А) понимаешь ли дальнейшее? 2 страница

Эта способность к передвижению луча внимания — спаси­тельное свойство человека. Если бы внимание было малопод­вижно, люди не замечали бы опасностей, угрожающих им со всех сторон, и, возможно, вымерли бы еще до того, как ста­ли разумными людьми. Когда человек идет по джунглям, его внимание должно быстро перекидываться во все стороны — реагировать на каждый шорох. Может, тигр? Может, змея притаилась? Еще ни один рассеянный не вернулся из джунглей домой.

Но в классе, где нет тигров и змей, и за домашними уро­ками, где ничто не угрожает нашей жизни, зачем такая под­вижность внимания? Вроде бы она мешает. Как было бы удоб­но уставиться в страницу и смотреть не отвлекаясь!

Мы пытаемся сделать что-то подобное и обнаруживаем, что это невозможно. Луч внимания остановить нельзя!

Но вот включен телевизор, на кухне разговаривают, и да­же гром гремит за окном, а некий человек сидит, неловко скрючившись за столом, так что нога затекла, но он и этого не замечает. Он углубился в книгу. Что же, его внимание остановилось?

Нет. Внимание не может остановиться. Луч внимания все время подвижен, он следит за движением чего-то вне нас или внутри нас. Если мы в попе и перед нами ничто не движется, луч внимания постепенно оглядывает поле, движется сам. Ес­ли же по полю побежит заяц, мы будем следить за зайцем, за его движением, пока нас не привлечет другое какое-нибудь движение, например охотника с ружьем. Внимание всегда следит за каким-то движением, оно не может останавливать­ся. В одном из индейских племен детей учат сидеть тихо и смотреть, когда не на что смотреть, и слушать, когда все во­круг тихо. Но это считается самым тяжелым испытанием, это все равно что переносить страшную боль.

Однако вернемся к нашему человеку с книгой в руках: ка­кое перед ним движение? Очень бурное: движение мысли автора, движение образов, движение судеб героев. И чем активнее эти движения, тем легче сосредоточить на них внимание, тем больше захватывает книга. Поэтому маленькие ре­бята не любят описаний природы — в них меньше движения, и внимание ребят сразу рассеивается: не за чем следить. Они умеют пока что следить только за быстрым, энергичным дви­жением, как в приключенческих книгах и фильмах. Но чем больше развивается человек, чем выше его культура, тем бо­лее разнообразные движения начинает замечать он.

Когда человек сидит не шелохнувшись и слушает музыку, он следит за движением мысли и чувства композитора. Тот, кто музыки не понимает, тот этого движения заметить не мо­жет — музыка кажется ему однообразной, и потому он не в состоянии слушать, не в состоянии собрать внимание. Его вни­мание как бы засыпает: ухо перестает слышать, глаз — ви­деть, и он сосредоточивается на собственных мыслях, на их движении.

Он может спохватиться, но ненадолго. Через несколько мгновений внимание его опять рассеется.

Пока человек не развит, он способен воспринимать лишь внешнее движение: скачки, погони, приключения. Но чем больше он учится, чем больше его знания о мире, тем боль­ше скрытых движений начинает он различать. Ему становится легко следить за ними, легко быть внимательным к разным сторонам жизни, и он видит гораздо больше неразвитого че­ловека.

Быть внимательным — значит следить за каким-то движе­нием; развиваться— значит учиться различать скрытые дви­жения в жизни, в искусстве, в природе, в науке, в людях.

2

Запасшись этими сведениями о свойствах внимания, отпра­вимся на урок.

Что на уроке происходит?

На уроке порой — беда.

«Вот я плохо учусь. Но это вовсе не потому, что я глупая, невменяемая и т. д. Просто я не могу заставить себя слушать внимательно на уроке… Как это можно исправить?» (Письмо из поселка Кировска, Могилевской области.)

«Я давно стала замечать, что когда я стараюсь вниматель­но слушать учителя, то постепенно мои мысли начинают уво­дить меня от объяснения, и тогда я не могу сосредоточиться и уловить смысл слов учителя. И тогда дома мне приходится очень много времени тратить на приготовление уроков. И весь день у меня уходит на приготовление домашнего за­дания». (Письмо из Алма-Аты.)

В подчеркнутых словах второго письма и скрыта отгадка: если не улавливаешь смысл речи учителя, то, естественно, не можешь следить и за движением его мысли. Слышишь только слова, а они ужасно монотонны. В словах движения нет, движение только в мысли. Речь на незнакомом языке невозмож­но внимательно слушать и десять минут.

Давно не было перед нами заколдованных, порочных кру­гов, и вот он опять встретился:

чтобы слушать внимательно, надо следить за движением мысли учителя;

но чтобы следить за движением мысли, особенно когда она трудна, надо сосредоточить внимание.

К тому же здесь нас не спасет и метод последовательного приближения, который выручал нас не однажды. Нельзя уло­вить немножко смысла, чтобы появилось немножко внимания. Надо сразу ухватить мысль, держать ее в луче, иначе не су­меешь следить за движением и будешь как прожекторист, который потерял вражеский самолет и шарит лучом по небу.

Что же, безвыходное положение?

Беда усугубляется тем, что даже в самом тихом классе перед нами всегда много разных движений:

соседка пишет кому-то записку;

муха ползет по оконному стеклу;

солнечный зайчик мелькает.

Да и, кроме того, в голове у нас великое множество инте­ресных дел: вчерашний фильм, ссора с товарищем, незакон­ченная модель, планы на вечер, новая пластинка.

И все — от мухи до пластинки — претендуют на наше вни­мание. Можно, при желании, сосредоточиться на любом из этих движений.

Но как сосредоточиться именно на рассказе учителя, а не на мухе, не на соседке и не на старом фильме?

3

В армии, когда командир отдает приказ, подчиненные ста­новятся по стойке «смирно». Отчего это? Не могли бы люди выслушать приказ, развалившись, засунув руки в карманы? Почему надо обязательно вытягивать руки по швам?

Поза, состояние мускулов очень связаны с вниманием. По­добран человек, не двигается, напряжен — и внимание его само собой обостряется. Чем внимательнее, тем больше со­бирается человек, и мускулы на лице его собираются, сдви­гаются брови. Мы сдвигаем брови, потому что хотим быть внимательными, и мы становимся внимательными, если при­мем определенное положение и лицо примет определенное выражение. Словом — смирно!

На симфоническом концерте не подают команду: «Смирно! Слушай музыку!» Но оглянитесь — никто не закинет руку на плечо, не развалится в кресле, все сидят, как первоклашки на первом уроке. Иначе сосредоточенно слушать музыку не­возможно.

Значит, если мы хотим быть внимательными на уроке, сде­лаем сначала то простое, чему нас учили с первого класса: сядем прямо, соберемся, настроимся слушать… И нам гораз­до легче будет сконцентрировать внимание на рассказе учи­теля.

Между прочим (говоря о внимании, полезно и отвлечься), оттого иногда и не любят люди симфоническую музыку, что не были на концертах, а слушали ее только по радио, по телевизору, с пластинок — слушали дома, в расслабленных позах. Но расслабившись, полулежа можно слушать лишь лег­кую музыку, а симфоническую — трудно.

Попробуем два-три раза, оставшись наедине, послушать серьезную музыку серьезно — сидя выпрямившись, сосредо­точив все внимание. Если попадется хорошая музыка, в кото­рой много движения, она сразу понравится.

Дома слушать музыку трудно именно потому, что трудно сосредоточиться. С другой стороны, ничто так не развивает способность к долгому и напряженному вниманию, как слуша­ние серьезной музыки, потому что порой приходится улав­ливать едва заметные движения. Чтобы полюбить серьезную музыку, надо и дома создавать обстановку, подобную той, что в концертном зале: чтоб никто не говорил, не ходил, не де­лал резких движений, не смотрел друг на друга — полная и абсолютная тишина, полное и абсолютное внимание!

4

Когда учитель рассказывает интересно, его легко слушать. Что значит — интересно? Значит, есть что-то новое, что пред­ставляется нам движением знания, добавлением, переменой. Есть движение мысли. Но, к сожалению, не все уроки одина­ково интересны. В школе часто приходится повторять одно и то же или слушать то, в чем никак не уловишь движения.

Значит, надо тренировать способность собирать внимание по своей воле — способность к произвольному вниманию. Выберем для эксперимента самый скучный для нас урок, на нем и попробуем быть внимательными.

Оля Онуфриенко из Ростова-на-Дону, начиная свой экспе­римент, решила с вниманием слушать учителя на уроке исто­рии — самом скучном для Оли уроке. «Учитель нам расска­зывал, — пишет Оля, — как Иван Грозный завоевывал По­волжье, про Ермака. Я слушала, а потом вспомнила, что меня недавно спрашивали, и подумала, что зря я слушаю, все равно не спросят. Я как раз дослушала до того, как Ермак начал покорять Сибирь, и стала рисовать. У меня пропал весь интерес к уроку».

Что ж, иначе быть и не могло: если не слушать, какой же может быть интерес? Какое внимание?

Вот что погубило Олино внимание в тот день: мысль, что слушать не обязательно. Ермак ее нисколько не волновал, ее волновала отметка. Для отметки же, вычислила Оля, можно не слушать… И сразу внимание переключилось на другое, по­тому что сосредоточиться на том, что нам не нужно — кажет­ся ненужным в эту минуту, — почти невозможно.

Кто учится только для отметки, тот все время попадает в такие капканы: сегодня вроде бы не надо слушать — завтра надо… А завтра слушать трудно, потому что не привык или потерял общую мысль уроков, отстал.

Значит, чтобы слушать внимательно, мало сидеть прямо — надо еще убедить себя, что урок действительно нужен тебе.

Ведь что получилось с Олей?

«На следующем уроке, — рассказывает она, — вопреки моим подсчетам, меня спросили…»

Но эта история с хорошим концом: к счастью для Оли, спросили ее как раз о том, о чем она слушала, — о покоре­нии Поволжья, и она получила 4, потому что, пишет Оля, «у меня это как будто отпечаталось в мозгу». А если бы де­ло дошло до Ермака?

Лиля Захарец (Ромоданово, Мордовской АССР) аккуратно записывала в течение недели, как удавалось ей сосредото­читься на уроке.

«22 декабря. Химию я слушала внимательно. В голове пронеслось лишь две мысли.

23 декабря. Физика. В голову лезли мысли, наверно пото­му, что я не очень люблю этот предмет.

24 декабря. География. В этот день я старалась сосредото­чить все свои мысли, и это у меня получилось. Правда, в го­лове мелькнула лишь одна мысль.

25 декабря. Физика. В этот день я сосредоточила все свои мысли.

Хоть я и не очень люблю этот предмет, но у меня не было ни одной мысли на уроке.

26 декабря. История. В этот день не было ни одной мысли в голове на уроке истории!

Я очень рада, что был такой интересный опыт». Действительно, результат потрясающий: ни одной мысли! Но всем понятно, что Лиля имела в виду посторонние, не относящиеся к предмету мысли.

Что же касается деловых мыслей, то их должно быть как можно больше, иначе слушать невозможно.

Быть внимательным, слушать с интересом — это значит ду­мать о том, что рассказывают, а думать, как мы уже видели, значит задавать вопросы и отвечать на них. Слово «думать» означает только одно: искать вопросы, потом искать ответы на них. Нет вопросов — не было никакого «думанья», была лишь опасная для человека сладкая дрема ума.

Всеволод Рево из Чернигова проводил этот эксперимент так:

«21 декабря. Физика. Слушал внимательно. Думал:

1) не исчезал ли в космических кораблях ток?

2) какими электрическими лампочками пользовались в кос­мосе и не разбивались ли в кораблях лампочки?»

Немножко опасно. Непонятно: слушал ли Всеволод урок или отвлекся на размышления о лампочках?

«23 декабря. Украинский язык. Никак не мог собраться с мыслями и думать о нем. Постарался долго смотреть на учи­тельницу, следить за каждым ее словом.

24 декабря. Химия. Слушал учителя. Думал. Следил за объяснением. Все было хорошо. Дома провел два опыта с го­рением. Было очень интересно.

…Большое спасибо вам за эксперимент. Теперь я знаю, как пользоваться вниманием — заставлять себя слушать учителя и думать только о том, о чем он говорит. Это правило золо­тое, и для меня оно необходимо».

Очень важное открытие сделала Лена Петрова из Ленин­града. Вот ее короткий отчет:

«Я математику не люблю. И не полюбила. Но после опыта мне стало интереснее. Первые три дня я пробовала многие способы. Ничего не помогало. Как было скучно, так и остава­лось. И вдруг мне пришла в голову мысль: «Я двоечница? Нет. А почему я никогда не поднимаю руку?» Вот я и решила под­нимать руку. И на уроке стало интереснее. Теперь я не иду на математику, как на муку».

Лена открыла для себя: чтобы слушать, надо слушать для чего-нибудь и что-то делать в уме!

Одни слушали и думали — задавали себе вопросы. Полу­чается.

Лена слушала, чтобы ответить после рассказа учителя, — тоже получается.

Люда Шармина (из города Шауляй, Литовской ССР) уста­новила связь между тем, как подготовишься к уроку, и тем, как слушаешь. Чем больше готовишься, тем легче и интерес­нее слушать. Все уверяют, что надо слушать для того, чтобы легче было готовить уроки. А Люда поняла, что между этими двумя действиями—слушанием учителя и подготовкой к уроку — не простая связь, а взаимная!

Надо подготовиться к уроку, тогда становится интересно слушать, потому что можно следить за тем, как к уже имею­щемуся знанию прибавляются новые факты и мысли. Проис­ходит движение знания, и слушать интересно.

Кто не может справиться со своим вниманием, тому стоит повторить опыт Люды Шарминой: готовиться к урокам зара­нее.

Но это, конечно, трудно и хлопотно — учить уроки заранее.

Вот один день из экспериментальной недели Люды:

«15 января. Я сегодня к уроку географии подготовилась хорошо. Активно участвовала в уроке. Даже не думала, что меня могут вызвать к доске отвечать. А когда вызвали, почти не волновалась и получила 4!!! Учительница мне сказала, что если я всегда так буду участвовать в уроке, у меня оценка может быть еще лучше!»

Сережа Надтокин с рудника «Коммунар» в Красноярском крае не применял особых хитростей, а просто старался «все лишние думы оставить позади». Но это не сразу получилось у него: в голову лезли воспоминания о кино и рассказах. Тогда Сережа стал не только вслушиваться в рассказ учителя, но еще и получше готовить урок: «Придя домой, я усердно учил географию. Я искал на карте пункты, которые описыва­лись в книге».

И наконец был достигнут желаемый результат. «Я стал учить географию с интересом», — сообщает Сережа.

Совсем хорошо удался опыт Ире Дудкиной из деревни Крамской, Тульской области:

«К концу эксперимента я стала чувствовать, что дела по­шли в гору. На уроке немецкого языка я уже не смотрю на часы, как это было раньше, и звонок для меня звучит неожи­данно. 45 минут пролетают, как одна».

5

Внимание человека редко бывает равномерным.

Когда мы садимся за уроки, сначала идет «врабатывание» — период неполного, ослабленного внимания. Это пото­му, что организм еще не перестроился на урок и потому, что мы еще не увлеклись, еще нет сегодня ни малейшего успеха, мы еще не поймали ту мысль, за которой будем следить.

Пока что нужно волевое внимание, чтобы ощутить хоть маленькое удовлетворение от сделанного, кое-что понять, познакомиться с материалом. Тогда появляется интерес и вни­мание.

Чем больше интереса, тем меньше нужно усилий воли. И вот — мы и не заметили! — как увлеклись. Теперь работа­ет послепреизвольное внимание — внимание, возникшее в ре­зультате наших усилий и «работающее» само. Чем интереснее работа, чем больше мы чувствуем необходимость ее, тем больше мы сосредоточены. Теперь хоть из пушек стреляй!

Кстати, о пушках. Пушки не пушки, но какой-то шум, не отвлекающий нас, не слишком важный для нас, полезен, а не вреден. Абсолютная тишина — самый сильный раздражитель. Тишина сама по себе привлекает внимание! В тишине даже собаки в опытах Павлова нервничали, плохо учились. Тогда он открыл двери лабораторий так, чтобы собаки могли ви­деть людей и небо, слышать шум толпы на улице, и уче­ние их пошло лучше!

Если есть небольшой шум, приходится немного напрягать внимание, чтобы отвлечься, и это напряжение полезно, а не вредно, оно помогает сосредоточению. На шум хорошо сва­ливать свое нежелание работать, плохое настроение, но когда станет тихо, то окажется, что желание работать от этого не пришло.

Так что не стоит, садясь за уроки, терроризировать всю квартиру и заставлять домашних ходить на цыпочках: «Тише! Коленька уроки делает!» Коленька должен уметь работать при любых обстоятельствах.

Чем больше увлечение работой, тем дольше сохраняется внимание. Даже шестилетние дети могут, не уставая, играть полтора часа. Но слишком долгое внимание, особенно воле­вое, ведет к умственной усталости, изнеможению, даже голо­вокружению. Тогда— а лучше не дожидаясь переутомления — надо отдыхать. Есть все основания считать, что человек устает не от умственной работы, а именно от усилий сосредото­чить внимание. Первый признак усталости — падение внима­ния.

Так что многочасовое сидение над уроками, многочасовые попытки сосредоточиться почти бесполезны. Любыми средст­вами собрать всю энергию и сделать работу. Нет ничего ху­же, чем сидеть за столом и думать о чем-то, не относящемся к делу, то есть заниматься рассеянно.

Без внимания невозможен успех в умственной работе. Без успеха невозможно увлечение. Учение с увлечением — это учение со вниманием.

6

Сосредоточиться на рассказе учителя или на учебнике не­легко. Но, оказывается, еще труднее сосредоточиться на соб­ственных мыслях!

На все у нас отведено время — на уроки, на гулянье, на умыванье, на сон и на еду. Только на размышление времени нет! Для многих самые скучные собеседники на свете — они сами.

Когда Ушинский был юношей, он составил для себя распо­рядок дня, в котором был и такой пункт: с семи утра до вось­ми «думать о чем-нибудь дельном». Это он тренировал свою способность к сосредоточению.

Многие люди совершенно неспособны к такому занятию. Мысль скачет с одного предмета на другой, от одного собы­тия жизни к другому: происходит не движение мысли, а брожение. Сосредоточиться трудно. И никогда такой человек ни до чего дельного не додумывается.

Попробуем быть внимательными к собственной мысли, по­пробуем хоть раз в жизни собраться мыслью на каком-нибудь одном предмете и подумать о чем-нибудь долго — полчаса, час, день или неделю. О чем мы будем размышлять? Об интересной для нас лабораторной работе по химии? О кни­ге? О причинах поражения нашей футбольной команды? Для начала важно одно: суметь сосредоточиться на предмете размышлений и думать о нем хоть сколько-нибудь долго! По­нятно, что, пока мысль не захватила нас окончательно, надо искать уединения, потому что реальные движения захватыва­ют внимание активнее, чем движения собственной мысли. Серьезные мысли обычно приходят в голову в уединении.

7

Сосредоточенность зрения, наблюдательность тоже зави­сят от того, что интересует человека.

Ленинградский психолог А. А. Бодалев провел такой опыт. Он попросил ребят и взрослых разного возраста составить «словесные портреты» нескольких людей, а потом подсчитал, сколько раз в этих портретах было обращено внимание на одежду, на глаза и на прическу. Все видели перед собой од­них и тех же людей, а заметили разное, в зависимости от интересов. У каждого возраста свои интересы, поэтому полу­чилось следующее (горизонтальная строчка — возраст, вер­тикальная — процент людей, обративших внимание на одежду, глаза и прическу):

возраст	10—11	11—12	13—14	14—15	17—18	21—26
одежда	71	65	62	72	20	6,8
глаза	51	54	75	87	92	75
прическа	26	24	84	97	73	13

В 14—15 лет ребят очень интересуют проблемы причес­ки — и пожалуйста: процент заметивших, как подстрижены и уложены волосы, поднимается до… девяноста семи.

Иногда думают, что внимание и наблюдательность можно тренировать на случайных предметах. Спрашивают:

— Сколько колонн у Большого театра?

— Сколько ступенек на вашем крылечке?

И если не знаешь — значит, считается, мы невнимательны. Но человек, замечающий всякую чепуху, вот он-то и есть, пожалуй, самый рассеянный.

Машинисту паровоза нужно быть очень внимательным, это понятно. Одно время кандидатам на этот пост давали таблич­ки с цифрами: надо было на некоторых, определенных клет­ках ставить галочки. Так проверяли внимание. Но позже ока­залось, что человек может прекрасно уметь ставить галочки в клетках — и быть рассеянным в будке машиниста.

Внимание надо развивать именно в той деятельности, для которой нам внимание нужно. Считая ступеньки, не научишь­ся сосредоточиваться на уроках.

Однако некоторая польза от таких упражнений в наблю­дательности и внимании есть. Упражнения эти приучают че­ловека быть все время собранным, готовым к действию. Мозг не спит, глаза открыты, уши слышат — как у разведчи­ка. Когда разведчики идут в поиск, их чувства обостряются. Ни одна мелочь не ускользнет от их внимания. И трудно пред­ставить себе разведчика, который в минуту опасности вдруг отвлекся, задумался о чем-то своем.

Внимание — жизнь, ясность сознания. Невнимательность — сон, расслабленность, вялость мысли и чувства.

8

Но лучший способ развить внимание — научить себя быть внимательным к людям. Здесь нам придется говорить то, о чем уже говорилось в предыдущей главе, но это неизбежно. Учение в школе неразрывно связано с учением в жизни, с от­ношением человека к человеку. Все способности развиваются не только за книгами, но и в обычной жизни. Так и с внима­нием. Каждая встреча с другом, с знакомым, малознакомым, случайным человеком, каждая такая встреча, пусть самая мимолетная, заставляет собранных людей обратить все свое внимание именно на этого человека. Не разговаривать рас­сеянно, ни к кому не относиться пренебрежительно, никогда не «спать» в момент общения, а полностью сосредоточиться на том, с кем мы разговариваем, заметить его состояние, по­стараться понять его.

Что значит сосредоточиться на том человеке, с которым мы разговариваем, работаем, играем, идем по улице? Это значит отвлечься от себя, от своих собственных мыслей и мыс­лей о себе самом. Но как раз эта способность отвлекаться от мыслей о себе, от своих забот — как раз эта способность и лежит в основе внимания, как раз она и необходима, когда садишься за уроки.

ОПЫТЫ НА СЕБЕ

Выберем самый скучный для нас урок и начнем экспе­риментировать.

Приведем себя в боевое состояние внешне, то есть сядем прямо, подберемся, и внутренне, то есть настроимся слушать и убедим себя, что слушать сегодня необходимо.

Следя за рассказом учителя, не будем стараться запоми­нать его: только понимать, только следить за мыслью. Чело­век не может сразу и понимать и произвольно запоминать. Будем стараться только понять, да получше, и многое запом­нится само собой.

Чтобы легче было следить за мыслью учителя, не упускать ее, будем сами мысленно работать. Работы у нас две:

Первая:

‑ задавать себе вопросы: почему так? Если они остаются без ответа, спросим учителя;

Вторая:

‑ мысленно составлять в уме план рассказа учи­теля, то есть делить рассказ на части. Отметить про себя: «Так, это первое… Понятно. Теперь второе… третье…» Эта ра­бота ума чрезвычайно помогает вниманию.

Если же урок все-таки остается непонятным и внимание рассеивается (за непонятным следить невозможно), значит, остается одно: готовиться к уроку заранее, чтобы рассказ учи­теля был не совсем новым, а повторением.

Дома, принимаясь за книгу и проделав сначала необходи­мые упражнения, соберем все силы на первые минуты рабо­ты — и вскоре появится послепроиззольное внимание. Но бу­дем помнить, что, если мы отвлечемся на что-нибудь, все при­дется начинать сначала — опять врабатываться. Это очень не­выгодно. Так что не отвлекайтесь!

Но, кроме того, будем разными способами тренировать свою внимательность и способность к глубокому сосредото­чению. Будем слушать музыку, подолгу рассматривать карти­ны в музее или их репродукции и, главное, будем заставлять себя — на первых порах заставлять! — полностью сосредото­чиваться на каждом человеке, с которым мы вступаем в ка­кие-то отношения.

Глава 9 • ПАМЯТЬ

1

С самого рождения начинает действовать наша память и действует безостановочно всю жизнь. А с какого-то возраста каждый помнит все или почти все, что случалось с ним в жиз­ни и что имело значение для его жизни.

Память не есть что-то специально школьное. Памятью об­ладают все люди, даже если они никогда не учились в школе и не читали ни одной книги. Это — непроизвольная память. Важное для нас мы запоминаем без всяких усилий, без вся­кого заучивания, без всякой работы.

В школе же необходимо запоминать многое такое, что само собой не запомнится: нужна волевая память, память по принуждению, нужны специальные усилия, работа по запоми­нанию. Какими должны быть эти усилия? Что надо делать?

Одно совершенно ясно: действовать надо только в согла­сии с природой памяти. Всякая попытка действовать против природы в конце концов приведет лишь к тому, что придется вздохнуть и пожаловаться: «У меня плохая память». Но неле­по сажать дерево корнями вверх, а потом жаловаться на плохую почву!

2

Попробуем исследовать природу непроизвольной памяти, подметить ее законы, с тем чтобы перенести эти законы на волевую память.

Начнем, как всегда, с самого очевидного: мы легко и непринужденно запоминаем то, что нам очень нужно. Пред­ложение выучить наизусть расписание электричек с Белорус­ского вокзала покажется почти издевательством, и нам пона­добится несколько часов изнурительной работы, чтобы запом­нить столбец ничего не значащих для нас цифр. Но представьте себе, что вам действительно нужно вечером попасть на электричку, прийти на вокзал вовремя, и вы мгновенно запом­ните часы и минуты отправления поездов. Телефон друга запоминается сразу, случайный телефон тут же вылетает из головы. И если человек говорит девушке, что он не виноват в том, что не пришел на свидание, потому что он просто забыл о нем, то девушка может сделать вполне закономерный вы­вод: ее не любят. Любимое не забывается.

Наша память устроена так, что она сама удерживает все, что нам интересно, важно, необходимо для жизни, и нетруд­но понять, почему она так устроена. Иначе голова была бы захламлена тысячами ненужных вещей. Память удерживает только нужное!

Учить, не стараясь выучить, учить без цели, без жела­ния — пустое занятие, глупая растрата времени и сил. Память изо всех сил сопротивляется, ей не нужно то, что мы учим — а мы вдалбливаем, вдалбливаем… Может ли быть более глу­пый способ заниматься?

Это доказано и в опытах психологов. Испытуемых просили выучить наизусть ряд бессмысленных слогов и записывали, сколько повторений для этого потребовалось. Потом стара­лись как-то заинтересовать их в работе: устраивали соревно­вание или обещали награду. И людям с той же самой памятью нужно было чуть ли не вдвое меньше повторений для заучи­вания таких же бессмысленных слогов.

Интересно, что многие ребята на опыте своем открыли этот закон и научились пользоваться им. Они старались мыс­ленно поставить себя в такое положение, в котором сегод­няшний урок крайне необходим, — и сразу обострялась па­мять, и сразу становилось легче и интереснее учить даже са­мый ненавистный урок!

Вот рассказ Леры Трояк, которая живет на станции Варфоломеевка, Приморского края:

«Меня зовут Лера. Я учусь в восьмом классе. Самый скуч­ный для меня предмет — это анатомия. Может, и не так он скучен, как противен. Учишь его и не веришь, что ты состоишь из всего того, что там написано. Особенно противно стало, когда учительница отрезала голову лягушке. Этот поступок я даже не знаю, как оценить. Все-таки чтобы отрезать невин­ной лягушке голову под хохот бессердечных мальчишек, на­до быть и самой бессердечной. Я тогда плакала. Ведь ученые если и делали этот опыт, то от этого только польза, а мы ведь читали в учебнике про опыт, зачем же еще показывать? Раз­ве мы не верим? И я получила по анатомии тройку. Но вот прочитала про «Учение с увлечением» и задумалась: может, есть такой способ, чтобы и мне смогла понравиться анатомия?

Я подумала: а большую ли пользу приносит этот предмет? И решила: очень большую — ведь наши врачи без анатомии не могли бы вылечить людей, они бы не знали, где у челове­ка сердце, где легкие. Я представила себе, что мы с подруж­кой заблудились в тайге и она сломала себе ногу, а я не чи­тала параграф, где об этом написано, и Люда осталась кале­кой. Я так себе это внушила, что даже испугалась, и выучила чуть ли не наизусть этот параграф и еще один лишний (на всякий случай). Потом пошла к подружке и сделала задание, указанное в учебнике, тренировалась на Люде оказывать пер­вую помощь. Я даже не знала раньше, что можно так инте­ресно учить урок. Мы нашли старые журналы и прочитали все статьи о переломах, вывихах и растяжениях, а потом до са­мого вечера перевязывали друг друга. Вчера я получила пя­терку и считаю, что мой опыт удался. Потому что опять учу анатомию сегодня, хотя знаю, что меня не спросят завтра. Теперь хочется всегда учить так все предметы. Вдруг ты не научишься читать карту, а тебе это необходимо в данный мо­мент, а вдруг к тебе подойдет иностранец, а ты не знаешь английского языка, и англичанин везде будет рассказывать, ка­кие глупые люди в Советском Союзе: ведь по одному челове­ку судят о целом коллективе… Учение с увлечением! Трояк Валерия».