Стивен Барнс и Тананарив Дью 4 страница

— Но мама и папа могут вернуться.

Тогда Джо все же посмотрел на мальчика. Тот отодвинулся как можно дальше, прижался к дверце.

— Я соврал тебе, — сказал Джо, мысленно проклиная себя. — Ты же знаешь, они не придут. Ты и сам говорил, что с мамой стало плохо. Ты сам это слышал. Это значит, и папа твой сделался таким же. Они были во дворе, когда я приехал. Солдатик, мне пришлось ее застрелить. Я прострелил ей голову.

Кендрик смотрел на него неподвижными, широко раскрытыми глазами, полными страха и гнева.

Вот и хорошо, Солдатик. Разозлись посильнее.

— Раньше я не мог тебе сказать. А сейчас рассказываю не просто так…

Шоссе впереди вдруг заволоклось туманом, задергалось. Джо встряхнул головой, сообразив, что на мгновение потерял сознание.

Но ведь он пока еще прежний Джо Дэвис. Он еще не стал другим, и это важно. Пока он остается собой, он будет бороться с проклятой заразой. И даже, возможно, победит.

Главное — не дать себе заснуть.

Тогда можно прожить подольше, хоть и ненамного. Дней десять? Вроде говорят, что человек может не спать десять дней, а то и больше. Правда, неизвестно, протянет ли старина Джо хотя бы десять минут. Веки отяжелели так, что аж дрожат от напряжения. Нет уж, в могиле хватит времени отдохнуть. Так, кажется, Бенджамин Франклин говорил?

— Папочка, не закрывай глаза, — сказала Кэсс.

Джо повернул голову, пытаясь определить, откуда голос. Ну все, началось. Рядом с ним сидела Кэсс: он ясно видел ее полные губы, жесткие колечки каштановых волос. Она была совершенно реальной, он даже не различал позади нее Солдатика.

— Папа, ты всегда любил порассказать, какой ты крутой. Дананг, Ханой и еще дюжина мест с непроизносимыми названиями. И сейчас, когда в твоей жизни остается одно-единственное важное дело, ты собираешься просто так взять и заснуть? Мы доверяли тебе, а ты отправился прямиком в тот магазин и позволил себя укусить, потому что отвлекся на Арчи Банкера? Захотелось посмеяться? Папа, я считала, на тебя можно положиться.

Сонливость как рукой сняло, и Джо Дэвис почувствовал себя по-настоящему бодрым. Последний раз в жизни.

— Слушай внимательно! — сказал он Кендрику. — Пикап я оставить тебе не могу. Я знаю, ты учился водить, но можешь сделать что-нибудь не так и покалечиться. Лучше иди пешком.

С лица Кендрика исчезла злость, сменившись удивлением, страхом, — словно беспомощного младенца оставили нагишом среди метели. У него задрожали губы.

— Нет, дедушка Джо, — прошептал он. — Ты просто не засыпай.

— Достань рюкзак из-под сиденья. Там компас, вода, солонина и фонарь. Рюкзак тяжелый, но тебе все это понадобится. Возьми свой ремингтон. Под твоим сиденьем патроны к нему. Положи патроны в рюкзак. Прямо сейчас положи!

Кендрик всхлипнул, потянулся к дедушкиной руке.

— Пожалуйста, дедушка…

— Кончай хныкать! — рявкнул Джо, и напуганный Кендрик замолчал, снова отпрянул, прижался к дверце.

Бедняга, наверное, подумал, что дед уже стал одним из этих.

Джо вздохнул как мог глубоко: накатила новая волна дурноты, голова качнулась, пикап дернулся. Боль утихала, голова сделалась легкой, словно ему вкатили наркоз. А ведь отъехали совсем немного, сыновья Майка очень близко. И еще столько всего нужно сказать!

— Слушай… Были всего два человека, которые держались лучше меня. Это твои папа и мама, — продолжал Джо, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно. — Но и они не смогли выдержать, даже ради тебя. Значит, и я не смогу, понимаешь?

Кендрик вдруг перестал плакать и кивнул.

«Читайте Апокалипсис!» — требовал намалеванный красной краской лозунг на рекламном щите в пятидесяти ярдах. А перед щитом дорога раздваивалась. Спасибо тебе, Господи!

— Я заглушу мотор за знаком, у развилки, — из последних сил еле слышно шептал Джо. — Когда пикап остановится, выскакивай и беги — беги со все ног. Что бы ты ни слышал позади, не оборачивайся. И не останавливайся. Беги прямо на юг, до Централии двадцать миль. Там Национальная гвардия, лагерь беженцев. Скажи им, что собрался на Девилз-Уэйк. Я туда подумывал ехать. Когда бежать будешь, держись поблизости от дороги, но прячься. Если увидишь кого до Централии, не показывайся. Если тебя заметят, скажи, что будешь стрелять. Если пойдут к тебе — стреляй. И не ложись спать, пока не дойдешь до Централии. Не позволяй никому застать тебя врасплох.

— Да, сэр, — с тоской отозвался Кендрик, но слышно было, что он рад совету и готов ему последовать.

Пикап ехал уже сам по себе, едва держась на дороге. Подскочил, съезжая на обочину, затрясся, покатился вниз по склону. Онемевшая нога Джо больше не давила на газ, и автомобиль потихоньку замедлил ход, остановился, уткнувшись бампером в пригорок, среди густой высокой травы. Рук Джо тоже почти не чувствовал.

— Дедушка Джо, я тебя люблю! — послышалось рядом.

Или опять мерещится?

— Солдатик, я тебя тоже люблю, — ответил он, осознавая, что еще жив. — А теперь беги! Быстрей беги!

Его слова прервал лязг открывшейся дверцы.

Он повернул голову, чтобы посмотреть, как Солдатик исполняет приказ. Кендрик ковылял вниз по склону, с рюкзаком на спине и ружьем в руках, прочь от дороги. Оглянулся, увидел, как Джо машет ему вслед, и скрылся в придорожных кустах.

Дрожащими пальцами Джо открыл бардачок, вытащил короткорылый револьвер тридцать восьмого калибра — любимое оружие. Сунул ствол в рот, ощутил губами холод металла. Он никак не мог надышаться, втянуть воздух поглубже: то ли яд действовал, то ли нервы. Снова посмотрел в ту сторону, куда убежал Кендрик, но мальчика не увидел.

«Давай. Не тяни!» — Казалось, собственный голос Джо шептал ему на ухо.

«Нет, я выдержу. Я смогу. Я же спас весь мой чертов взвод. Я не поддамся этой дряни…»

Поочередно накатывались волны жара и озноба. Главное, не заснуть. Не заснуть!

Он, как наяву, слышал голос миссис Риде, старушки, преподававшей английский, когда он учился в шестом классе. Голоса Малютки Боба и Эдди Кевнера, стоявших рядом с ним в тот момент, когда взорвалась мина-лягушка. Потом увидел Кэсс в подвенечном платье: она украдкой поглядывала на него, будто спрашивая, все ли хорошо и можно ли ей произнести перед алтарем заветное «да»?

Затем образы нахлынули потоком, так что Джо уже не мог их различать. Нечто красное бесформенное плыло в холодной пустоте. Одновременно живое и неживое. Разумное, но не осознающее себя. Он ощущал их — закоченелые, вялые споры, плывущие к зелено-голубой планете, к воде и почве, проникающие сквозь атмосферу… Ищущие, укореняющиеся, растущие…

Очнулся он от карканья вороны. Но проснулся не тот Джо, что заснул недавно. Весь мир стал красным. Его глаза, мысли и желания — все сделалось оттенка крови. Какой-то чудом сохранившийся остаток прежнего Джо чувствовал: нечто чужое захватило тело и мозг, оно использует его же разум против него, туманит рассудок видениями, контролирует двигательные центры.

Хотелось схватить, разорвать… Не убить, не пожрать, еще нет. Есть дело важнее, и новый, не слышанный прежде голос твердил: «Кусай! Надо кусать!»

От ужаса на грани безумия Джо приказал себе: «Жми на спуск! Стреляй!»

Но сделать этого не мог. Вот-вот, еще одно усилие, но это последнее усилие оказалось недоступным. Слишком большая его часть не хотела умирать. Эта часть хотела жить, расти и размножаться.

Джо еще боролся с собой, хотя уже понимал, что обречен. Солдатик. Его нужно защитить. Нужно…

Нужно…

Нужно его найти!

  

Кендрик бежал минут десять, спотыкаясь, дрожа. Затем проснулся рассудок, едва не подавленный ужасом, и мальчик замедлил шаг. Теперь он уже не бежал, а еле плелся, почти не видя дороги из-за слез.

Дедушка склонился над баранкой, широко раскрыв глаза — так широко, что лицо изменилось почти до неузнаваемости. Никогда и ни на чьем лице Кендрик не видел такого отчаяния и безнадежности. Хотя, наверное, так выглядели лица мамы и папы, если бы он мог увидеть их там, возле каморки под лестницей.

Глупо было думать, что дедушка Джо сможет его спасти. Он всего лишь старик, живущий в лесу.

Кендрик бежал, ноги пылали, в горле пересохло. Он двигался, не теряя из виду дорогу, но не показывался из канавы, чтобы никто не мог его заметить.

Кендрик бежал целый час, бесконечный и невыносимый. Дедушка сказал, надо бежать на юг, нельзя останавливаться, нельзя спать.

Не забыть: Централия. Национальная гвардия. Девилз-Уэйк. Там спасение.

От усталости уже подкашивались ноги. Небо заволокли темные облака, потом и вовсе стемнело. Пышные зеленые деревья выцвели, стали черно-серыми. Здесь была глухомань, без тропинок, без следов, полная неведомых опасностей. Каждый звук, каждая тень несли угрозу.

Дрожа, Кендрик прополз сквозь стену папоротников, забрался в водосток под насыпью, прижимая свой маленький ремингтон к груди.

Теперь, когда он сидел неподвижно, горечь потери накрыла его словно одеяло. Кендрик заплакал. Дрожа и не в силах даже сидеть, упал и свернулся калачиком на мягкой земле. На мокрое лицо налипли листья, мелкий мусор. Мальчик рыдал во весь голос, но вдруг смолк, осознав, что это опасно.

Дедушка Джо лгал ему, когда обещал, что мама вернется. Она давно уже умерла. Он сам прострелил ей голову. И сказал об этом так спокойно, будто это пустяк.

Вдруг послышался треск сухих ветвей. По спине Кендрика продрало морозом.

Кто-то бежал. Быстро.

Плакать сразу расхотелось, будто ничего подобного с ним отроду не бывало. Кендрик выпрямился, упер приклад в согнутую ногу, уложил палец на спусковой крючок, прицелился. По правой руке пополз черный паучок с огромным яйцом на спине, — наверное, скоро оттуда вылупится сотня паучат, как в фильме про паутинку Шарлотты. Но Кендрик и пальцем не двинул, чтобы смахнуть паучка. Сидел тихо, стараясь не сопеть заложенным носом, дыша через рот. Затаился, выжидая.

Может, это тот человек с рюкзаком, махавший картонкой?

Но не важно, кто это. Нужно прятаться. Так сказал дедушка.

Шаги замедлились. Но звучали они уже совсем близко, — наверное, пришелец всего в нескольких футах от водостока. Он словно знал, где Кендрик, знал, что нужды бежать больше нет. Неужели его-то и выслеживал?

— У меня ружье! — закричал мальчик. — Я буду стрелять!

Его голос прозвучал решительно и сильно — совсем не этот человек недавно просил у дедушки кока-колу. Теперь это был не малыш, а взрослый, осознающий свою силу.

Пришелец остановился. Стало тихо.

И тогда Джо Дэвис назвал пароль.

Палец Кендрика задрожал, сполз с крючка. Руки вдруг обессилели, пробрала дрожь. Лес поплыл перед глазами, его заслонила каморка под лестницей. Тогда Кендрик был в этой самой куртке. Тоже сидел и ждал.

Ждал дедушку Джо.

А ведь выстрела из пикапа так и не послышалось. Убегая, Кендрик с ужасом ожидал грохота. Дедушка всегда делал то, что следовало делать. Всегда. Он должен был выстрелить.

— Уходи! — закричал мальчик уже не так уверенно.

Но руки не дрожали, и Кендрик взвел курок, как учил дедушка.

Кендрик ждал. Сказал себе, что бесполезно надеяться. Пришедший не испугался ружья. И тут же мальчик отчаянно уцепился за эту мысль. А вдруг все же…

И когда надежда совсем окрепла и почти превратилась в уверенность, рядом, едва не над головой, зашелестели папоротники.

— Завтрак! — без выражения повторил пароль дедушка Джо.

  

Перевод Дмитрия Могилевцева

  

 

Паула Р. Стайлс

ЗОМБИВИЛЛЬ

  

Паула Р. Стайлс — автор более двадцати рассказов, которые печатались в таких изданиях, как «Nature», «Albedo One», «Jim Baen’s Universe», «Space and Time», в антологиях «Shine» и «Writers of the Future XXIV», в сборнике рассказов на тему зомби «History Is Dead: A Zombie Anthology», в южноафриканском журнале «Something Wicked», где впервые и вышел рассказ «Зомбивилль». Также она является редактором «Иннсмут Фри Пресс». С 1991 по 1993 год Паула Стайлс работала консультантом по рыбоводству в составе Корпуса мира в Камеруне.

В 1996 году была выпущена компьютерная видеоигра под названием «Обитель зла» («Resident Evil»), где события происходят в населенном монстрами особняке. Герои там полигональны, пейзажи отрисованы, а в плане сюжета это один из первых образчиков «выживательного хоррора», построенного по модели классики жанра — игры «Один в темноте». «Обитель зла» породила ряд продолжений и три фильма по сценариям Пола Андерсона, с Милой Йовович в главной роли. Последний из трех, «Обитель зла: вымирание», явно испытал влияние картины «Безумный Макс». В заключительной игре серии, «Обитель зла — 5», действие происходит в Африке. Игра вызвала нарекания по поводу того, как там показаны внешние черты негроидной расы.

Автор нашего следующего рассказа пишет: «Я не раз слышала, что действие очередного фильма по мотивам «Обители зла» будет происходить в Африке, и всякий раз хваталась за голову, представляя, сколько избитых клише в этот фильм попадет. А однажды подумала: отчего бы самой не поучаствовать в живописании африканского Апокалипсиса?»

Стайлс сделала героев добровольцами Корпуса мира, в котором довелось поработать и ей самой.

«К 1994 году, когда я покинула Камерун, заболеваемость СПИДом там приобрела черты эпидемии. А прожить среди эпидемии два года — это немалое испытание, — пишет она. — И когда я слышу рассуждения про зомби-апокалипсис, мне хочется рассмеяться. Так люди воображают катастрофу, но они не представляют эпидемии СПИДа. И я решила написать рассказ про эпидемию зомби, в котором иносказательно обрисовала бы эпидемию СПИДа. Этот рассказ не первый, навеянный печальной африканской реальностью. Думаю, и не последний».

  

Жандарм и прежде был тучен, а теперь его тело раздулось донельзя. Кожа, когда-то цвета темного шоколада — кстати, мы неплохо подзаработали на темном шоколаде на базаре в Яунде, — стала такой же зеленой, как замызганная военная форма. Судя по виду, он был из племени булу, живущего на юге, близ порта Дуала, у железной дороги, что ведет из Яунде. Он вышел на середину шоссе и стал размахивать руками — еще работала прижизненная привычка задерживать все проезжающие машины, якобы ради проверки документов, а на деле ради мелких поборов.

Водитель, мусульманин из племени хауса, всю дорогу крутил в автомагнитоле кассету «АББА». Перевалив холм, наше такси — серый «пежо» с десятью живыми пассажирами — влетело сразу всеми четырьмя колесами в обширную ямину, а через пару секунд под звуки «Dancing Queen» капот ударил жандарма под брюхо. Жандарм перелетел через крышу, грохнулся на асфальт позади машины и развалился на части. Водитель и не подумал тормозить. Ради плюющейся кобры и то разумней остановиться, чем ради зомби.

— Впечатляет, — заметила Джози, моя подруга — симпатичная блондинка, зажатая между мной и правой задней дверью.

Точнее будет сказать, что из-за тесноты она сидела почти у меня на коленях, но это далеко не так приятно, если продолжается целых три часа, в жаркий тропический день, в тесном соседстве с десятком других людей. Причем за все это время мы сделали всего одну остановку на полчаса: шестеро мусульман выбрались помолиться, а остальные — справить нужду.

— Да, впечатляет, если тебе нравятся разбросанные по дороге кишки, — заметил я. — Но лучше бы остановиться: а вдруг тот парень был мусульманин?

— Но ты же сам видел, что раньше он служил в жандармах. А значит, не мусульманин. Водитель правильно сделал, что просто переехал его.

Пока не разверзся весь этот зомби-ад, президентом Камеруна был южанин, а его предшественником — мусульманин-фулани с северных окраин. С тех пор мусульмане не ладят с правительством, причем иногда эти нелады оборачиваются настоящим кровопролитием. Камерун — страна особенная. Местный приятель-мусульманин как-то сказал мне, что его соседи-христиане — каннибалы, потому что едят кошек. Здесь добрый хозяин, поднося пиво гостю, всегда отпивает малость сам, чтобы показать: не отравлено. Удивительно еще, что водитель не развернулся и не переехал жандарма второй раз.

Мы с Джози были в такси единственными «нассара» — так здесь называют иностранцев. Я сам не белый, а американец китайского происхождения, но камерунцы особо американцев не различают, правда иногда меня просят показать кунг-фу. Увы, во мне шесть футов росту без обуви, и зовут меня Брюс. А камерунцы любят фильмы про кунг-фу. Здесь их много крутили, во всяком случае раньше.

Однако нет ничего хорошего в том, чтобы переезжать зомби-жандармов. Когда он рухнул на крышу авто, его кишки вывалились и теперь болтались у открытого окна, будто связка огромных сосисок, задевая плечо водителя. И воняли они дерьмом — в прямом смысле. Но водитель внимания не обращал — наверняка ему встречались вещи и похуже.

Миновав мост над заплывшей песком рекой, мы въехали в Маруа, столицу крайней северной провинции Камеруна. Если уж прятаться где-нибудь во время эпидемии зомби, то места лучше Маруа не найти. Город выглядит как иллюстрация к «Тысяче и одной ночи». Местные мусульмане, хауса и фулани, — зажиточный, дружелюбный народ со своей общинной организацией. Живут они в больших кварталах, обнесенных стенами, а улицы между ними обсажены деревьями. Стены из выбеленных или обмазанных цементом глиняных кирпичей, за стенами квартала — колодцы и фруктовые сады. Обычай жить раздельно спас большинство городского населения, плюс к тому очень сухой климат вокруг саванна, почти пустыня. Когда эпидемия только началась, мы просто заперлись и стали выжидать. Выходили, вооруженные до зубов, разве что за съестными и прочими припасами. Много ночей я, лежа в постели, слушал, как зомби скребутся и колотят в ворота из гофрированного железа. Поутру мы выходили, чтобы разбить им голову и сжечь трупы. Ночью с ними никто не связывается даже сейчас.

Машина прошла мимо главного таксопарка и выехала на просторную площадь, покрытую ровно утрамбованной красной глиной. На ее краю возвышался круглый холм, один из многих в здешних местах. Таксопарк окружали запыленные деревья с низкими длинными ветвями. Отсюда всего день пути на север до озера Чад, Сахара рядом.

Когда проезжали мимо парка, я заметил, как двое мужчин жгут собаку-зомби. Они пригвоздили ее копьем и жгли по частям, начав с хвоста. Оголенные ребра собаки блестели на солнце, горящий пес щелкал зубами и извивался, а мучители скакали вокруг. Я люблю животных. Мне жаль того, кем было это существо раньше, но то, во что оно превратилось, я и не подумаю спасать.

Водитель высадил нас у нашего кондоминиума в «безопасной» части города. Мы с Джози и остальные пассажиры кое-как выползли из такси. Размяв затекшие спины, мы с водителем принялись вытаскивать вещи из перегруженного багажника; он не закрывался, и его просто стянули веревками. Остальные пассажиры стояли вокруг и равнодушно смотрели на мачете, упаковки спичек и консервов — мы неплохо прибарахлились во время поездки на юг. Нассара всегда вызывают любопытство, что бы они ни делали, но в нашем багаже для камерунцев не было ровно ничего необычного.

Джози постучала в железные ворота, но, как часто бывало, никто не отозвался. Пока я подтаскивал мешки, она открыла сама. Водитель вновь упаковал разворошенный багаж, стянул кладь черными резиновыми лентами, вырезанными из автомобильных покрышек. Мы с Джози нередко шутили, что вся эта страна только и держится на резиновых тяжах, словно куча мешков. Поглядывая по сторонам, мы побросали свою поклажу за ворота и закрыли их.

Эпидемия разразилась во время прошлогоднего сезона дождей, и вирус попал в водопровод, но традиционная очистка саванны при помощи огня в декабре, в начале сухого сезона, сдержала распространение напасти. Рождественские праздники прошли почти спокойно. Но в конце ноября, когда стало теплее, там и тут снова возникли очаги болезни. Мы с Джози покинули столицу Яунде как раз вовремя.

Дворовые псы Куджо Первый и Второй бросились к нам в поисках ласки. Как и большинство камерунских собак, они были маленькими, едва доставали Джози до коленей. При виде их мне вспомнилась агония той зомби-собаки, которую жгли у парка. В кресле на крыльце лениво развалился наш рыжий кот. Кошки приспособились раньше других животных: поначалу и они заражались, но в меньших количествах, а потом приучились распознавать носителей заразы, в основном крыс, и держаться подальше. Теперь кошки предпочитали не выходить со двора. Наш дневной сторож Адамоу, дремавший в кресле по соседству с котом, наконец проснулся и сошел с крыльца, почесывая в затылке и зевая.

— Бонжур, Адамоу! — сказал я.

Тот кивнул, махнул рассеянно рукой и вернулся в кресло досыпать. Таскать тяжести он не слишком любил.

— Мы приехали! — закричала Джози в сторону дома — бетонного, одноэтажного и приземистого, похожего на ферму, с крышей из гофрированного железа, зарешеченными окнами и открытой верандой спереди.

Никакой экзотики, воспетой фильмами и книгами, — по сути, просто барак. По периметру выстроились шеренги ведер и тазиков для стекающей с крыши дождевой воды, оставшихся там с последнего сезона дождей. Во дворе был колодец, и в водопроводе вода иногда появлялась, но все реже и реже. Мы воду держали в больших канистрах и всегда ее кипятили перед использованием. Строго говоря, нужды в этом особой не было, вероятность непрямого заражения вирусом очень маленькая, да и газа на это уходило много, но никому ведь неохота стать как тот жандарм, просто окунув зубную щетку в сырую воду.

На крыльцо вышли двое наших. Насколько нам было известно, если не считать миссионеров, в здешних местах оставалось еще девять иностранцев: пятеро добровольцев из Корпуса мира, из них трое, включая нас, в городе, потом пара итальянцев, работавших с гуманитарной помощью, и молодая чета туристов, случайно оказавшихся здесь в то время, когда мир внезапно рухнул. Синди и Роджер решили остаться в своей деревне у Национального парка Ваза. Остальные, конечно, предпочитали держаться вместе. Ходили слухи, будто браконьеры заразили вирусом животных в парке Ваза. Представляете, каково повстречаться с зомби-слоном? Нет уж, увольте. Но Синди с Роджером зомби-слонов не боялись.

Как по мне, так дело все в Роджере: он социопат, псих и вообще дерьмо, а Синди просто за него держится. Она же до сих пор его девушка. Но ни я, ни остальные вмешиваться не хотели: мы и так понесли слишком много потерь, чтобы еще усложнять жизнь друг другу.

— Как Зомбивилль? — спросила итальянка Алисия, высокая тощая брюнетка, которая после начала эпидемии стала курить еще больше, чем прежде.

Зомбивиллем мы прозвали Яунде, по аналогии с конголезским городом Браззавиль.

Увы, вот уже восемь месяцев подобное прозвище заслуживал любой большой город, даже Маруа.

Мы с Джози переглянулись: в нашей поездке приятного было мало. В последний поезд из Яунде на Нгаондере мы попали просто чудом, и других в ближайшем будущем не предвиделось. Но друзья хотели услышать новости.

— Там обычная неразбериха, — ответил я. — Целые кварталы и районы уже под зомби, никто их не чистит. Все, у кого еще бьется пульс, попрятались либо сбежали, только мусульмане держат свою территорию и чистят вокруг. Центральный офис Корпуса вымели, но кое-какие лекарства мы все же сумели найти: хлорохин и мефлохин, кое-что из антибиотиков. Надеюсь, они еще не совсем просроченные.

— А как там дома дела? — спросил Сайлас, наш третий доброволец, громила лет сорока с чем-то, на вид типичный морской пехотинец.

Пару месяцев назад Сайлас попал в аварию на мотоцикле и сломал ногу, поэтому не смог поехать с нами. У него, как и у прочих, осталась дома семья, но до эпидемии он меньше всех интересовался новостями с родины. Зато теперь Сайлас, вынужденный из-за ноги сидеть дома, постоянно возился с коротковолновой радиостанцией, которую отыскал на базаре, сажал один аккумулятор за другим, пытаясь связаться со Штатами. Иногда ему удавалось установить связь с каким-нибудь далеким местом вроде Боснии, Сибири или Кейп-Кода, но большей частью он ловил только шум. Однако никто не говорил Сайласу, чтобы он бросил эти глупости, напротив, мы разделяли его надежды. С начала эпидемии я не получал известий из Сан-Франциско и ничего не знал о матери и сестре. По правде говоря, ждать было нечего, но надежда ведь умирает последней.

— В эфире тишина полнейшая. — Джози покачала головой. — Новостей свежих нет, а старые все скверные. Дела совсем плохи. Все то же самое, что тебе сообщили из Кейп-Кода. Ты ведь уже слышал, что зомби не любят соленую воду? В общем, последние новости были еще перед сезоном дождей, в конце февраля или в марте. Что там сейчас, никто не знает.

Сейчас уже январь. И если мы до сих пор ничего из США не услышали, то, скорее всего, и не услышим. Такой страны больше нет. Италии тоже нет. И остальной Европы. И обеих Америк. И Австралии. В смысле, там больше нет привычной нам человеческой цивилизации. Страны и континенты захлебнулись в потоке мертвых стервятников, разлагающихся, будто забытый на полке гамбургер, только чуть помедленнее.

А мы застряли в Западной Африке, в Камеруне, — без связи с себе подобными, с трудом и опасностями добывая средства к существованию, вынужденные пустить корни в стране, куда прибыли за приключениями на два-три года. Но теперь непохоже, чтобы нам когда-нибудь удалось отсюда выбраться, и даже прошедший год не помог преодолеть это потрясение.

Весь уклад жизни в Камеруне отличается от принятого на Западе, как небо от земли. Думаешь, что готов ко всему, со всем справишься, а потом приезжаешь сюда и… В общем, мягко говоря, справляешься не со всем. До эпидемии волонтеров-миротворцев нередко отправляли домой из-за нервных срывов. Увы, теперь срывы тоже есть, но оправлять некуда.

Остальной мир поддался зомби-чуме быстро и бесповоротно. Африка пока держалась. Она, колыбель человечества и цивилизации, во время зомби-эпидемии лишь пожала плечами и сказала новоявленным монстрам: «Что, и вам человечины захотелось? Становитесь в очередь». Когда-нибудь — может, не так уж и скоро, но через какой-то срок непременно — отсюда снова выйдут люди и заселят другие континенты, оттеснив прочие человекоподобные виды, на этот раз — гомо мортус.

Но до того времени еще далеко, а пока на дворе январь и Сахара дышит на нас желтым харматтаном, злым ветром, угоняющим дожди на юг и иссушающим все, включая зомби. Подходящее время для небольшой охоты на мертвецов.

— А у нас скверные новости, — сообщила Алисия. — Здешние, местного разлива.

Джози опустила глаза, поковыряла ногой красную землю. Выслушивать плохие новости ей не слишком хотелось. Я вопросительно посмотрел на итальянку, потом на Сайласа. Что толку увиливать, прятать голову в песок?

— С тех пор как вы уехали, от Роджера и Синди не было вестей. — Сайлас решил взять неприятное на себя.

— Извини, Брюс, — добавила Алисия. — Я знаю, вы о них тревожились.

— Но ведь нас не было целых две недели, — заметил я растерянно, чувствуя неприятное шевеление в желудке.

Мне бы сейчас не помешал хороший глоток джина «Гордон». Алисия с Сайласом больше ничего не сказали, только глядели мрачно.

— И даже с таксистами писем не передавали? — спросила наконец Джози, перестав разглядывать свои ноги. — Совсем ничего?

— Я хотел к ним поехать. — Сайлас покачал головой. — Но остальные уговорили дождаться вас. Куда мне, с моим костылем? У вас и опыт и связи здесь, а мы-то и беспокоиться начали всего несколько дней назад.

— Вот же гадство! — сказал я.

Джози промолчала. К чему слова, и так все понятно. В последние пару месяцев мы неплохо зарабатывали, зачищая очаги зомби-инфекции. Я приносил немало денег, никто не жаловался. Сайлас прав: нам проще всех будет выяснить, живы Синди с Роджером или нет. Так же как именно нас стоило отправить на разведку в Зомбивилль.

— Прямо сейчас не поедем, — заметила практичная Джози. — До заката всего пара часов, и слишком жарко. Отправимся завтра на рассвете.

Рассвет в этих местах в шесть утра. После девяти уже такое пекло, что делать ничего невозможно, в особенности здесь, на севере. А по вечерам лучше оставаться за стенами. Здешние придорожные бандиты в зомби превратились первыми, а гниющие мозги, как и у того жандарма на дороге, упорно цепляются за старые привычки. Конечно, будучи почти мертвыми, они шевелились не слишком быстро, но камерунские ночи очень темные. За шумом двигателя и не услышишь ничего, пока вонючки не подберутся вплотную.

Этой ночью мы с Джози просто спали. Сперва попытались немного подурачиться, но, уставшие до смерти, заснули почти в процессе. Перед рассветом, сразу после того, как первые крики муэдзинов воззвали с городских мечетей к правоверным, мы с Джози сели в буш-такси на Ле-Гран-Мартин. Буш-такси походили на молочные цистерны с прорезанными окошками и гораздо лучше выдерживали нападение зомби, чем обычные легковушки. По дороге видели, как из леса выбрался зомби-жираф и поковылял вдоль дороги. Теперь это была лишь жалкая пародия на живых жирафов с их величавой походкой. Похоже, тварь старалась нас догнать. Большая часть пятнистой шкуры болталась лохмотьями возле длинных ног, ободранных, иссохших и на вид хрупких, будто хворостины. Удивительно, как тварь еще могла передвигаться. С другой стороны дороги на низких ветвях разлегся прайд вполне живых львов; с безопасного расстояния они задумчиво рассматривали жирафа, но, вероятно, уже знали, что это за ходячее мясо, и предпочитали не приближаться. Пожалуй, вирус вполне способен спасти дикую природу от людей. Звери становились все смелее и все дальше выходили за пределы парка Ваза. Вот еще один повод убедить Синди и Роджера перебраться к нам… если еще не поздно.