Покуда смерть не разлучит нас 13 страница

Она лежала в радужных облаках пены, блаженствовала и думала: «Нет, ни с чем на свете не сравнится моя ванна», – как вдруг в дверь постучали.

– Брент? – отозвалась она.

Дверной замок щелкнул, показался сначала огромный букет роз, а за ним – муж, весь потный и перемазанный красками. При виде этого сочетания Гейли рассмеялась и воскликнула:

– Какие прекрасные цветы!

Брент подошел и опустился на колени, целуя жену. Гейли протянула руки к розам и забрызгала его футболку. Он улыбнулся.

– Поздравляю тебя, милый.

– Спасибо. Правда, это уже не полугодовой юбилей, верно?

– Тогда поздравляю тебя не с юбилеем, а просто так. – Гейли высоко подняла руки над водой, спасая розы от мыльной пены. Брент ухмыльнулся, глянул на промокшую футболку, поднялся и перешагнул через край ванны в теннисных тапочках, джинсах и заляпанной рубашке. Увидев, что вода потекла через край, Гейли взвизгнула и начала возмущаться, но Брент ловко придвинул ее к себе, обнимая и располагая у себя между ног:

– Иди‑ка сюда.

– Дурачок! – вскричала она. – Ты слишком большой… Да еще в одежде и в тапках и…

– А без одежды и тапок я стану заметно меньше? – Он невинно приподнял брови, положив ногу на борт ванны. – Тогда помоги мне.

– Сам развязывай свои мокрые тапки!

– Ну пожалуйста.

Недовольно ворча, Гейли развязала шнурки и, стянув один тапок, бросила его на пол, но предупредила, что Брент будет убирать лужи.

– Но это же ты виновата – выбрала слишком маленькую ванну для двоих. Я не зря говорил, что джакузи гораздо лучше.

В одном теннисном тапке, в мокрой одежде Брент встал и перенес жену в джакузи. Расслабившись под упругими струями воды, они сначала предавались веселью, а потом – любви. Когда устали и от того и от другого, то еще некоторое время лежали, блаженствуя и отдыхая, поверх покрывала в спальне. Гейли принялась было оплакивать судьбу роз, но Брент глянул с такой комичной гримасой, что она поспешила заверить его: проведенное вместе время, спору нет, стоило нескольких цветков.

Брент провел пальцем в одну и в другую сторону вдоль спины Гейли, на ощупь, но безошибочно обвел круги возле ямочек. Она с трудом заставила себя пробудиться от сладкой истомы.

– Надо вставать. Мы же пригласили гостей.

Но Брент не выказывал явного желания подниматься.

– А для чего, собственно, мы это сделали?

– Они – наши друзья. Мы их любим. – Гейли энергично вскочила. Глядя на Брента сверху вниз, она улыбнулась. Сейчас, лежа на боку, он был похож на разомлевшего льва, дремлющего в вальяжной позе с какой‑то капризной полуулыбкой на губах. – К тому же… – Она резко хлопнула его по ягодицам, но Брент успел поймать ее руку и, повалив на себя, мигом перевернуть и прижать лопатками к кровати, так что Гейли ахнула от неожиданности. – К тому же мы ведь хотели показать им дом, помнишь? Они ни разу у нас не были.

– Неужели?

– Да. – Гейли чмокнула его и вырвалась на волю. – Мери, должно быть, корпит над хворостом. Наверное, ей нужна помощь. А тебе, мой милый, предстоит еще вычерпать и осушить озера в ванной.

– Слушаюсь, мэм! – отсалютовал Брент, но даже не приподнялся. Он лежал и не отрывая глаз смотрел на Гейли, пока она одевалась. Она думала, как было бы здорово, если бы это длилось всю жизнь, если бы даже восьмидесятилетний Брент так же любил наблюдать за тем, как она одевается или раздевается, а в его глазах, как и сейчас, светились бы нежность, желание, любовь.

– Вставай!

– Я встал. Я встал. Я настолько твердо встал, что жду лишь твоего внимания.

– Мы сейчас не обсуждаем твои части тела.

– Но ты о них думаешь, любимая.

– Если да, то благодаря вашим усилиям, мистер Мак‑Келли.

– Отлично, мне это нравится.

Она запустила в него подушкой, провела щеткой по волосам, напомнила мужу о потопе в ванной комнате и выскользнула прочь.

Гейли успела спуститься вовремя – колокольчик нетерпеливо запрыгал над дверью – и помчалась отпирать. Тина, Лиз, Чед и Джеффри стояли на пороге.

– Гейли! Как красиво у вас! – Лиз поцеловала подругу и замерла, в восторге оглядываясь.

Гейли улыбнулась:

– Спасибо. Спасибо, входите же.

Взяв Лиз под локоть, она втянула ее в холл, чтобы освободить проход остальным. Наконец друзья вошли в дом и принялись разглядывать высокий потолок с лепниной и восхищаться красотой лестницы. Потом они разом заговорили, но их прервал новый звонок в дверь. На сей раз пришли Гари Мак‑Келли и Триш. Гейли решила, что задаст хорошую трепку мужу за медлительность, как вдруг он появился на лестнице, приветливо улыбаясь гостям.

Снова посыпались приветствия и поздравления. Джефф настоял, чтобы особняк показали полностью. Брент начал экскурсию с кухни, где гости встретились с Мери, которая с гордостью нахваливала размеры этого царства кастрюль.

Потом Гейли отвела всех в старую кухню и похвасталась старинными горшками и сковородками, мраморной ступкой с пестиком, которая пополнила ее коллекцию совсем недавно. Затем вслед за Брентом гости вернулись в дом и прошли в гостиную. Хозяйка показала библиотеку, а хозяин – клавесин восемнадцатого века в музыкальном салоне.

Когда экскурсия поднималась на второй этаж, Гейли недоверчиво глянула на Брента. Вряд ли ему хватило времени на уборку ванной. Но стоило мужу распахнуть двери в апартаменты, как ее взору предстало тщательно убранное помещение, а Брент самодовольно и немного надменно ухмыльнулся, пропуская Гейли вперед. Тина восхищенно ахнула, удивляясь размерам ванны, а Лиз сразу же призналась в любви к джакузи. Джефф двусмысленно хмыкнул и вопросительно поглядел на молодоженов. Брент рассмеялся и подробно рассказал историю появления гигантских емкостей. Когда он заканчивал свой рассказ, Гейли в шутку поклялась, что жить ему осталось до отъезда гостей. Джефф спросил, нельзя ли взглянуть на последние работы Брента, и художник немного замялся. Он попросил жену проводить гостей вниз и предложить немного выпить, пообещав, что они с Джеффри скоро присоединятся к обществу.

Гейли слегка удивилась его поведению. Все это время Брент писал ее, и она не ожидала, что он не захочет показывать гостям новые работы.

Она бросила взгляд на Чеда – ведь это был агент Брента! – но тот, казалось, ничего не заметил, поглощенный беседой с Лиз. Он подтрунивал над нею, нарочито восхищаясь размерами ванны.

– Гейли, сооруди‑ка и нам бурбон с содовой, мы скоро придем к вам, – настойчиво повторил Брент.

Гейли пожала плечами и повела гостей вниз. Вдруг она вспомнила, что не водила их в танцевальный зал. Лиз первая скользнула туда и замерла в восторге. Гейли улыбнулась, но улыбка вышла натянутая: сегодня эта комната смотрелась еще неприветливее, чем обычно.

– Эй, а ты не догадалась принимать гостей здесь?! – спросила Тина, недоумевающе глядя на подругу. – Ведь это потрясающе! Только представь стереосистему в этой комнате!

Гейли лишь передернула плечами.

– Тебе тут не нравится? – угадала Тина. Гейли поморщилась:

– Не знаю. Здесь то ли слишком холодно, то ли что‑то еще. Мне здесь как‑то не по себе.

– А мне ничего, подходит, – весело заметил Чед.

– Когда я был маленьким, дядя Хик устроил настоящий бал, – сказал Гари. – Странно, но я тогда тоже ощутил, что он недолюбливает эту комнату. В тот вечер к нам понаехали корреспонденты. То ли это был благотворительный раут, то ли что‑то в этом духе. Но вообще‑то дяде Хику так же, как и тебе, Гейли, не очень‑то нравилось это место.

– Глупо, не правда ли? – спросила она. – Оставим это. Давайте вернемся в кухню и окончательно замучим Мери – пусть подает ужин, а мы пока наполним бокалы.

Когда Брент с Джеффом вернулись из мастерской, стол в старой кухне уже был накрыт. Гейли, в безотчетном волнении, осторожно поглядела на мужчин, но, слава Богу, они улыбались и вели себя непринужденно. Тина рассказала Джеффу о танцевальном зале, и Брент повел его осматривать эту комнату.

– Эй, а как же насчет музыки? – спросила Лиз.

– Брент! Включи что‑нибудь! – крикнула Гейли вслед удалявшимся мужчинам.

«Ми шел, ма белл», – внезапно взревели «Битлз», но невидимая рука уменьшила звук. Гейли пригласила рассаживаться вокруг старинного стола.

– Интересно, Гари, – спросила Лиз, – Брент – твой кузен, еще у вас около полудюжины двоюродных братьев и сестер. Почему же дядюшка Хик завещал дом Бренту, который особо не нуждался в наследстве?

Тина ахнула, пораженная бестактностью вопроса, но Гари усмехнулся:

– Знаешь, я не думал об этом. Брент всегда по‑особому относился к дяде Хику. Не вам напоминать, как черствы бывают маленькие дети. Не хочу, конечно, сказать, что кто‑нибудь из нас грубил старику или обижал его. Но малышей отпугивает глубокая старость. А Брент никогда не смущался этим. Он по‑настоящему обожал дядюшку Хика, когда мы были совсем несмышленышами. Он мог бесконечно долго слушать его многочисленные истории и ужасно любил Тайдуотер. Может быть, поэтому дядя никогда не скрывал намерений – всем давно было известно, что поместье будет принадлежать Бренту.

– И оно мое.

Гейли вздрогнула и оглянулась на двери, ведущие из старой кухни в колоннаду. Там стоял Брент, а немного позади него – Джеффри. Брент в упор глядел на Гари, выражение его лица было более чем суровым. От его взгляда просто бросало в дрожь.

– Что случилось? – спросила Гейли.

Он не дрогнул ни единым мускулом. Казалось, что он перестал дышать. Это продолжалось довольно долго, Гейли готова поклясться – больше минуты. Она уже хотела повторить вопрос, когда Брент поглядел на нее и моргнул:

– Что такое?

– Нет, это я спрашиваю, что такое.

– Ничего. Гм. Да тут пахнет хворостом. – Он встал за спиной у Гейли и положил руки ей на плечи. – Интересно, что пахнет лучше, Гейли или печенье?

– Печенье, старик, печенье. Во всяком случае, сейчас, – рассмеялся Джефф. – Я страшно проголодался.

– Но я тоже, – шутливо возразил Брент.

– Ты не можешь проголодаться, потому что никогда не насыщаешься, – пошутил Джеффри.

– Господи, Гейли, что ты ему рассказываешь о семейной жизни в рабочее время?

– Ровным счетом ничего, Брент. Он все выдумывает.

– Конечно. У меня богатое воображение, – невинно промурлыкал Джефф. Все рассмеялись, а Мери принесла угощение. Ужин прошел весело. Диск «Битлз» сменился диском группы «Полис». Уже было съедено горячее, и на столе появилось долгожданное кокосовое печенье. Гейли перехватила взгляд мужа, сидевшего по другую сторону стола, они улыбнулись: вечеринка удалась на славу.

Вскоре Мери пришла пожелать доброй ночи. Гости попрощались и пообещали убрать за собой посуду. Гейли сказала, что нет нужды – она завтра утром все уберет, – но по окончании трапезы друзья перетащили грязные тарелки и бокалы в новую кухню, где за них принялась хозяйка. Джефф остановился возле Гейли, которая споласкивала столовое серебро, чтобы поместить его в посудомоечную машину.

– Ты видела новую вещь, над которой работает Брент? – как бы невзначай спросил он.

– Разумеется. Ведь я ему позировала.

– Я хотел спросить, ты видела, что получилось? Гейли смущенно покачала головой:

– Не понимаю, о чем ты?

Джефф облокотился на столик и стащил кусочек сыра с подноса.

– Я сам не понимаю.

– Что это значит?

– На этом полотне ты странно одета. Этот немыслимый начес…

– Какой еще начес?

Джефф нетерпеливо тряхнул головой:

– Похоже, ты ничего не видела. Наверное, мимоходом взглянула на наброски, и все. Я полагаю, он пишет исторические полотна. А тебя изображает в облике леди из позапрошлого века.

Гейли тупо уставилась на Джеффа, а он пожал плечами:

– Как бы то ни было, его картины по‑прежнему великолепны. Брент согласился в этом году устроить еще две выставки. На первой будет показана военная серия, а потом мы вернемся к сегодняшнему разговору.

Гейли не могла прийти в себя, и тогда Джефф тронул ее за подбородок:

– Эй, я сказал, что картина отличная. Что с тобой?

– Ох… Да ничего. – Она взяла себя в руки. Что на нее нашло? – Право, ничего. Идем, я все приготовила. Только прихвати тарелку с сыром и крекеры, хорошо? А я возьму кофейник.

Общество переместилось в гостиную и под звуки тихой музыки расположилось кому как удобнее. Гейли села на пол, облокотившись на колени Брента. Она смаковала кофе со сливками и смеялась рассказам Чеда. Муж гладил ее по волосам. Ей было не просто хорошо, она таяла от удовольствия.

Казалось, все полностью расслабились и не хотели ничего, кроме бездумного покоя. Первым поднялся Джеффри и поблагодарил хозяев за прекрасный вечер. Вслед за ним засобирались остальные. Брент помог жене встать, и хозяева проводили гостей к выходу.

Гари и Триш опередили всех, и остальные помахали им вслед. Оставшиеся гости собирались ехать вместе. Чед с Лиз забрались на заднее сиденье, а Тина села впереди. Глядя на подруг, Гейли улыбалась и думала: «Не могу дождаться, когда увидимся наедине! Как они только могли! Этот двойной роман, похоже, длится давно, а ни одна не обмолвилась о нем ни словом!»

Джефф что‑то сказал Бренту и уже поравнялся с запасным колесом автомобиля, укрепленным на багажнике, когда Гейли окликнула его:

– Так, значит, прощай Бубс?

– Тише!

– А разве не так?

– Что это, миссис Мак‑Келли, допрос третьей степени?

Гейли рассмеялась:

– Пока небольшая проверка, – и, неожиданно для себя, звонко поцеловала его в щеку и обняла. Гейли стало ясно, что в празднике любви участвовали не одни только Чед и Лиз. Замечательно! Тина всегда хорошо отзывалась о Джеффри, и наконец…

– Держи себя в руках, – шутливо пригрозил Джефф и сел за руль.

Брент встал за спиной у жены. Она не могла удержаться от широкой улыбки. Джеффри включил мотор, развернулся, и гости поехали по длинной аллее, ведущей к шоссе. Гейли смотрела вслед, пока задние огни автомобиля не скрылись за воротами усадьбы. Потом она от души рассмеялась приятным мыслям и повернулась к Бренту, сгорая от нетерпения поделиться радостным известием: два любовных романа вспыхнули у них на глазах.

– Брент! – Она взяла его за руки и не заметила поначалу, что он не улыбается, а глаза его, потемнев, стали чернее ночи. – Брент, ты видел? Это чудесно! Теперь все ясно. Подумать только, такие дела! Представляешь, Джефф и Тина…

Она осеклась и вскрикнула – скорее от ужаса, чем от боли, – когда тяжелая ладонь мужа ударила по щеке.

– Брент! – Гейли попятилась, когда увидела выражение его лица: темную ярость и злобу в жестких чертах и мрачный огонь, горевший на дне черных глаз. – Брент, ради Бога, что с тобой?

– Ступай в дом! – прохрипел он.

– Но, Брент…

– С меня довольно. Ты и он… Твое поведение… Ты не сделаешь, слышишь, ты больше не сделаешь этого! – Брент схватил ее под локоть. Гейли была настолько ошеломлена, что ее как бы парализовало. Но едва он стиснул ее руку, она ощутила дикий страх и попыталась освободиться.

– Брент, отпусти меня! Хватит… Это не смешно! Мне это не нравится! – Вырвавшись, она бросилась бежать. Гейли не понимала, что происходит: «Неужто он сошел с ума? Как он мог решить, что у меня интрижка с Джеффри? Но он ударил меня… О Боже, он меня ударил!»

Гейли вскрикнула – Брент вцепился в волосы и грубо дернул назад. Она очутилась снова в его руках, он перекинул ее через плечо и зашагал в дом.

Гейли принялась ругаться и бороться. Она закричала, но никто не услышал ее. Должно быть, Мери с мужем спали в своем домике позади главной усадьбы. «У нас нет даже собаки, которую можно позвать на помощь, – в отчаянии подумала Гейли. – Но ведь это Брент! Брент Мак‑Келли, мой муж, человек, которого я люблю больше жизни! Он обещал никогда не обижать меня!»

Но он обидел. Он тащил ее по дому, а она не знала, бояться или злиться.

– Брент, остановись! Брент, ты слышишь, что я сказала? Остановись сейчас же! Ты меня пугаешь.

– Тебя следует хорошенько напугать. – Он шагнул на лестницу и стал подниматься. Гейли ужаснулась страшному напряжению, которое исходило от мужа. Мускулы его словно окаменели. Она по‑настоящему запаниковала.

– Брент! – Гейли принялась лупить кулаками по широкой спине и отчаянно извиваться на плече. Но куда ей против него! Правда, до сих пор она не пыталась… – Брент! – Она завизжала, но муж по‑прежнему словно не слышал. Он вломился в спальню и швырнул Гейли на кровать.

Сперва она оцепенело смотрела, как Брент аккуратно снимает одежду. Потом приподнялась на локтях и, не веря глазам, взмолилась:

– Нет! Я не понимаю, что происходит, но только, пожалуйста, не надо сейчас! Брент! Что с тобой?! Если это из‑за Джеффа…

Он замер, собираясь снять рубашку:

– Джефф? – В голосе его прозвучала глубокая горечь. – Значит, есть еще и Джефф? Скажи мне, любимая, а ему ты какие секреты нашептывала на ушко?

Гейли ахнула:

– Но, Брент…

– Не называй меня так!

«Понятно, он либо уже сошел с ума, либо сходит сейчас. Или играет в какую‑то безумную игру».

– Остановись! – вскричала Гейли, зажмурясь и сжав виски. Она открыла глаза, когда рубашка Брента упала на пол, и изумленно посмотрела на мужа. Совершенно голый, он шагнул к постели, уверенно и бесшумно, как кошка перед броском на жертву. – Прошу, оставь меня в покое… – Она попыталась вскочить с кровати, но он успел поймать ее и швырнул на спину, так грубо, что у Гейли перехватило дух. Потом он навалился на нее, а когда она начала браниться и сопротивляться, только рассмеялся.

«Это невероятно! – подумалось ей. – Но похоже, я не сплю».

Смех замер на его губах. Он приподнялся, а когда взглянул на Гейли, лицо его не было веселым. В нем виделись жестокость и беспощадность.

– Брент, не надо! – прошептала она.

Но он словно не слышал. Похоже, что он ненавидит ее, глубоко, по‑настоящему ненавидит. И презирает.

Он не стал церемониться с одеждой жены, а ухватился за воротник кофточки и разорвал ее. Улучив минуту, Гейли попыталась увернуться, но Брент взялся за подол юбки и, задрав ее, быстро овладел женой.

Она перестала сопротивляться, потому что была в шоке. Гейли ощущала его прикосновение, его движения, но не думала об этом. Брент… Это был Брент. Она любила его, обожала и была его супругой. Она не отказалась бы заниматься любовью в любое время и в любом месте, где можно уединиться… Но только не так.

Он был беспощаден. Почти жесток. Словно хотел наказать ее, словно ему дела не было до ее чувств. Словно это было актом не любви, а возмездия.

Гейли покрепче прикусила нижнюю губу и ждала окончания этого безумства.

Внезапно неистовый вопль прорезал тишину. Крик агонии и страдания, ужасный в своей болезненной откровенности. Гейли похолодела от ужаса, вцепившись ногтями в плечи мужа, – это кричал Брент.

В тот же миг он неподвижно замер, окостеневший, как мертвец.

Брент потерял сознание, а Гейли осталась лежать под неподъемной тяжестью его тела.

 

Глава 15

 

Брент проснулся с дикой, мучительной головной болью. Он громко простонал, протянул руку к Гейли, убедился, что ее нет в постели, и, медленно поднявшись, сел, после чего осторожно открыл глаза.

Гейли сидела в викторианском кресле, стоявшем напротив кровати. На ней был белый халат. Ноги она скрестила под собой, руками обхватила плечи и тяжелым взглядом сверлила мужа.

Брент прикрыл веки и поморщился от боли. Она смотрела, словно хотела его убить. В чем он провинился? Черт возьми, кажется, не напивался сверх меры. Всего два бокала виски да глоток бренди, неужели это свалило его с ног? Однако почему‑то никак не удавалось припомнить, чем закончился вечер… Последнее, что всплывало в больной голове, было их прощание с Джеффри. А потом…

Потом он ничего не помнил. Не помнил, как добрался до спальни. Сейчас утро, голова ни с того ни с сего раскалывается, а жена глядит, словно перед нею Аттила – предводитель варваров, разрушивших Рим.

– Привет, – проворчал Брент.

Гейли не ответила. Он взглянул на нее повнимательнее и понял, что жена не просто сердита. Глаза ее были полны упрека… И страха.

– Господи Иисусе, Гейли, я, должно быть, перебрал вчера, но…

Она не прерывала, но Брент запнулся.

– Гейли, – окликнул он. Жена безмолвствовала.

– Что, черт побери, я натворил? – Не выдержав, Брент взорвался, но голову мучительно стиснуло, и, ухватившись за нее руками, он навзничь рухнул на подушку. – Похмелье, – застонал он в изнеможении.

– Похмелье! – резко отозвалась жена.

– Ладно, ладно, допустим, я заслужил это! Так что я сделал?

Гейли по‑прежнему с опаской смотрела на него широко раскрытыми, огромными голубыми глазами:

– Значит, не помнишь?

Брент очень осторожно спустил ноги на пол и поднялся с кровати. Склонившись к Гейли, он попытался ее поцеловать, но она оттолкнула его:

– Нет! Пожалуйста, не трогай меня!

– Что за черт… – разозлившись, начал Брент.

– Ты изнасиловал меня!

– Что я сделал? – отпрянул он, хотя за миг до этого собирался присесть рядом с женой, чтобы не спеша разобраться во всем. Ее ответ, как внезапный удар, отбросил от нее Брента, и он направился в гардеробную за халатом. Слова Гейли колоколом звенели в больном черепе. Изнасиловал. Собственную жену. Свою любимую жену. Да что она такое говорит?

– Возможно, я был немного грубоват. Прости меня.

– Ты ничего не помнишь?

– Нет, не помню, – отрезал Брент. Голова у него закружилась. – Я не верю в это. Зачем тебя насиловать, если ты сама…

– Что‑о?

Он ухмыльнулся, просовывая руки в рукава халата. Нет, ему пока следует держаться от нее подальше. Она едва не закричала, стоило ему попытаться прикоснуться к ней. Это ли Гейли? Его жена? Замечательная жена, жизнь с которой была фантастически прекрасна, наполнена теплом и весельем. Но, наверное, так все и случается? Возможно, это синдром окончания медового месяца? Но почему, черт возьми, ужасно болит голова?! Отчего она смотрит на него с диким испугом?

– Ты моя жена. Мы с тобой тысячу раз дурачились в постели. Для чего мне тебя насиловать?

– Ты был зол на меня. Потому что я на прощание поцеловала Джеффри.

– О Боже! Ну, продолжай.

С яростью глядя ему в глаза, Гейли напряглась, словно из последних сил удерживалась от слез.

– Я не знаю причины… Знаю только, чем все это кончилось!

– Но, Гейли…

– Это тебе, Брент, а не мне, нужно к психиатру. Да, да, ты не ослышался. С тобой необходимо срочно что‑то делать!

– Это из‑за того, что я имел неосторожность выпить лишнюю рюмку?

– Я не знаю, из‑за чего! Хотя бы из‑за ничего! Но будь любезен, сходи к врачу!

– Ты спятила? Когда психиатр говорит с художником, он начинает сходить с ума. Тот синдром, этот синдром. Любите ли вы папу, любите ли вы маму и…

– Вот как! Ты заставил меня посещать психиатра! Из‑за того, что я кричу по ночам. Но я не покушаюсь на людей по крайней мере!

– Гейли, я не понимаю, о чем ты говоришь… – Брент взял себя в руки, пытаясь успокоиться и успокоить жену, но она не заметила его усилий.

– Черт тебя возьми! Брент, я же рассказываю тебе, что случилось…

– А я говорю, что ты преувеличиваешь. Мы женаты! Я надеюсь, что ты меня все‑таки любишь…

– Да, я тебя действительно люблю!

– Отчего же тебе взбрело на ум сопротивляться моим законным желаниям? Ведь пока ты этой ночью внезапно не изменила своим привычкам, мне кажется, мы занимались сексом по взаимному согласию?

– Ты начинаешь грубить.

– Нет, я называю вещи своими именами!

– Тебе пора к врачу!

– Никуда я не пойду! Гейли вскочила и сжала кулаки:

– Вот как? Значит, мне можно, а тебе нельзя? Не пойдет, Брент!

Он вдруг замер от нового приступа дикой боли. Господи, неужели не видно, как у него раскалывается голова?! Нет, она не знает милосердия.

– Я – художник. Я – Брент Мак‑Келли. Если хоть слово об этом происшествии просочится за пределы семьи, я стану всеобщим посмешищем, – решительно произнес он.

Разумеется, это было глупой уловкой. Брент отлично понимал это. Он не знал отчего, но на самом деле панически боялся визита к психиатру, трепеща при мысли, что его сознание и подсознание будут вывернуты наизнанку и расчленены на кусочки.

– Но сегодня полмира посещает психоаналитиков. Изволь больше никогда, никогда, слышишь, Брент, не обращаться ко мне в этом мерзком суперзвездном тоне. Потому что я – Гейли Мак‑Келли, я – твоя жена. Запомнил?

– Гейли… – Он шагнул к ней. Он хотел прикоснуться к ней, прижать к груди, утешить, успокоить, чтобы вместе преодолеть и позабыть плохое, что случилось или было сказано, чтобы вражда и страх растаяли и улетучились. Ему сильно хотелось вернуть ее. Он поймал Гейли за руки, но она рванулась прочь, из глаз ее чуть не брызнули слезы.

– Не прикасайся ко мне! Ты даже не слышал, что я сказала! Не трогай меня!

Однако Брент по‑прежнему держал ее за запястья, а рукава халата наконец обнажили синяки, темнеющие пониже локтей.

– Это еще откуда? – спросил Брент.

Гейли резко высвободилась, в негодовании посмотрев ему в лицо:

– От тебя! Не узнал подарочек?! – Она отвернулась и пошла в ванную, громко захлопнув за собой дверь. Звук щелкнувшего замка прозвучал, точно выстрел в сердце. Брент подошел к дверям, поднял кулак, чтобы постучать, но передумал. Рука устало повисла вдоль тела.

Да, черт побери! Он явно не в состоянии сейчас выяснять отношения, потому что слишком смущен услышанным. Он не мог оставить на ее руках эти синяки, никак не мог, и все! Гейли нарочно сгущает краски, чтобы окончательно уничтожить его, хотя он и без того чувствует себя побитым, будто уличный пес.

– Что ж, – промолвил Брент, – отложим. – Он принялся рыться в комоде, откуда извлек джинсы и футболку. Потом стремительно покинул спальню, изо всех сил громыхнув дверью. Это получилось по‑детски глупо. Не у нее, а у него болела голова.

Гейли не спеша принимала душ, наслаждаясь горячими струйками воды, бьющими по шее и спине. Она боялась любых мыслей и чувств и гнала их прочь. Но это было выше ее сил.

Брент ничегошеньки не помнил и, кажется, решил, что она все выдумывает. Что с ними произошло? Трудно поверить в события прошедшей ночи и сегодняшнего утра, а выкинуть их из головы еще труднее.

Гейли по‑прежнему сильно любила Брента. Может быть, и впрямь это ее вина? Не выдумала ли она лишнего? Был ли он пьян? Возможно, он не подумал, что пугает ее, что…

Но он ударил ее. Прямо по лицу. Не помнить этого? Она сжала виски ладонями и громко всхлипнула. «О Боже! Неужели все это случилось с нами? А может, я и впрямь сошла с ума? Или он? – Гейли заплакала. – Ведь он даже не извинился».

Она закрыла воду и вышла в спальню. Брента не было.

В полном отчаянии Гейли натянула джинсы и свитер, чтобы выбраться из дома и спокойно обдумать происшедшее.

Она спустилась в холл и заглянула на кухню, сиявшую чистотой и порядком. За небольшим столиком сидела Мери, уютно попивая горячий ароматный кофе.

– Ах, Мери, извините! Я собиралась здесь прибраться.

– Пустяки, миссис Мак‑Келли. Вы все убрали сами. Оставалось вымыть несколько чашек. Скажите лучше, как гостям понравился хворост?

– Отлично. Все остались в восторге, – заверила ее Гейли, налила кофе и спросила: – Вы видели Брента?

– Да. Он спустился сюда, взял кофе и сказал, что собирается запереться в мастерской на весь день, и просил не беспокоить.

Гейли почувствовала себя так, словно опять получила оплеуху. Она вовсе не хотела мириться первой, но мечтала, чтобы Брент сделал попытку сближения. Она поставила чашку на стол, надеясь, что Мери не заметит ее подавленного состояния.

– Хорошо, значит, я могу отлучиться.

– По магазинам?

– На охоту за старьем.

– Тогда побывайте в Малберри‑Лейн. На днях я ездила туда по делам, а возвращаясь, видела указатель. Нигде не найдешь столько интересного, как на распродаже в деревенском сарайчике.

– Вы правы, Мери, – ответила Гейли, – спасибо за совет. – Она взяла яблоко и вышла из дома.

Жизнь шла полным ходом. Команда из десяти работников старательно прибирала сад. Гейли помахала им рукой из окна автомобиля и поехала к дороге. Сначала она медленно ехала вдоль реки, а потом, свернув на обочину, остановила машину и подошла к воде. Некоторое время она смотрела на течение, но это не помогало. Ничто не приносило долгожданного успокоения и ничто не объясняло происшедшего.

Гейли вернулась в машину и снова поехала вперед, пока не увидела указатель, о котором рассказывала Мери. Она свернула на узенькую аллейку и добралась до просторной подъездной дороги, ведущей к большому амбару из красного кирпича.

Во дворе фермы ей повстречалась приятная молодая женщина, кормившая цыплят. Она предложила Гейли самостоятельно покопаться в амбаре и позвать ее, если потребуется помощь.

Гейли углубилась в лабиринт из старинной мебели и фермерского инвентаря: кос, тележек, деталей конной упряжи, старых бутылок из‑под молока, маслобоек и прочего хлама. Среди этой рухляди обнаружился замечательный письменный стол вишневого дерева, который, казалось, умолял о реставрации. Гейли решила купить его. В следующую минуту, обернувшись, она наткнулась на старый, средних размеров, сундук.