависимость и своим детям. Право на полного холопа наследственно, неволя полного холопа потомственна. Существенною юридическою чертою холоп­ства, отличавшею его от других, некрепостных видов част­ной зависимости, была непрекращаемость его по воле холопа: холоп мог выйти из неволи только по воле своего государя.

ВИДЫ НЕПОЛНОГО ХОЛОПСТВА. В Московской Руси из полного холопства выделились различные виды смягченной, условной крепостной неволи. Так, из личного услужения, именно из службы приказчиком по господскому хозяйству, тиуном или ключником, возникло в конце XV или в начале XVI в. холопство докладное, названное так потому, что кре­постной акт на такое холопство, докладная грамота, ут­верждался с доклада наместнику. Это холопство отличалось от полного тем, что право на докладного холопа меняло свои условия, иногда прекращалось со смертью господина, иногда передавалось его детям, но не далее. Потом, я уже говорил о закладничестве. Оно возникало в разные времена на разных условиях. Первоначальным и простейшим его видом был личный заклад, или заем, с обязательством должника рабо­тать на заимодавца, живя у него во дворе. Закуп времен Русской Правды, закладенъ удельных веков, как и закладчик XVII в., не были холопы, потому что их неволя могла быть прекращена по воле заложившегося лица. Долг погашался или его уплатой, или срочной отработкой по договору. «Отслужат свой урок (срок) да пойдут прочь, рубль заслу­жат, а не отслужат своего урока, ино дадут», возвратят все занятые деньги, как читаем про таких долговых слуг в одном акте XV в.

КАБАЛЬНОЕ ХОЛОПСТВО. Но бывали закладные, по ко­торым закладник обязывался не погашать службой самого долга, а только оплачивать проценты, служить «за рост», и по истечении условленного срока возвратить «истину» - занятой капитал. Заемное письмо в Древней Руси называ­лось заимствованным из еврейского словом кабала. Личная зависимость, возникавшая из обязательства служить за рост, укреплялась актом, который в отличие от заемной ка­балы с личным закладом на условии отработки назывался в XVI в. служилой кабалой или кабалой за рост служити. С конца XV в. в документах появляются кабальные люди', но в них долго еще незаметно признаков кабального холопства. Заемная кабала под личный заклад была собственно зажив-ная, давала закладнику право зарабатывать взятую вперед ссуду без роста, погашать беспроцентный долг. По кабале ростовой, получившей специальное название служилой, ка­бальной своей службой во дворе заимодавца зарабатывал только проценты, не освобождаясь от возврата капитала в условленный срок или урок. С таким характером являются кабальные люди в документах до половины XVI в., и только такие служилые кабалы знал Судебник 1550 г., установляя высшей суммой займа под личный заклад 15 рублей (700- 800 руб. на наши деньги). Из одного закона 1560 г. видно, что кабальные люди по ростовым служилым кабалам под­лежали искам об уплате долга - знак, что они не стали еще крепостными людьми, а оставались закладнями с правом выкупиться в случае возможности. Из него узнаем, что иные кабальные, оказавшись несостоятельными в уплате кабаль­ного долга, сами просились в холопство полное или доклад­ное к своим заимодавцам. Закон воспретил это, предписав по-прежнему выдавать несостоятельных кабальных истцам-заимодавцам «головой до искупа», до уплаты или до отра­ботки долга. Это запрещение вместе с готовностью самих кабальных идти в полное холопство и с известием англий­ского посла Флетчера, которому в 1588 г. сказывали в Москве, что закон дозволял кредитору продавать жену и де­тей выданного ему головой должника навсегда или на время,- все это показывает, что кабальных тянули в разные стороны, их собственные дворовые и господские привычки к привычному полному холопству, закон - ко временной не­крепостной неволе.