Великое переселение невеликих людей 6 страница

Одним из таких персонажей можно назвать испанского рыцаря Родриго Диаса де Бивара, прозванного Сидом (арабы называли его Эль Сидом). Как реальный исторический персонаж он был доблестным вождем, то и дело сражавшимся то на стороне мавров, оккупировавших Испанию, то против них. Этакая мятущаяся личность, которой, если по большому счету, было не так уж важно, за кого именно воевать.

Однако через сто лет после смерти этот человек был востребован уже в качестве национального героя, активного деятеля так называемой реконкисты (национально‑освободительной войны испанцев против сарацин на Пиренейском полуострове). О его подвигах повествовал такой памятник испанского героического эпоса, как «Песнь о моем Сиде», где он уже предстает как верный вассал короля Альфонса VI и пылкий патриот христианской Испании.

Нужно отметить, что главный герой той поры — рыцарь, и никто другой. Это потом в этом качестве на арену Истории выйдут торгаши, ростовщики и их наемники, а пока что золото имеет значение всего лишь одного из средств достижения тех или иных значимых целей. Меч в ту пору был гораздо предпочтительнее…

 

 

КСТАТИ:

 

«Все мое», — сказало злато;

«Все мое», — сказал булат.

«Все куплю», — сказало злато;

«Все возьму», — сказал булат.

 

Александр Пушкин

 

Однако пройдет совсем немного времени, и злато заставит булат служить ему, поначалу даже не подозревая об этом, затем — сокрушаясь, как это можно было так влипнуть, а совсем немного погодя — вполне сознательно…

 

Кризис жанра

 

 

 

Примерно к середине XI века произошел довольно ощутимый перелом в европейском коллективном сознании, перелом, который не мог не повлиять на коллективное бытие.

Тогда в Европе завершался процесс образования государств, создавалось какое‑то подобие консолидированной защиты от внешних, неевропейских врагов, от нехристей иными словами. Формировалось понятие европейской общности.

Формировалась и система европейских ценностей, в которой не последнее место занимала идеология рыцарского сословия, призванного стать нравственным стержнем общества, эталоном духовности, носителем именно тех качеств, характеризующих человека, который, цитируя Сократа, «ест, чтобы жить, а не живет, чтобы есть», как это присуще большинству людей иных слоев общественной пирамиды.

Разумеется, это был некий идеал, зачастую всего лишь задекларированный, далекий от реалий бытия, но все же идеал, норма, ценность которой едва ли кто‑нибудь осмелился бы оспаривать, по крайней мере, публично.

Понятно, что этим идеалом часто прикрывались, что его не менее часто извращали в угоду низменным страстям, что едко спрашивали у его верных носителей: «Если ты такой благородный, то почему же ты такой бедный?» Думается, все‑таки, что такие вопросы, если и имели место, то произносились вслух крайне редко, потому что любой, самый бедный рыцарь занимал положение неизмеримо более высокое, чем самый богатый торговец.

Но вот приходит время, когда торговец, дождавшись того, что рыцарь отвоевал для него место под солнцем и прочие благоприятные условия, решает взять реванш за свое второсортное (вернее, третьесортное, так как торговцы составляли так называемое «третье сословие») положение в обществе и утвердить приоритет злата в его извечном споре с булатом. Сделать это было очень непросто, потому что господствующая идеология отвергала саму вероятность такого приоритета, так что перед реваншистом стояла задача ненавязчиво, этакой тихой сапой внедрить в общественное сознание те ценности, которые оно категорически отвергало как недостойные, низменные, плебейские, мужицкие и т.п.

 

 

КСТАТИ:

«Когда заботятся только о личной выгоде и забывают о чувстве долга — это называется величайшей подлостью».

Сюнь‑цзы

 

И внедрить эту «величайшую подлость» в общественное сознание, сделать ее из порока добродетелью взялась очень даже златолюбивая сила, называемая духовенством.

Если учесть, из каких слоев населения оно рекрутировалось, какими ценностями руководствовалось и к каким целям стремилось, то не стоит удивляться тому, что именно духовенство и стало тем шприцем, посредством которого в относительно здоровую кровь был введен наркотик так недавно презираемых ценностей третьего сословия.

 

 

КСТАТИ:

«Перелистайте истории всех народов Земли: везде религия превращает невинность в преступление, а преступление объявляет невинным».

Дени Дидро

 

Нельзя ставить знак равенства между такими понятиями, как «Бог» и «религия» и уж тем более — между религией и Церковью. Они не более равнозначны, чем «отечество» и «государство» или «любовь» и «брак».

Господь — в высшем понимании этого слова — едва ли нуждается в слабо напоминающих космические корабли офисах, где служат чванливые клерки — одни бородатые, другие гладко выбритые, третьи обрезанные, но все одинаково настойчиво претендующие на доходные места посредников…

А тогда, в XI веке, духовенство необычайно талантливо сыграло свою роль, обрядив плебейскую алчность в плащ благородного защитника христианских ценностей.

Вот с этого‑то все и началось…

 

 

В ноябре 1095 года в Клермоне состоялся церковный собор, на котором Папа Урбан II призвал всех христиан бороться за освобождение Гроба Господня (т.е. Иерусалима). Любопытно, что аргументация этого призыва к защите высших духовных ценностей была до неприличия прагматичной: «Земля та течет медом и млеком, — заявил почтенный отец Церкви, — Иерусалим — плодоноснейший перл, второй рай… Исторгните ту землю у нехристей и подчините ее себе!»

Толпа его слушателей, конечно же, немедленно возбудилась и заорала в один голос:

«Так хочет Бог!» Видимо, Бог их не услышал, иначе бы непременно покарал за такую дерзость. А может быть, услышал и покарал, только не сразу, не по нашим земным стандартам…

Толпа продолжала заходиться в пароксизме агрессии, как это всегда с ней бывает, когда она слышит из авторитетных уст страшное слово «можно», а затем один из кардиналов вышел вперед, дрожа всем телом, бухнулся на колени и от имени всех присутствующих начал читать молитву «Каюсь». Толпа неистовствовала…

Так начался Первый крестовый поход.

Всего их было семь на протяжении 200 лет — семь, если считать только большие, масштабные, но сколько было мелких, так сказать, под шумок…

Боже, какая мерзость.

Первый крестовый поход 1096—1099 гг. возглавили бароны Готфрид Бульонский, Раймонд де Сен‑Жиль и Гуго Вермандуа. Они штурмовали не слишком хорошо охраняемый Иерусалим, взяли его, а затем просто так, возможно, для острастки, хладнокровно вырезали там 70 000 мирных жителей.

А по дороге туда они практически опустошили Богемию, Венгрию, Болгарию и Византию, которые от того, понятное дело, не пришли в восторг. Крестоносцы основали в Иерусалиме Латинское королевство, которое, правда, продержалось очень недолго, но это никого особо не волновало.

 

 

КСТАТИ:

«Наиболее суеверные эпохи всегда были эпохами самых ужасных преступлений».

Вольтер

 

Второй крестовый поход (1147—1149 гг.), который возглавили французский король Людовик VII и немецкий король Конрад III, не принес никаких ощутимых результатов, если не брать во внимание почти случайно отбитый у арабов Лиссабон, а также ограбленные порты всего европейского побережья Средиземноморья. Третий крестовый поход (1189—1192 гг.) закончился позорным провалом, хотя им руководили такие персоны как император Фридрих Барбаросса, французский король Филипп‑Август и английский король Ричард Львиное Сердце.

Последний, между прочим, как‑то разоткровенничался: «Я бы и Лондон продал, если бы нашел покупателя».

Четвертый крестовый поход (1202—1204 гг.) был ознаменован взятием Константинополя, массовой резней и учреждением Латинской империи в Византии, ненадолго, естественно… Ну, а о пятом, шестом и седьмом крестовых походах, и говорить‑то нечего. Обычные погромы, грабежи, кровь, пожары, тысячи изнасилованных женщин…

Правда, крестоносцев сопровождали огромные толпы проституток. Известно, что во время Третьего крестового похода за французским войском следовало полторы тысячи женщин для утех. И тем не менее крестоносцы, как отмечали хронисты, с диким остервенением насиловали все живое…

Следует учитывать еще и то, что за рыцарями шли на Восток легионы всякого отребья, подонков со всех уголков Европы, обуянных жаждой наживы и реализации самых темных человеческих инстинктов. Представляя себе все это, воспринимаешь эпидемии чумы и холеры, терзавшие средневековую Европу, вполне адекватной реакцией Всевышнего на все мерзости, творимые якобы по Его повелению и в Его честь.

 

 

КСТАТИ:

«Давайте смотреть непредвзято! Крестовые походы — то же пиратство, чуть повыше классом, и больше ничего!»

Фридрих Ницше

 

Аппетит приходит во время еды. Католическая Церковь решила расширить сферу крестоносного разбоя, и бряцающие оружием колонны вскоре двигались уже в трех направлениях: на Иерусалим, в Прибалтику и в Испанию. В Прибалтике считалось крайне необходимым обратить в христианскую веру всех язычников, а из Испании изгнать всех арабов.

Собственно, те арабы интересовали крестоносцев, пожалуй, не больше, чем испанцы, якобы изнывающие под их гнетом. Просто Церкви нужно было расширить границы своего влияния, а ее славным воинам — вволю пограбить и «спустить пар», только и всего. Ведь там, в походе, была совсем иная жизнь, без навязчивого церковного контроля, без ненавистного аскетизма, без тупого поклонения эфемерной Прекрасной Даме…

И вот рыцарь, защелкнув замок железного пояса целомудрия на бедрах опостылевшей жены, садился на боевого коня и отправлялся куда‑нибудь за тридевять земель во славу Господа, ну а там уж… Там он изощренно насиловал женщин в захваченных городах, там устраивал оргии, изумлявшие своей дикостью самых диких аборигенов, там навязанный христианским укладом мазохизм неизбежно превращался в свою естественную противоположность — садизм.

 

 

КСТАТИ:

«Не удивительно ли, что люди так часто воюют за религию и так редко живут по ее предписаниям?»

Георг Кристоф Лихтенберг

 

Достаточно яркий пример. Венецианский дож Энрико Дандоло обещает предоставить суда для транспортировки участников, Четвертого крестового похода (1203—1204 гг.), но с условием, что те поделятся с ним добычей. Второй спонсор этого похода, немецкий король Филипп Швабский, недавно вступивший в брак с византийской императрицей Ириной, намерен усадить на константинопольском престоле своего племянника, разумеется, при помощи участников этого похода.

По дороге крестоносцы захватили венгерский порт Задар, но это не принесло ощутимых материальных результатов. Миновав пролив Дарданеллы, они вошли в Босфор и довольно оперативно взяли штурмом по‑восточному изнеженный и беспечный Константинополь. Усадив на трон племянника немецкого короля, они двинулись было дальше, на Восток, но их догнало в пути известие о том, что новоиспеченного императора задушили в ходе дворцового переворота.

Крестоносцам пришлось возвратиться, снова взять штурмом Константинополь, вырезать его граждан, разграбить церкви и превратить эту часть Византии в колонию Венеции.

Что касается колоний, то Латинское королевство в Иерусалиме считается первой европейской заморской колонией. Невелика честь, но все же…

Но были и кое‑какие позитивные стороны этого преступного процесса. Крестовые походы способствовали развитию европейских портов Средиземноморья, резкому подъему кораблестроения и оружейного ремесла, что, в свою очередь, дало толчок прогрессу всей городской культуры.

Богатый и разнообразный фактический материал, собранный в этот период Истории, лег в основу развития средневекового рыцарского романа, оказал заметное влияние на литературный процесс и на философскую мысль, не говоря уже о различных жанрах изобразительного, прикладного искусства и т.д.

 

 

КСТАТИ:

Крестовый поход. Колонна рыцарей движется по пыльной дороге…

ПЕРВЫЙ РЫЦАРЬ: Зигфрид, а ты надел своей жене перед отъездом пояс целомудрия?

ВТОРОЙ РЫЦАРЬ: Зачем? Ты ведь видел эту корову: кто на нее позарится?

ПЕРВЫЙ РЫЦАРЬ: Моего крокодила ты тоже видел, однако я на нее поясок все‑таки нацепил!

ВТОРОЙ РЫЦАРЬ: Делать нечего…

ПЕРВЫЙ РЫЦАРЬ: Э, не скажи! По возвращении домой я скажу ей, что в походе потерял ключ!

 

Крестовые походы окончательно уничтожили все нормальные взаимоотношения Востока и Запада, установили между ними совершенно непреодолимый «железный занавес», при этом представив миру Запад не иначе как вероломного разбойника, вандала, некрофила, насильника и садиста. К сожалению, все эти определения соответствовали действительности…

Еще одно следствие крестовых походов — бурный рост военно‑монашеских орденов.

Орден Рыцарей госпиталя Святого Иоанна в Иерусалиме возник в 1099 году, после окончания Первого крестового похода (Госпитальеры). Со временем они перебрались на Кипр, а затем надолго обосновались на Мальте (1530—1801 гг.).

Орден «Бедных рыцарей Христа и храма Соломона» был основан в 1118 году для защиты паломников, направляющихся в Иерусалим (более известный как «Орден тамплиеров»). Этот орден очень скоро приобрел огромное влияние из‑за своих несметных богатств, добытых ростовщичеством и путем успешных операций с недвижимостью. В 1312 году Орден тамплиеров был разгромлен по обвинению в магии и содомии, хотя никаких веских доказательств этих «преступлений» представлено не было, так что здесь, скорее всего, имело место желание французского короля Филиппа Красивого избавиться от нежелательных конкурентов на финансовом поприще и от кредиторов, которым он задолжал огромные суммы.

Папа Климент V поддержал обвинение французского короля. «Орден тамплиеров» был упразднен. Его несметные богатства достались обвинителям, а обвиненные были сожжены на костре после пыток и истязаний.

Был предан пыткам и сожжен великий магистр ордена Жак Молэ. Перед смертью, как утверждают хронисты, он предрек Папе Клименту V и королю Филиппу Красивому скорую смерть: одному через сорок дней, а второму — через год.

И предсказание магистра сбылось! Климент V умер через 33 дня от тяжелой формы дизентерии, а Филипп Красивый — через 255 дней после жестокой агонии. Вот и не верь после этого предсказаниям…

Церковь богатела всеми правдами и неправдами, что не могло оставаться незамеченным и не могло не вызывать негативную реакцию прихожан всех званий и рангов. Чтобы исправить этот непрестижный имидж, папа Иннокентий III решил санкционировать создание орденов нищих монахов, которые должны были бы жить подаянием, умиляя окружающих смирением и самоотверженным служением Господу.

«Орден нищенствующих проповедников» («Черных братьев» или «Доминиканцев») основал Святой Доменик Гусман, а «Орден миноритов» («Франсисканцев») — Святой Франциск Ассизский. В уставах обоих орденов присутствовало жесткое требование коллективной и индивидуальной бедности. Таких же принципов придерживались и другие подобные ордена: кармелитки, августинцы, бенедиктинцы и т.п.

А крестовые походы продолжались. Папа Иннокентий III снарядил поход против альбигойцев, членов секты гностиков, обвиненных в ереси. К тому времени Церковь уже вошла во вкус карательных операций, и на любые проявления инакомыслия отвечала огнем и мечом. Так было и в этот раз, когда многотысячные армии в течение полувека методически равняли с землей города и деревни провинции Лангедок (южная Франция), жители которой не желали отказываться от своих убеждений. Имели место, естественно, пытки, массовые, по 200 человек сразу, сожжения на костре и прочие методы «увещевания» заблудших душ.

В Прибалтике таким вот образом меченосцы «увещевали» язычников Эстонии, Финляндии и Ливонии.

Воинственный Тевтонский орден довольно быстро овладел Пруссией, создав там мощный плацдарм для разбойничьих набегов на весь северо‑восток Европы.

Что и говорить, блистательное восхождение от робких и малозаметных подвижников‑христиан первого века нашей эры до грозных и беспощадных карателей инакомыслия в веке тринадцатом!

 

 

КСТАТИ:

«Для великих трагедий требуется кровь, а не слезы».

Станислав Ежи Лец

 

Крестовые походы однозначно продемонстрировали победу мужицкого недальновидного прагматизма над старыми рыцарскими ценностями, но предпосылки этой победы следует все же искать не только в проповедях священников, но и в благодатной почве подлой человеческой натуры, и в патологической испорченности тех, которые именуются сильными мира сего и активно влияют на бытие, которое, в свою очередь, не может не влиять на сознание…

 

 

КСТАТИ:

«Обстоятельства образуют великих людей, а потом великие люди образуют обстоятельства. Это старое!»

Константин Батюшков

 

К примеру, Вильгельм, побочный сын нормандского герцога Роберта Дьявола, прозванного так за феноменальную, патологическую жестокость. Речь идет о Вильгельме I Завоевателе (1028—1087 гг.).

Волею судьбы он стал наследником нормандского герцогства. Это был достойный сын своего отца, уже в юные годы стяжавший сомнительную славу непредсказуемого союзника и вероломного врага. Собственно, мало ли таких типов знала та эпоха, да и не только та…

Но этот решил пойти дальше других, причем в самом прямом смысле слова. Он вдруг решил пересечь Ла Манш и прибрать к рукам Англию. Ни больше, ни меньше.

Учитывая бездетность английского короля Эдуарда, с которым он, по идее, состоял в отдаленном родстве (это незаконнорожденный‑то!), Вильгельм решил попытать счастья. Нормандии ему, видите ли, показалось мало…

А тут, как по заказу, происходит кораблекрушение у берегов Нормандии, и среди спасенных англичан оказывается граф Гарольд, брат жены Эдуарда III, и, учитывая ситуацию с бездетностью короля, один из наиболее реальных претендентов на английский престол.

Вильгельм берет с него торжественную клятву над святыми мощами о том, что он не только не будет претендовать на английский престол, но и поможет Вильгельму воссесть на него!

А тут вскоре умирает Эдуард III, завещая трон графу Гарольду. Однако, не успел тот вступить в свои королевские права, как Вильгельм потребовал соблюдения давешней клятвы. В ответ Гарольд заявил, что клятва была вырвана у него силой, а потому не может признаваться законной.

Тогда Вильгельм объявил его клятвопреступником и похитителем титула английского короля.

Это была из ряда вон выходящая наглость. Все окружающие хорошо понимали, что у Вильгельма столько же оснований претендовать на английский престол, сколько, к примеру, именоваться турецким султаном. Тут бы титул нормандского герцога сделать легитимным…

Незаконнорожденные реваншисты чрезвычайно опасны для общества, а такие, как Вильгельм — в особенности. Он обращается к папе Александру II с жалобой на графа Гарольда. Вместо того, чтобы покрутить пальцем у виска, папа признает эту жалобу вполне законной! Мало того, он требует от Гарольда объяснений по поводу клятвопреступления! Гарольд, нужно отдать ему должное, вместо объяснений крутит пальцем у виска. Папа в ответ отлучает его от Церкви и поручает Вильгельму покорить Англию (ни больше, ни меньше!) и привести ее к послушанию папскому престолу. Вскоре из Рима прибывают священная хоругвь и папская булла, санкционирующая вторжение в Англию.

Вильгельм с шестидесятитысячной армией пересекает Ла Манш и высаживается на английском побережье близ Гастингса, где вскоре и происходит решающая битва.

На мой взгляд, все битвы имеют очень много общего, так много, что для Истории не имеет абсолютно никакого значения, где были расположены основные силы, где резерв, а где арьергард каждого из противников… Мало того, ни одна из битв ничего не изменила в развитии исторических событий, они лишь подтверждают очевидное, уже свершившееся за кулисами театра жизни…

И эта битва была сугубо формальным актом, потому что все уже было предрешено. Поэтому в самом ее начале погиб граф Гарольд, поэтому англичане дали заманить себя в ловушку и были разбиты.

А победитель Вильгельм двинулся на север, сея огонь и смерть на своем пути. После недолгой осады он взял Лондон, где был провозглашен королем Англии и назван «Завоевателем».

Первым делом он приказал произвести опись общественной и частной собственности. Все сторонники погибшего графа Гарольда лишались своего имущества, которое передавалось нормандским баронам.

Естественно, значительная часть английских графств отказалась покориться новоиспеченному королю. Вильгельм Завоеватель двинул войска против мятежников. В течение короткого времени он взял штурмом Эксетер, Оксфорд, Варвик, Лейчестер, Дерби и Ноттингем.

Стоп. Не будем забывать о том, что у этого незаконнорожденного узурпатора было под рукой всего лишь шестьдесят тысяч солдат. Внушительная цифра, если речь идет о захвате какого‑то отдельно взятого объекта, но речь‑то идет об Англии, о целой Англии, которая почему‑то не смогла противостоять столь небольшому войску, да еще на своей территории… А как же национальная гордость, рыцарская честь, как же память о знаменитых предках — рыцарях короля Артура? Видимо, в этой истории главенствовали уже совсем иные ценности…

Правда, неподалеку от Йорка захватчиков встретило объединенное войско англосаксов и шотландцев, но это было скорее не войско, а народное ополчение, плохо вооруженное и едва обученное. Вильгельм разбил это ополчение наголову и, ворвавшись в Йорк, истребил всех его жителей, от мала до велика.

В 1069 году против узурпатора выступило войско, возглавляемое сыновьями Гарольда, законного короля Англии. В их войске основное ядро составляли датские отряды, пришедшие на помощь англосаксам. Эта сила заставила Вильгельма отступить и отдать Йорк…

Но, увы, ненадолго. Вильгельм дает очень крупную взятку датскому вождю Осборну, и тот вероломно покидает своих союзников. На этот вопиющий факт европейское рыцарство никак не отреагировало.

А Вильгельм вскоре объявляет себя владельцем седьмой части английских земель, а остальные шесть частей обкладывает тяжкой данью, что отнюдь не приводит в восторг новых землевладельцев — нормандских баронов, которые рассчитывали на освобождение от налогов ввиду своих заслуг по завоеванию и разграблению Англии.

Наивные нормандские бароны! Они никак не хотели признать очевидное: дело сделано, и они теперь — всего лишь использованный материал.

 

 

КСТАТИ:

«Марионеток проще всего превратить в висельников. Веревочки уже есть».

Станислав Ежи Лец

 

И он превращал. Наверное, марионетки и не заслуживают иного обхождения. Но для кого‑то, все же, следует делать исключение: мало ли что в жизни случается…

В июле 1087 года Вильгельм падает с лошади, да так неудачно, что распарывает себе живот. Через несколько дней он умирает в страшной агонии, во время которой свита разбежалась, так что грозного Завоевателя некому было и похоронить…

С ним‑то все ясно, но какова Церковь! Санкцией на грабительский захват Англии папский престол сам же создал предпосылки для английской Реформации.

А раскол христианства в 1054 году, когда папа и константинопольский патриарх взаимно прокляли друг друга и на веки вечные установили железный занавес между католицизмом и православием! Последствия этого раскола поистине ужасающи и не перестают сказываться сейчас, в начале XXI века, когда мусульманский мир уверенно выдавливает с планеты «неверных», причем не учитывая никаких различий между католиками и православными. Что ж, за все нужно платить…

 

 

КСТАТИ:

«Кто хочет царствовать, пусть разделяет».

Людовик XI

 

Еще один характерный персонаж… Фридрих II (1194—1250 гг.). Он стал королем Сицилии в трехлетнем возрасте, а когда достиг совершеннолетия, был избран германскими князьями немецким королем.

Будучи властителем Германии и Сицилии, он начал править на восточный манер, окружив себя азиатской пышностью и провозгласив культ государя.

Он беспощадно расправлялся с еретиками, первым узаконив их публичное сожжение. При этом он не стеснялся распространяться «о трех обманщиках», имея в виду Моисея, Иисуса Христа и Магомета.

При дворе Фридриха жили ученые и поэты. Он любил блеснуть оригинальностью своих высказываний и поступков, например, пригрозив Папе Григорию IX войной в том случае, если тот не снимет с него отлучение от Церкви за неисполнение обета. И Папа покорно снес это оскорбление, аннулировав отлучение. Наверное, это называется здравым смыслом. Что ж, весьма вероятно.

А смысл правления Фридриха II состоял, как оказалось, в расширении владений ради обретения вожделенного титула императора. И он стал таковым, прибавив к этому титулу еще и титул короля Иерусалимского, женившись на Иоланте Иерусалимской.

Затем он стал самым банальным деспотом, которому приходилось то и дело подавлять мятежи на окраинах империи, и уже разглагольствовал он не о чести и славе, а о налогах, пошлинах и прочих поборах, которые всегда растут, но никогда не удовлетворяют алчную душу…

 

 

КСТАТИ:

«Самая пагубная из страстей — алчность, ибо она делает человека неразумным, заставляет его бросать надежное и устремляться за ненадежным».

Эзоп

 

Довольно эффектная фигура — Филипп IV Красивый (1268—1314 гг.) — король Франции.

Он создал так называемый Королевский совет (Генеральные штаты), куда, вопреки существующим традициям, вошли, кроме духовенства и дворянства, представители третьего сословия, разумеется, достаточно обеспеченные. Сделано это было отнюдь не из любви к демократии, а с целью заручиться поддержкой всех сословий в борьбе против Папы Римского.

Эта борьба провоцировалась старыми, как мир, мотивами: деньги и сферы влияния.

В 1297 году французская армия вторглась в богатую Фландрию, которой была отведена роль дойной коровы Филиппа Красивого и которая должна была регулярно пополнять бездонное ведро его казны.

 

А. Дюрер. Жанровая сценка

 

Фландрия отказалась играть эту роль. В мае 1302 года в городе Брюгге народ в течение одного дня перебил 1200 французских рыцарей и 2000 солдат.

Филипп направил во Фландрию дополнительные силы, но в сражении у Куртре французская армия была разгромлена наголову. В церкви Мастрихта были выставлены 6000 пар шпор, снятых с убитых французских рыцарей.

Естественно, Филипп решил отомстить Фландрии, но уже по‑своему…

В 1304 году он во главе шестидесятитысячной армии захватил целый ряд фландрийских городов. На переговорах он клятвенно пообещал вернуть этой стране независимость в обмен на фантастическую сумму выкупа. Деньги были ему доставлены незамедлительно, но вернуть независимость Фландрии он «забыл»…

Аппетиты все росли, и Филипп Красивый установил налог на церковное имущество. В ответ Папа Бонифаций VIII категорически запретил французским священникам платить какие бы то ни было налоги в пользу казны. Филипп, в свою очередь, начал отбирать церковные поместья за долги этой самой казне и прекратил выделять средства на содержание папского двора. Разгневанный Бонифаций VIII решил созвать собор, чтобы на нем примерно наказать зарвавшегося монарха.

А зарвавшийся монарх созвал парижский парламент, который с готовностью обвинил зарвавшегося Папу в ереси. Его решено было вызвать на альтернативный собор, который должен был состояться в Париже. Официальный вызов повез Бонифацию VIII некий Гийом Ногаре, человек, как говорится, без комплексов. Папа принял его в своей спальне, где разговор состоялся настолько резкий и нелицеприятный, что в итоге Папа получил от визитера звонкую оплеуху.

Через несколько дней Бонифаций VIII умер, не перенеся такого унижения. Зато Папа Климент V повел себя совсем по‑иному, охотно исполняя роль помощника, вернее, подельника алчного и вероломного Филиппа Красивого.

В Париже к концу XII века насчитывалось большое количество торговцев — выходцев из Ломбардии. Поэтому ломбардийцами принято было называть всех менял и ростовщиков, среди которых было немало евреев и французов.

И вот в 1306 году Филипп Красивый обрушивает на ломбардийцев волну жесточайших репрессий, дабы конфисковывать их имущество под благовидным предлогом. Операция проходит блестяще при активной поддержке населения, получившего возможность избавиться от кредиторов.