Вот уже пять суток, как мы ничего не ели, и голод все увеличивался или, вернее, теперь мы страдали от него по-новому. Желудок нас больше не мучил. Мы испытывали лишь общую усталость, желание «ничего не делать». На фотографиях этого периода мы выглядим бледными, истощенными, с мешками под глазами. Моя физиономия искажена отеком. Неодолимая сонливость овладела нами: хотелось спать и спать долго и крепко, как сурки. Поэтому я, как обычно, дремал, когда около 9 часов утра Джек, следивший за рулем, закричал:
– Ален! Ален! Рыба!
Я вскочил и еще успел рассмотреть морского окуня, который, используя нашу кормовую волну, бесцеремонно нырял между концами поплавков. На этот раз это был крупный экземпляр весом не менее трех-четырех килограммов. Держась все время около руля, он иногда почесывал о него спину, словно осел о стену. Самое главное – не промахнуться! Мое подводное ружье заряжено, я мгновенно принимаю положение для стрельбы и старательно прицеливаюсь. Гарпун касается воды. Любопытная рыба сейчас же подплывает, чтобы рассмотреть этот странный предмет. Роковое любопытство! Я нажимаю на спусковой крючок, и стрела на пятнадцать сантиметров входит в голову рыбы. Окунь убит наповал, вода вокруг краснеет. Мы втаскиваем его на борт и некоторое время обалдело стоим перед своей добычей, пожирая ее глазами. Я считаю, что эта пауза была очень полезной, так как позволила нашим желудкам выделять желудочный сок и готовиться к принятию настоящей пищи. Наши желудки, так сказать, заранее облизывались… О, великий рефлекс Павлова!
Прежде всего напиться. Я решил попробовать на этой крупной рыбе метод насечек на спине, в общем аналогичный тому, какой применяют при сборе сосновой смолы. Какое наслаждение пить, наконец, пресную жидкость! Как и в прошлый раз, первую порцию пищи было довольно трудно переварить. Наши желудки без особой охоты приспосабливались к этому странному режиму: сырая рыба – пост, пост – сырая рыба! Ничего, приспособятся! Зато теперь у нас был запас на два дня. Настроение заметно улучшилось. Буря продолжала нас трепать, но было тепло, а главное – у нас была пища.
Один за другим прошли три дня созерцательной жизни, три дня гнетущего бездействия и снова: «Припасы наши подошли к концу, оэ-оэ»![34]
Мы ни на шаг не продвинулись к островам, наоборот, нас систематически относит от них все дальше. На четвертый день снова начнется пост. Несмотря на всю бодрость нашего духа, такая перспектива нас угнетает. Очевидно, подобный режим нельзя выносить долго. Средиземное море явно не обеспечивало наших потребностей. Мимо нас с угрожающим шумом часто проходили разные суда, но ни одно из них нас не замечало или во всяком случае не интересовалось нами. Конечно, мы к ним не обращались за помощью, но хотелось бы знать, что было бы, если б мы это сделали? Придется как-нибудь произвести опыт.
Наконец, утром 5 июня, на 12-й день путешествия волнение утихло. Мы были измучены и голодны, но полны веры и решимости все вынести и продолжать путь. Где мы находимся? Это надо было выяснить прежде всего. В полдень Джек установил, наконец, впервые за последние шесть дней наши координаты. Сделав петлю во время бури, мы находились на расстоянии 150 миль к северо-северо-востоку от Менорки. Придется снова идти тем же самым путем, по которому мы шли несколько дней назад. Но это капризное море любит контрасты: ветер сменился полным штилем. Вокруг ни малейшего дуновения.
Море словно зеркало, из которого временами выпрыгивают черные точки, а затем падают обратно; от них на поверхности разбегаются концентрические круги. Мы буквально окружены тунцами и дельфинами, выпрыгивающими из воды со всех сторон. Склад продовольствия раскрывает перед нами свои двери. Необходимо во что бы то ни стало достать оттуда хоть что-нибудь! Вспоминая о том, что я пытался сделать в то утро, я не могу удержать невольной улыбки: я всерьез решил загарпунить тунца. Только умирая от голода можно пуститься в такую авантюру! Загарпунить тунца – не велико достижение, но пытаться вытащить его на борт – это уже цирковой номер, который вызвал бы дружный хохот всех любителей подводной охоты. Я надеваю маску, прилаживаю дыхательную трубку и спускаюсь на воду. Джек подает мне подводное ружье. Я быстро подплываю к стае тунцов. Бац! Стрела вылетает и дрожа впивается в плотную массу…
В тот день я едва не попался к рыбе на удочку. Конечно, тунец потащил меня за собой, а не наоборот. К счастью, прочность шнура имеет свои пределы, даже когда это шнур из нейлона. И слава богу!
Потеряв стрелу, а вместе с ней и все иллюзии, я с помощью Джека еле влезаю в лодку. Благодарение провидению, что там был Джек, без него я никогда не сумел бы подняться на борт.
А пост продолжается: 4, 5, 6 июня… Тянутся однообразные и все более изнуряющие дни. Наше единственное питье – морская вода, наша единственная пища – планктон, который с каждым днем надоедает все больше. Малейшее движение причиняет боль и стоит нечеловеческих усилий. Голодание превратилось в настоящий голод; из острого состояния он перешел в хроническое. Мы начали потреблять собственные белки, это было саморазрушение. Мы больше ни о чем не думали, три четверти суток мы либо спали, либо дремали.
Ветер дул редко, но, к счастью, каждый раз хоть немного приближал нас к цели. Вечером в пятницу 6 июня мы решили испытать нашу сигнализацию. Мы попытаемся остановить пароход и таким образом узнаем, каковы наши шансы быть замеченными в случае катастрофы. Мы сможем послать весточку своим; они, вероятно, умирают от беспокойства. А кроме того, мы боялись, что нас вот-вот начнут искать, чего мы не просили, и прервут наш опыт. Впрочем, если бы мы даже были подобраны каким-нибудь судном, как мы этого желали, моя теория о возможности жизни на море от этого бы не пострадала.
В самом деле, в Средиземном море для потерпевшего кораблекрушение не существует проблемы поддержания жизни, потому что его должны быстро заметить с одного из многочисленных кораблей, бороздящих эти воды. Другое дело, когда речь идет о таком огромном и пустынном океане, как Атлантический. Теперь, испытав себя и снаряжение, мы хотели скорее прибыть в Танжер или Гибралтар и оттуда отправиться в Атлантический океан. Джек хотел, чтобы это произошло до начала сентября, ибо он был убежден, что тайфуны в районе Антильских островов начинаются именно в это время. На самом деле в сентябре они кончаются, и в период с ноября по март никто их не наблюдал. Почему он так ошибся, мне до сих пор неясно.
Таким образом, было решено: в этот же вечер мы попытаемся остановить пароход и попросим дополнительных припасов. Пусть нам будет хуже!
До сих пор нам ни разу не приходило в голову открыть наши запасы концентратов. Эти продукты очень трудно достать, и они могли бы нам чрезвычайно пригодиться во время плавания по Атлантическому океану. А кроме того, плыть, питаясь нашими продуктами, не имело никакого смысла: они должны были пойти в ход лишь в том случае, если у нас не хватит сил сопротивляться. А мы еще чувствовали себя довольно сносно и даже не думали к ним притрагиваться. Повторяю еще раз: опыт тогда потерял бы всякий смысл.
18 часов. Впереди нас справа по борту судно. Мы пускаем в ход заранее приготовленные сигнальные приспособления. Джек выпускает две ракеты. Никакой реакции. Я хватаю тогда мой гелиограф,[35] прибор, направляющий солнечный луч в глаз наблюдателя по принципу детских «зайчиков», и пытаюсь привлечь к нам внимание, мигая прибором в ритме SOS. Пароход идет своим курсом. Может ли быть, чтобы нас в самом деле не видели? Тогда это казалось совершенно невозможным, но теперь я убежден в обратном, потому что заметь нас хоть один пассажир, он бы сейчас же об этом заявил.
Как только пароход исчез за линией горизонта, на море все стихло. Но если людям до нас не было дела, то жители моря о нас не забывали.
Этот вечер закончился зрелищем, странным и неповторимым. На закате я вдруг увидел на поверхности моря тысячи маленьких отражений солнца. Вглядываясь в это сверкающее зеркало, я с изумлением понял, что это были сотни и сотни морских черепах, панцири которых, словно припаянные один к другому, образовали толстую корку на поверхности волн. По временам из этой массы высовывалась уродливая голова и пристально смотрела на нас маленькими злыми глазками. Я сделал неосторожное движение, пытаясь приблизился, чтобы метнуть гарпун, и вся масса удалилась, поблескивая, словно огромная металлическая пластина. И опять воцарилась ночная тьма, равнодушная как к буре, так и к затишью.
Суббота 7 нюня. Рассветает. Очевидно, день будет знойным. Правда, барометр настроен пессимистически: он все время падает. Джек еще спит. Я тихонько бужу его:
– Джек, примерно в двух милях корабль!
Снова подаем сигналы бедствия. Джек берет свою ракетницу: раз, два, три… Ракеты взлетают в воздух и вспыхивают в утренних сумерках, но корабль спокойно идет дальше. Для моего гелиографа еще слишком рано. Что делать? Неужели и это судно уйдет от нас? Неужели потерпевший кораблекрушение должен отказаться от всякой надежды быть замеченным? Последний шанс: у нас имеется дымовая шашка с оранжевым дымом, заметным в утреннем свете. Мы бросаем ее в море, и нас начинает окутывать дымное облако. Как томительно ожидание! Как долго тянутся минуты!
Облако рассеивается, и мы видим, что тяжелая махина движется прямо на нас. К нашему удивлению, судно приближается, не уменьшая хода. Это «Сиди Феррук».
Капитан кричит нам с мостика:
– Вам что-нибудь нужно?
Словно мы его потревожили, чтобы сказать: «Нет, что вы».
– Пришлите наши координаты и какие-нибудь продукты! – просим мы.
Корабль делает большой круг и останавливается примерно в полукилометре. Несмотря на истощение, мне приходится взяться за весло… Я приближаюсь к борту корабля. Пассажиры вступают с нами в дружескую беседу. Помощник капитана приказывает передать нам кое-какие припасы и воду. Но тут появляется сам капитан, похожий на грубого унтера.
– Хватит болтать! – кричит он. – У нас нет времени на всякие опыты!
В общем, настоящий «джентльмен»! Джек насупился и замолчал. Он не курил уже пять дней и надеялся получить хотя бы сигарету, но теперь он не хочет ее просить. Помощник торопливо отдает команду, и мы расстаемся, причем никто так и не предложил нам подняться на борт. «Сиди Феррук» удаляется вместе со своим «любезным» капитаном.
Мы и не предполагали, как дорого обойдется нам эта встреча и сколько упреков посыплется на нас за то, что мы приняли какую-то смехотворную продовольственную помощь. Но этот случай стал прекрасным предлогом для тех, кто захотел забыть, что из 14 дней плавания 10 дней мы провели без пищи и питья, а четыре дня питались только морским окунем и пили только рыбий сок. Разве мы могли предполагать, что превратимся в обманщиков только потому, что попросили немного еды в такой момент, когда наше положение было ничем не лучше положения пассажиров «Медузы»!
Ведь мы продержались 14 дней! А большинство пассажиров «Медузы», несмотря на наличие воды и вина, были найдены мертвыми уже на 12-й день.
С 7 ПО 21 ИЮНЯ
«Сиди Феррук» быстро удаляется. Желаю, капитан, чтобы вам никогда не пришлось участвовать в таких «опытах», как наш!
Корабль скрылся, унося с собой груз насмешек, клеветы и оскорблений, которые посыплются на нас в ближайшие месяцы. Но тогда мы этого еще не знали.
Джек изливает свое возмущение по поводу невежливого поведения французского капитана. Я не могу с ним не согласиться. Но по крайней мере наши будут успокоены. И, кроме того, мы не поддались искушению подняться на борт… Опыт продолжается.
Наконец-то, мы можем отвести душу и напиться пресной воды! Открываем мешок с провизией. Он содержит сухари, четыре банки мясных консервов и банку сгущенного молока.
Барометр не солгал: несмотря на сверкающее солнце, ветер усиливается. Но на этот раз он дует в нужном нам направлении: на юго-юго-запад.
Приближается Менорка… А вот и воскресный подарок: 8 июня в полдень показывается вершина Торо. Она видна гораздо яснее, чем восемь дней назад. Сможем ли мы на этот раз пристать к берегу?
Балеарский архипелаг состоит из шести островов, из которых главные Менорка, Мальорка и Ивиса. Менорка расположена восточнее остальных. На южном берегу находится ее столица Маон, знаменитая благодаря сражению, которое дал здесь герцог Ришелье.[36] Мы можем пристать к острову либо у столицы на востоке, либо у маленького порта Сьюдадела на западе. С севера пристать невозможно из-за береговых скал и утесов, которые были причиной многих кораблекрушений и, в частности, гибели «Генерала Шанзи» в 1910 году. Так что северный берег придется обойти.
Сначала мы направились к северо-восточной оконечности острова, надеясь к ночи добраться до Маона. Но ветер решил иначе и отнес нас немного западнее. Поэтому на следующее утро мы оказались в нескольких кабельтовых от северного берега. Где же вы, цветущие бухточки, которые возникают перед глазами при словах «Балеарские острова»? Заливы и пляжи находятся лишь на южном берегу.
Три бесконечных дня мы плывем вдоль побережья, не имея возможности к нему пристать. А между тем мы находимся совсем рядом! Я не выпускаю из рук киноаппарата: если внезапный ветер отнесет нас в сторону, кинопленка будет нашим свидетелем.
В понедельник мы постепенно продвигаемся к северо-западной оконечности острова. Мы настолько приблизились к берегу, что я вижу, как по холму бежит кролик.
Муки голода окончились: ежедневно я занимаюсь подводной охотой. Боже мой, какое благодатное место! Во время нашего путешествия вдоль берега и последующего пребывания на острове я почти ежедневно охотился по часу и каждый раз приносил не менее 6 килограммов рыбы.
Тем не менее мы спешим добраться до порта. Дальнейшее плавание по Средиземному морю кажется нам бесполезным: мы хотим поскорей окончить этот первый этап и переправиться в Малагу или в Танжер, то есть непосредственно в район Гибралтарского пролива. А оттуда мы сможем отправиться через Атлантический океан.
Во вторник 10 июня, на закате солнца, мы находились в нескольких десятках метров от северо-западной оконечности острова. Слабый ветерок постепенно пригнал нас сюда, но в тот момент, когда надо было обогнуть мыс Менорка, он нас покинул. Ни бухты, ни заливчика, где можно было бы бросить якорь. В довершение всего ветер с суши отбрасывал нас в открытое море. О Менорка, земля обетованная, неужели ты опять исчезнешь? Неужели мы снова будем совершать «круги ада» по Валенсийскому заливу?
Мы еще раз попробовали задержать отклонение от курса с помощью плавучего якоря. К несчастью, течение тоже несло нас к северу, и, проснувшись в среду 11 июня, на восемнадцатый день путешествия, мы с отчаянием убедились, что находимся по крайней мере в 15 милях от столь желанного берега.
Но вскоре мужество к нам вернулось. Поднялся легкий бриз, и мы снова стали приближаться к западной оконечности острова, все к тому же мысу Менорка. Мы знаем, что стоит только обогнуть этот мыс и примерно в миле к югу нас ждет маленький порт Сьюдадела, наше спасительное убежище. С какой радостью часов в 10 утра мы увидели, наконец, у берега десяток направлявшихся в разные стороны рыбачьих судов! Они нас не замечали. Но одно из них направилось вынимать сети к северо-востоку от нас. Невозможно, чтобы оно не встретилось с нами на обратном пути. Мы решаем попросить, чтобы нас отбуксировали до самого порта.
Нас все еще не замечают! Неужели нашу лодку опять отнесет от желанного мыса Менорка? Мы подходили все ближе к земле, когда ветер снова стих. Что ж, опять все сначала? К счастью, нет! Когда мы были в двадцати метрах от берега, к нам подошла рыбачья лодка и взяла нас на буксир… Через десять минут, не веря собственным глазам, мы входим в маленький очаровательный порт, который нас приютил и совершенно обворожил. Впрочем, это очарование было опасным для моего товарища, так как, несмотря на всю свою стойкость, мужество и ровное настроение на море, он не умел противиться соблазнам земли.
По случаю нашего прибытия собралась большая толпа. Впереди стоял пожилой испанский офицер, в глазах которого светился ум.
Взглянув на наш флаг, он обратился ко мне. Я с трудом держался на ногах, поддерживаемый двумя любезными добровольцами. Завязался быстрый разговор:
– Вы француз?
– Да.
– Откуда вы прибыли?
– Из Франции.
– Вот на этом? – он взглянул на «Еретика».
– Да.
– Из какого порта?
– Монте-Карло.
– Милостивый государь, для того чтобы я вам поверил…
Я протянул ему вырезку из газеты, где сообщалось о нашем предстоящем отплытии.
Тогда этот старый испанский офицер отступил на шаг, вытянулся перед нашим флагом и воскликнул:
– В таком случае, господа, да здравствует Франция!
Справившись с охватившим меня волнением, я попросил его засвидетельствовать неприкосновенность нашего аварийного запаса.
Какой контраст по сравнению с двумя предыдущими сутками! Прежде всего поскорей послать телеграммы своим. Затем большой стакан пива со льдом – настоящее благословение божье! Мы выпили его в маленьком кафе, хозяйка которого по-матерински ухаживала за нами все время нашего пребывания на острове.
И начали действовать чары волшебной страны. Проводники, ставшие нашими друзьями, знакомили нас с богатствами и соблазнами этого счастливого городка.
Спасибо тебе, Гильермо, за то, что ты ввел нас в жилища, где сохранились вещи, напоминающие о различных завоевателях-маврах, французах, англичанах, испанцах, где мебель времен королевы Анны находится рядом с испанским оружием и великолепными фламандскими рукописями. Спасибо тебе за то, что ты сказал мне однажды: «Этот дом твой!» Ведь в устах человека твоей нации это не пустая фраза.
Спасибо тебе, Августин. Ты угощал меня типичными блюдами Менорки и среди них – знаменитой «собразадой», жгучее воспоминание о которой я сохранил до сих пор.
Спасибо вам, Фернандо и Гарсиа! Вы показали мне маленькие уютные бухточки, где резвились морские окуни и множество других рыб, вселявших надежду в такого незадачливого рыбака, как я.
Даже моя вторая страсть, любовь к музыке, получила полное удовлетворение на этом чудесном острове. На следующее воскресенье Гильермо познакомил меня с одним из местных композиторов, в доме которого я встретился с прекрасным пианистом Мальорки доном Мас Порселем, учеником Альфреда Корто. И вот Бах, Фалла, Шуман и Дебюсси вновь овладели мною. Как мне трудно будет уехать!
И тем не менее в понедельник мы под аплодисменты присутствовавших покинули прелестный маленький порт. Нам помогали друзья – моряки и тот симпатичный офицер испанского флота, который так радушно нас встретил, – Мануэль Деспухоль. Рыбачья лодка отбуксировала нас примерно на пять миль от берега Менорки по направлению к Алькудии.
Второй раз произошло то, к чему мы должны были постепенно привыкнуть. Минут через десять буксир был отцеплен, и мы снова остались одни. На этот раз наш путь был короток: мы хотели достичь Мальорки, находящейся на расстоянии сорока миль отсюда. Мы могли прибыть туда на рассвете следующего дня. Но для этого надо было добиться, чтобы нас не отбросило к северному берегу, – задача довольно трудная, так как кили нашей лодки были плохо закреплены и почти не действовали, а ветер дул с юго-востока.
Наиболее удобным пунктом высадки нам казалась Алькудия, порт на северо-восточном берегу. Все шло как будто благополучно, и утро 17 июня мы встретили на правильном пути посередине фарватера. Показалось несколько рыбачьих судов, которые дружески нас приветствовали.
Пребывание на земле было не слишком продолжительным, и мы быстро вернулись к привычной жизни на «Еретике». Впрочем, мы взяли с собой некоторые съестные припасы, считая, что на пути между двумя островами опыты проводить бессмысленно. Аварийный запас оставался по-прежнему в целости для путешествия по Атлантическому океану.
Наконец, около 18 часов милый остров Менорка, незначительно возвышавшийся на линии горизонта, исчез на востоке, а в лучах заходящего солнца появилась величественная и надменная Мальорка.
Все шло как нельзя лучше. Огни Алькудии были уже ясно видны. Мы находились примерно в пяти милях от порта.
Вдруг Джек, сидевший за рулем, сообщил мне со свойственным ему спокойствием:
– Ален, мы чертовски отклоняемся к северу. Ветер дует теперь точно с юга. Мне это не нравится: оба ветра – южный и северный – приносят в этом проливе сильные бури. Впрочем, попытаемся добраться до порта.
Увы, обрывистые утесы Мальорки пронеслись мимо. Нас опять уносит в Валенсийский залив! Единственная надежда – плавучий якорь. Поистине, это море хоть кого приведет в отчаяние! Когда, наконец, мы его покинем и вступим в область регулярных ветров? Я даю себе клятву никогда больше не плавать по Средиземному морю без мотора.
Опять предстоит ночь бездействия и ожидания. Что-то принесет завтрашний день? Право же, Средиземное море начинает нам надоедать.
На рассвете 18 июня мы опасливо озираемся по сторонам. Ветер стих, но мы с отчаянием констатируем, что наше положение примерно такое же, как во вторник 10 июня в тот же самый час. Мы находимся, может быть, чуть подальше в открытом море, милях в двадцати к северо-востоку от северной оконечности Менорки! Перед нами снова стоят те же проблемы: нужно еще раз обогнуть мыс и пересечь пролив.
В довершение несчастья северный ветер крепчает, обещая бурю. Вдали от берега мы бы ничего не боялись, но здесь среди скал опасность была очень велика. Единственное, что мы могли сделать, это попытаться вернуться в Сьюдаделу и там подождать улучшения погоды. Идти надо было как можно скорей, потому что ветер не ждал. Очень быстро, примерно за четыре часа, то есть со средней скоростью в пять узлов, мы приблизились к земле. Но море беснуется, и нет никакой возможности обогнуть роковой мыс. В тот момент, когда мы уже решаем повернуть к востоку и войти в одну из относительно спокойных бухт, к нам подходит рыбачья лодка, которая берет нас на буксир.
Но на сей раз довести нас до порта гораздо труднее: движение волн то и дело ослабляет буксирный канат, а затем натягивает его сильным рывком со звуком, подобным «пиччикато».
Все идет благополучно, пока мы движемся против волн, но Джек не скрывает своего беспокойства: «Что будет, когда мы повернемся боком к волнам, прежде чем ветер станет попутным?»
Внезапно канат натягивается как раз в тот момент, когда мы находимся на самом гребне, и в ту же секунду волна обрушивается вниз. «Еретик» перевертывается, мы в воде… Я быстро выплываю и вдруг слышу голос Джека:
– Веревка, Ален, веревка!
Чрезвычайно удивленный, ищу веревку, чтобы бросить ему. Ведь он прекрасно плавает. Но Джек объясняет:
– У меня ноги запутались в веревке, и я не могу плыть.
К счастью, буксирная лодка приближается, и мы вскарабкиваемся на борт. В этот момент, еще наполовину в воде, я кричу:
– Ну что, Джек, опыт продолжается?
Он отвечает с обычной британской флегмой:
– А кто в этом сомневался?
Милый Джек! Я же говорил, что в море он великолепен! И зачем только понадобились эти остановки на суше?!
«Еретик» похож на черепаху, перевернувшуюся на спину. Понемногу из тента начинают выплывать различные предметы. Презирая опасность быть выброшенным на берег, увеличивающуюся с каждой минутой, испанские рыбаки вертятся вокруг места «кораблекрушения». Когда что-нибудь всплывает, я ныряю, стараясь спасти как можно больше вещей. Прежде всего парус, затем непромокаемые мешки (слава богу, интересные кинопленки спасены!), несколько кассет с пленкой, весла, спальные мешки… Увы, мы не досчитались кино– и фотоаппаратов, радиоаппаратуры, компаса, бинокля. Мачта сломана, тент разорван.
Повесив нос, мы возвращаемся в порт Сьюдаделы, волоча за кормой «Еретика».
Что же произошло? Нас буксировали слишком быстро, при поднятом парусе и против ветра. Сочетание порыва ветра, рывка буксира и неудачно обрушившейся волны нас и опрокинуло. Мораль: никогда не буксироваться даже при благоприятном ветре без плавучего якоря, чтобы встречать волну только носом.
Но в конце концов мы спасены, лодка цела, и наша воля не поколеблена. А это главное! И, кроме того, нам теперь будет что порассказать!
БИТВА ЗА СНАРЯЖЕНИЕ. ТАНЖЕР
Как только мы высадились, я отправил телеграмму с просьбой выслать нам необходимое снаряжение взамен утерянного. Ответ не заставил себя ждать: «Жан Феррэ выезжает в Пальму». Итак, Жан может быть уже в Пальме. Нам ничего не оставалось делать, как спокойно ждать представителя «обитателей суши».
В четверг с раннего утра я отправился к морю, чтобы вдоволь поохотиться под водой. Вместе с Фернандо, чемпионом Менорки по подводной охоте, мы спокойно ловили рыбу, когда появился запыхавшийся мальчик и сообщил, что нас ждут какие-то два француза, которые привезли известия от моей жены.
«Это Жан», – подумал я. Вскочив на велосипед, я нажимал на педали все пять километров, несмотря на палящее солнце, чтобы побыстрей добраться до порта и увидеть… двух неизвестных, которые, завладев судовым журналом Джека, без стеснения переписывали его. Слегка удивленный, я все же принял своих соотечественников насколько мог любезно и объяснил им цель нашей экспедиции. Они были уже осведомлены обо всем, так как успели расспросить коменданта порта и ознакомиться с нашими путевыми записями. Все утро они надоедали мне расспросами, затем увязались за нами к друзьям, которые пригласили нас к себе на завтрак, и фотографировали нас там с поразительной бесцеремонностью. И тут выяснилось, что они даже не знают адреса Жинетты. После этого довольные собой репортеры улетели в Пальму, оставив нас в полнейшей растерянности. С меня было достаточно. Мы решили, что больше и пальцем не пошевельнем для таких нахалов.
На следующее утро в пятницу комедия повторилась. Прибыли еще какие-то два француза. Они нас ждут. Мы тотчас же улетучиваемся, чтобы избежать встречи с ними. Часом позже в Сьюдаделе появились взмыленные, запыхавшиеся, взбешенные… Жан Феррэ и Санчес, французский консул в Маоне, глубоко убежденные, что средиземноморское солнце растопило нам мозги и мы вполне созрели для сумасшедшего дома.
Новости были не из веселых. Покровитель экспедиции отказывал нам в дальнейшей помощи.
В чем дело? Почему такое внезапное охлаждение? Оказалось, что почти все газеты, которые не принимали нас всерьез, после встречи с «Сиди Феррук» объявили, будто экспедиция Бомбара провалилась. Надо было выяснить все начистоту…
Оставив Джека на Менорке, я решил отправиться через Мальорку в Париж. На «Большом острове»[37] нам во всем помог французский консул господин Фременвиль, и в понедельник 23 июня мы выехали в Париж.
Я не стану рассказывать подробно об этой поездке на автомобиле, которая была может быть самым опасным этапом нашей экспедиции. Скажу только, что в 8 часов утра мы были в Валенсии, в 12 часов 30 минут – в Мадриде, в 19 часов – в Сан-Себастьяне, а в 6 часов утра прибыли в Пуатье. В общем, тоже рекорд!
В Париже нам предстояла борьба. Я хотел только одного: получить материалы для оборудования и ремонта лодки, чтобы продолжать плавание. Но, по-видимому, нас больше не принимали всерьез. Повсюду готовились к всевозможным «экспедициям», многие из которых были уж совсем фантастическими: например, переход Кентуки – Сан-Себастьян – Дублин на каноэ, или переход через Па-де-Кале на мотороллере и т. п. И всех нас стригли под одну гребенку! Над нами смеялись. А конструкторы, если еще и не разуверились в нас полностью, то во всяком случае колебалась, следует ли нам помогать. Что касается нашего мецената, то переубежденный торжествующими «специалистами», он отказался нас финансировать под тем предлогом, что не желает «помогать моему самоубийству». Он не отдавал себе отчета в том, что, действуя таким образом, он сам катастрофически уменьшает наши шансы на успех и делает путешествие более опасным. Но что же все-таки произошло? Почему теперь все пытались сорвать нашу экспедицию?
Постепенно я начинал догадываться о причине такого резкого поворота. Кое-кто надеялся, что в первые же дни мы будем выброшены на итальянский берег. Когда же у нас появились некоторые шансы на успех, это вызвало раздражение. Но ведь я вовсе не собирался доказывать, что спасательное оборудование никому не нужно. Я лишь хотел дать надежду на спасение тем, у кого при кораблекрушении это оборудование окажется неполным или будет совсем отсутствовать. В игру вступили интересы, которые мне были совершенно чужды. Позже, в Танжере, все эти махинации сделались еще более явными и мои подозрения подтвердились. Экспедиция была в опасности.
Но вот в результате отчаянных споров мне удалось добыть материалы для ремонта лодки. В воскресенье 29 июня я возвратился в Пальму усталый и разбитый. Джек и «Еретик» должны были прибыть туда на пароходе «Сьюдадела». Отсюда мы решили проплыть как можно дальше в сторону пролива. Если придется совершить вынужденную остановку, мы доплывем до Танжера на пароходе. Пусть думают, что хотят, но остановить нашу атлантическую экспедицию им не удастся! Я только боялся, как бы путем всяких каверз у меня не отобрали навигационное свидетельство. Тогда прощай, путешествие! И ведь никто не скажет:
