Социобиологическая теория деструктивности

Загадку истоков агрессивности, жестокости и кровожадности человечество пыталось разгадать на протяжении тысячелетий. Именно с этими явлениями традиционно ассоциируется преступность в общественном сознании. В них причины неисчислимых людских бед, страданий и траге-ДВЙ. В XX в. значительный шаг вперед в решении этой проблемы сделал немецкий ученый Э. Фромм.

Эрих Фромм (1900—1980) родился в Германии. Здесь чрОЗДло его становление как ученого: психоаналитика и со-

циолога. В 22 года Э. Фромм получил степень доктора философии. В 1933 г. он переезжает в Чикаго, чтобы избежать преследований со стороны фашистов. Каждая книга, вышедшая из под пера этого автора, становилась значительным явлением научной жизни. Среди наиболее крупных его трудов "Бегство от свободы" (1941), "Здоровое общество" (1955), "Образ человека у Маркса" (1961), "Душа человека" (1964), "Анатомия человеческой деструктивности" (1973),

"Иметь или быть" (1976).

Книга "Анатомия человеческой деструктивности", опубликованная, когда автору было уже за семьдесят, стала своеобразным итогом научного творчества выдающегося исследователя. Как признается автор, материал для этого издания он собирал более сорока лет. Сопереживание человечеству подвигло ученого взяться за решение столь сложной проблемы: "Я занялся изучением агрессии и деструктивности не только потому, что они являются одними из наиболее важных теоретических проблем психоанализа, но и потому еще, что волна деструктивности, захлестнувшая сегодня весь мир, дает основание думать, что подобное исследование будет иметь серьезную практическую значимость".¹

Более полувека Фромм находился под сильным влиянием идей 3. Фрейда. Однако в 50-х он начинает переосмысливать многие положения фрейдизма, в том числе одно из краеугольных — о биологической, инстинктивной сущности человеческой агрессивности. Исследователь приходит к выводу, что основоположник психоанализа не столько прояснил, сколько завуалировал феномен агрессии, распространив это понятие на совершенно разные типы агрессии, и таким образом свел все эти типы к одному-единственному инстинкту. Поэтому фрейдовский физиологический принцип объяснения человеческих страстей Э. Фромм заменяет эволюционным социобиологическим принципом историзма.

Исходной посылкой фроммовской теории деструктивности является положение о некорректности сравнения человека с животным. Э. Фромм далек от того, чтобы льстить современному человечеству: "Человек отличается от животных именно тем, что он убийца. Это единственный представитель приматов, который без биологических и экономических причин мучит и убивает своих соплеменников и еще находит в этом удовольствие".² Ученый вынужден открыть человечеству нелицеприятную правду: "По мере цивилизационного прогресса степень деструктивности воз

растает (а не наоборот). На самом деле концепция врожденной деструктивности относится скорее к истории, чем к предыстории. Ведь если бы человек был наделен только биологически приспособительной агрессией, которая роднит его с животными предками, то он был бы сравнительно миролюбивым существом; и если бы среди шимпанзе были психологи, то проблема агрессии вряд ли беспокоила бы их в такой мере, чтобы писать о ней целые книги".'

Э. Фромм достаточно убедительно критикует два крайних научных направления: инстинктивизм и бихевиоризм. По мнению исследователя, одинаково заблуждаются как те, кто видит истоки агрессивности лишь в биологических инстинктах, так и те, кто отрицает значимость этих инстинктов и интерпретирует человека как марионетку социальной среды. Ученый считает, что агрессивность — достаточно сложный феномен, компоненты которого имеют разную генетическую природу и различную причинную обусловленность: "Если обозначать словом "агрессия" все "вредные" действия, т. е. все действия, которые наносят ущерб и приводят к разрушению живого или неживого объекта (растения, животного и человека в том числе), то тогда, конечно, поиск причины утрачивает свой смысл, тогда безразличен характер импульса, в результате которого произошло это вредное действие. Если назвать одним и тем же словом действия, направленные на разрушение, действия, предназначенные для защиты, и действия, осуществляемые с конструктивной целью, то, пожалуй, надо расстаться с надеждой выйти на понимание "причин", лежащих в основе этих действий".²

Дифференцируя исследуемый феномен, Э. Фромм выделяет поведение, связанное с обороной, ответной реакцией на угрозу. Это поведение он называет агрессией (или доброкачественной агрессией). Механизм доброкачественной агрессии передается человеку генетически, у человека и у Диких зверей он практически аналогичен. Эту агрессию ученый называет доброкачественной потому, что смысл, сверхзадача, заложенная в нее природой, заключается в сохранении жизни. Согласно наблюдениям биологов, данный вид агрессии достаточно редко ведет к уничтожению соперника (ее главная функция в отпугивании нападающего).

Злокачественная агрессия проявляется как человеческая страсть к абсолютному господству над другим живым существом и желание разрушать. Это и есть деструктив-

ность. Ее природа социальна. Истоки деструктивности в пороках культуры и образа жизни человека. Ни у животных, ни у далеких предков человека (первобытных охотников и собирателей плодов) деструктивность не выявлена. В отличие от животных человек бывает деструктивным независимо от наличия угрозы самосохранению и вне связи с

удовлетворением потребностей.

Для обоснования своей концепции Э. Фромм использует обширную аргументацию из самых различных областей науки: нейрофизиологии, психологии животных, палеонтологии, антропологии. К данным нейрофизиологии ученый прибегает для того, чтобы опровергнуть сложившееся под влиянием фрейдизма расхожее мнение, будто имеющийся у человека инстинкт агрессивности является, наряду с сексуальностью, главным, и попытки ограничить этот инстинкт с помощью культурных импульсов часто оказываются обреченными на неудачу (отсюда изобилие насильственных преступлений). Опираясь на исследования нейро-физиологов, Э. Фромм опровергает данное положение. Экспериментальные исследования особенностей функционирования различных зон мозга показывают, что как реакция на угрозу мозгом генерируются не только импульсы агрессивности, но и импульсы бегства. Существенным оказывается и то, что бегство является более распространенной формой реагирования на опасность (не считая тех случаев, когда возможность бегства исключена и животное вступает в бой ради выживания). "На уровне физиологии мозга оба импульса имеют совершенно одинаковую степень интеграции, и нет никаких оснований предполагать, что агрессивность является более естественной реакцией, чем бегство. Почему же исследователи инстинктов и влечений твердят об интенсивности врожденных рефлексов агрессивности и ни словом не упоминают о врожденном рефлексе бегства?'"

Опираясь на данные нейрофизиологии, человека в одинаковой степени правомерно оценивать как агрессивное существо и как существо, уклоняющееся от конфликтов:

"Если рассуждения этих "теоретиков" о рефлексе борьбы перенести на рефлекс бегства, то едва ли не придется констатировать следующее: "Человека ведет по жизни врожденный рефлекс бегства; он может попытаться взять его под контроль, но это даст лишь незначительный эффект, даже если он найдет способы для приглушения этой "жажды бегства".² Импульсы агрессивности преобладают

дад импульсами бегства у хищников. Однако к хищникам относятся лишь представители семейства кошек, гиен, волков и медведей. Ни человек, ни его предки, ни приматы вообще к хищникам не относятся. Палеонтологические исследования также не дают никаких оснований считать первобытного человека хищником.

Исследователи психологии животных констатируют весьма значимый научный факт: "Нет ни одного доказательства того, что у большинства млекопитающих якобы существует спонтанный агрессивный импульс, который накапливается и сдерживается до того момента, пока "подвернется" подходящий повод для разрядки".' "Человек — это единственная особь среди млекопитающих, способная к садизму и убийству в огромных масштабах".²

Особый интерес в плане исследования деструктивности представляет изучение поведения животных в неволе. Биолог Ханс Куммер установил, что агрессивность в зоопарке по сравнению с естественными условиями у обезьян значительно возрастает: у самок в 9 раз, а у самцов в 17,5 раза. Наблюдаемая в неволе, агрессивность у тех же самых животных в естественных условиях не проявляется. "Наблюдения показывают, что приматы на воле малоагрессив-ЯЫ, хотя в зоопарке их поведение нередко деструктивно. Это обстоятельство имеет огромное значение для понимания агрессивности человека, ибо на протяжении всей своей истории, включая современность, человека вряд ли можно считать живущим в естественной среде обитания. Исключение составляют разве что древние охотники и собиратели плодов да первые земледельцы до V тысячелетия до н. э. "Цивилизованный" человек всегда жил в "зоопарке", т. е. в условиях несвободы или даже заключения разной степени строгости. Это характерно и для самых развитых социальных систем".³ Процессы урбанизации противоречат человеческой природе: "Обитатели клетки превращаются в злобную массу: напряженность в ней никогда не ослабевает, никто никогда не выглядит довольным, постоянно слышны шипение, рычание".⁴

Жизнь в социальном зоопарке, где решетки невидимы, но столь же прочны, является некоторым аналогом раскрытой Э. Дюркгеймом аномии: "Человек нуждается в та-^й. социальной системе, в которой он имеет свое место,

_у...Ь'

сравнительно стабильные связи, идеи и ценности, разделяемые другими членами группы. "Достижение" современного индустриального общества состоит в том, что оно пришло к существенной утрате традиционных связей, общих ценностей и целей. В массовом обществе человек чувствует себя изолированным и одиноким, даже будучи частью массы; у него нет убеждений, которыми он мог бы поделиться с другими людьми, их заменяют лозунги и идеологические штампы, которые он черпает из средств массовой информации. Он превратился в A-tom (греческий эквивалент латинского слова "in-dividuum", что в переводе значит "неделимый"). Единственная ниточка, которая связывает отдельных индивидов друг с другом, — это общие денежные интересы (которые одновременно являются и антагонистическими). Эмиль Дюркгейм обозначил этот феномен

словом "аномия".¹

Концепция перенаселения была впервые выдвинута

Мальтусом, который видел панацею от всех драм человечества в уменьшении численности населения (гуманными и негуманными способами). В отличие от Мальтуса Э. Фромм видит решение этой проблемы совершенно в иной плоскости: "От аномии индустриального общества можно будет избавиться лишь при условии радикального изменения всей социальной и духовной структуры общества:

т. е. когда индивид не только получит возможность жить в приличной квартире и нормально питаться, но когда его интересы будут совпадать с интересами общества, т. е. когда основными принципами нашей общественной и личной жизни станут не потребительство и враждебность, а дружелюбие и творческая самореализация. А это возможно и в условиях большой плотности населения, но при этом нужны другая идеология и другая общественная психология".²

Значительный интерес представляет исследование первобытных культур. С точки зрения агрессивности (или миролюбия) Э. Фромм изучил тридцать первобытных культур, описанных антропологами. Ученому удалось выявить очень важную закономерность: "При изучении 30 обществ сразу обнаруживаются системы трех разных типов (А, В, С)".³

Система А — жизнеутверждающие общества. Характерной их чертой является доброжелательность во взаи

моотношениях людей. Деструктивность в них отсутствует. фактов убийств люди не знают. Единственной формой конфликта остаются ссоры на почве ревности. Однако серьезного вреда эти ссоры не причиняют. Проблема накопления капитала в таком обществе практически отсутствует. Конфликты из-за собственности являются большой редкостью я быстро улаживаются. Наименьшую ценность представляет личный авторитет. Хорошим человеком считается дружелюбный, мягкий, уступчивый и добросовестный. "В этой системе все идеалы, институты, обычаи и нравы направлены на сохранение и развитие жизни во всех ее сферах. Враждебность, насилие, жестокость встречаются в минимальных проявлениях, практически отсутствуют репрессивные институты: нет ни преступлений, ни наказаний, институт войны отсутствует полностью либо играет минимальную роль. Детей воспитывают в духе дружелюбия, телесные наказания не практикуются".'

Система В — недеструктивное, но все же агрессивное общество. Деструктивность в нем также отсутствует. Но в обществе распространены индивидуализм, соперничество, иерархичность, а агрессивность, война считаются нормальными явлениями.

Система С — деструктивные общества. Для членов этих обществ характерны агрессивность, жестокость, разрушительные наклонности. "В обществе царит воинственный дух, враждебность и страх; широко распространены коварство и предательство. Большую роль в целом играет частная собственность".²

Дифференцированное исследование феномена агрессии позволило ученому доказать, что биологически запрограммированной у человека является лишь оборонительная агрессия. Наиболее крайние проявления жестокости — Деструктивность — социальный продукт. Этот вывод имеет огромное методологическое значение для всех социальных наук, в том числе и криминологии: если злокачественная доля агрессии не является врожденной, значит, она не Может считаться неискоренимой.

Кроме того, исследователю удалось обнаружить еще один факт, имеющий важное методологическое значение:

Проявление доброкачественной агрессии у человека гипер-Трофировано социальными условиями бытия. Изменение ЭЧЧсс условий также может значительно снизить уровень ВДрессивности.