Государство династии Шан было покорено в XII в. до н. э. государством Чжоу, чья столица Сян находилась на реке Вэй, западном притоке Желтой реки. Номинально династия Чжоу была самой продолжительной в истории Китая, просуществовав почти девять веков до 222 г. до н. э., вдвое больше самой продолжительной династии в последующие периоды.
Империя Чжоу подчинила б о льшую часть Северного Китая, но не смогла захватить болотистую долину реки Хуай в юго‑восточном направлении или субтропические лесные массивы к югу от Янцзы.[7] Правители Чжоу ввели, возможно позаимствовав из Западной Азии, институт императорского гарема, охраняемого придворными евнухами. Они наладили чеканку из латуни монет, похожих на современные, развивали ирригацию и выращивали дополнительное количество зерна для торговли с кочевыми степными племенами – тюрками и монголами. Около 600 г. до н. э. в Китае появилось железо, предположительно оно было ввезено из Индии через Бирму. Также ввозились стальные мечи и плуги (в качестве тягловой силы использовали быков) из семитского Ближнего Востока, или же они производились по их подобию. Китай на более чем тысячу лет отставал от Ближнего Востока в этой области, но опережал Японию на пять веков. Именно через Китай железный век распространился на Дальнем Востоке.
Императоры династии Чжоу вскоре стали недееспособными rois fainéants («ленивыми королями». – Пер.), чья власть была парализована беспрерывными войнами между их феодалами. Они оставались просто наблюдателями, когда число государств упало с 1800 до 100, а затем до нескольких: Янь на северо‑востоке, Ци в Шаньдуне, Цзинь на севере, Цинь на северо‑западе, Чу на юге и Юэ на востоке. Эти государства интриговали и воевали друг с другом в период анархии, названный периодом «Воюющих царств» (Чжаньго).
ДЕМОНЫ И БОЖЕСТВО
В период династии Чжоу китайская философия и религия приняли формы, которые оставались постоянными в течение более двадцати столетий. Был развит концепт безличной, но активной силы Неба, названный тянь. Предки почитались как духи с индивидуальными чертами, и их умилостивляли регулярными обрядами и жертвоприношениями. Души обычных людей становились куэй, а знатных – шень. [8] Неопределенность в жизни и феодальная анархия заставляли вдумчивых людей размышлять об идеальном государстве. В борьбе за власть правители пытались найти мудрых советников, которые могли бы сделать государство процветающим, или, если мира не удавалось достичь, – добиться успеха в войне – стратегия, которую гораздо более ценили, чем военную доблесть.
МУДРЕЦ И ЕГО УЧЕНИКИ
Почти вся классика китайской философии была создана в период Чжоу, и некоторые из великих мыслителей были современниками, поддерживавшими отношения друг с другом. Самый знаменитый из них Кун[9], или Конфуций, новатор в области этики, полагавший, что самодисциплина, соблюдение обрядов и обычаев и врожденная добродетель человечества могут сохранить золотой век. Он подчеркивал скорее значение патриархальной семьи, чем государства. В его концепции идеального государства великодушный император являлся отцом народа, строго придерживавшимся обрядов и посредством этого угождавшим Небу и приносившим процветание стране. Менций, первый из великих комментаторов Конфуция, родившийся после смерти Конфуция более чем через сто лет, развил доктрину, согласно которой если император оказывается недостойным – то есть если народ страдает от бедствий, – то он лишается мандата Неба и его подданные освобождаются от необходимости подчиняться ему. Учение Менция санкционировало восстания и морально оправдывало свержение императоров и приход к власти новых династий.
Конфуций учил, что человек совершенен благодаря процессу работы над собой и что наиболее подходящими объектами изучения являются жизнь и афоризмы праведных правителей. Он назвал в качестве примеров князя Чжоу и других видных князей. Однако его последователи, то есть почти сто поколений китайского народа, отдавали должное самому Куну. Конфуций полагал, что управление принадлежало людям, в моральном плане превосходящим других и действия которых не должны ограничиваться точными законами. Они могли урегулировать проблемы согласно своим личным заслугам, следуя канонам гармонии, человеколюбия и искренности. Простым людям нет необходимости стремиться к эгалитаризму, но они могли доверять мудрости и честности тех, кто превосходил их в нравственном отношении.
Для простого ума конфуцианское учение предоставляло четко сформулированные принципы. Существовали четыре социальные группы: ученые – высшая социальная группа; затем следовали земледельцы, удовлетворяющие универсальные потребности человека; после – ремесленники, также производители, хотя менее важные; наконец, купцы, торгующие продуктами, производимыми другими людьми.[10] Моральная ответственность классифицировалась по пяти типам отношений: между князем и подданными, отцом и сыном, мужем и женой, старшим братом и младшим братом, другом и другом. Женщины должны подчиняться последовательно отцу, мужу и старшему сыну. Согласно учению Конфуция, отец, следящий за строгим соблюдением обрядов в семье, пользовался уважением при жизни и почитался после смерти его потомками по мужской линии.
Отношения, конечно, были неравными: с одной стороны, лицо, стоящее выше по положению, проявляющее добросердечие, чья собственная честность ограничивала его власть, с другой стороны, лицо, занимающее более низкое положение. В семье существовали три вида отношений, имевших первостепенное значение, даже друзья включались в семейные отношения. Чужестранцы и другие государства, в том числе военные союзники, находились вне сферы этики. Конфуцианское общество видело семью как обнесенный стеной замок, с сотрудничеством внутри, за пределами чего все является законной добычей.
Конфуцианство не имеет четкого учения о загробной жизни. Счастье в потустороннем мире достигается косвенным путем: самый добродетельный человек будет страдать, если его потомки не будут почитать мемориальную доску в его память и посещать его могилу. Величайший позор – равносильный исчезновению навсегда – это не иметь потомков мужского рода. Несомненно, желание иметь максимальное число сыновей способствовало перенаселению в каждом конфуцианском обществе. Семейная солидарность препятствует проявлению смелых самостоятельных действий, привязывая их к родовому участку земли, и те, кто отправился за рубеж, могли заранее договориться о доставке своих тел на семейное кладбище.
ОБРАТНО К ПРИРОДЕ
Почти полностью был противопоставлен строгой обрядности Конфуция анархический индивидуализм Лао‑цзы, которого традиционно считали современником и знакомым Конфуция.[11] Даосистское учение, названное даосизмом (от дао, или «путь вещей»), с пренебрежением относилось к обрядности и подчеркивало натурализм и свободу от ограничений. Последователи Лао‑цзы презирали высшую власть и так мало думали об ответственности перед семьей, что один из них странствовал по Китаю, сопровождаемый двумя слугами, один из которых нес кувшин с вином, а другой – лопату, чтобы похоронить этого последователя Лао‑цзы, где бы тот ни умер. С точки зрения даосизма ни один цивилизованный институт не был достоин восхищения; дворы были посмешищем и армии – просто бандами разбойников. Даосы рано стали придерживаться монастырской жизни, выбирая красивые и уединенные места. В их деятельности акцент делался на паломничестве и уходе в святыни и священные горы. От мистицизма они легко перешли к магии, эликсирам, занимаясь поисками философского камня и продавая талисманы легковерным.
