– В таком возрасте изгоняют редко…
Они подъехали почти вплотную, и лишь тогда человек поднял голову. Одутловатое, черное от прилившей крови лицо мерцало каплями испарины. Человек дышал часто, с трудом прогоняя воздух сквозь страдальческий щербатый оскал. Левая щека была измята серым глубоким шрамом.
– Армай? – не веря, спросила Чага. – Что случилось?
Тяжелые веки вздернулись, открыв невидящие, налитые кровью глаза. Сидящий всмотрелся, и его потрескавшиеся губы внезапно раздвинулись в счастливой усталой улыбке.
– Имка… – хрипло проговорил он. – Пришла…
Чага и Влад испуганно переглянулись.
– Чага, он бредит! Он путает тебя с Матерью…
Армай медленно перевел взгляд на Влада.
– Кто ты?.. Я тебя не знаю…
– Это Влад, – сказала Чага. – Его оглушило металлом, помнишь? Когда прилетала стальная птица…
– Стальная птица… – забормотал Армай. – Стальная птица… Конец приходит степи… Последний год живем… Три стальных птицы упало… Четвертая будет последней…
– Стреножь зверей! – Чага спрыгнула на землю, подошла к окопчику. Наклонилась, всматриваясь, и тут же выпрямилась в смятении.
– Что с ним? – спросил Влад.
– Его уязвил металл, – медленно проговорила Чага.
– Имка… – щербато улыбаясь, повторил Армай. – Я отберу у тебя камни, Имка… Не уходи… Не веди их к отрогам… Пропадете…
– А что, Мать водила семейство в предгорья? – спросил Влад.
– Не знаю, – сказала Чага. – Может быть, давно… Что с ним делать?
– То есть как что? – Спутав ноги третьему зверю, Влад поднялся. – Переложим его на кошму, а там придумаем что‑нибудь…
– В нем металл, – с содроганием предупредила Чага.
– Да расплавься он весь, ваш металл! – рявкнул Влад. – Вы уже людьми быть перестали с этим металлом!.. Куда его ранило?
– В ногу, – сказала Чага.
Они раскатали кошму и перенесли на нее Армая. Уложить его не удалось, старик был чудовищно силен – сел, кажется, даже и не заметив, что его пытаются удержать за плечи два человека.
– Металл… – бормотал он. – Металл поднимается по всей степи… Забыли закон…
Влад разорвал широкую шерстяную штанину и осмотрел ногу. Рана была ужасна.
– Заражение крови, – глухо сказал Влад. – Промывай не промывай… И осколок, наверное, внутри…
– Армай! – присев на корточки, допытывалась Чага. – У тебя был зверь! Где он? Тебе должны были оставить зверя!..
– Чага, прекрати! – резко приказал Влад. – О чем ты?!
– Армай! – Не слушая, Чага трясла старика за плечо. – Какой у тебя был зверь? Какой масти?
– Чага!!
Она повернула к Владу бледное от бешенства лицо.
– Кто‑то увел у него зверя!
– Зверь… был… – как бы засыпая, проговорил Армай. – Потом… не знаю…
– Что ты его мучаешь! – процедил Влад. – Зачем тебе это знать?
– Действительно, забыли закон! – сказала Чага, ненавидяще оглядывая горизонт. – Трус, сталь его порази! Даже убивать не стал, просто подкрался и увел…
– Металл свидетель! – отчаянно закричал Влад. Потрясая кулаками, он стоял на коленях перед Армаем. – О чем ты говоришь?! Всего‑то навсего нужно было вскрыть рану, вынуть осколок, промыть!.. А человека бросают в степи! Стальная птица упади на ваши кочевья, что же вы делаете?!
Армай слушал, недоуменно сдвинув брови и по‑стариковски отвесив нижнюю губу. Потом медленно поднял голову, и глаза его прояснились.
– Я тебя вспомнил… – хрипло, с удивлением проговорил он. – Ты вон кто…
Чага вскочила. Армай протянул нетвердую руку и, промахнувшись, взял Влада не за горло, а за плечо. Железные пальцы стиснули сустав, от боли потемнело в глазах, но тут быстро отступившая на пару шагов Чага взмахнула рукой. Фыркнул, слетая с ладони, сыромятный ремень, и гладкий дырчатый камень с хрустом ударил Армая в висок.
Железные пальцы разжались, словно с сожалением, и Влад, взявшись за плечо, со стоном ткнулся головой в кошму. Перетерпев боль, сел, придерживая поврежденную руку. Армай с проломленным виском лежал рядом. Чага сматывала ремень кистеня.
– Мертв? – с ужасом спросил Влад.
– Он бы тебя убил, – сказала Чага. – Не надо было призывать на кочевья стальную птицу… – Закусив губу, она поглядела на усмехнувшееся мертвое лицо Армая. – Все равно ему уже оставалось недолго жить…
– Ты безжалостна, – тихо сказал Влад.
– А ты всех жалеешь, – хмуро ответила она. – Но только почему‑то все умирают от твоей жалости…
Они положили Армая в им же самим выкопанную яму и в две костяные лопатки засыпали ее, сняв брустверы и сровняв могилу со степью. Потом Чага расседлала зверей и провела их одного за другим по темному пятну свежего утоптанного грунта.
Видимо, так того требовал обычай…
32
Они уходили по разоренным степям на северо‑запад, оставив справа территории, над которыми теперь густо роился металл. Если верить чудовищно приблизительной карте, набросанной Владом в блокноте, они возвращались к месту его неудачной посадки. Часто пейзаж казался ему знакомым, и Влад готов был побиться сам с собой об заклад, что вон за тем холмом откроется сейчас та самая балка, где он имел глупость, сидя в кроне дерева, дразнить металл лезвием ножа. Однако холм отваливался в сторону, а за ним вместо балки раскидывалась обширнейшая старая гарь с серо‑зеленым островками стремительно восстанавливающихся рощ.
Поразительно, с какой легкостью ориентировалась в этом желто‑зеленом, слегка взгорбленном однообразии Чага! Впрочем, в последнее время она явно была чем‑то озадачена и встревожена: прислушивалась, недоверчиво взглядывала вверх, где изредка взблескивали знакомые мерцающие спирали.
– Что‑нибудь не так? – спросил однажды Влад.
– Странно… – сказала она, озираясь. – Опасности нет.
– Ну и хорошо! – воскликнул Влад, но она только тряхнула с досадой криво подрезанными волосами и не ответила.
Местность уже не была такой безлюдной, как три месяца назад, когда они пересекали ее навстречу солнцу: из балок струился синеватый дымок костров, иногда на холме возникал силуэт всадника и, помаячив, исчезал. Многочисленные семейства, уходя из‑под разящих ударов, хлынули сюда с востока.
Металл истощил здесь свои силы в единоборстве со стальной птицей – вновь поднялась посеченная трава, вытесняя с размолотых участков быстрорастущие, не пригодные в корм сорняки, заклубились серо‑зеленые заросли на пепелищах. В россыпях осколков копошились серебряные паучки, пока еще слишком маленькие, чтобы навлечь на себя удар или лишить кого‑нибудь жизни электрическим разрядом.
Блокнот кончался. Влад экономил странички как мог, но они были крохотными, эти странички, а записывать приходилось довольно много. Прекратить же вести дневник и ограничиться записью выводов не хотелось – в конце концов, Влад был всего‑навсего пилотом, и его наблюдения имели бы гораздо большую ценность, нежели его догадки и версии.
К его разочарованию, ему так и не довелось увидеть наземной войны между стальными паучками. Накопители жили душа в душу и побоищ не учиняли. Наконец Влад не выдержал и прямо спросил Чагу, почему они не дерутся.
Чага наклонилась с седла и сердито посмотрела на копошащуюся металлическую мелочь.
– Родственники, – бросила она, явно давая понять, что тема эта неприлична. Как, впрочем, и любой разговор с мужчиной о металле.
Но Влад не отстал от нее и в течение одного перехода выцедил столько, что, окажись хотя бы половина этих сведений правдой – уже бы цены им не было!
Во‑первых, по словам Чаги, выходило, что конфликт «отцов и детей» у металла невозможен в принципе, поскольку к тому времени, когда «дети» начинают роиться, от «отцов» не остается даже осколков. Зато при обильном подножном корме (уничтоженные накопители и прочее) из выводка паучков может получиться не один, а два и больше монстров Бальбуса. Каждый из которых, не забывайте, будущий микрокомплекс. Так вот, микрокомплексы эти по родственным соображениям друг друга якобы не трогают. Мало того, отпрыски их между собой тоже вроде бы ладят. И только в третьем колене микроголовки перестают узнавать троюродных, так сказать, братьев и хлещутся за милую душу.
Туземки (и в особенности Матери семейств) различают степени родства стали весьма тонко. Оно и понятно: вести клан по территории, начиненной миролюбивым металлом, или по территории, начиненной металлом враждующим… Есть разница?
А теперь как бы переложить всю эту семейно‑мифологическую терминологию на язык, если не строго научный, то хотя бы слегка наукообразный?.. А ведь получается, что разрегулировалось‑то именно воспроизводство автоответчиков! Помаленьку плывет частота, вот как это называется! А иначе микрокомплексы просто бы не смогли воевать друг с другом – каждый бы на запрос противника пищал: «Я свой!..»
Влад посчитал чистые листы блокнота. Четырнадцать с половиной страничек. Плохо… Надо что‑то придумывать уже сейчас. Потом будет поздно…
Он спрятал блокнот в наременный мешочек и зачем‑то оглянулся…
Словно осенние паутинки пересверкивали, сквозя и играя, на фоне пыльно‑зеленых клубов буйно возрождающей рощи.
– Ложись!! – Влад выхватил ноги из мягких стремян и кувыркнулся с седла. Откатился, боясь угодить под тяжко рушащегося Седого, – и почти в тот же миг взвизгнуло, сверкнуло, ужаснул хрустящий шорох подстригаемой поверху травы, посыпались трубчатые обрезки стеблей…
Влад долго лежал, уткнувшись лицом в землю и не смея поднять головы. В полной тишине журчала вода, выливаясь из пробитого бурдюка. Наконец он решился перевернуться набок и почему‑то шепотом окликнул Чагу. Ответа не последовало.
Торопливо поднялся и кинулся к Рыжей, успев, однако, мимоходом отметить, что Седой и Уголек вроде бы целы и невредимы. Чага лежала ничком без движения, и Влад даже остановился в страхе…
Она шевельнулась, уперлась ладонями в землю, но почему‑то продолжала лежать.
– С тобой все в порядке? – дрогнувшим голосом спросил Влад.
– Да, – глухо и невнятно ответила она.
И Влад осознал наконец, что, не оглянись он совершенно случайно и не подай команду, лежать бы им здесь сейчас, изрубленным, среди скошенной металлом травы.
– Что же ты, Чага… – с мягким укором проговорил он.
Она повернула к нему искаженное мукой лицо, и Влад опешил. В прозрачно‑серых глазах Чаги стояли слезы.
– Я… не услышала его… – не веря, выговорила она. – Я не услышала, как он подкрался!..
– Чага!..
– Я смеялась над Матерью!.. – Голос ее сорвался. – Я говорила, что у нее дряблая матка!.. А теперь я сама не слышу, когда он идет!..
– Чага, девочка… – Влад присел на корточки и растерянно коснулся ее плеча. – Ну не надо так. Каждый хоть раз в жизни ошибается…
– Нет! – Она замотала головой. Брызнули слезы. – Это предгорья. Это подземелья, где мы с тобой были. Я ходила по металлу. Я привыкла к нему. Я перестала его бояться!..
Чага прижалась лицом к земле, плечи ее вздрагивали. Влад беспомощно гладил ее по выгоревшим волосам и бормотал что‑то в утешение.
Переход пришлось прервать. Влад взял лопатку и работал до самого вечера, как каторжный: пять укрытий – два для людей и три для животных. И все это время Чага лежала, уткнувшись лицом в землю, на краю широкой просеки, оставленной металлом в рослой степной траве. Неподвижно и молча – как мертвая.
33
Хвала металлу, наутро она, кажется, ожила. Подошла к Владу, колдующему над поврежденным бурдюком, и стала приводить в порядок посеченный сталью полог. Видно, Уголек слегка запоздал вчера с падением, и пролетающий рой чиркнул по вьюкам. Хорошо еще, что ни один снарядец не взорвался, впоровшись в скатанную кошму, тогда бы от скарба остались лохмотья, перемешанные со стальной крошкой. А так, можно сказать, повезло…
Солнце поднялось уже довольно высоко над сильными узловатыми травами, когда, все починив и поправив, они заседлали и навьючили зверей.
О вчерашнем не было сказано ни слова…
Их не забыли. Пустые овражки со следами поспешного бегства, недорытые и брошенные укрытия, всадники, шарахающиеся за горизонт, – все говорило о том, что клеймо Приручивших металл выжжено глубоко и навеки.
– Ты, главное, не отчаивайся, – умоляюще говорил Влад. – Вот увидишь, Чага, еще пара лет, и все изменится. Стоит нашим мудрецам заполучить одного‑единственного паучка – металлу конец! Его изучат! Ему прикажут остановиться, и он остановится. Он перестанет убивать… Я не злорадный человек, Чага, но, знаешь, когда я вижу этих дурачков, которые убегают от нас, как от металла, я думаю: а что с ними будет потом? Когда мы отберем у них страх, чем они заткнут дыру в своих душах?
– А если ничем? – неожиданно спросила Чага. Обычно она выслушивала Влада молча.
– Тогда пусть пропадают! – сгоряча бросил Влад, в самом деле разозленный этим дурацким вселенским бойкотом.
– А я? – спросила она. – Тоже?
И, не дождавшись от пораженного Влада ответа, отвернулась и озабоченно оглядела степь.
Внимательнее, чем когда бы то ни было, следила она теперь во время переходов за призрачным блеском в линялой полуденной синеве, за птицами, за зверьками, явно не доверяя уже своему чутью. В прозрачно‑серых глазах появился сухой лихорадочный блеск, скулы туго обтянулись побледневшей кожей.
Однажды, выехав на покатый холм, они увидели внизу сизый дымок, встающий над переполненной листвой балкой. А по взгорбленной степи наискосок, ныряя в низины и взмывая над пригорками, к балке летел налегке всадник на коричнево‑черном звере, которого, надо полагать, тоже звали Угольком.
– Гонец? – спросил Влад.
– Да, – сказала Чага.
Они остановили животных, ожидая, что будет дальше. У спуска в балку всадник спрыгнул и, ухватив зверя за повод, бегом потащил его вниз, под защиту ветвей.
– От кого ж это он удирает? – задумчиво щурясь, спросил Влад. – От нас или от металла?
– Во всяком случае, не от нас, – сказала Чага. – Его послали с чем‑то важным. Вон из‑за тех холмов…
Она указала, и почти в то же мгновение, словно подчиняясь движению ее руки, степь между холмами зашевелилась, ожила. Растянувшись цепочкой, на равнину вынеслись всадников десять и еще столько же навьюченных, не отягощенных людьми зверей. Возле балки тоже началась суматоха: первым выбежал уже знакомый гонец, вскочил на своего черно‑коричневого, и тот полетел размашистым шагом навстречу приближающемуся семейству. А из балки продолжали выбегать люди, выводя наспех навьюченных и оседланных животных.
– Не понимаю, – с отчаянием сказала Чага. – Они покидают укрытие!..
Оба отряда, слившись в один, устремились было в их сторону, но затем резко сменили направление и схлынули через соседнюю седловину. Видимо, приметы Приручивших металл были хорошо известны по всей степи: молодая пара с тремя зверьми – рыжим, седым и черно‑коричневым…
– Надо уходить, – сказала Чага.
– Почему?
– Все уходят…
Влад оглянулся на седловину, всосавшую недавно оба семейства, и снова стал изучать холмы, что напротив. Небо над холмами было, можно сказать, чистое.
– Металл там спокоен…
– Они могли бежать и от людей, – сказала Чага.
Влад усмехнулся.
– Ну и пусть их бегут! Нам‑то какое дело?
– Это могут быть семейства с севера, – пояснила она. – Там не боятся Приручивших металл. Там о них просто не знают.
– Узнают, – пообещал Влад. – Кину в них пару раз осколком – узнают…
– Перестань! – с отвращением оборвала его Чага.
Влад тронул пятками бока Седого и направил его к холмам. Чага нахмурилась, но последовала за ним. Миновав балку, они из осторожности выбрали средний путь – между вершиной и низинкой. Замедленно ступая по косогору, звери вынесли их на ту сторону.
Чага и Влад натянули поводья одновременно.
Внизу прогибалась обширная неглубокая впадина, полная качающейся травы, с низко стелющимися по склонам желто‑зелеными клубами ломкого кустарника. В середине ее чернела небольшая округлая гарь, и в центре этой гари, осев на мощные лапы, прижав крылья и запрокинув в небо страшный клюв, сидела стальная птица.
…А в зыбко‑голубом зените, прямо над припавшим к земле крылатым чудовищем, равнодушно и слепо посверкивал паутинчатый металл.
Ветер играл колким шуршащим кружевом кустов, раздувал вычесанные гривы…
– Чага… – с каким‑то сумасшедшим, похожим на всхлип смешком выговорил Влад. – Металл свидетель, Чага, я не думал, что это случится так скоро…
34
Пилот сидел на броне рядом с откинутым колпаком, сбросив ноги на крыло, и с тревожным любопытством следил за приближающимся кочевником. Бог из машины… Конечно, Влад должен был знать его, но на глаза наворачивались слезы, и лицо пилота расплывалось…
Достигнув гари, он остановил Седого, спрыгнул в хрупкий травяной пепел и дальше пошел пешком. Яркий комбинезон шевельнулся.
– Парень! – Произнесено это было по‑английски. – Я уверен, ты взял не то направление…
– Господи, Дик… – выдохнул Влад, и теперь уже замерцали, поплыли пятнами гарь, сверкающая машина, желто‑зеленые холмы…
Пилот выпрямился и оказался стоящим на крыле. Металл свидетель, это был Дик!.. Не зная, чему верить – зрению или слуху, «бог из машины» глядел во все глаза на загорелого дочерна туземца со шрамом во лбу.
– Это я, Дик, – сказал Влад. – Не узнаешь?
Дик спрыгнул с крыла, схватил за плечи и, все еще не веря, всмотрелся.
– Влад? – спросил он шепотом. – Живой?..
– Отчасти… – почему‑то смущенно ответил Влад.
Дик бросил его об себя и огрел кулачищем по спине.
– Влад, дружище! – завопил он на всю степь. – Значит, все‑таки уцелел, старый бродяга?
– Тише ты!.. – барахтаясь в объятьях, смеялся Влад. – А то меня сейчас отбивать прискачут!..
Дик выпустил Влада и уставился туда, где маячил одинокий силуэт всадника на рыжем… ну, скажем, животном. Еще два таких же чудища паслись неподалеку.
– Кто это?
– Моя жена, – сказал Влад, и Дик на некоторое время потерял дар речи.
– П‑поздравляю… – выговорил он наконец. – А что же ты ее там бросил? Пусть подъедет…
– Боится.
– Меня?
– Твоей «пташки», – сказал Влад. – И вообще всего металлического…
– Ну да, ну да… – Дик несколько ошалело покивал. – Я, по правде сказать, глазам не поверил, когда ты сюда направился. Но, слушай, как же… неловко… Если так, то давай мы к ней подойдем…
– Погоди! – сказал Влад. – Как тебе удалось?.. – Осекся и вскинул глаза к паутинчатому мерцанию в зените. – Почему он тебя не трогает?
Дик засмеялся.
– Ты уже сколько здесь кочуешь? Четыре месяца?.. За четыре месяца многое изменилось, Влад. С Земли прислали шесть новых «пташек». – Он хлопнул по крылу. – Ты не смотри, что она внешне ничем не отличается… Чудо, а не машина! Девять радиостанций, да каких! Кому хочешь голову заморочит… А почему эта дрянь нас не трогает… – Дик тоже запрокинул голову и ответил металлу ослепительной улыбкой. – А не видит, потому и не трогает! Нет здесь никакой «пташки»! И нас с тобой здесь нет! Здесь огромный холм, гора!.. Вон они на какой высоте ходят…
Действительно, кроме скользкого поблескивания паутинчатых спиралей, в небе пересверкивала, кружа, стайка серебристых искорок – рой.
– Так, – сказал Влад, мрачнея. – Значит, вам уже известно, что «одуванчики» – это локаторы?
– Конечно, – сказал Дик. – Бальбус это доказал сразу же после твоей аварии. Кстати, ты ему здорово помог, навернувшись…
– Ну, ясно, – пробормотал Влад. – Чувствую, короче, что все мои данные для вас новостью не будут…
Дик снова засмеялся и снова взял за плечи.
– Влад! Да что тебе эти данные? Пусть их Бальбус с Анконой собирают! Благодари Бога, что жив!
– Здесь благодарят не Бога, – со вздохом заметил Влад. – Здесь благодарят металл… – Он оглядел «пташку» и украдкой пожал кромку крыла. – Это четвертая или уже пятая попытка?
– Седьмая, – сказал Дик. – Просто садились на Восточном материке, за перешейком. Старик почему‑то решил, что там безопаснее… Слушай, мне неловко! Леди сидит верхом и ждет! Или ты оттягиваешь семейную сцену?
– Нет, – сказал Влад. – Это выдержанная леди. Она сцен не устраивает. Она сразу убивает.
– Как часто? – деловито поинтересовался Дик и, не дожидаясь ответа, полез на крыло закрыть колпак.
– Да, вот еще что! – в спину ему сказал Влад. – Пожалуйста, сними с комбинезона все эти блямбы.
Дик удивленно обернулся.
– Я смотрю, ты здесь здорово одичал! Это же не металл, это пластик!
– Ей это все равно, – объяснил Влад.
– А‑а… – Дик открепил что можно с комбинезона и закрыл колпак. – Оружие, с твоего позволения, беру с собой…
– Оружие? – тревожно переспросил Влад.
– Не бойся – тоже пластик. Пневматика. Бьет ампулами на пятьдесят метров… – Он спрыгнул в черный истоптанный прах. – Ну, пошли представишь…
И они двинулись к маячившим на склоне холма силуэтам.
– «Пташку» оставлять не боишься? – спросил Влад.
– Ну, я не думаю, что на этой планете найдется еще один сумасшедший вроде тебя, – резонно заметил Дик. – По‑моему, кроме нас троих, тут сейчас на сто миль никого не осталось…
– Да уж!.. – Влад усмехнулся. – Видел я, как от тебя удирали… Позволь! А когда же ты сел?
– Утром, – сказал Дик. – Вообще‑то я уже должен был стартовать, но… Показалось, система одна барахлит… Пришлось пару цепей прозвонить… А честно говоря… – Он зачем‑то оглянулся и понизил голос. – Осточертело мне на орбите! А здесь все‑таки какая‑никакая степь… Солнце встает, скунсы какие‑то бегают…
– Сукины вы дети! – уныло сказал Влад. – Тут за жизнь борешься, а они сюда уже, как не курорт летают!..
35
Огонь с треском оплетал сухие ветки. Вился сизый увертливый дымок. Подрумянивающаяся тушка зверька роняла в костер взрывчатые капли жира. Подошла Чага, молча перенасадила тушку с обуглившегося прута на свежесломленный и косо воткнула в землю.
– Так в чем проблема? – спросил Дик, с интересом следя за ее действиями. – «Пташка» рассчитана как раз на трех человек… Или ты хочешь, чтобы я поднял на орбиту еще и твоих верблюдов?
Угрюмо поигрывая желваками, Влад глядел в костер.
– Она и подойти к ней не сможет, глухо сказал он. – Для нее это даже не просто металл – это стальная птица…
– А не надо! – сказал Дик. – Дадим снотворного, проснется уже на орбите…
– И сойдет с ума в течение суток?.. – Влад со вздохом протянул руку к хворостине потоньше и одним резким движением сломал ее в кулаке. Дик моргнул и уставился на руку Влада. А тот продолжал, не замечая: – Дик, дружище! Ты пойми, у них генетический страх перед металлом! Вообще перед техникой! Уж я‑то знаю…
Дик наконец хмыкнул и отвел взгляд от пятерни Влада.
– Что ты предлагаешь?
– Раз она со мной лететь не может… – Влад помолчал, решаясь, и закончил несколько сдавленно: – Значит, я остаюсь здесь.
Он ссутулился и принялся без нужды ворошить костерок хворостиной. Дик деликатно кашлянул и надолго опустил голову.
– Боюсь, что тебя не поймут, – осторожно проговорил он. – А мне не поверят. Кроме того, не забывай, что срок контракта еще не истек. Старик может просто приказать тебе и…
– Не может, – оборвал Влад. – Я вычеркнут из списков. Я погиб, сталь меня порази!
– Что‑что? – не понял Дик.
– Местная божба… – хмуро пояснил Влад.
– Я смотрю, ты неплохо овладел языком, – задумчиво заметил Дик.
– Попробовал бы я им не овладеть!..
Они замолчали. Огонь прилежно обгладывал хворост. Чага еще раз сменила прут и перевернула тушку.
– Из списков ты не вычеркнут, – сказал Дик. – Полной уверенности в том, что ты погиб, не было. Свистопляска в эфире, конечно, творилась адская, но тем не менее какую‑то абракадабру принять удалось. Уже после катапультирования…
Влад вскинул голову.
– Смотри‑ка! – подивился он. – Значит, что‑то все‑таки передать успел?..
– Успел, – согласился Дик. – Но я сейчас вот чего боюсь… Что ты попросишь умолчать по‑дружески о нашей встрече. На это я, сам понимаешь, пойти не могу.
– Я понимаю… – тихо сказал Влад.
«Бог из машины» качнулся к Владу и ободряюще потрепал по плечу.
– Влад, пойми, в любом случае ты должен предстать перед стариком и отчитаться. Дальше ты можешь подать в отставку, объявить себя непригодным по состоянию здоровья… Тем более, что при посадке тебя, я думаю, тряхнуло крепко…
– Я ее здесь на сутки боюсь оставлять, – буркнул Влад.
Дик с любопытством посмотрел на Чагу.
– Я бы не сказал, что она производит впечатление беспомощной девочки. Чего ты, собственно, боишься? Здесь опасные места?
– Да нет, – сказал Влад. – Места здесь относительно спокойные. После моей так называемой посадки боеспособного металла осталось немного…
– Ее могут обидеть туземцы?
– Нет, – сказал Влад. – Туземцы ее боятся.
– Из‑за тебя?
– Да.
– Ах вот оно что, – пробормотал Дик. – Понимаю. И все‑таки попробуй ей объяснить!
– Я попробую… – без особой надежды в голосе отозвался Влад.
…Пронзенная очередным прутом тушка остывала в сторонке, испуская аппетитнейшие запахи. Дик, страдальчески заломив брови, повел носом, но разделить трапезу отказался. Ломать рацион было рискованно, и Владу пришлось долго растолковывать Чаге, в чем дело. Дик с интересом вслушивался в гортанные звуки чужого языка.
– Ты хоть словарик составил?
– В трех томах! – огрызнулся Влад. – Когда мне было этим заниматься?.. Записи я, конечно, вел, но у меня там все скопом: и язык, и металл… Словом, мешанина…
– Записи? – встрепенулся Дик. – На английском?
– На всяком…
– А не разрешишь полистать, пока вы подкрепляетесь?
– Пожалуйста… – Влад вынул из наременного мешочка блокнот и протянул его Дику, а сам принял из рук Чаги половину пахнущей дымом тушки. Взглянул виновато на Чагу и поразился: впервые за последнее время лицо ее было спокойным и лишь немножко грустным.
Ели, по обычаю, молча. Дик лихорадочно листал, впивался в каракули, рожденные большей частью на шатком горбу Седого, то и дело просил объяснить незнакомое или неразборчивое слово. Потом задумался, закрыл блокнот и, постукивая ребром книжицы по колену, стал смотреть на Влада.
– Ну что? – с набитым ртом осведомился тот. – Прошлогодний снег?
Дик вздохнул.
– Я не знаю, насколько ты поразишь наших технарей, – начал он. – Хотя меня, например, ты уже здесь кое‑чем ошарашил… Но то, что этнографический материал тобою собран уникальный, по‑моему, сомнению не подлежит. Совет хочешь?
– Разумеется, – сказал Влад, вытерев рот и бросив кости в золу.
– Так вот, дружище, – сказал Дик. – Не будь дураком и не упускай свой шанс. Сам видишь, как быстро меняется ситуация. Сегодня ты герой, сегодня твои сведения бесценны, а завтра до них доберутся и без тебя… Ты хоть сам‑то понимаешь, кто ты сегодня?
– Никуда не годный пилот, – сказал Влад. – Вполне подлежащий списанию.
– Ошибаешься, дружище, – ласково возразил Дик. – Ты же не знаешь, что сейчас делается на Земле… А на Земле, оказывается, все масс медиа в последнее время буквально свихнулись на нашей планетке. Мы сейчас из‑за этого ни в чем отказа не знаем, Влад! А главный герой – ты!.. Только не поднимай удивленно брови!.. Не Анкона, не Бальбус, не старик. Ты! Пилот, который то ли погиб, то ли не погиб. То ли ступил первым на поверхность, то ли не ступил. Переданную тобой абракадабру расшифровывают все кому не лень…
– Ты что, серьезно?
– Вполне. Вот давай теперь и прикинем, кто же ты такой. Пилот из легенды. Человек, ухитрившийся в течение четырех месяцев выжить на планете металла. Человек, разгадавший тайну микрокомплексов…
– Разгадавший… – Влад горько улыбнулся.
– Во всяком случае, по многим пунктам твое первенство неоспоримо, – нимало не смутившись, ответил Дик. – Изучивший язык! Изучивший обычаи кочевников! Кочевников с планеты металла, на которых сейчас вся Земля помешана!.. О них фильмы снимают, Влад!
«Бог из машины» закатил победную паузу, но, видя, что Влад по‑прежнему сидит, опустив голову, передохнул и продолжил:
– Ты хочешь поселиться здесь? Великолепно! Что называется, точка ко всей истории! Человек, пожертвовавший всем, ради любви… – Дик плавно повел ладонью в сторону Чаги, – к прекрасной туземке. Бьюсь об заклад, тебе предложат сыграть в кино самого себя… Но все это при одном условии. Ты сейчас летишь со мной и столбишь участок: надиктовываешь, разъясняешь, работаешь зубами и ногтями…
– А сколько это продлится? – спросил Влад, не поднимая головы.
– Сколько надо! – жестко ответил Дик. – В конце концов, она твоя жена и должна понимать…
Влад молчал. Вокруг песчаной проплешины шуршала, качалась трава, потрескивал костер, где‑то рядом фыркали и переступали стреноженные звери.
– Чага…
Она обернулась.
– Чага… – повторил Влад и беспомощно умолк.
– Я знаю, – тихо сказала она и подняла на него прозрачно‑серые все понимающие глаза. – Надо.
