Реституция: «нацистское золото» и перемещенные культурные ценности

 

Увлечение любым делом сродни, вероятно, пристрастию к наркотикам. Таким «наркотиком» для меня стала проблема «нацистского золота» и перемещенных культурных ценностей, связанная уже не с Первой, а со Второй мировой войной.

И хотя историю «царского» золота от «нацистского» отделяют двадцать пять лет и они разнятся по характеру попадания золотых слитков на Запад (в первом случае — добровольная отправка, во втором — откровенный грабеж), проблемы их возврата домой имеют очень много общего.

Много общего и у проблемы перемещенных культурных ценностей, не только во Вторую, но и в Первую мировую войну (коллекция русских картин с 1914 г. в Швеции, так и не возвращенная в наше Отечество).

Словом, начавшись в 1996 г. как ручеек, впадающий в мощное русло реки российского золота за рубежом, сначала проблема «нацистского» золота в июне 1998 г. привела меня из Парижа прямиком в альпийскую республику к «швейцарским гномам».

 

* * *

 

«Нацистское» золото. В истории реституции (возврата) этого золота, как и «царского», наблюдаются два аналогичных периода: первый и второй.

Первый для «царского» золота — это межвоенный период: судебные процессы 20‑х годов атамана Семенова в Японии и лжецарицы Анастасии в Англии, ген. П.П. Петрова в 30‑х годах в Японии.

Для «нацистского» золота первый период приходится на 1945‑1947 гг. когда в развитие Декларации союзников о поражении Германии от 5 июня 1945 г. была создана в 1946 г. союзная Трехсторонняя комиссия по реституции нацистской собственности По не выясненным до конца мотивам Сталин отказался войти в эту комиссию и начал силами МГБ СССР собственное расследование истории перемещения «нацистского», «царского» и прочего «бесхозного» золота — т.н. операцию «Крест» (1945‑1953 гг.), архивные материалы которой нами пока не обнаружены в Германии и союзных с ней странах (Венгрии, Болгарии, Румынии, Финляндии, Австрии как части III рейха после 1938 г.). В орбиту своей деятельности комиссия включила и швейцарские банки, в 1934‑1945 гг. сотрудничавшие с нацистскими банками, и к 1947 г. ей удалось обнаружить и вернуть небольшую часть (60 млн. долл. по тогдашнему курсу) «еврейского» золота из тех 6,7 млрд. долл. претензий, что предъявляют сегодня Швейцарии международные и национальные (главным образом в США) еврейские организации.

Принципиальной разницей в предъявлении претензий по «царскому» и «нацистскому» золоту в первый период было то, что на «царское» золото претендовали ЧАСТНЫЕ лица, а «нацистское» требовали ГОСУДАРСТВА — участники антигитлеровской кампании (Нюрнбергский, Токийский и другие судебные процессы над нацистскими преступниками и японскими милитаристами).

По мере обострения с 1948 г. «холодной войны» и раскола победителей на два лагеря, образования двух германских государств — ФРГ и ГДР, вхождения их в два противостоящих военных блока — НАТО и ОВД — проблема «нацистского» золота стала сходить на нет. Как следствие такой международной политической конъюнктуры замерла и работа Трехсторонней комиссии на долгие полвека, хотя юридически, как и вся Ялтинско‑Потсдамская система международных соглашений, она продолжала существовать.

Главным техническим результатом деятельности Трехсторонней комиссии на первом этапе ее существования стала констатация того факта, что установить, какое золото «еврейское», а какое нет, даже путем экспертизы было невозможно: «швейцарские гномы» всегда были очень осмотрительны и не принимали золотые вещи жертв холокоста, так сказать, в натуральном виде. Поэтому вся «продукция» гитлеровских лагерей смерти — обручальные кольца, браслеты, серьги и т.п. — шла в Швейцарию только в переработанном виде, и доказать, что тот или иной слиток «нацистского» золота — это золотые коронки уничтоженных евреев, уже тогда, в 1945‑1947 гг. было практически невозможно.

Лишь отдельные «золотые посылки» нацистов весной 1945 г. когда им уже было не до переплавки золотых вещей жертв холокоста (например, два вагона колец, браслетов, коронок из Италии), были обнаружены агентами Управления стратегических служб США (будущее ЦРУ) при их перегрузке в подвалы Объединения швейцарских банков.

Второй период в истории с «нацистским» золотом наступает в 1995‑1996 гг. когда ЦРУ в связи с 50‑летием окончания Второй мировой войны рассекречивает значительную часть архивных материалов (главным образом донесений своих агентов в Швейцарии и других странах Европы периода войны о секретных финансовых операциях нацистов), а Госдепартамент США в преддверии президентской кампании Б. Клинтона и его переизбрания на второй срок придает этим рассекреченным материалам ЦРУ пропагандистское звучание (нужны голоса еврейской общины США). 4 октября 1996 г. Госдеп потребовал «полного и немедленного изучения» путей поступления «грязного нацистского золота в Швейцарию», угрожая в противном случае опубликовать списки швейцарских банков и их служащих, сотрудничавших в 1934‑1945 гг. с нацистами.

Как и в первый раз, важную роль во «вдруг» вспыхнувшем снова интересе к «нацистскому» золоту сыграла международная конъюнктура. Именно с 1995 г. усилился процесс европейской интеграции, практически был поставлен вопрос о переходе на единую валюту стран — участниц Европейского союза (сначала ее назвали экю, затем евро), а Швейцария, хотя и не является членом ЕС, самым тесным образом с ним связана. Евро явно угрожает монополии американского доллара в мире, и удар по «швейцарским гномам» — это удар по будущей стабильности евро, ибо швейцарские банки с их многолетним опытом международных финансовых операций и своими филиалами по всему миру (в том числе и в США) — готовая структура для евро. Об этом мне откровенно говорили в 1998 г. в Берне, Цюрихе и Женеве многие швейцарские банкиры, бизнесмены, дипломаты и журналисты.

Первоначально официальные швейцарские власти — канцелярия президента Швейцарской Конфедерации, МИД Швейцарии и министерство экономики — попытались было отбиться от этой пропагандистской кампании американцев под трафаретным предлогом угрозы вмешательства иностранцев во внутренние дела Гельветической Конфедерации (официальное название Швейцарии), заявив, что она сама разберется с «нацистским» золотом в своих банках. Действительно, в декабре 1996 г. швейцарский парламент создал «Независимую комиссию экспертов (Швейцария — Вторая мировая война)» во главе с историком, профессором Цюрихского университета Жаном‑Франсуа Бержье. В комиссию кроме швейцарских были включены и иностранные ученые — историки и юристы из Польши, Германии, США и других стран (но представителей государств — бывших республик СССР там не оказалось).

Американцев, однако, такой поворот дела не устроил.

Дальнейшую историю борьбы стран Запада за получение «нацистского» золота из Швейцарии в 1995‑1999 гг. рассмотрим по той же схеме, что и выше: методику пропагандистского давления через СМИ, мобилизацию общественных организаций, подключение правительств и, наконец, организацию антишвейцарских международных форумов.

СМИ и общественные организации. Едва в Швейцарии в 1995‑1996 гг. выразили неудовольствие давлением США, как на Альпийскую республику обрушились международные еврейские организации — Всемирный еврейский конгресс, Еврейское агентство, Центр Симона Визенталя в Вене и другие аналогичные объединения.

В США еврейская община срочно создала специальный фонд, он скопировал в архиве ЦРУ более 3 тыс. рассекреченных документов о «швейцарских гномах», на их основе были написаны заказные статьи и сделаны документальные телефильмы, и все это было выплеснуто в 1996‑м в СМИ США и ЕС. При этом, как в случае с «царскими займами» во Франции и Бельгии, приводились фантастические цифры стоимости «нацистского» золота в Швейцарии — от 7 млрд. (близкая к реальности) до 30 млрд. долл.

Вслед за атакой в СМИ последовали резкие выступления лидеров еврейских организаций. Так, президент Всемирного еврейского конгресса американский миллионер Эдгар Бронфан пригрозил бойкотом Швейцарии в США, что могло бы оставить без работы 230 тыс. американцев, занятых в этих фирмах и филиалах.

Столь грубый нажим вызвал резкий протест в Швейцарии. Президент Швейцарской Конфедерации Арнольд Коллер назвал заявление Бронфана попыткой «шантажа и вымогательства», а МИД Швейцарии направил в Госдепартамент США резкую ноту протеста.

Официальный Вашингтон вынужден был отмежеваться от деклараций Бронфана, заявив, что любые формы бойкота против швейцарских фирм в США неприемлемы для решения судьбы «нацистского» золота.

Но это была лишь дипломатическая уловка: Вашингтон поменял тактику.

Правительственное давление. На этот раз ставка была сделана на собственную американскую комиссию во главе с высокопоставленным чиновником госдепа Стюартом Айзенстатом, созданную в мае 1997 г. (к декабрю 1998 г. комиссия опубликовала целых два доклада — расследования о «нацистском» золоте в Швейцарии).

Одновременно американцы выделили 150 млн. долл. на оживление старой трехсторонней комиссии, благо во главе ее стоял Пол Уоркер, бывший директор Федеральной резервной системы США. П. Уоркер нанял целую армию аудиторов — 420 человек, но до конца 1998 г. они так и не завершили своей работы и не опубликовали ни одного доклада.

Под давлением США и международных еврейских организаций правительственные комиссии по «нацистскому» золоту стали создавать и другие правительства Запада. Так, в марте 1998 г. декретом президента Жака Ширака во Франции была создана аналогичная американской комиссия Жана Маттеоли, в тот период президента Фонда участников антифашистского Сопротивления. Любопытно, что два года спустя, в 1999 г. комиссия обнаружила такое «золото» в официальной резиденции самого президента Франции — Елисейском дворце. Этим «золотом» оказались картины старых мастеров, конфискованные нацистами у французских евреев, вывезенные в Германию и возвращенные во Францию после 1945 г. как «военные трофеи» (вспомним «ленинский трофей» — золото Брест‑Литовска в 1918 г.!).

Оказалось, что их владельцы погибли в нацистских лагерях смерти. Разумеется, Ширак немедленно распорядился снять эти картины со стен Елисейского дворца, где они провисели более 50 лет, и передать их безвозмездно потомкам жертв холокоста.

Международные конференции. Еще одним средством давления на Швейцарию стали международные конференции и симпозиумы по «нацистскому» золоту.

Одна из первых таких конференций с участием 26 экспертов из 17 стран (включая и делегацию Госдумы России) состоялась в мае 1997 г. в Женеве.

Вслед за женевской состоялось еще два крупных мероприятия — Всемирный конгресс по «нацистскому» золоту в Лондоне (декабрь 1997 г.) и аналогичный симпозиум в Вашингтоне (конец ноября — начало декабря 1998 г.).

 

* * *

 

Вопреки первоначальным замыслам устроителей свести все вопросы лишь к проблеме «жертв холокоста» (в прессе — «еврейскому» золоту) эти международные встречи подняли целый комплекс других проблем, оставшихся нерешенными с послевоенных времен.

Например, на Лондонском конгрессе всплыл вопрос о так называемом «вашингтонском компромиссе» 1946 г. Оказывается, уже тогда три союзные державы — США, Англия и Франция (СССР, как уже отмечалось выше, в этом дележе не участвовал) — договорились и подписали в Вашингтоне со Швейцарией соответствующий секретный документ, по которому в обмен на размороженные в банках США швейцарские авуары на 6,3 млрд. швейц. фр. (они и были заморожены как кара за сотрудничество банков Альпийской республики с нацистами) Швейцария выплачивает «отступного» всего на 250 млн. швейц. фр. Но это «отступное» пошло не жертвам холокоста, а на послевоенное экономическое восстановление Европы.

Со своей стороны союзники выдавали «швейцарским гномам» индульгенцию: они отказывались «от всех требований к швейцарскому правительству или Швейцарскому национальному банку по золоту, приобретенному Швейцарией у Германии во время войны».

Более того, именно после этого «компромисса» и была создана Трехсторонняя комиссия из союзных участников этой сделки, на счета которой Швейцария обязана была перечислить эти 250 млн.

Но и это не все: именно этой комиссии, ныне так пекущейся о «еврейском» золоте, были переданы 337 т «нацистского» золота, захваченного союзниками (без СССР) на территории побежденной Германии. Как установлено экспертами Всемирного еврейского конгресса, среди этих тонн оказалось не менее 50 т золота жертв холокоста.

Многие участники международных встреч 1997‑1998 гг. задавали резонный вопрос: а почему тогда, в 1945‑1946 гг. США, Англия и Франция так не пеклись об интересах 6 млн. погибших евреев?

Еще одной сенсацией таких конференций стали факты переправки «нацистского» золота не только в Швейцарию, но и в другие нейтральные в годы Второй мировой войны страны — Швецию, Испанию, Португалию, Турцию. Именно такую сенсацию содержал второй доклад правительственной американской комиссии Айзенстата, ставшего к тому времени заместителем госсекретаря США по экономическим вопросам. Почему, спрашивали с трибуны и в кулуарах Лондонского конгресса делегаты, ознакомившись с докладом, мы требуем «еврейское» золото с одной только Швейцарии?

И уже совсем запутались «поисковики» золота Третьего рейха, когда даже в странах — участницах Трехсторонней комиссии были обнаружены счета жертв холокоста. Так, еще в 1951 г. правительство Франции, оказывается, нашло т.н. «молчащие счета», т.е. счета, по которым не происходит никакого движения денег. Таких «молчаливых счетов» в «Банк де Франс» тогда было обнаружено 156, а в «Креди Лионнэ» — 476. На них хранились, как теперь оказалось, внушительные суммы жертв холокоста, но ни руководство этих двух крупнейших французских банков, ни само правительство с 1951 г. так и не предали эти авуары погибших в нацистских лагерях смерти французских евреев гласности, и они стали известны только в 1997 г.

Подобного рода разоблачительные факты поставили инициаторов финансового разгрома Швейцарии под прикрытием поисков золота жертв холокоста в сложное положение — ведь сказать, что они не участвовали в «вашингтонском компромиссе» после того, как многие газеты Европы и США опубликовали или изложили документ 1946 г. было уже невозможно.

Тогда с подачи США роль автора нового компромисса решил сыграть британский министр иностранных дел Робин Кук. Именно он на Лондонском конгрессе по «нацистскому» золоту в декабре 1997 г. предложил создать Международный фонд помощи жертвам холокоста и даже заявил, что лейбористское правительство Ее Величества выделяет в этот фонд один миллион фунтов стерлингов. Инициативу немедленно поддержала делегация США, передавшая в фонд на ближайшие три года 25 млн. долл. Но остальные делегаты из 42 стран и без арифмометра подсчитали, что сумма эта мизерная, особенно учитывая набежавшие за 50 лет проценты от 337 т германского золота (из них — 50 т «еврейского»), которые США присвоили себе в 1946 г. и отказались участвовать в этой «благотворительной» акции.

Но основной удар по предложениям Кука нанесли делегаты двух главных контрагентов в компенсации жертв холокоста — Израиль и Швейцария.

Израильская делегация на Лондонском конгрессе заявила, что только ее государство может распределять деньги для жертв холокоста (и тут назвала сумму компенсации — 20 млрд. долл.), и поэтому никакие «международные фонды» она поддерживать не будет и денег в них не даст.

Отказалась участвовать в «фонде Кука» (так его назвала британская пресса) и Швейцария, мотивируя свой отказ следующими аргументами:

— еще в октябре 1996 г. парламент Швейцарской Конфедерации принял специальный закон о «прозрачности банковских счетов», на основании которого впервые в истории страны правительство начало тотальную проверку всех без исключения счетов всех швейцарских банков и их филиалов за границей;

— уже летом 1997 г. Швейцария создала собственный национальный Фонд помощи бывшим жертвам холокоста, в число учредителей которого вошли все швейцарские банки (уставный капитал — около 200 млн. долл. к 2000 г. планировалось собрать более 5 млрд. долл.);

— на 1 июля 1997 г. получены и проверены списки на один миллион еще живых узников нацистских лагерей со всего мира, а в ноябре 60 тыс. из них была выплачена первая небольшая компенсация.

Одновременно швейцарская делегация на конгрессе объявила, что заверенные списки жертв холокоста от государств, ассоциаций и частных лиц следует высылать в штаб‑квартиру фонда в столице Швейцарской Конфедерации г. Берн до 1 января 2000 г.

 

* * *

 

В июне 1998 г. сижу в вагоне скоростного поезда Париж‑Лозанна, еду в Берн по приглашению старого друга, бывшего ректора МГИМО, а тогда российского посла в Швейцарии Андрея Ивановича Степанова. Еду, чтобы ознакомиться с только что вышедшим объемистым докладом Комиссии Бержье «Швейцария и Вторая мировая война» (май 1993, Берн), а также переговорить с авторами этого доклада, встречу с которыми заранее подготовило посольство России в Швейцарии.

Надо сказать, что моя поездка по «нацистскому» золоту планировалась еще в 1996 г. в год моего второго приезда в Париж для чтения лекций в Сорбонне. Но два года подряд что‑то мешало осуществить задуманное: то у посла Степанова напряженный график работы не совпадал с моими сроками приезда, то у меня возникали во Франции какие‑то срочные дела (например, поездка на Лазурный берег на открытие бюста Александры Федоровны, вдовы Николая I, на набережной ее же имени в городке Вильфранш в 1996 г.).

Не теряя времени, я покупал в Париже все сколько‑нибудь серьезные зарубежные исследования о «нацистском» золоте в Швейцарии: англичанина Артура Смита «Золото Гитлера», американца русского происхождения Сиднея Заблудова «Движение нацистского золота», немца Гиана Треппа «Банк для врага» — о швейцарском Банке международных расчетов, швейцарца Жана Зиглера о «нацистском» золоте и смерти и др.

Попутно знакомился в библиотеках Сорбонны со статьями в исторических журналах о советско‑нацистском финансово‑экономическом секретном сотрудничестве в рамках пакта Риббентропа‑Молотова в августе 1939 — июне 1941 гг.

Поэтому встречи и разговоры в отделе экономического советника посольства РФ в Берне, с экспертами Комиссии проф. Бержье, а также в Федеральном архиве Швейцарии с его директором проф. Кристофом Графом (именно он вручил мне только что вышедший доклад комиссии) носили конкретный характер.

При этом мои швейцарские собеседники мягко сетовали, что Москва с трудом раскрывает свои архивы по «нацистскому» золоту (впрочем, как и США, которые в 1995 г. рассекретили архивы ЦРУ весьма выборочно), что, однако, не помешало авторам доклада выразить в его предисловии благодарность директорам Росархива В.П. Козлову и бывшего Особого архива трофейных документов В.Н. Кузеленкову.

Я, со своей стороны, посетовал на то, что в зарубежной историографии о «нацистском» золоте нет ни одной ссылки на работы российских авторов (как, впрочем, ни одной статьи на русском языке в библиографическом приложении к объемистому докладу комиссии), и по возвращении домой выслал проф. Графу из Москвы небольшую подборку ксерокопий статей из российских периодических изданий за 1997‑1998 гг.

Хотелось бы остановиться на двух важных открытиях независимых экспертов Комиссии Бержье.

Первое. Из того «нацистского» золота, что после «вашингтонского компромисса» 1946 г. осталось в Швейцарии (330 т), далеко не все оказалось «еврейским», как утверждали представители Всемирного еврейского конгресса на Лондонской конференции в декабре 1997 г. требуя зачесть эти 330 т в уплату 20 млрд. долл. компенсации жертвам холокоста.

Фактически, как утверждается в докладе комиссии, «чисто еврейское» образует на сегодняшний день всего 120 т. А остальное — т.н. государственное золото, захваченное, как правило, на территории оккупированных нацистами стран.

Второе. Среди этого государственного золота Комиссия проф. Бержье обнаружила подлинные документы о переводе из нацистского Рейхсбанка в Швейцарский национальный банк в феврале и июле 1940 г. 10,5 т т.н. «сталинского» золота, осуществленном в развитие пакта Риббентропа‑Молотова" своем отклике на мою статью «Золото и дипломаты» (Международная жизнь. — 1999. — № 1) читатель И. Королев (Москва), также ознакомившийся с докладом Комиссии Бержье, считает, что я даже занизил вес «сталинского» золота, попавшего в феврале — июле 1940 г. в различные швейцарские банки: на самом деле речь идет о 22,7 т (Международная жизнь. — 1999. — № 4).

Срок подачи заявок и на это государственное золото также истекал 1 января 2000 г. Государства, пострадавшие от нацистского грабежа, — Польша, Голландия, Бельгия, Люксембург, Чехия, Сербия (Югославия), Греция, Албания, Италия, — давным‑давно, еще летом 1997 г. подали такие заявки. Нет среди них только заявок России, Украины и Белоруссии. Или они не потеряли более двух миллионов евреев из тех шести, что официально относятся к жертвам холокоста? Или России не нужны эти 10,5 т «сталинского» золота, которые Трехсторонняя комиссия предлагала отдать СССР еще в 1946 г. если будет оформлена соответствующая заявка? Сталин этого делать почему‑то не стал. Но Б.Н. Ельцин как будто бы не Сталин. Так в чем же дело?

 

* * *

 

В чем дело — мы расскажем ниже, в главе 7. Пока же констатируем факт — ни на «еврейское», ни на «сталинское» золото российские официальные власти претензий до сих пор не заявляли, хотя для уплаты одних только процентов по внешнему долгу МВФ «сталинское» золото не было бы лишним.

Зато претензии на «нацистское» золото, как только началась шумиха в западной печати вокруг плохих «швейцарских гномов», сразу заявили общественные организации узников фашизма на Украине, в Белоруссии и России. По их подсчетам, на территории бывшего СССР (СНГ и страны Балтии) к октябрю 1997 г. еще проживало около одного миллиона жертв фашизма, из которых подавляющее большинство составляют угнанные на принудительную работу в гитлеровскую Германию и оккупированные ею страны — 780 тыс. человек.

Собственно узников концлагерей и гестаповских тюрем в живых тогда оставалось не более 95 тыс. а переживших нацистские еврейские гетто и того меньше — менее 30 тыс.

Однако наибольшую активность в вопросах компенсации от Германии и Швейцарии проявляют не «взрослые» общественные организации узников‑стариков, а довольно странные объединения «малолетних узников фашизма» Международное движение бывших малолетних узников фашизма (президент В.В. Литвиненко), Международный союз бывших малолетних узников фашизма, Белорусская ассоциация бывших несовершеннолетних узников фашизма, Российский союз бывших несовершеннолетних узников фашизма, Украинский союз бывших малолетних узников фашизма.

В свое время «четверка» (ФРГ, Россия, Белоруссия, Украина в 1993 г.) определила общую сумму компенсации всем узникам нацизма в немецких марках — один миллиард. Но в полученных нашим Экспертным советом в 1997 г. документах всех этих «взрослых» и «детских» движений, союзов или ассоциаций четко была прописана другая цифра — 6 млрд. марок компенсации с Германии. Причем в обращении президентов всех восьми «взрослых» и «детских» организаций узников, адресованном в Правительство РФ 14 ноября 1997 г. накануне Лондонского всемирного конгресса по «нацистскому» золоту 2‑4 декабря 1997 г. 70% этого золота следует отдать почему‑то только этим ассоциациям узников.

Правительственной поддержки в России и Белоруссии «малолетние узники» так и не получили, но на конгресс в Лондон, в отличие от членов нашего Экспертного совета, поехали и там «озвучили» все свои претензии. Британская пресса, правда, с большим сарказмом описывала личности этих «малолетних узников», справедливо полагая, что повторение истории с лжецарицей Анастасией или похождений «детей лейтенанта Шмидта» от атамана Семенова в Японии в 20‑х годах может лишь дискредитировать благородную идею материальной компенсации действительным узникам фашизма.

История появления «малолетних узников» из России на конгрессе тем более скандальна, что МИД РФ все же направил на лондонскую встречу своего официального наблюдателя — одного из полномочных послов по особым поручениям.

Посол разговаривал со мной накануне отъезда по телефону, интересовался: а о чем, собственно, пойдет там речь? Оно и понятно: послы по особым поручениям — люди «на подхвате»: сегодня им поручают борьбу за «нацистское» золото, завтра — выступления против коровьего бешенства, послезавтра — переговоры по Косово.

Мне же в командировке в Лондон один из замминистров МИДа отказал — нет денег. И пришлось полгода спустя ехать за докладом Комиссии Бержье из Парижа в Берн за свой счет.

В отличие от России и Белоруссии украинские «малолетние узники» после Лондонской конференции развили в Киеве бурную деятельность. В мае 1998 г. читаю в «Известиях»: им удалось создать межведомственную комиссию во главе с тогдашним вице‑премьером академиком Валерием Смолием по определению украинской доли в «нацистском» золоте. Можно не сомневаться, что доля эта будет значительной, раз уж «малолетние» узники, опираясь на свое участие в Лондонском конгрессе, увеличили в своих интервью СМИ общую стоимость «нацистского» золота с 7 до 30 млрд. долл. США!

Эта «доля» вообще возрастет до небес, если Украина, по словам этих «узников», поставит под сомнение «еврейский» характер этого золота, ибо «возвращение золота лишь евреям оскорбляет чувства других жертв нацистских преследований». Правда, такие заявления, как пишет киевская корреспондентка «Известий», вызывают у официальных лиц тревогу: «вице‑премьер В. Смолий не уверен, что дележ золота не спровоцирует волну антисемитизма на Украине».

И, пожалуй, правы авторы статей в британской прессе: появление «охотников» за компенсацией из «нацистского золота», неважно, жертв холокоста или «малолетних узников» из СНГ, отталкивающих друг друга локтями, может лишь дискредитировать гуманную идею материальной компенсации жертвам фашистского геноцида.

Я пытался объяснить это еще в 1997 г. в телефонном разговоре с В.В. Литвиненко, тогда — лидером Международного движения бывших малолетних узников фашизма в Киеве, но безуспешно. Вместо продуктивного контакта с нашим экспертным советом или московским обществом «Мемориал» на меня был организован донос в ректорат Дипломатической академии. В результате со мной была проведена «разъяснительная беседа» и ректорат попытался было запретить мне читать спецкурс по «нацистскому золоту». Разумеется, из этой старой «парткомовской» практики ничего не вышло: я продолжал читать и спецкурс, и на ту же тему выступать по ТВ и в газетах, ибо такая «самодеятельность» лишь на руку разного рода проходимцам, пытающимся нагреть руки на несчастье действительных узников фашизма, неважно, взрослые они или малолетние.

Но отрицательный эффект от деятельности такого рода самозваных «президентов» фондов или ассоциаций узников фашизма несомненен.

Ведь в Германии или Швейцарии внимательно следят за всей этой полемикой в СНГ о материальной компенсации «малолетним узникам» фашизма, увязывая ее с проблемой «перемещенных культурных ценностей» и нарочито задвигая проблему узников «взрослых» в тень.

А вот и первый крупный отрицательный результат грызни вождей «узников» в СНГ: в июне 2003 г. Берлинский суд отказал в иске двум пленным солдатам Красной армии из Армении, попавшим в нацистские концлагеря, на том основании, что они, оказывается, в 1941 г. не обладали «правами человека» — СССР до начала войны не подписал ни одного женевского протокола о правилах ведения войны и правах военнопленных.

И хотя с формально‑юридической стороны это действительно обстояло именно так (ведь до 1934 г. СССР не входил в Лигу Наций и в 20‑х — начале 30‑х гг. никаких ее протоколов не подписывал), в 1949 г. Сталин тем не менее согласился примкнуть к «женевским конвенциям» («законам и обычаям войны»), в частности, к конвенции № 3 «Об обращении с военнопленными» (в 1977 г. СССР еще раз подписал эти «женевские кондиции»).

Тем самым Берлинский суд поставил под сомнение материальные права 6 млн. советских красноармейцев (и их родственников), попавших в плен в 1941‑1942 гг. из которых половина погибла в нацистских лагерях. Ясно, что претензии этих людей, число которых неумолимо сокращается, несопоставимы по своим моральным основаниям с претензиями лидеров ассоциаций «малолетних узников», хотя и они достойны своей компенсации.

Главное же — в СНГ до сих пор нет единого координирующего центра по материальным претензиям к Германии и ее бывшим сателлитам периода нацистского господства, бывшие узники раздроблены по «национальным квартирам», борются между собой (например, «самостийники» с евреями на Украине), а в результате бесспорные узники — военнопленные бывшего СССР — умирают один за другим, так и не дождавшись справедливой материальной компенсации.

 

* * *

 

Реституция (от лат. restitutio — восстановление) современном международном праве термин «реституция» означает возвращение одним государством другому имущества (трофеев), захваченного во время войны — этот ранее малознакомый подавляющему большинству читателей и телезрителей термин ныне не сходит со страниц газет и телеэкранов. По существу, речь идет о пересмотре «оккупационного права» антифашистских победителей во Второй мировой войне, что, впрочем, происходило уже не раз в мировой истории: после наполеоновских войн на Венском конгрессе в 1814‑1815 гг. на Версальско‑Вашингтонских конференциях в 1919‑1922 гг. по итогам Первой мировой войны и особенно на заседаниях Комитета интеллектуального сотрудничества («Лига умов») в рамках Лиги Наций в 1922‑1939 гг. «Лига умов», в которую вошли выдающиеся научные (Альберт Эйнштейн, Мария Склодовская‑Кюри, Зигмунд Фрейд и др.) и гуманитарные (Рабиндранат Тагор, Ромен Роллан, Дж. Голсуорси, Томас Манн и др.) умы, дала жизнь нынешней ЮНЕСКО.

Именно в «Лиге умов» начались первые дискуссии о «перемещенных культурных ценностях», продолжающиеся и поныне.

Дело в том, что, как минимум, со времен древней Римской империи существовала церемония триумфа: перед возвращавшимися с победой легионами гнали пленных рабов, которые несли на себе трофеи — награбленное золото, оружие, драгоценности и т. д. Древние римляне положили начало процессу «перемещения культурных ценностей» — целыми кораблями вывозили из Карфагена и Греции скульптуры, картины и даже детали знаменитых античных храмов.

Однако идеологическую окраску этому военному грабежу придали деятели Великой французской революции конца XVIII в. Отталкиваясь от идей Просвещения, они в мае 1791 г. создали в бывшем королевском дворце Лувре Национальный музей Франции. Сначала в него поместили для всеобщего обозрения произведения искусства из конфискованных частных коллекций королевской семьи, вельмож, католических монастырей. Затем революционный Конвент в июне 1794 г. расширил собрания за счет «трофеев» — художественных произведений, захваченных на оккупированных французской революционной армией европейских территориях. Для этого к армиям прикомандировывались специалисты‑искусствоведы, отбиравшие в замках и музеях наиболее ценные «трофеи».

Наполеон Бонапарт значительно расширил эту практику, создав при своих армиях в Италии и Египте целые команды «искусствоведов в штатском». Командовал ими Доменик Денон, ставший с 1804 г. генеральным инспектором музеев Франции.

Денон был с Бонапартом в Италии и Египте, заслужив славу мирового искусствоведа — именно им была положена основа коллекции «трофейного искусства» в Лувре. В 1807 г. в период кратковременного франко‑русского тильзитского союза, его пригласил в Петербург царь Александр I в качестве иностранного консультанта для научного размещения коллекции Эрмитажа.

После падения империи Наполеона в 1814 г. именно Денон, организовав экскурсию царя по Лувру, сумел убедить Александра I не «тербанить» уникальную коллекцию Лувра, ставшего культурным центром Европы.

Впрочем, после Ватерлоо и второго отречения Наполеона царь уже не смог противиться давлению Папы римского, Австрии и Пруссии и дал санкцию на вывоз (реституцию) части произведений из Лувра и других музеев Парижа (скандально известный в связи со своими публикациями на Западе о «золоте Трои» Григорий Козлов, бывший чиновник Минкульта РФ, полагает, что эта первая реституция охватила едва ли не 5233 предмета, преимущественно античного искусства). Денон не перенес такого, по его мнению, кощунства, демонстративно (уже при Бурбонах) ушел в отставку с поста генерального инспектора музеев Франции, тяжело заболел и вскоре умер.

Личную трагедию Денона понять можно — ведь он с 1804 г. пестовал коллекцию Лувра, к тому времени переименованного в «Музей Наполеона», как свое любимое дитя. Для Наполеона же музей его имени стал идеологическим символом Первой империи, важным фактором режима бонапартизма и новой династии Бонапартов во Франции.

Характерно, что спустя 120 лет тем же путем пойдет Гитлер: в ничем не приметном, но родном для него австрийском городке Линц он приказал создать европейский «Музей Фюрера», который призван был стать художественным выражением «арийского духа». И у Гитлера был свой «Денон» — доктор искусствоведения и директор Дрезденской картинной галереи Ганс Поссе. Именно ему было поручено отобрать «трофеи», в том числе — и из музеев СССР на оккупированных территориях. И в Линц пошли эшелоны русских «перемещенных культурных ценностей», особенно из окрестностей осажденного Ленинграда.

Самое же поразительное — «свой музей» пытался было создать и Сталин. Сама эта идея оформилась еще до войны (в 1937 г. придворный сталинский художник Гавриил Горелов написал даже картину «Сталин и другие члены Политбюро осматривают макет Дворца Советов»).

Предполагалось, что экспозиция «Музея Сталина» разместится именно в этом гигантском здании, как только дворец будет, наконец, построен. Идея стала приобретать практические очертания уже в ходе Великой Отечественной войны, когда именно для «Музея Сталина» с октября 1943 г. Бюро экспертов‑искусствоведов при Государственной чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний фашистов на территории СССР во главе с акад. И.Э. Грабарем (советским «Деноном» и «Поссе») начало формировать «поисковые бригады» и составлять списки будущих «трофеев» (1745 «предметов» из Германии, Австрии, Венгрии, Италии и Румынии на 70,5 млн. долл. в ценах 1931 г.).

В марте 1944 г. В.М. Молотову был представлен детальный план экспозиции «предметов» отечественного и «трофейного» искусства для размещения в московском «Музее мирового искусства» (фактически — «Музее Сталина»), который он одобрил. По этому плану все остальные музеи Москвы (кроме «Третьяковки») закрывались, а их экспозиции перемещались в здание Дворца Советов (который надо было еще построить, поскольку в 1944 г. существовал только нулевой цикл).

С 1945 г. в новый «Музей мирового искусства» начали поступать «трофеи» из Германии, в частности, Дрезденская картинная галерея. Временно она была размещена рядом со «стройкой коммунизма» — Дворцом Советов — в Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. В 1946 г. была даже подготовлена мини‑экспозиция этого «музея Сталина» в том же самом музее Пушкина из отечественных и «трофейных» художественных произведений, назначен день открытия вернисажа и даже отпечатаны пригласительные билеты, но буквально за день до торжества из ЦК ВКП(б) раздался звонок — мероприятие отложить.

Тем не менее в конце 1946 г. экпозицию открыли, но только для очень узкого круга лиц из Кремля, которым по специальному разрешению позволялось взглянуть на «трофеи». Но вскоре и эту «алмазную комнату» закрыли, все «трофеи» засекретили, а в 1949 г. закрыли и сам музей Пушкина — вместо него в том же здании открыли «Музей подарков товарищу Сталину» в связи с его 70‑летием.

Так что изо всех «музеев вождей» до наших дней дожил только «Музей Наполеона» — Лувр; музеи же Гитлера и Сталина канули в Лету.

В контексте современных дискуссий о реституции речь идет о так называемых «перемещенных художественных ценностях», проще говоря, о военных трофеях Советской армии, захваченных в 1945‑1947 гг. в Берлине и на территории Восточной Германии (будущей ГДР). Причем в число «трофеев» попали не только шедевры живописи, рисунка или скульптуры из нацистских учреждений или музеев, но и такое общегерманское достояние, как «Дрезденская галерея», «Готская библиотека» и др. а также донацистские муниципальные («золото Трои» Шлимана) или частные (подлинники полотен Поля Сезанна и других французских импрессионистов из коллекции немецкого магната Отто Кребса) собрания.

Отдельную категорию претензий по этим реституциям являют художественные произведения, награбленные нацистами в оккупированных странах — во Франции, Голландии, Польше, Венгрии (15 марта 1944 г. германские войска оккупировали территорию своей венгерской союзницы и хорошо пограбили замки древних мадьярских аристократических родов). Все это также было вывезено либо в СССР, либо (из западной зоны оккупации) в США, Великобританию и Францию.

По данным хранителя «золота Трои» в Музее им. Пушкина Владимира Толстикова, всего в 1945‑1948 гг. из Берлина и Восточной Германии было вывезено в СССР 1 млн. 700 тыс. наименований художественных произведений (в литературе фигурирует и другая цифра — 2,5 млн.).

Следует подчеркнуть — вывезено официально, на основе Ялтинских решений трех «великих» (Сталин, Рузвельт, Черчилль), закона № 52 от 3 апреля 1945 г. Союзного командования и закона № 2 от 10 октября 1945 г. Союзного контрольного совета в Берлине.

Союзники согласились, что эти «перемещаемые художественные ценности» — плата (индомнизация) за награбленные или уничтоженные в СССР в 1941‑1944 гг. художественные ценности, стоимость которых, согласно составленному советскими экспертами сразу после войны «Сводному списку наиболее ценных художественных экспонатов, погибших, вывезенных из музеев и разграбленных оккупантами», равнялась в 1946 г. 140 млрд. зол. «царских рублей», из них 23,9 млрд. зол. руб. (или 230 млрд. долл. в современных ценах) — только то, что целым и невредимым было вывезено нацистами из СССР в Германию.

Что из этого длинного сводного каталога уцелело после жесточайших англо‑американских бомбардировок Германии в 1944‑1945 гг. что «уплыло» за океан в частные коллекции любителей искусства в США (а некоторые зарубежные эксперты считают, что в 1944‑1948 гг. в США «уплыло» 3/4 всего награбленного нацистами Предусмотрительные американцы еще в 1955 г. заключили с ФРГ договор о сроке давности поисков и возвращения «пропавших» художественных ценностей и теперь прикрываются им как щитом), что через «черный рынок» ушло на Восток (Япония, Тайвань, Южная Корея) — все это выясняют с 1992 г. члены Государственной комиссии РФ по реституции и ее эксперты.

Сама же проблема «реституции» (возврата «военных трофеев» Советской армии) возникла только в 1990‑1992 гг. когда СССР и ФРГ, а затем ФРГ и Российская Федерация подписали сначала Договор о партнерстве (1990 г.), а затем Соглашение о культурном сотрудничестве (1992 г.), в которых содержались статьи (соответственно 16‑я и 15‑я) о «незаконно вывезенном культурном достоянии».

Вот вокруг этих двух статей и разгорелся весь сыр‑бор.

Все началось с «золота Трои», с 1945 г. под грифом «совершенно секретно» хранившегося в запасниках Музея им. Пушкина в Москве (260 «предметов» из золота; изделия из бронзы коллекции Шлимана в том же 1945 г. были отправлены в ленинградский Эрмитаж).

В 1956 г. по решению Политбюро первая крупная трофейная коллекция — «Дрезденская картинная галерея» после ее публичной экспозиции в Музее им. Пушкина была безвозмездно передана «братской ГДР». С тех пор по разным политическим поводам Н.С. Хрущев и Л.И. Брежнев почти за 40 лет вернули безвозмездно из 1 млн. 700 тыс. «трофеев» почти 2/3 — 1 млн. 200 тыс. включая и большую часть «Готской библиотеки». Но остальные 500 тыс. «трофеев», судя по уникальной информации Владимира Толстикова, опубликованной 25 января 1996 г. в «Московском комсомольце», с середины 50‑х годов настолько засекретили, что, например, к «золоту Трои» не имел доступа даже директор музея. Секрет сохранялся 36 лет.

Лишь в 1992 г. завеса секретности была приоткрыта. То ли немцы, подписав в 1992 г. с «демократической Россией» Соглашение о культурном сотрудничестве (статья 15‑я его говорит о «незаконно вывезенном культурном достоянии»), решили испытать «друга Бориса» на предмет возврата «трофеев», то ли сами российские демократы в благородном раже разоблачения «коммунистического прошлого» решили раздеться перед Западом догола (а заодно и подзаработать валюту на разоблачительных статьях), но в том же 1992 г. в немецкой прессе и других западноевропейских изданиях появилась серия сенсационных статей Г. Козлова и его соавтора Акинши о «золоте Трои» и других «секретных трофеях» С тех времен Г. Козлов заметно смягчил свою непримиримую позицию к «агентам КГБ» в российских музеях. Так, на очередной международной конференции о культурном сотрудничестве в Европе в мае 2003 г. в Царском Селе под Петербургом, в отличие от прежних времен, он промолчал и не поддержал агрессивно настроенных германских чиновников от культуры, хотя ныне Козлов проживает в Кельне. С тех пор дебаты о «перемещенных художественных ценностях» не утихают ни за рубежом, ни в России. Как это часто случается сегодня, проблема из чисто художественной быстро превратилась в откровенно политическую. Одни кричат: «Наши отцы за это кровь проливали, а мы должны это отдавать?» (Александр Севостьянов, «Правда», 1995 г.) Другие кипятятся: «Мы совершаем по отношению к своим солдатам настоящее преступление: мы как бы объявляем их продолжателями дела нацистов, а себя — правопреемниками гитлеровской Германии» (Алексей Расторгуев, «Литературная газета», 1991 г.).

Масла в огонь с «золотом Трои» подлил неуклюжий демарш советников Президента РФ, озвученный Б.Н. Ельциным во время визита в Грецию: дескать, Россия сначала покажет «золото Трои» в Афинах, а затем уж у себя, в Москве апреле 1996 г. выставка «Золото Трои» действительно открылась в Музее им. Пушкина в Москве, но в Афины ее предварительно не повезли. В июне 1998 г. в Швейцарии один из менеджеров крупного банка ознакомил меня с проектом демонстрации «золота Трои» сначала в Альпийской республике, а затем и в странах ЕС, гарантируя правовую защиту от попыток «реституции» (т.е. от ареста «трофейного золота» полицией ФРГ). Тут уж всполошилась Турция — Шлиман нашел «золото Трои» на ее территории и тайно вывез (а попросту — украл) в Германию. Тогда возмутились в Бонне: как так, кто позволил Анкаре обзывать нас ворами? Словом, началась такая международная склока, что впору петь частушку, как «вор у вора дубинку украл».

В 1995 г. в России вопрос о реституции «военных трофеев» поднялся до законодательного уровня. Совет Федерации старого состава подготовил к маю 1995 г. жесткий вариант закона «О праве собственности на культурные ценности, перемещенные в результате Второй мировой войны». Бывший министр культуры Евгений Сидоров оценил этот законопроект в духе русской поговорки: «что с возу упало, то пропало».

V Госдума, наоборот, представила «мягкий» вариант, в частности возможность реституции (возврата) «военных трофеев» «третьим странам» Хотя ни тот ни другой законопроекты до конца срока легислатур и Совета Федерации, и V Госдумы так и не были приняты, некоторые идеи «думского» варианта нашли свое практическое воплощение. В сентябре 1996 г. министр иностранных дел Е.М. Примаков передал князю Лихтенштейна «трофейный» семейный архив, а в обмен получил архив колчаковского следователя Соколова об убийстве царской семьи на Урале, купленный князем на аукционе «Сотби».

В 1996 г. расстановка сил в обеих палатах изменилась — VI Госдума стала коммуно‑патриотической, жесткой, а новый «губернаторский» Совет Федерации заметно «помягчел». В итоге 5 июля 1996 г. Дума приняла фактически вариант предыдущего состава Совета Федерации («ничего не отдадим!»), но губернаторы закон отклонили.

В конце концов через обе палаты в 1997 г. прошел мягкий «думский» вариант 1995 г. но президент Б.Н. Ельцин его заблокировал — наложил «вето» по конъюнктурным политическим соображениям (законом был недоволен «друг Гельмут», бывший канцлер ФРГ Коль).

И вопрос о реституции снова «завис», хотя в конце концов Дума приняла «соломоново решение»: «трофеи» из Германии и ее сателлитов не отдадим, а из «третьих стран» — посмотрим…

Словом, история с российским законопроектом о реституции очень сильно напоминала мучения с нашим законопроектом «О собственности РФ, находящейся за рубежом». Хотя между «золотом Трои» и, скажем, «золотом Семенова» в юридическом смысле принципиальной разницы нет: в первом случае это «советский военный трофей», во втором — «трофей японский».

В обоих случаях «трофейная проблема» осложняется проблемой политической. Для российских патриотов выдача «золота Трои» — все равно что «сдача» Берлина Гитлеру в мае 1945 г. Для японских патриотов обсуждение вопроса о «романовском золоте» невозможно до «сдачи» Японии «северных территорий» (четырех Южно‑Курильских островов).

Как справедливо писала влиятельная гамбургская газета, «немецкие трофейные ценности становятся инструментом во внутрироссийской фракционной борьбе. Националисты называют трофеи „последним залогом победы после вывода российских войск из Германии“. Если их вернуть, получится, что Германия вроде бы никогда не проигрывала войну. Даже российские представители на переговорах уже не знают, кто же уполномочен решать вопрос о возвращении. Президент? Парламент?» («Ди Цайт», 1995 г.).

Справедливости ради следует сказать, что проблема реституции «перемещенных художественных ценностей» все же во много раз сложнее проблем зарубежного золота и недвижимости. В подавляющем большинстве случаев 90% русского золота перемещалось за границу в 1914‑1919 гг. на основе юридических межгосударственных соглашений с Великобританией, Германией, Швецией или по межбанковским договорам (Владивостокское отделение Госбанка России — «Йокогама спеши банк» и «Чосен банк»).

С реституцией все гораздо сложнее. Нет международного акта хотя бы под эгидой ЮНЕСКО о принципах реституции, хотя ЮНЕСКО и приняла ряд важных конвенций такого рода, например, о предотвращении незаконного импорта, экспорта и перемещении культурной собственности (1970 г.) или о запрещении незаконного или нелегального перемещения объектов культуры — т.н. UNIDROIT (1995 г.).

Некоторыми юристами в СНГ и за рубежом с 1995 г. усиленно муссируется идея создания Международного арбитражного суда по реституции под эгидой ЮНЕСКО, хотя прообраз такого органа в Париже уже давно существует. Это — Межправительственный комитет при ЮНЕСКО по облегчению возврата культурных ценностей в страны их происхождения или их прямой передачи в случае их незаконного приобретения.

Проблема реституции, однако, хронологически гораздо глубже перемещенных культурных ценностей времен Второй мировой войны — вспомним хотя бы «Музей Наполеона» в Лувре. Поэтому споры о реституции между отдельными государствами не утихают.

Вот уже более 150 лет Греция требует вернуть архитектурные детали Парфенона из Великобритании. После Первой мировой войны поляки спорили с Германией и Советской Россией и часть своих ценностей вернули, мы писали об этом выше.

С 2000 г. например, вдруг всплыла забытая было проблема перемещенных художественных ценностей в Швеции как эхо Первой мировой и Гражданской в России войн.

15 мая 1914 г. в южном шведском городе Мальме открылась «Балтийская выставка» четырех стран — Швеции, Дании, Германии и России. На выставку на частной основе были отправлены свыше 90 картин и 14 скульптур. Среди выставленных в Мальме в 1914 г. картин находились такие шедевры, как:

— Валентин Серов — 39 картин, эскизов и рисунков; среди них — знаменитая «Похищение Европы», «Портрет министра финансов С.Ю. Витте» (1904 г.), «Портрет Е.Л. Нобиля»;

— Василий Кандинский — пять картин в абстракционистском стиле;

— Кузьма Петров‑Водкин — семь картин, включая «Купание красного коня»;

— Николай Рерих — 28 картин, а также скульптуры Голубкиной, Коненкова и Стеллецкого.

Но через два с половиной месяца, 1 августа 1914 г. вспыхнула мировая война, Германия и Россия оказались в двух разных воюющих лагерях, и «Балтийская выставка», работа которой намечалась до сентября 1914 г. фактически закрылась. Что стало с художественными ценностями Германии и Дании, осталось неясным, а вот русская картинно‑скульптурная выставочная галерея надолго застряла в Швеции.

Нельзя сказать, что в Советской России не озаботились уже тогда, в 20‑х годах, судьбой этой коллекции шедевров ценою в несколько десятков миллионов долларов. Первые переговоры через Норвегию еще в 1922‑1926 гг. начала первая советская женщина‑дипломат Александра Коллонтай, последовательно советник торгпредства, затем торгпред и одновременно полпред СССР в Осло. Однако оставшиеся в Швеции художественные ценности из России интересовали Коллонтай в последнюю очередь — на первое место стало «царское» оружие (винтовки, патроны, снаряды, броневики, аэропланы и т.п.), застрявшее в Швеции как посреднице между Антантой и царским правительством, да еще «золотой транш» А.Ф. Керенского на 4 млн. 850 тыс. зол. руб. отправленный в шведский Риксбанк за две недели до октябрьского переворота большевиков на закупки оружия.

Шведские власти заняли на этих сверхсекретных переговорах в Норвегии жесткую позицию: оружие и золото они не отдали. Что касается культурных предметов русских художников и скульпторов с «Балтийской выставки», то шведы заявили советскому полпреду: выставка эта частная, Россия как государство в ней не участвовала (ссылка на пример частного балетного антрепренера Сергея Дягилева с «Русскими сезонами» в 1909 г. в Париже), а спонсорами «русского павилиона» в Мальме (транспортировка, страхование и т. д.) выступали частные русские меценаты, из частных собраний картин которых (фабриканта Михаила Рябушинского, сахарозаводчика Михаила Терещенко, московского галерейщика В. Цеккато и др.) и была сформирована в основном русская коллекция в Швеции.

Да и самим контрагентом «русского павилиона», утверждали шведы, выступила не «казенная» императорская Академия художеств, а частный, созданный в 1903 г. Союз русских художников, архитекторов и скульпторов, печатным органом которого стал журнал «Мир искусства».

Действительно, инициаторами сбора картин в «русский павилион» выступили два искусствоведа — шведский доктор Оскар Бьорк и русский реставратор Игорь Грабарь, будущий советский академик, в тот период — директор муниципальной московской Третьяковской галереи. Именно они вдвоем персонально отбирали картины на «Балтийскую выставку» и вели переговоры с художниками и скульпторами в Москве и Петербурге.

И именно они в 1923 г. оба появились в Мальме. Обстоятельства миссии Грабаря в 1923 г. в Швецию до сих пор до конца остались неясны, хотя сам академик в своих мемуарах позднее оставил свою версию этой миссии. Известно, что Грабарь вооружил руководство музея в Мальме адресами и телефонами русских художников — участников «Балтийской выставки», а также предложил показать часть картин на экспозиции «Русское искусство» в Нью‑Йорке весной 1924 г.

Более того, Грабарь лично составил в Мальме список картин для нью‑йорской выставки, а позднее, уже из Москвы, консультировал аукционеров, которые почему‑то после закрытия выставки в Нью‑Йорке начали распродавать картины без письменного согласия самих художников или их родственников (так, по рекомендации Грабаря из Москвы в Нью‑Йорке был продан за 4 тыс. зол. шведских крон эскиз Валентина Серова «В Финляндии»).

Сколько всего незаконно было продано картин в Нью‑Йорке из «русского павилиона» в музее Мальме, пока неясно. Но, судя по материалам, присланным из посольства России в Стокгольме в Департамент по сохранению культурных ценностей в октябре 2002 г. много — почти половина из 90 выставленных в 1914 г. картин.

Я сравнил печатный каталог картин «русского павилиона», отпечатанный в мае 1914 г. со «Списком картин русских художников с Балтийской выставки 1914 г. находящихся в настоящее время (октябрь 2002 г. — Авт.) в художественном музее в г. Мальме», присланным посольством РФ в Стокгольме. Картин осталось удручающе мало: из 39 Валентина Серова — лишь три, из картин Николая Рериха (28) — ни одной, как ни одной и из пяти картин Василия Кандинского.

Но и оставшиеся в музее картины сегодня не экспонируются: 26 из них упрятаны в запасники музея в Мальме из‑за боязни дирекции быть обвиненными в… воровстве.

Сегодня Департамент по сохранению культурных ценностей и МИД РФ через свое посольство в Швеции ведут активную работу по возвращению этих оставшихся «перемещенных культурных ценностей» из Мальме в Россию. Хотя дело это очень непростое: ведь законы «оккупационного права» и даже конвенции 1970 и 1995 гг. (законы обратного действия не имеют) к Первой мировой войне неприменимы.

Лишь шведский закон 1937 г. о праве короля Швеции выступить моральным арбитром в этом споре, подкрепленный пиар‑акцией в отечественных и зарубежных телевизионных СМИ, может ускорить дело.

Важно, чтобы к сложному и долгому делу реституции не примешивались амбиции политических деятелей, как это, в частности, случилось с «коллекцией капитана Балдина» (пиар‑акция Николая Губенко в преддверии очередных думских выборов) или немецкого чиновника от культуры на международной конференции в Царском Селе в мае 2003 г. (чиновник тоже был намерен баллотироваться в германский бундестаг), когда сей германский культуртрегер в ультимативной форме потребовал вернуть еще сто аналогичных «балдинских коллекций», ссылаясь на то, что Янтарная комната была реставрирована на деньги Рургаза.

И в этой связи трудно переоценить тихую и кропотливую работу наших чиновников из Минкульта РФ и музейно‑библиотечных работников, который год составляющих и публикующих реестры утраченных в ходе Великой Отечественной войны и ранее культурных ценностей.

Пока же отдельные страны СНГ идут по пути художественного обмена: в апреле 1995 г. Украина вернула Германии одну «трофейную» картину из г. Бремена, а взамен получила 723 редкие украинские книги и подлинник письма Петра I одному из украинских гетманов. Тем же путем пошла и Грузия — вернула одну из немецкоязычных «трофейных» библиотек.

Кстати, на путь двустороннего обмена на уровне музеев вступили еще во времена СССР. Так, с той же «Балтийской выставки» в 1928 г. удалось вернуть две картины Павла Кузнецова, правда, путем «дарения» двух других картин художника музею в Мальме.

Дирекции Русского музея в Ленинграде много лет спустя после Второй мировой войны удалось «выцыганить» у дирекции музея Мальме картину Кузьмы Петрова‑Водкина «Купание красного коня», а также знаменитую картину Валентина Серова «Похищение Европы», хотя еще в 1948 г. музей официально отказал Минкульту СССР в возвращении серовских шедевров как «частной собственности семьи Серовых».

Вообще проблема международной правовой базы всего вопроса реституции — одна из основных в спорах о «перемещенных культурных ценностях». С 1899 г. со времен первой Гаагской мирной конференции о «цивилизованных методах» ведения войны, когда впервые было высказано соображение о необходимости международного правового акта по защите культурного наследия (об этом, в частности, писал участник конференции профессор П.Н. Милюков), юристы бьются над правовой базой реституции, пытаясь подвести под нее существующие международные акты о защите культурных ценностей.

В контексте нашей книги важно отметить, что проблемы зарубежного российского золота и реституции культурных ценностей в правовом отношении во многом пересекаются. В самом деле, ведь под понятие «золото» очень часто попадали художественные изделия из драгметаллов и камней, золотые оклады икон, золотые часы и другие изделия. Как мы уже писали выше, зачастую (особенно в 1917‑1922 гг. у большевиков) такое «золото» шло по весу, с оценкой «на глазок», без описей и детального описания.

И не случайно устроители третьей международной встречи в Вашингтоне 30 ноября — 2 декабря 1998 г. экспертов по «нацистскому» золоту уже объединили вопросы собственно золота (слитки, золотые монеты) с вопросами перемещенных культурных ценностей (картин, икон, золотых художественных изделий и т.д.).

Но пока судьба перемещенных после Второй мировой войны культурных ценностей определяется документами союзников по антигитлеровской коалиции, которые формально‑юридически еще никто не отменял. Хотя бы следующими решениями от 21 января и 17 апреля 1946 г. Союзного контрольного совета (США, Англия, Франция и СССР) — «Определение понятия реституция» и «О четырехсторонней процедуре реституции» (инструкция), на основании которых в четыре союзных государства легально и официально вывозились немецкие, венгерские, румынские и т.д. произведения искусства в качестве репараций за уничтоженные или вывезенные произведения из оккупированных стран Европы.

Несправедливо по отношению к немцам, венграм, румынам, финнам? Возможно, но, прежде чем кричать на вашингтонском форуме 1998 г. а также в печати или на телевидении о «грабеже», надо сначала через ООН, ЮНЕСКО или Европейский Совет отменить Ялтинско‑Потсдамские соглашения Сталина‑Черчилля‑Рузвельта‑Трумэна и все соответствующие документы Союзного контрольного совета в Германии.

Но осуществить сие могут, конечно, не «малолетние узники» нацизма, а все мировое сообщество в лице ООН или, как минимум, Европы, собрав вторую (после 1975 г.) Хельсинскую международную конференцию, благо и новые европейские границы пришла пора утверждать.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Троцкий Л. Портреты революционеров. — М. 1991. — С. 218.

2 Цит. по: Валентинов В. Встречи с Лениным. — М. 1990. — С. 322.

3 Валентинов В. Малознакомый Ленин. — Париж, 1972. — С. 88.

4 Красин Л. Советский счет иностранным капиталистам. — Л. 1925; его же. Монополия внешней торговли и нэп. — Харьков, 1926. См. также его статьи на английском языке «Ленин и внешняя торговля» (9 февраля 1924 г.) и «Будущее советских торговых отношений» (29 марта 1924 г.) в информационном бюллетене торгпредства СССР в Лондоне «Russian Information and Review». Наиболее полную подборку статей и выступлений Л.Б. Красина на международных встречах и конференциях 1918‑1925 гг. см.: Krasin L. His Life and Work. — London, 1929; Красин Л.Б. Вопросы внешней торговли. — 2‑е изд. — М. 1970.

5 Деятели СССР и революционного движения в России. — М. 1989. — С. 362. См. также: Шеррер Ютта. Большевизм на распутье: Богданов и Ленин // Россия. XXI. — 1996. — № 5‑6. — С. 115‑132.

6 Троцкий Л. Указ. соч. — С. 224.

7 Там же.

8 Там же. — Прим. 83. — С. 358‑359.

9 Деятели СССР… (Красин. Авторизованная биография). — С. 462.

10 Цит. по: Троцкий Л. Указ. соч. — Прим. 82. — С. 358.

11 См. копию «Списка членов Российской делегации для переговоров о перемирии и состоящих при ней лиц» в кн.: С. Мстиславский (Масловский). Брестские переговоры. — Пг. 1918; Дипломатический ежегодник. — М. 1992 (иллюстрации).

12 См.: Мирный договор между Россией с одной стороны и Германией, Австро‑Венгрией, Болгарией и Турцией — с другой. — М. 1918. — С. 3.

13 См.: Леонид Красин, инженер. Обнищание России и большевистская коммуна. — Ростов‑на‑Дону, ОСВАГ, 1919.

14 Наживин И. Что нужно знать солдату? — Ростов‑на‑Дону, ОСВАГ, 1919; его же. Что же нам делать? — Ростов‑на‑Дону, ОСВАГ, 1919.

15 Дроздов А. Интеллигенция на Дону // Новая Юность. — 1997. — № 22‑23. — С.167‑183 (перепечатка из Архива русской революции).

16 Борман А. А.В. Тыркова‑Вильямс по ее письмам и воспоминаниям сына. — Вашингтон, 1964. — С. 125.

17 Троцкий Л. Указ. соч. — С. 295.

18 Цит. по: Дипломатический ежегодник. 1989. — М. 1990. — С. 365.

19 Троцкий Л. Указ. соч. — С. 225.

20 Декреты Советской власти. — Т. 7. — М. 1974. — С. 193.

21 Васильева О.Ю. Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. — М. 1994. — С. 97.

22 Троцкий в период внутрипартийной борьбы 1923‑1927 гг. не раз демонстрировал подлинники и копии этих «ленинских доверенностей», выданных ему как вождю РККА (одну из них за июль 1919 г. см.: Троцкий Л. Портреты революционеров. — С. 353). Л.Б. Красин никогда такие доверенности не показывал и даже не писал о них в письмах.

23 Цит. по: Алексеева Т. Матвеев Н. Доверено защищать революцию. — М. 1987. — С. 243.

24 Бонч‑Бруевич М.Д. Вся власть Советам. — М. 1964. — С. 351.

25 Гиппиус З. Петербургские дневники. 1914‑1919. — Нью‑Йорк. — М. — 1990. — С. 261‑262.

26 Васильева О.Ю. Кнышевский П.И. Указ. соч. — С. 121.

27 Цит. по: Неизвестная Россия. XX век. — Т. IV. — М. 1993. — С. 96.

28 Там же. — С. 97.

29 Коминтерн и идея мировой революции. — М. — 1998. — С. 305.

30 Там же. — С. 304.

31 Хаммер А. Мой век — двадцатый (пути и встречи). — М. 1988. — С. 97.

32 См.: Васильева О.Ю. Кнышевский П.Н. Указ. соч. — С. 136, 150.

33 Цит. по: Сосков В. Миллионер, умерший в нищете // VIP. — 1998. — № 11‑12. — С. 65.

34 См.: Зарницкий С. Трофимова Л. Так начинался Наркоминдел. — М. 1984. — С. 180‑182.

35 Цит. по: Неизвестная Россия. XX век. — Т. III. — М. 1993. — С. 14.

36 Филиппов Б. Послесловие к книге воспоминаний А.В. Тырковой‑Вильямс «На путях к свободе». — Лондон, 1990. — С. 431‑432.

37 Троцкий Л. Указ. соч. — С. 296.

38 Цит. по: Васильева О.Ю. Кнышевский П.Н. Указ. соч. — С. 132.

39 См.: Сокольников Г.Я. Новая финансовая политика (на пути к твердой валюте). — М. 1991. — С. 17.

40 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 45. — С. 220‑221.

41 Известия ЦК КПСС. — 1990. — № 4. — С. 191‑193.

42 Юровский Л.Н. Финансы СССР. — Гранат. Энциклопедический словарь. — М. 1927. — Т. 41. — Ч. II. — С. 520.

43 Цит. по: Васильева О.Ю. Кнышевский П.Н. Указ. соч. — С. 140.

44 Документы внешней политики СССР. — М. 1961. — Т. 5. — С. 121‑125.

45 См. например: Рейхсвер и Красная Армия. Документы из военных архивов Германии и России. 1925‑1931. Федеральный архив Германии. — М.‑Берлин, 1995.

46 См. в частности: Дьяков Ю.А. Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР. — М. 1992.

47 Наука, техника и власть. Материалы к презентации спецкурса «Германо‑советское военно‑техническое сотрудничество 20 — 30‑х гг.» (кафедра истории науки РГГУ). — М. 1997. — С. 26 (Текущий архив Экспертного совета).

48 Коминтерн и идея мировой революции. — С. 313.

49 Карр Э. История Советской России. — М. 1989. — Т. 3. — С. 270‑271.

50 Коминтерн и идея мировой революции. — С. 336. См. также: Конт Ф. Революция и дипломатия (документальная повесть о Христиане Раковском). — М. 1991. — С. 46‑52.

51 Ленин В.И. Биохроника. — М. 1982. — Т. 12. — С. 195, 197.

52 Цит. по: Васильева О.Ю. Кнышевский П.Н. Указ. соч. — С. 167. См. также докладную Базилевича Троцкому и Ленину от 9 марта 1922 г. о «ящиках с имуществом бывшей царицы» в Оружейной палате на 459 млн. зол. руб. в книге: Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. — М. 1996. — С. 142.

53 См.: Гаагская конференция. Полный стенографический отчет. Материалы и документы. — М.‑Л. 1922. — С. 277.

54 См.: Карпова Р.Ф. Л.Б. Красин — советский дипломат. — М. 1962.

55 Коминтерн и идея мировой революции. — С. 339.

56 Там же. — С. 321.

57 Там же. — С. 353‑365.

58 Там же. — С. 346. См. также: Сироткин В.Г. Лицо и маски Карла Радека // Вехи отечественной истории. — М. 1991.

59 Коминтерн и идея мировой революции. — С. 347.

60 Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 43. — С. 187‑188.

61 Красин Л.Б. Вопросы внешней торговли. — М. 1970. — С. 271.

62 Krasin L.: His Life and Work. — London, 1929. — P. 184‑186; Kapp Э. История Советской России. — Т.