Друг мой, Аркадий Николаевич, не говори красиво

Эти слова Базарова из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети», ставшие крылатыми, напоминают о необходимости соблюдать чувство меры в использовании образных средств языка, не лишать речь естественности и простоты. Почти во всех стилях используются эпитеты, сравнения, метафоры и т. д., однако не следует забывать, что их назначение – не просто служить внешним украшением, а помогать глубже и ярче передавать содержание высказывания.

О простоте языка как его достоинстве говорили А. С. Пушкин и Л. Н. Толстой, А. П. Чехов и М. Горький. Желание писать или говорить «красиво» нередко приводит к результатам, прямо противоположным тем, на которые рассчитывает автор: читатель обнаруживает искусственность, нарочитость в словах автора и теряет интерес к содержанию написанного или сказанного.

М. Горький говорил: «Не надо писать так „красиво“. Это не к месту. И, вообще, когда так красиво, то читать смешно».

Банальная «красивость», напыщенность стиля встречается иногда в печати, например: «Молодой дояркой овладело неугасимое желание еще больше увеличить надой молока от своей черноокой красавицы буренки»; «Ромео и Джульетта» – первая ласточка в серии художественных кинобалетов, и она сделала весну: сейчас намечаются съемки новых художественных кинобалетов». Нередко такие «неугасимые желания», «долго вынашиваемые чаяния», «заветные мечты», «высокие думы» и т. п., выпадая из стиля текста, создают впечатление искусственности и натянутости, а то и просто производят комический эффект.

 

Ложный пафос «красоты» стиля не чужд и  авторам школьных сочинений; например: «Катерина – чистое, небесное создание, хрупкий цветок, выросший в могильном холоде дома Кабанихи»; «Павел Власов – орел с могучим размахом крыльев, принесший факел счастья людям, открывший им глаза на окружающий мир».

 

Что скажет грамматика?

 

Наше путешествие по стране, которую называют Лексика, пришло к концу. Как вы могли заметить, мои читатели, нас больше интересовали не широкие дороги, бескрайние просторы (область лексики действительно безбрежна), а узкие тропинки, порой весьма запутанные, когда встает вопрос: а как выбраться отсюда, какой путь лучший и кратчайший?

С тем же стремлением найти для себя точные ориентиры, подобрать верный компас мы отправляемся дальше – в страну Грамматики. Нам придется сначала пробираться через лабиринты Частей Речи, где нас ждет немало коварных опасностей сбиться с пути, прежде чем мы выйдем на широкие просторы Синтаксиса, где имеются свои подъемы и спуски, где нас подстерегают подводные камни, которые нужно умело обходить.

Во многих случаях таким компасом может служить наше собственное языковое чутье, но не всегда, и тогда на помощь мы призовем справедливые правила грамматики.

 

Немного о существительных

 

«Подайте мне мое стуло!»  

Так, конечно, никто не скажет: все знают, к какому грамматическому роду принадлежит имя существительное cmул.  Но, вероятно, немногим из вас известно, что еще в прошлом веке была в употреблении форма зало  в значении «зал». Устарела не только эта форма, но и другая примерно в том же значении – слово зала.

Речь, таким образом, идет о колебаниях в роде некоторых существительных. Что считать правильным, какую форму предпочесть: вольер  или вольера, жираф  или жирафа, скирд  или скирда, ставень  или ставня?  Если, по данным современных словарей, обе формы в каждой паре равноправны, то в других случаях такого равноправия в литературном языке нет.

Устарели формы женского рода георгина, желатина, погона, рельса, санатория,  вместо них в литературном языке используются формы мужского рода георгин, желатин, погон, рельс  (поэтому правильно: Поезд сошел с рельсов,  а не «с рельс»), санаторий.

Чаще всего формы женского рода заменялись формами мужского рода, как более экономными (выигрыш целого слога – окончания). В других случаях сказался закон аналогии – «равнение на большинство». Голову моют шампунем  (а не «шампунью»), крышу кроют толем  (а не «толью»), но лицо было покрыто вуалью  (не «вуалем» – победила форма женского рода). Обычно в этих случаях проявляется историческая изменчивость нормы: была одна норма, стала другая.

А теперь снова понадобятся имеющиеся у вас сведения о стилях языка. Как вы, по-видимому, помните, языковые стили – это разновидности языка, связанные с различными сферами деятельности людей, различными условиями человеческого общения. Они характеризуются наличием особых лексических и фразеологических средств, особых грамматических форм и конструкций, используемых преимущественно в каждом из них.

Вспомните, как вы пользуетесь языком, с одной стороны, у себя дома, среди родных и знакомых, а с другой – при выступлении с докладом на уроке или на заседании какого-либо кружка. В первом случае ваша речь характеризуется отсутствием предварительного обдумывания мыслей и заранее сделанного отбора языкового материала, непринужденностью беседы, широким использованием обиходно-бытовой лексики, употреблением грамматических форм и построений, нередко нарушающих литературные нормы: это разговорная речь. Во втором случае вы чувствуете себя немного скованными, более внимательно подбираете слова и выражения, строите предложения по образцам, которые вам знакомы из чтения художественных и публицистических произведений, из учебной литературы, строже следите за соблюдением правильного произношения и ударения: это книжная  речь. Получаются как бы два языка в пределах одного национального языка, хотя, конечно, до разрыва между разговорной и книжной речью дело не доходит, тем более что между книжными и разговорными элементами находится значительный нейтральный слой.

Со всем этим мы сталкиваемся не только при отборе лексических средств (книжные, нейтральные, разговорные слова), но и грамматических форм и конструкций. Применительно к рассматриваемому сейчас вопросу – о колебаниях и изменениях в грамматическом роде имен существительных это выглядит так: наряду с формами книжными или нейтральными имеются формы разговорные, просторечные, профессиональные.

Приведем ряд примеров. Если нескольким людям предложить образовать единственное число от формы туфли,  то, по всей вероятности, мы услышим два ответа: «туфель» и туфля.  И хотя в обувном магазине чаще говорят «Разрешите примерить правый туфель»,  все же нормативной считается форма туфля.  Это можно показать при помощи несложной «алгебраической» задачи:

земля – земель  (родительный падеж множественного числа)

х – туфель  („„)

 

Чему равен я? Очевидно, это форма туфля.  А форма «туфель» разговорная и, добавим, весьма активная. Один остряк предложил решить вопрос таким образом: если это мужская обувь, то «туфель», если женская, то туфля.  Ему возразили, указав, что при таком подходе мозоль  у мужчины – мужского рода, а у женщины – женского рода.

Как, по-вашему, правильно: клавиша  или клавиш, манжета  или манжет, заусеница  или заусенец?  Оказывается, обе формы в каждой паре правильны, но используются в разных условиях: музыкант скажет клавиша,  а техник – клавиш – «наконечник рычажка в разного рода механизмах – пишущей машинке, кассовом аппарате и т. п.»; мы с вами говорим манжета – «обшлаг рукава, блузки», а техник предпочтет манжет – «кольцо для скрепления концов труб»; мы привыкли к форме заусеница – «задравшаяся кожица у основания ногтя», а в просторечии – заусенец;  то же и в технике, но в значении «шероховатость, острый выступ на поверхности металла».

В парах просек – просека, расценок – расценка, плацкарт – плацкарта  современными литературными формами считаются вторые (что не мешает, например, проводнику железнодорожного вагона говорить «билет с плацкартом», используя профессионально-просторечную форму).

На первый взгляд никаких затруднений не должно вам доставить определение грамматического рода такого обиходного слова, как кофе.  Ведь существует простое правило: несклоняемые имена существительные иноязычного происхождения, обозначающие неодушевленные предметы, относятся к среднему роду (бюро, депо, пальто, кафе, пенсне, шоссе, такси  и др.), но слово кофе  составляет одно из немногих исключений и относится к мужскому роду (вероятно, по связи со словами кофей, кофий,  бытовавшими ранее). Стало быть, нужно говорить и писать черный кофе,  а не «черное кофе». Однако практика разговорной речи не всегда считается с теоретическими положениями и склонна выравнивать аналогичные формы, поэтому нередко мы слышим в разговоре и читаем в печати сочетание «черное кофе», которое стало уже допустимым вариантом устной речи.

 

* * *

Одна из сестер – библиотекарша, другая – врачиха  

Вероятно, вы почувствуете некоторую неловкость при чтении этого заголовка: уж очень выпадает из литературного языка форма «врачиха». Не вызывают никаких возражений подобные формы с суффиксом – их(а),  давно существующие в языке: портниха, ткачиха  и некоторые другие (также спортивный термин пловчиха).  Но такое образование, как «врачиха», не приобрело прав гражданства в литературном языке (возможно, что сказываются нежелательные ассоциации с названиями животных: зайчиха, слониха  и т. п.).

Что касается форм с суффиксом – ш(а),  то они имеют более широкое распространение в разговорной речи: библиотекарша, кассирша, кондукторша, секретарша  и др. Однако и здесь наблюдается ограничение, связанное не только со сниженным стилистическим оттенком, но и с возможной неясностью из-за присущей некоторым словам этого типа двузначности: такие слова, как бригадирша, докторша, инженерша  (также дворничиха, сторожиха),  могут быть поняты и как название действующего лица, и как название жены по профессии, роду занятий мужа.

Иногда парные формы женского рода носят искусственный характер, и их образование связано со специальным стилистическим заданием. Сравните шутливый оттенок соответствующих слов в предложении: «Особого, теплого слова заслуживают наши женщины-писательницы – прозаички, драматургички, поэтессы, критикессы и редактрисы» («Литературная газета»).

Возвращаясь к паре врач – врачиха,  попробуем выяснить, какой из трех возможных вариантов уместнее в такой ситуации: вернувшись с работы домой, муж спрашивает у жены, навестил ли врач (фамилия, имя, отчество этой женщины-врача неизвестны) их заболевшего ребенка.

1) Женщина-врач приходила?

2) Врач приходил?

3) Врач приходила?

Первый вариант в разговорной речи звучит слишком «по-ученому». Второй представляется искусственным, так как оба собеседника знают, что речь идет о женщине. Наиболее приемлем третий вариант, в котором слово врач  приобретает грамматические свойства общего рода и сказуемое согласуется с подлежащим по смыслу.

Аналогичные вопросы возникают и в других случаях. Какую пару образовать к словам индеец, кореец?  Если исходить из модели европеец – европейка, испанец – испанка,  то получится «индейка», «корейка». Но эти места уже заняты словами с другими значениями (первое – название птицы, второе – свиная или телячья грудинка), поэтому было создано особое суффиксальное образование: индианка, кореянка.  Для образования пары к слову овчар  «неудобным» оказалось бы «овчарка», и слово не получило формы женского рода. В слове толстовка  совместились два значения: 1) последовательница учения Л. Н. Толстого (соответствие к толстовец)  и 2) блуза, фасон которой придумал великий писатель.

 

Иногда появляются трудности, когда возникает потребность в обратном образовании, т. е. нужно подобрать соответствующую форму мужского рода к названию лица женского пола. Какое будет соответствие к слову машинистка?  Напрашивается: машинист,  но это слово имеет другое значение, и для названия лица мужского пола, избравшего эту профессию, используется описательное выражение переписчик на машинке.  Для обозначения соответствия к слову балерина  в шутку иногда употребляют «балерун», а если по-серьезному, то артист балета.  Без всяких трудностей были образованы пары доярка – дояр, свинарка – свинарь.

 

* * *

 

«Вы не знаете падежов»  

Конечно, такое выражение может быть употреблено только в шутку (хотя встречаются отнюдь не шуточные просторечные «местное  нет», «у меня много делов»).  Однако имеется немало случаев, когда выбор правильной формы падежа имен существительных доставляет нам хлопоты.

Как склонять слова типа домишко?  Изменяется ли при склонении первая часть таких особого типа сложных слов, как вагон-ресторан? На Москва-реке  или на Москве-реке? К пятому апреля  или к пятому апрелю? Уничтожать микробы  или уничтожать микробов? Романы Жюль Верна  или романы Жюля Верна?

При решении подобных вопросов мы неизбежно встречаемся с нашими «старыми знакомыми»: исторической изменчивостью нормы и расслоением языка на разные стили, главным образом книжные и разговорный. Мы сталкиваемся не только с грамматикой, но и со стилистикой. Чтобы не усложнять определение последней, воспользуемся словами одного ученого: «Стилистика начинается там, где имеется возможность выбора». Иначе говоря, там, где нет выбора синонимов (лексических или грамматических), там есть нормативная лексика, грамматика, но нет стилистики. С учетом этих замечаний попробуем дать ответы на поставленные выше вопросы.

Когда-то употреблялась начальная форма домишка  (сравните у Н. А. Некрасова: Артикул ружьем выкидывал, так, что весь домишка вздрагивал)  и при склонении использовались окончания существительных женского рода, т. е. говорили и писали: нет домишки, подойти к домишке, приобрести домишку, пользоваться домишкой.  В наше время нормативной является начальная форма домишко  и слово склоняется по образцу существительных среднего рода (домишко, домишка, домишку, домишко, домишком, о домишке).  Однако в разговорной речи преобладают формы по образцу «женского» склонения («нет домишки» и т. д., см. выше), кроме винительного падежа: приобрести домишко.

Слова типа вагон-ресторан  допускают двоякие падежные формы в зависимости от стиля и формы речи: в книжной речи склоняются обе части (в вагоне-ресторане),  в разговорной, склонной к экономии языковых средств, – только вторая часть (в вагон-ресторане).  Также на матче-турнире, в разгаре бала-маскарада  (книжные формы) – на матч-турнире, в разгаре бал-маскарада  (разговорные формы). Но при тесном смысловом слиянии обеих частей склоняется только вторая часть: укрыться плащ-палаткой, позавтракать в автомат-закусочной, прочитать в «Роман-газете»  (в последних примерах речь идет об одном предмете, а не о предмете и его признаке).

Двоякие формы наблюдаются и для сочетания Москва-река:  в книжной речи склоняются обе части (на Москве-реке, за Москвой-рекой),  в разговорной речи первая часть при склонении не изменяется (на Москва-реке, за Москва-рекой).

При склонении таких сочетании, как пятое апреля  (было образовано от сочетания пятое число месяца апреля),  изменяется только первая часть: к пятому апреля  (не «к пятому апрелю», так как получилось бы, что в году имеется «пять апрелей»).

В форме винительного падежа названий некоторых микроорганизмов (бактерии, бациллы, микробы,  также зародыши, личинки, эмбрионы  и т. п.) наблюдаются колебания: в современном языке эти слова склоняются как существительные неодушевленные (изучать бактерии, уничтожать микробы),  а в более архаичном употреблении или в специальной литературе как существительные одушевленные (изучать бактерий, уничтожать микробов).

Иностранные имена, оканчивающиеся на согласный звук, склоняются также при наличии фамилии или нескольких имен подряд, например: романы Жюля Верна, рассказы Марка Твена, сказки Ганса Христиана Андерсена.  В устной речи встречается отступление от этого правила («романы Жюль Верна», «рассказы Марк Твена»), что можно объяснить влиянием обычной для устной речи несклоняемостью имени при наличии отчества («у Иван Иваныча», «к Сергей Петровичу»).

 

* * *

 

Выпил   чашку чаю   или чашку чая?  

При выборе формы родительного падежа единственного числа существительных мужского рода типа много (народу – народа), килограмм (сахару – сахара), чашка (чаю – чая)  говорящие и пишущие в прежнее время исходили из того, что формы на – у(-ю)  у вещественных и некоторых других существительных имели количественное значение, обозначали часть целого, а потому предпочитались в подобных сочетаниях (сравните сочетания история народа, белизна сахара, вкус чая – без количественного значения). В настоящее время формы на – у(-ю)  убывают, происходит выравнивание по основной модели, не связанной с определенным значением, и наряду с формой чашка чаю  вполне допустима (а многими даже предпочитается) чашка чая.  Последняя явно преобладает, если при существительном имеется определение: чашка крепкого чая, пачка душистого табака.

Формы на – у(-ю)  обычно сохраняются, если существительное зависит от глагола: выпить квасу, поесть супу, достать мелу, прикупить тесу, добавить сахару  (особенно при ударяемом окончании: выпить чайку, поесть медку  и т. п.).

То же у существительных с отвлеченным значением, если имеется указанный оттенок количественного значения (нагнать страху, наговорить вздору),  а также во фразеологических сочетаниях (без году неделя, с глазу на глаз, задать перцу, добиться толку, без роду и племени, прибавить шагу, что есть духу  и т. д.). Сравните также предложные сочетания: упустить из виду, беситься с жиру, нужно до зарезу, говорить без умолку, двадцать лет от роду  и т. п.

 

* * *

 

– Вы сейчас в отпуске?  

– Да, я в отпуску  

Чем объяснить различие в форме выделенных слов? Ведь в обоих случаях перед нами предложный падеж единственного числа одного и того же существительного отпуск.  Различие это носит стилистический характер: первая форма книжная, вторая разговорная. Каждая из них имеет право на существование в условиях определенной речевой ситуации. Так, в приказе по учреждению мы встречаем: «Полагать П. И. Сергеева в отпуске  с… по…». А сам Сергеев о себе, вероятно, скажет: «Я сейчас в отпуску».

Другие примеры с тем же стилистическим различием (книжный характер формы на – е  и разговорный, профессиональный, просторечный характер формы на – у): в аэропорте – в аэропорту, на грунте – на грунту, в спирте – в спирту, на холоде – на холоду, в цехе – в цеху, в чае – в чаю  и т. п.

Сравните параллельные формы в других случаях: работа на дому  (наречное значение) – номер на доме; задыхаться в дыму – в дыме пожарищ; весь в жиру – плавать в жире; в кругу друзей – в круге подобных представлений; расположиться на мысу реки – на мысе Доброй Надежды; весь в поту – трудиться в поте лица; у него в роду – в роде Толстых; в третьем ряду – в ряде случаев; стоять в углу – в угле треугольника; сад в цвету – во цвете лет  и т. п.

Часто различие между рассматриваемыми формами выражается в том, что форме на – у  присуще обстоятельственное значение, а форме на – е  – объектное: растет в лесу  (обстоятельство) – знает толк в лесе  (дополнение); держаться на весу – выгадывать на весе; находиться в строю – ошибки в строе простого предложения; грибы в лесу – роль Несчастливцева в «Лесе» А. Н. Островского; родился в 1918 году – события, описанные в «Восемнадцатом годе» А. Н. Толстого; деревья в вишневом саду – декорации в «Вишневом саде»; машина на ходу – на ходе дела не отразилось  и т. п.

При наличии определения вместо формы на – у(-ю)  встречается форма на – е,  например: на ветру – на сквозном ветре; на краю – на переднем крае  (устойчивое сочетание); в снегу – в пушистом снеге  и т. п.

 

* * *

«– Есть у вас в продаже свежие торта?»  

Такой вопрос приходится иногда слышать в кондитерской. Прежде чем дать оценку форме «торта» и ей подобным, поставим такой вопрос: как лучше сказать – тракторы  или трактора?  Ответ: и то и другое – в зависимости от условий общения (письменная или устная форма речи), от характера текста (его принадлежности к книжному или разговорному стилю) и т. д. Неуместно было бы в технической книге, в статистическом обзоре, в статье на экономическую тему написать: «Новые трактора  характеризуются такими-то техническими показателями». Но вполне допустимо употребить эту форму в другой ситуации – в живой беседе, в очерке на «весеннюю» тему: Началась посевная кампания. Трактора уже вышли в поле.

Книжным формам (с окончанием – ы  или – и)  противопоставлены формы разговорные (договóры – договорá, инстрУкторы – инструкторá, цехú – цехá),  профессиональные (крéйсеры – крейсерá, прожéкторы – прожекторá, редáкторы – редакторá, сéкторы – секторá),  просторечные (инженéры – инженерá, лéкторы – лекторá, шофёры – шоферá).

Равноправными стали формы инспéкторы – инспекторá, коррéкторы – корректорá, пéкари – пекарЯ, слéсари – слесарЯ, тóкари – токарЯ  и др.

Некоторые формы разграничиваются в зависимости от присущего им значения: кондукторá – «работники транспорта» – кондУкторы – «приспособления в технике», лагерЯ  (военные, пионерские, туристские) – лáгери –  «политические группировки». Сравните также боровá – «дымоходы» – бóровы – «кабаны», корпусá – «здания, войсковые соединения» – кóрпусы – «туловища», образá – «иконы» – óбразы  (художественно-литературные), поводá –  «поводья» – пóводы – «побуждения», пропускá – «документы» – прóпуски – «недосмотры», токá –  «место молотьбы» – тóки  (электрические), тонá –  «переливы цвета» – тóны  (звуковые), тормозá – «приборы» – тóрмозы –  «препятствия», учителЯ – «преподаватели» – учителú –  «идейные руководители», хлебá  (на корню) – хлéбы  (печеные), цветá – «окраски» – цветЫ – «растения».

 

К подобным же случаям относятся формы (некоторые из них употребляются только во множественном числе) мехá –  «выделанные шкуры» – мехи  (кузнечные и т. п.), соболЯ – «меха» – сóболи – «животные», счетá – «документы» – счёты – «прибор, взаимные отношения», сынЫ  (родины) – сыновья  (у родителей) и др. Неправильно поэтому: «Влить старое вино в новые меха»  (вместо мехú);  «В Советы народных депутатов избираются лучшие сыновья  и дочери народа» (вместо сынЫ).

История рассматриваемых форм показывает неуклонный рост количества слов с окончанием – а(-я)  на протяжении последних двух столетий. В середине XVIII века М. В. Ломоносов отметил только три слова, употреблявшиеся в именительном падеже множественного числа с окончанием – а  без параллельной формы на – ы(-и): бока, глаза, рога  (восходящие к форме двойственного числа при названиях парных предметов), а также немногие слова с параллельными формами. В середине XIX века таких слов было уже много десятков, а в наши дни их насчитывается свыше шестисот.

Естественно встает вопрос: при такой активности форм на – а(-я)  не захлестнет ли нашу речь их стихийный рост, не восторжествуют ли сочетания типа «опытные бухгалтера»,  «волжские парохода»,  «свежие торта»!  Нет, эта опасность литературному языку не угрожает, потому что он находится под воздействием факторов, регулирующих нормативное формообразование.

Так, в защиту форм инженеры, шофёры  можно привести такое положение: слова эти пришли из французского языка, в котором ударение всегда падает на конечный слог слова (в данном случае на – ер  и – ёр),  и с таким ударением данные слова вошли в русский язык, причем ударение при склонении сохраняется на этом слоге. Попробуем просклонять слово инженер:  в единственном числе – инженера, инженеру, инженером, об инженере;  во множественном числе сохраняется то же ударение, а это исключает форму на – а  (она сама требует ударения, и мы потеряем его на слоге – ер).  Проделайте ту же операцию со словом шофёр,  и вы убедитесь, что нормативной является форма шофёры  (просторечная форма «шофера» восходит к просторечной же форме «шофер»: ошибка в ударения повлекла за собой ошибку в формообразовании). Поставьте это слово в один ряд со словами актёры, гастролёры, гримёры, режиссёры,  и вы убедитесь, что правильная форма – шофёры.  Разумеется, вы не обязаны знать точное происхождение того или иного слова, но вы можете легко запомнить правило: заимствованные слова на – ёр, – ёр  с ударением на этом слоге образуют форму именительного падежа множественного числа с окончанием – ы  (не – а).

Сложнее обстоит дело с такими словами, как доктор, инспектор, трактор  и т. п., т. е. словами на – ор,  восходящими к латинскому языку: для них нет единого правила образования рассматриваемой формы, но можно руководствоваться некоторыми общими указаниями.

Слова на – ор,  обозначающие неодушевленные предметы, образуют, как правило, форму на – ы  (такие слова принадлежат к книжной лексике и используются в функции терминов): детекторы, индукторы, конденсаторы, рефлекторы, рефрижераторы  и т. п. Об отдельных дублетных формах (прожекторы – прожектора, тракторы – трактора)  было сказано раньше (второй вариант имеет профессиональный или разговорный характер).

Слова на – ор,  обозначающие одушевленные предметы, имеют в одних случаях окончание – а,  в других – ы, а именно: слова, получившие широкое распространение и утратившие книжный характер, обычно имеют окончание – а: директора, доктора, профессоре  и др.; слова же, сохраняющие книжный оттенок, употребляются с окончанием – ы: авторы, конструкторы, лекторы, новаторы, ораторы  и др.

Возвращаясь к заголовку данного отрывка, скажем решительно: никаких «торта», «супа», «почерка», «раза», «аптекаря», «библиотекаря», «бухгалтера» и т. п. в литературном русском языке нет.

 

* * *