Что же скажут в ответ противники идеи божественного сотворения мира? В этом разделе мы рассмотрим две недавние авторитетные работы ведущих ученых, которые доказывают, что современное научное мышление позволяет нам вовсе отказаться от идеи Бога. Эти две книги я выбрал, поскольку они вызвали особый общественно-культурный резонанс, судя по объемам продаж и отзывам в печати и других СМИ.
Стивен Хокинг – один из величайших физиков-теоретиков современности и к тому же обладает редким даром популяризатора науки. Самая известная его книга – «Краткая история времени» («A Brief History of Time», 1988) – возглавляла список бестселлеров по версии британской газеты «Sunday Times» рекордно долго – в течение целых 237 недель. В 2010 году Хокинг в соавторстве с американским физиком Леонардом Млодиновым написал книгу «Высший замысел» («The Grand Design»)[156] – интереснейший обзор единых теорий поля и теорий суперструн под аккомпанемент крайне субъективного ворчания в отступлениях философского и теологического толка. Эта книга вызвала интерес журналистов в основном благодаря смелым утверждениям, что наука может обойтись без избыточной гипотезы о Боге (кто писал эти отступления, сам Хокинг или Млодинов, выяснить невозможно). Как пишут авторы, «Нет необходимости призывать на помощь Бога, чтобы он поджег фитиль и дал начало развитию Вселенной» (здесь и далее пер. М. Кононова). Фраза очень яркая, о ней заговорили. Но что имели в виду ученые? Что это за фитиль такой, который нужно поджечь, чтобы «дать начало развитию Вселенной»? И если его поджег не Бог, то кто или что? В сущности, «Высший замысел» оказался хвалебным манифестом грубого научного империализма, где броско и, как оказалось, преждевременно объявлялось, что философия «мертва» и «теперь исследователи, а не философы держат в своих руках факел, освещающий наш путь к познанию»[157]. Это, конечно, чушь – и вся остальная книга, как минимум, служит именно наглядным доказательством, что серьезная философия нам по-прежнему необходима – хотя бы для того, чтобы достойно отвечать на непомерные и нелепые притязания некоторых ученых. Хокинг и Млодинов представляют отнюдь не чистую науку физику – у них получается плохо обоснованная метафизика, чьи недостатки прямо-таки бросаются в глаза.
Основная идея «Великого замысла» состоит в том, что законы физики сами по себе способны объяснить происхождение Вселенной. Поэтому мы должны выбирать – или Бог, или законы физики, как будто одно исключает другое, как будто они находятся в состоянии конфликта. «Поскольку существует гравитация, Вселенная может возникнуть самопроизвольно из ничего»[158].
Однако трудно понять, почему физические законы вообще могут полностью описать Вселенную. Ведь законы сами по себе ничего не создают – они лишь описание происходящего при определенных условиях[159]. От одних законов природы ничего не происходит – это лишь мысленная конструкция, которая помогает прояснить закономерности действий, происходящих в природе. Законы не могут быть причиной, они лишь помогают найти причинно-следственные связи в том, что мы наблюдаем во Вселенной.
Я работаю в Оксфорде и как-то солнечным летним деньком шел на совещание через университетский парк. И встретил там двух американских туристов, наблюдавших за игрой в крикет. Вскоре стало понятно, что происходящее ставит их в тупик. «Вы можете объяснить, что они делают?» – спросили они у меня. Вопрос был не по адресу – я не большой любитель крикета. Тем не менее я постарался объяснить им правила. Похоже, моя жалкая попытка увенчалась каким-никаким успехом. Бэтсмен ударил по мячу, тот взвился в воздух. «Это шесть ранов, да?» – спросили меня мои новые друзья. И точно – цифры на табло тут же изменились. Значит, туристы все же уяснили себе некоторые правила игры!
Когда я читал «Высший замысел», мне вспомнился этот эпизод. Похоже, авторы были убеждены, что законы эквивалентны действию. Законы – описание происходящего в определенных ситуациях или в ходе череды наблюдений. Сами по себе они ничего не вызывают, ничего не создают – это лишь итог, описание происходящего во Вселенной. «Законы» крикета не заставляют бэтсмена выбить шесть ранов. Бэтсмен определенным образом бьет по мечу, а «законы» крикета гласят, что за это полагается шесть ранов. Всю работу делает бэтсмен, а законы просто обеспечивают аппарат для толкования и оценки.
А Хокинг, похоже, считает, что если есть законы, действие обеспечено. Вовсе нет. Действие – это одно, а объяснение – другое. И откуда вообще взялись эти законы? Что объясняет инструменты объяснения? Тут, конечно, налицо регрессия – вместо объяснения вопрос передается дальше по цепочке. И мы вправе на это указать, поскольку сами Хокинг и Млодинов считают, что подобную «передачу» можно применять как довод против гипотезы о Боге: «Резонно спросить: кем или чем создана Вселенная, но если ответ – Богом, то возникает другой вопрос: кто создал Бога?»[160]. Это достаточно очевидно, однако для любых логических умозаключений важна последовательность. Если Хокинг и Млодинов полагают, что ответ на вопрос, кто или что создал Вселенную, – «законы гравитации», они просто передают вопрос дальше: а кто создал законы гравитации? Похоже, без философии нам пока что не обойтись.
Вторая книга, где критикуется идея креационизма, – это «Вселенная из ничего» Лоуренса Краусса[161]. Краусс – преподаватель физики в Университете штата Аризона. Себя он называет анти-теистом и считает, что его понимание физики опровергает теизм. Первоначально Краусс рассчитывал, что предисловие к его книге напишет Кристофер Хитченс (1949–2011), ведущий представитель нового атеизма. О науке Хитченс, судя по его высокопарным высказываниям, не знал ровным счетом ничего, зато вполне разделял враждебное отношение Краусса к религии. Я внимательно прочитал книгу Краусса и пришел к заключению, что стоит считать ее скорее очередным антирелигиозным манифестом нового атеизма, нежели серьезной попыткой осмыслить научные выводы. В этой книге Краусс утверждает, что наука вот-вот объяснит, как Вселенная возникла из «ничего» безо всякой потребности в Боге-создателе.
Я многого ждал от этой книги, поскольку Ричард Докинз сказал, что это лучшая работа о проблеме сотворения мира со времен «Происхождения видов» Дарвина. Наши с Докинзом мнения во многом расходятся, но когда человек, которого я считаю выдающимся ученым-атеистом, говорит, что эта книга – лучшая атеистическая критика религии, я отношусь к его словам серьезно и уважительно. Однако, признаться, если «Вселенная из ничего» – лучшая атеистическая критика религии со времен Дарвина, то дела у атеизма совсем плохи.
Книга Дарвина, которую я перечитал несколько раз, – гениальный, блестяще написанный научный труд, основанный на надежных данных и осторожных выводах. К тому же Дарвин, в отличие от Докинза, не считал «Происхождение видов» анти-теистической книгой. Как и главный его толкователь Томас Г. Гексли[162]. Книга Краусса – небрежно написанный и слабо аргументированный атеистический трактат, опирающийся на культурную репутацию науки, который только разочаровывает и не дает никакого интеллектуального удовлетворения. Некритичные громогласные похвалы, источаемые в адрес этой работы различными авторитетными приверженцами нового атеизма, ничуть не помогают скрыть очевидные пробелы в аргументации и доказательствах.
Первая часть «Вселенной из ничего» в основном повествует об идеях вроде «темного вещества», о котором много говорят и в существовании которого уже почти никто не сомневается. К вопросу о том, как все же «что-то» возникло из «ничего», Краусс вплотную подступается лишь на последних сорока страницах. Что же он имеет в виду под словом «ничего»? Вот как он пишет: «Ничего не в смысле “ничего”, а скорее в смысле “ ничто ” – в нашем случае то ничто, под которым мы обычно подразумеваем пустое пространство» (здесь и далее пер. А. Бродоцкой). Похоже, Краусс считает, что если он выделит слово курсивом, это решит метафизическую проблему – в то время как на самом деле это лишь свидетельствует о том, что «ничего» Краусса – это вообще не «ничего».
Разумеется, Краусс прекрасно знает, что пустое пространство на самом деле вовсе не пустое, оно наполнено электромагнитными полями и виртуальными частицами, это «море Дирака» из пар частиц и античастиц. То есть пустое пространство – это не абсолютная пустота, в нем есть и электромагнитные волны, и частицы, которые то появляются, то исчезают. Насколько я понимаю, слово «ничего» должно было бы означать полное отсутствие полей, виртуальных частиц и всего остального. Пишет Краусс не очень ясно, и в некоторых местах следить за ходом его мысли довольно трудно, особенно ближе к концу книги. Однако очевидно, что удалось ему только одно – показать, как что-то возникает из чего-то другого. Но ведь Вселенная именно так и устроена.
Может быть, именно поэтому Краусс и прибег к важному уточнению – «то ничто, под которым мы обычно подразумеваем пустое пространство» (здесь курсив мой). Следует ли понимать это так, что есть какое-то «популярное» понимание «пустого пространства», противопоставленное более строгому научному определению «пустого пространства», и это определение и сводится в первую очередь к тому, что это пространство вообще не «пустое»?
За последние сто лет квантовая механика достигла выдающегося прогресса, что заставило нас по-новому взглянуть на многие «очевидные» понятия, в том числе и на представление о «пустоте» пространства. Да, пространство может быть физически пустым (или почти пустым), однако оно населено полями и силами, и все они потенциально способны заставить что-то случиться. Дэвид Алберт, преподаватель философии в Колумбийском университете и обладатель ученой степени по физике, очень точно подметил главный недочет книги Краусса:
Если то, что мы раньше называли «ничего», при ближайшем рассмотрении оказывается тем, из чего возникают протоны с нейтронами, столы со стульями, планеты, солнечные системы, галактики и Вселенные, значит, это не «ничего» и с самого начала было не «ничего»[163].
Но это еще не все. На самом деле законы квантовой механики не помогают нам найти ответ на «последние вопросы бытия». Они не говорят нам, почему Вселенная должна была возникнуть из полей определенного рода – и вообще почему в ней должны быть поля, и почему она должна была возникнуть. Они не говорят, откуда взялись эти поля. Они дают необходимый интеллектуальный аппарат, который можно при необходимости корректировать и который позволяет осмыслить устройство Вселенной. Мы можем проследить ее историю и логически вывести, какие принципы управляют ее развитием и ее нынешним существованием. Но почему она возникла, нам не понять, мы знаем лишь, что она есть. Научный нарратив не владеет методологией, позволяющей ответить на этот вопрос «почему»: у науки нет доступа к тому, что было до Большого взрыва. На данный момент это попросту невообразимо.
Уже то, что соотношение научного нарратива происхождения Вселенной с христианским нарративом сотворения мира обсуждается с таким жаром, показывает, что этот вопрос отнюдь не устарел. И даже очень краткое знакомство с этими трудами дает понять, что они не в силах нанести теизму сколько-нибудь ощутимый удар, что бы ни думали сторонники подобной точки зрения и даже сами авторы. Похоже, они не понимают, насколько все сложнее.
Что есть вечность?
Наконец, подумаем над вопросом, который неизбежно следует из последних научных теорий о происхождении Вселенной и касается природы времени. Мы привыкли думать, что Вселенная зародилась в какой-то момент времени. Иначе говоря, мы представляем себе хронологическую ось, на которой где-то отмечена точка, когда Вселенная возникла. Но на самом деле все иначе. Нам приходится говорить о рождении пространства-времени. Иначе говоря, возникли и пространство, и время, и не во времени и пространстве, а в качестве времени и пространства.
Наглядно представить себе такую картину большинству из нас не по силам. Мы не можем абстрагироваться от мира пространства и времени, в котором мы живем, и мыслим в терминах пространства и времени. Где были пространство и время, пока не возникли? Этот вопрос безнадежно противоречит интуиции, звучит так же нелепо, как «куда расширяется Вселенная». Придется нам учиться адаптировать свой образ мысли к более глубоким логическим структурам. Это один из главных принципов научного метода: не попадаться в ловушки «здравого смысла» и «рациональных объяснений», а позволять Вселенной говорить нам, какова она на самом деле. Какое все это имеет отношение к размышлениям о вечности? Общепринятое представление о вечности, которое разделяют многие из нас, – «бесконечный период времени». Но на самом деле это слово означает совсем другое. Оно означает «отсутствие времени как такового».
Здесь надо отметить два важных обстоятельства.
Во-первых, христианство считает – и всегда считало – что Бог существует вне времени. Бог создал Вселенную, в которой есть время, но не Вселенную во времени. Наглядно представить это себе мы, само собой, не можем, поскольку наш разум и воображение не в состоянии выйти за рамки, навязанные окружающим миром. Христианство полагает, что Бог именно что создает пространство и время, а не стоит посреди пространства-времени, переставляя с места на место нечто уже существующее. Следовательно, Бог не предмет, принадлежащий этому миру, а тот, кто стоит вне его пределов. Ни для кого не секрет, как трудно представить себе Царство Божие, но можно считать, что это нечто за пределами мира пространства и времени, в котором мы живем и о котором что-то знаем.
Все это непростые задачи для нашего воображения. К. С. Льюис полагает, что нам так трудно представлять себе сложные реальности, поскольку мы подобны жителям Флатландии – двумерным существам, которые пытались вообразить трехмерные предметы. Легко ли жить в плоской Вселенной и представлять себе или описывать трехмерную реальность? «Чтобы представить себе куб, флатландцы вообразили бы ибо шесть слившихся квадратов – и таким образом лишили бы их индивидуальности – либо шесть квадратов в ряд – и таким образом лишили бы их единства»[164]. Льюис предполагает, что наши ментальные трудности, как научные, так и религиозные, вызваны именно тем, что мы смотрим на вещи ограниченно и ограничительно. Оторваться от мира, который мы знаем, нам нельзя, зато мы вполне можем вообразить «странный мир» (по Эйнштейну), которым управляют другие законы! Мы размышляем в терминах времени – а теперь нас приглашают к размышлению в терминах полного отсутствия времени как такового.
В этой главе мы поговорили о темах, связанных с космологией. Теперь нужно двигаться дальше и поразмышлять над тем, что, по мнению многих, изменило правила игры в отношениях науки с религией – о спорах вокруг теории эволюции, связанных с именем Чарльза Дарвина.
Дарвин и эволюция
Новые вопросы о вере и науке
Дарвиновскую теорию эволюции часто считают ярким доказательством непримиримости науки с религией. Выдающийся представитель нового атеизма Ричард Докинз говорит о Дарвине как об апологе атеизма, который камня на камне не оставил от теизма. Подзаголовок авторитетной книги Докинза «Слепой часовщик» («The Blind Watchmaker», 1986) подчеркивает ее основную тему: «Как эволюция доказывает отсутствие замысла во Вселенной» (пер. А. Гопко). С точки зрения Докинза, теория Дарвина стала поворотной вехой в истории атеизма. После нее пути назад уже не было.
Нет никаких сомнений, что многие воспользовались идеями Дарвина в собственных интересах. Материалисты, атеисты и радикальные антиклерикалы видели в его идеях способ раз и навсегда изгнать Бога из общественной жизни[165], а агрессивные религиозные фундаменталисты, яростные противники науки, видели в них предлог избавиться от естественных наук в школах. Да, тут не поспоришь: в этот момент в истории, в период борьбы фундаментализмов, нарратив войны между наукой и религией был вполне оправдан. Но как же те, кто оказался в самой гуще этого безобразного скандала, между двух огней? Как же те, кто не принадлежал ни к тому, ни к другому экстремистскому лагерю?
В этой главе мы изучим вопрос о значении дарвиновской теории эволюции, рассмотрим ее историческое развитие, современную формулировку и возможное влияние на религиозные представления. Начнем с того, что разберемся, на каком историческом фоне возникли идеи Дарвина.
