Но еще замечательнее тот минерал, который до сих пор найден только в Индии, Канаде и у нас на Кольском полуострове, в знаменитых Ловозерских тундрах. Когда вы его ломаете на месте молотком, то видите сначала красивый вишнево‑малиновый камень, но это только на один момент: не проходит и десяти – двадцати секунд, как камень на ваших глазах теряет всю свою красоту и делается серым, однообразным и скучным. Что при этом происходит в минерале, мы не знаем, но любопытно, что если подержать этот минерал в темном месте, то через несколько месяцев к нему опять на секунды возвращается его красивая окраска. Имя ему гакманит – в честь Гакмана, одного из первых исследователей кольских тундр.
Все эти факты, конечно, не могли не обратить на себя внимание человека, и уже давно, еще в древности, стали окрашивать камни или особыми приемами изменять их цвет.
Вероятно, прежде всего возможность искусственной окраски была испытана на агате или красном малопрозрачном сердолике. Сердолик нередко бывает грязно‑бурого тона, но после прокаливания в огне приобретает красивый красный цвет. Это его свойство использовали греки и римляне еще две тысячи лет тому назад. Уже тогда они умели окрашивать камни в разные цвета, вываривая их несколько недель в разных растворах. Так, обычно агаты варили несколько недель в котле с медом, потом мыли чистой водой и снова варили несколько часов в серной кислоте; от этого получались красивые черные с полосами камни – ониксы. В последние годы теми же приемами стали получать зеленые, красные, синие и желтые полосатые агаты. Сейчас эти способы вошли в обиход, и изделий из неокрашенного природного камня почти нет, его раскраску всегда усиливают разными приемами.
Несколько иначе изменяют окраску дымчатых топазов. На Урале местные крестьяне издавна научились придавать им золотистый оттенок, запекая камень в хлебе. Природные кристаллы минерала кладут в тесто, которое ставят в обычную русскую печь. Камень равномерно нагревается со всех сторон и постепенно меняет свой цвет. Так же запекают аметисты, превращая их в темные золотистые камни.
Теперь ученые научились более совершенными способами изменять цвета камня: они действуют на него лучами радия или особыми ультрафиолетовыми лучами кварцевой лампы. Оказывается, что эти лучи могут сильно изменять цвет, придавая камню красивый оттенок. Голубой сапфир делается желтым, розовый топаз – оранжевым, золотистым, а нежно‑фиолетовый кунцит – ярко‑зеленым. За последние годы много было предпринято работ в этом направлении, и мы можем надеяться, что скоро научимся не только улучшать цвет драгоценных камней, но и вызывать совершенно новую их окраску.
Жидкие и летучие камни
Что‑то несообразное заключается в самом названии нашего очерка: «жидкий камень»; ведь мы не без оснований представляем себе камень чем‑то твердым. Между тем это так: есть камни жидкие, и есть камни газообразные. Дело, конечно, только в самом слове или термине: камнем, или минералом, мы называем все тела, химические соединения, лишенные жизни и образующиеся в земле без содействия человека. Камнем, минералом или горной породой для нас являются и твердый гранит, и железная руда, и соль в наших озерах, и песчинки в почве, и вся остальная неорганическая природа, независимо от того, является ли она жидкой, твердой или газообразной. Физика нас учит, что, в сущности, деление природы на эти три состояния условно и зависит от окружающей температуры: если бы на поверхности Земли господствовала температура иная, чем сейчас, то, пожалуй, совершенно иначе шло бы развитие природы. Если бы градусов на двадцать мы понизили среднюю температуру земной поверхности, то вода превратилась бы в нормальную твердую горную породу – лед, и, может быть, только нефть да густые соляные растворы являлись бы жидкостью, а при еще более низких температурах и соответственных давлениях на Земле текла бы жидкая угольная кислота. Если бы температура Земли повысилась градусов на сто, мы жили бы в густых парах воды; не было бы даже твердой серы – ее мы называли бы жидким минералом.
Все относительно, и потому давайте поговорим о том, какие же жидкие и летучие камни мы сейчас знаем в природе.
Вода, нефть и ртуть – главные жидкие минералы. Вода – столь важный жидкий минерал, и столько с ним связано диковинного, что о нем мы будем говорить особо. Нефть мы знаем по ее огромному значению в промышленности и знаем, что ее добывают из глубины Земли, врезаясь туда буровыми инструментами.
Меньше мы слышали о самородной жидкой ртути – живом серебре, капельки которой мы иногда встречаем в различных месторождениях. В нашем музее вы можете увидеть образцы белого известняка или черной углистой породы, а в них – блестящие капельки жидкого металла.
Интересно вам рассказать, что кроме ртути есть еще другой, более диковинный металл – галлий. Он выглядит как настоящий твердый металл, но в руке на ладони начинает плавиться: тепла руки достаточно для того, чтобы превратить его в сверкающую жидкость. Но в природе в таком чистом виде галлий не встречается.
Еще меньше, пожалуй, вы слышали о газообразных минералах. Между тем в атмосфере, которая нас окружает, кислород и азот являются как раз такими газовыми минералами. Кроме того, газы в огромном количестве содержатся и в водах, и в твердых породах.
В каждом куске кристаллической породы, в каждом обломке наших мостовых имеется огромное количество газов. Один кубический километр твердого гранита заключает до 26 миллионов кубических метров воды, до 5 миллионов кубических метров водорода и до 10 миллионов кубических метров угольной кислоты, азота, метана и других газообразных и летучих веществ. Такими огромными количествами газов проникнута земная кора. Как магма глубин, так и всякая твердая порода прочно удерживает в себе эти газы. Но при известной температуре, так называемой температуре взрыва, они стремительно выделяются, дробя кусок породы в мельчайшие осколки. С этими взрывами связывают исследователи происхождение вулканической деятельности – так колоссальны количества различных газообразных продуктов, которые вулканы выбрасывают в земную атмосферу. Многие из них уже давно замерли, еще до появления человека на Земле, а между тем еще сейчас на месте старых жерл и в образовавшихся в них озерах поднимаются пузырьки угольной кислоты – последние отголоски некогда могучей вулканической деятельности.
Иногда – это угольная кислота, которая, насыщая воды, образует вкусные и полезные минеральные воды – нарзаны; иногда – в газах преобладают горючие составные части, которые представляют прекрасное топливо.
В Соединенных Штатах Америки такие струи перехватывают, и в настоящее время используется более двадцати тысяч отдельных выходов.
В СССР, на Кавказе и в Нижневолжском крае, много могучих выходов газовых струй – ими наша техника пользуется как прекрасным топливом.[22]
Редкие, «благородные» газы – неон, аргон и криптон – в огромном количестве незаметными струями и отдельными атомами вливаются в атмосферу. На каждом шагу медленно распадается радиоактивное вещество, выделяется легкий газ гелий, то накапливаясь многими миллионами лет внутри минералов, то свободно вливаясь в атмосферу и мировое пространство. В качестве временных гостей образуются тяжелые газы – эманации радия и тория. Быстро проходят они свой жизненный цикл и вновь застывают в виде тяжелых и малоподвижных атомов твердого вещества.
В недосягаемых глубинах Земли кипят магмы. В них не только скована энергия Вселенной со времен космического прошлого – в них скованы с того же времени огромные массы воды и летучих элементов. Медленно, в долгие геологические эпохи, внутреннее ядро освобождалось от этой энергии и этих запасов газа, пронизывая ими твердую оболочку, пробивая для них дорогу к свету, к атмосфере.
Но это выделение газов сопровождается тем, что Земля теряет эти вещества. Легкие атомы в своих быстрых движениях преодолевают силы земного тяготения и из земной атмосферы, из власти Земли улетают обратно в почти неведомый нам мир межзвездных пространств.
Такова история некоторых подвижных минералов Земли.
Твердый и мягкий камень
Все ли камни одинаково тверды? Все ли камни можно разбить молотком или некоторые из них можно резать и ножницами? В жизни нам кажется, что камни все более или менее одинаково тверды, но на деле это не так. Я думаю, что в этом каждый может легко убедиться, если возьмет кусочек известняка и кварца, – последний будет много тверже известняка, будет его царапать и может даже его перерезать.
Действительно, оказывается, камни бывают различной твердости. Самый мягкий – тальк – такой мягкий, что его легко поцарапать ногтем; из него делают очень мягкую пудру для лица. Полная ему противоположность – алмаз, он тверже всех остальных минералов. Сохранилось предание, что в Древнем Риме императоры так верили в твердость алмаза, что обещали даровать свободу тем рабам, которым удалось бы разбить молотком на наковальне кристалл алмаза. Не советуем, однако, повторять этот опыт, так как мы убедимся, что достаточно первого удара даже не молотка, а молоточка, чтобы алмаз разлетелся на мелкие куски.
А все‑таки нет камня тверже и крепче алмаза: недаром им режут стекло, гравируют тонкие надписи на металле и камне, насаживают его на железные коронки буров и просверливают им целые горы при постройке туннелей!
Оказывается, что твердость и хрупкость камня не одно и то же: алмаз хрупок, но тверд; другие камни, наоборот, могут быть мягкими, но, как говорят, очень вязкими и неподатливыми разлому. Достаточно вспомнить хотя бы простую пробку, которую можно резать ножом, но трудно разбить молотком.
Но есть один камень, который обладает замечательной прочностью, – это нефрит. Его нередко считают на Востоке полудрагоценным камнем, а в Китае – священным талисманом.
Его свойства были подмечены еще первобытным человеком, который, выбирая себе среди голышей, лежавших на берегу реки, наиболее прочные камни, обратил внимание на нефрит. В поисках нефрита человек, видимо, совершал длинные переходы, обменивал его на золото и самоцветы и делал из него топоры, ножи, стрелы и другие каменные изделия. Темно‑зеленый нефрит довольно красив: он состоит из мельчайшего переплета нитей и волокон минерала актинолита. Благодаря этому переплету нефрит не только сохраняет значительную твердость, но и получает совершенно исключительную вязкость и прочность. И верно: самым лучшим стальным молотком трудно отбить кусочек от нефритовой скалы или обломка. Выточенное тонкое нефритовое кольцо не ломается при падении на землю или даже на камни, а если попытаться раздавить кусочек нефрита, то нужно затратить усилий на пятнадцать процентов больше тех, которые требуются, чтобы раздавить кусочек лучшей стали.
Неудивительно поэтому, что твердый камень все шире начинает применяться в технике самых разнообразных отраслей промышленности. Коромысла весов качаются на неистираемых призмочках из агата, острие быстро вращающихся осей приборов, компасов опирается на полированные ямочки в твердом халцедоне или рубине. Кожу, бумагу прокатывают валиками из твердого камня (яшмы, гранита). Своеобразны острые ножи из камня, облицовочные пластины в шаровых мельницах, шары для размалывания, изумительные по своей стойкости фильеры – пластины из алмаза (через их строго калиброванные отверстия со скоростью курьерского поезда протягиваются десятки километров тончайших нитей из вольфрама, тантала и других твердых металлов). Я не могу перечислить все многообразие применений твердого камня, который постепенно из драгоценной игрушки превращается в ценнейшую часть машины.
Определение твердости и мягкости камней – одна из интереснейших задач нашей минералогии, и мы советуем всем, кто имеет коллекцию минералов, заняться этим вопросом и поразмыслить над тем, какой минерал тверже.
Волокнистые камни
Посмотрите на рисунок. Трудно поверить, что рукавица и бечевка сплетены не из обычной пряжи. Это не растение, не искусственный шелк, капрон или нейлон, которые готовятся сейчас на заводах, не нити коконов шелковичных червей, а просто особые камни, дающие прекрасное тонкое волокно, которое можно прясть по всем правилам этого искусства. Мало того, это каменное волокно обладает одним чудодейственным свойством: оно в огне не горит (но, правда, в воде очень быстро тонет). Имя ему асбест – «несгораемый».
Рис. 9. Асбест и изделия из него
Но не думайте, пожалуйста, читатели, что вы одни поражены свойствами такого камня. Еще издревле его встречали в горах, и неудивительно, что про него рассказывали самые замечательные легенды и басни.
Плиний‑старший, один из величайших натуралистов Древнего Рима, писал: «Есть камень для ткани, который растет в пустынях Индии, обитаемых змеями, где никогда не падает дождь, и потому он привык жить в жару. Из него делают погребальные рубашки, чтобы заворачивать трупы вождей при сожжении их на костре; из него делают для пирующих салфетки, которые можно раскалять на огне».
Больше чем через тысячу лет об этом веществе – асбесте – писал знаменитый путешественник по Средней Азии Марко Поло: «Находят это вещество в саламандре; будучи брошено в огонь, оно не сгорает. Но я не мог найти нигде в горах этой саламандры, которая в образе змеи должна жить в огне. Окаменелое вещество это, приносимое с гор, состоит из волокон, похожих на волокна шерсти. Оно сушится на солнце, толчется в медном сосуде и моется в воде до тех пор, пока все землистые частицы не уйдут прочь. Тогда его прядут в нити и ткут ткань. Чтобы сделать ее белою, ткань кладут а огонь и через час вынимают неизменной и отбеленной, как снег. Таким же путем чистят ее после, когда она загрязнится, и при этом ее не моют».
Как ни фантастичны эти рассказы, по‑видимому, кое‑где в Древнем мире уже умели пользоваться волокнами этого минерала и готовить асбестовые изделия, ткани и особенно несгораемые фитили для светилен с маслом.
К началу XVIII века асбест уже стал применяться более широко, и в это время даже начали готовить из него в Пиренеях и в Венгрии бумагу и фитили.
В 1785 году Фоксе начал производить над так называемой каменной папкой опыты, которые в свое время наделали много шума. На это открытие возлагались большие надежды. Стокгольмская академия помогла Фоксе деньгами, а шведское правительство предоставило ему право делать опыты на королевских мельницах. Опыты, произведенные в Стокгольме в особо торжественной обстановке и повторенные в Берлине, происходили так: приготовлялось легкое здание, внутри его стены обивали так называемой каменной папкой; здание это наполняли стружками и зажигали, причем папка, несгораемая сама по себе, предохраняла от горения и дерево. Применимость асбеста в огнестойком строительстве была блестяще доказана.
В это же время в Италии, в Пьемонте, началось замечательное производство: Елена Перпенти в течение нескольких лет искала способы ткать асбест и наконец добилась того, что стала получать из этого минерала тончайшие кружева. В 1806 году Общество поощрения итальянской промышленности наградило ее почетной медалью за способы тканья асбеста. Приготовленная ею асбестовая бумага оказалась годной для письма, и государственный советник Москати напечатал на ней поздравление с Новым годом вице‑королю Италии. Заслуга Перпенти состояла в том, что ее изделия были приготовлены из чистого асбеста, без примеси льняных ниток, поэтому не нужно было выжигать их, и были они прочнее. Перпенти готовила ленты, кошельки, бумагу, шнурки и даже манжеты.
С тех пор прошло много лет, и добыча и обработка асбеста сделались крупнейшей отраслью мировой промышленности. Свыше двух миллионов тонн ежегодно добывается каменного волокна. Но его не хватает. С каждым годом все увеличивается его применение, и асбест во многих случаях сделался незаменимым материалом. Исключительная прочность, несгораемость, плохая теплопроводность, возможность смешивать с самыми разнообразными веществами – все это позволяет употреблять его в виде ваты и пряжи, бумаги и картона. Его применяют для изготовления больших занавесов в театрах, несгораемых, безопасных перегородок и асбестовых крыш, одежды для пожарных, тормозных лент для автомобилей.
Асбест становится излюбленным материалом в тысячах видов промышленности и хозяйства.
Я рассказал, как за пределами нашей страны люди научились добывать и обрабатывать асбест, но оказывается, что в России обработка асбеста – «горного льна» – развивалась особыми путями, и асбест приобрел значение у нас еще раньше, чем за границей.
Впервые в 1720 году около Екатеринбурга была открыта среди «других курьезных натуралий и разных антиквитетов каменная кудель» – в темной зеленой породе на берегах Пышмы. А затем и близ Невьянского пруда был найден этот замечательный минерал, который в руках легко распадался на тончайшие волокна. Эта находка сейчас же заинтересовала местных деятелей, и, совершенно независимо от успехов асбестового дела в Италии, в Невьянске стали «готовить пряжу из гибкого асбеста, а из оной полотно, колпаки, перчатки, мешочки и прочее, а также бумагу».
Академик В. М. Севергин в начале XIX века так описывает это интересное производство: «Для того колотили зрелый асбест и садящуюся муку отделяли через промывание, в коем случае оный оставался в виде тонких нитеобразных мягких охлопьев или так называемого горного льна. При прядении асбеста смешивали его с тонким льном, а после прядения, равно как и при вязании и ткании, употреблялось много масла. Когда же таковые изделия через каление освобождены были от масла и льна, то имели большую гибкость, и можно было их мыть и гладить, а от грязи очищать посредством каления. Хотя работа сия потом оставлена была, однако на Урале и поныне много есть сибиряков, умеющих приготовлять таковые вещи».
Прошло более полутораста лет, и вместо своеобразного производства XVIII века теперь на Урале, в лесистой тайге, развилась одна из богатейших отраслей советской промышленности. Там сейчас живут тысячи рабочих, вырос целый город Асбест с клубами, рабочими поселками, громадными фабриками, глубокими копями и горами отвалов породы, из которых выбрано дорогое волокно каменной кудельки.
В горах Урала запасы каменной кудельки велики, и еще много сотен лет мировая промышленность будет питаться нашим камнем, растущим не на спине саламандры – змеи, а, по странному сочетанию слов, в зеленом камне змеевике (серпентине) Уральских гор.
Пластинчатые камни
Есть минералы, которые называют слюдой; от них можно осторожно ножичком отделить тонкую пластинку. Но какую бы тонкую пластинку слюды мы ни получили, от нее всегда можно отщепить еще более тоненькую. Этим замечательным свойством наделен ряд камней – не только те, что мы называем слюдами, но и тальк, гипс и многие другие. Не удивительно, что этим свойством уже давно стали пользоваться и в каждодневном обиходе, и в промышленности. Прежде всего таким камнем стали заменять стекло в окнах.
Триста лет тому назад, когда стекла еще было мало и не умели делать больших стеклянных пластин, у нас на севере, на берегах Белого моря, добывали слюду для оконниц. Мы знаем, например, что в Кемском соборе окна были не из стекла, а из слюды. Но за примерами нечего так далеко ходить: в районе Оренбурга во время Гражданской войны стекло заменяли большими листами белого гипса. Листами гипса пользовались так же, как пользуются льдом на полярном Севере, где вместо окон выставляют зимой прозрачные пластины льда, когда нет под руками стекла или хороших кусков прозрачного листового гипса.
Интересно заметить, что наша лучшая слюда шла в больших количествах из России на Запад и получила там название мусковита от имени Московии, как тогда называли Россию.
С тех пор, однако, положение стекольного дела изменилось, и стекло не приходится заменять слюдой. Зато слюда нашла себе другое применение – в электрической промышленности, где ею широко пользуются, так как электрическая искра пробивает ее с трудом. У нас, в Карелии, на Кольском полуострове, в Сибири, в Мамской тайге, нашлись громадные запасы такой слюды в жилах гранитных пегматитов. Слюда для электрификации есть! Научись только осторожно ее выламывать, осторожно ножичком «щепать», потом аккуратно обрезать и, уложив в ящики, отправлять на наши электротехнические заводы.
Человек за последние годы не желает отставать от природы: он научился готовить из разных металлов – никеля, золота, платины, серебра – такие тонкие пластинки, что нужно сложить их один миллион, чтобы получить только один сантиметр толщины; неудивительно, что такие пластины металла прозрачны; например, золотые – красивого желтоватого или зеленого цвета. В последние годы удалось тончайшие чешуйки слюды склеивать горячим клеем, прокатывая через горячий пресс, в целые листы так называемого миканита, который по виду не отличается от слюды, только не терпит сильного жара. Миканит с успехом применяют в электротехнике как изоляционный материал.[23]
Съедобные камни
Можно ли есть камни? Конечно, существуют камни, годные в пищу: это поваренная или каменная соль, селитра, магнезиальная и глауберова соли и другие.
Очень многие соли мы или принимаем вместе с пищей, или чаще всего пользуемся ими в виде различного рода лекарств. Однако число съедобных камней этим не ограничивается, и можно привести много поразительных случаев, когда люди питались камнями.
Прежде всего напомним, что есть такой минерал – барит, или тяжелый шпат, который очень легко размалывается в муку, дешев и тяжел, и поэтому его часто подмешивали к разным товарам, которые продаются на вес, – особенно к пшеничной муке. Одно время в Германии, например, фальсификация муки достигла таких размеров, что для борьбы с этим даже запретили добычу барита.
Не лучше обстоит дело и с другим камнем – тальком, который благодаря своей мягкости и пластичности очень выгоден – в некоторых конфетах и тянучках. Оказывается, что чистая тальковая мука нередко употребляется за границей в конфетном производстве, и хотя, вероятно, она большого вреда желудку не приносит, но все‑таки вряд ли ее можно считать нормальной и питательной частью лакомств.
Подделка различных пищевых продуктов минеральными веществами оказывается явлением, чрезвычайно распространенным в капиталистическом мире. Еще в Средние века минеральные вещества подмешивали к муке или хлебу, главным образом чтобы выгадать вес. В муку прибавляли различные минеральные вещества белого цвета, рыхлого землистого строения или размолотые в порошок: барит, мел, гипс, магнезит, глину, песок и так далее.
История сохранила память о случаях землеедения в прежние времена в различных странах.
Как это ни кажется странным, но оказывается, что во многих местах земного шара есть любители поедать горные породы, – это доставляет им удовольствие, и некоторые породы для них являются своеобразным лакомством.
Например, в Экваториальной Америке, в Колумбии, Гвиане и Венесуэле имеются целые племена геофагов‑любителей, которые едят землю, хотя они совсем не страдают от отсутствия других пищевых веществ.
Негры из Сенегала у себя на родине едят зеленоватую глину из‑за ее приятного вкуса. Переехавшие в Америку негры и здесь стараются отыскать подобные же породы.
Папуасы из района Гумбольдтова залива употребляют в пищу некоторые горные породы тех мест.
Землеедение оказалось обычным явлением в Иране, где даже в обычное урожайное время на базарах, наряду со всевозможными пищевыми продуктами, продаются также съедобные горные породы: глина из Магаллата и глина из Гивеха. Глина из Магаллата представляет собой белую, жирную на ощупь, прилипающую к языку массу, которую жители особенно охотно употребляют в пищу.
Пример такого применения горных пород мы находим в старое время в Италии, где было очень распространено приготовление кушанья, называвшегося «алика» и состоявшего из смеси пшеницы и нежного мергеля; последний добывался в районе Неаполя и придавал белый цвет и мягкость этому кушанью.
У нас в Сибири, в районе Охотска, у живших здесь народов раньше существовало особое кушанье, в которое прибавлялась глина. По описанию известного путешественника конца XVIII века Лаксмана, это кушанье приготовлялось из смеси каолина и оленьего молока. Оно считалось особым лакомством, и им угощали разных знатных путешественников.
Мы видим из этих примеров, что камни очень часто съедобны; насколько они питательны – это другой вопрос; но несомненно, что многие из них по своей пластичности и мягкости очень приятны и улучшают вкус некоторых пищевых веществ; другие служат полезным лекарством.
Камни в живом организме
Камень для нас – кусочек мертвой природы. И хотя мы знаем, что образование камня нередко связано с жизнью или смертью живых организмов, но все‑таки мы его резко отделяем от самого организма и от тех процессов жизни, которые в нем идут.
Однако есть ряд исключений из этого правила, и настоящие, типичные камни, со всеми свойствами минерала или кристалла, встречаются в растениях и организмах животных.
Такие образования нам прежде всего открывает микроскоп в клетках, из которых построены растения. Здесь мы очень часто встречаем прекрасно созданные кристаллики, сростки и шарики, особенно из щавелевокислого или углекислого кальция. В клетках картофеля мы находим кристаллы белковых веществ, в некоторых водорослях – кристаллы гипса.
Можно привести длинный список минеральных веществ, которые известны в клетках растений, скапливающихся иногда в очень больших количествах.
Но еще чаще и крупнее отлагаются минеральные образования в животных организмах – как в здоровых, так и в пораженных какой‑либо болезнью. В первом случае мы знаем целый ряд мельчайших кристаллических образований – например, в сосудистой оболочке глаз некоторых животных, в омертвевших клетках костей, молочные камни – в молочных железах и прочие. Но гораздо серьезнее те, которые образуются в больных организмах из труднорастворимых солей – преимущественно солей кальция – и отлагаются в тканях, полостях, выводных протоках и пр. Особенно характерны желчные камни в печени и мочевые камни в мочевом пузыре, которые причиняют человеку много страданий.
Но, конечно, самое замечательное «каменное» вещество, которое откладывается в живых организмах, – это раковины разнообразных моллюсков, иглы и скелеты радиолярий, сложные переборки и стенки полипов – кораллов; ведь именно здесь идет громадное отложение и кремнезема и особенно углекислого кальция. Целые горные хребты и громадные скалы создаются в результате жизненных процессов этих организмов. Однако среди разнообразных отложений раковин с их плотными слоями перламутра мы знаем одно совершенно замечательное образование.
Я говорю о жемчуге. Сравнительно недавно удалось с несомненностью установить, каким путем и при каких условиях образуется жемчуг. Как известно, жемчужины находят заключенными в раковинах разных морских и пресноводных моллюсков. Вообще говоря, жемчуг выделяют те виды моллюсков, которые способны отлагать вещество перламутра. Вещество перламутра и жемчуга одно и то же. Жемчуг – это перламутр, возникший при особых условиях. Наружный слой кожи моллюска выделяет при нормальных условиях перламутр, отлагающийся на внутренней поверхности раковины. Жемчуг образуется тогда, когда в раковину проникает какое‑либо постороннее вещество, будь то паразит или песчинка, вокруг которого, как вокруг ядра, начинают отлагаться жемчужные слои.
Уже давно причину образования жемчуга видели в проникновении в раковину постороннего тела и таким способом пытались искусственно получить жемчуг. В Китае такие попытки были сделаны еще в XIII веке. В XVIII веке стали известны опыты Линнея, который вводил различные тела в раковины. В Китае и по настоящее время весной собирают раковины, в них вкладывают различные мелкие изделия из кости, дерева или металла, затем эти предметы остаются в раковине живого животного. Через несколько лет их извлекают покрытыми перламутром и продают.
Японский исследователь Кокихи Микимото не удовлетворился, однако, таким жемчугом и хотел во что бы то ни стало получить настоящие, образованные со всех сторон жемчужины. Много усилий и тщетных опытов было сделано, прежде чем он достиг своей цели. В 1913 году он вынул наконец из раковины первую искусственно выращенную жемчужину. С тех пор предприятие Микимото сильно разрослось, в 1938 году в его питомнике работало уже около пятисот человек. Для плодотворной работы Микимото должен был в первую очередь иметь в своем распоряжении большое количество хороших экземпляров моллюсков, должен был создать питомники, в которых моллюски могли бы размножаться и в которых можно было вести нужные наблюдения. Он организовал большие подводные питомники в небольших бухтах Аго и Гокаско, соединяющихся с открытым морем, но защищенных от сильных ветров и морских волнений. Помещая на дне, в местах распространения моллюсков, каменные глыбы, представляющие удобные места для их прикрепления, время от времени очищая дно от вредных моллюскам животных, он создал благоприятные условия для развития этих моллюсков. В питомнике собирают только взрослые раковины.
Множество японских женщин, так называемых ама, ныряя, остаются под водой от двух до трех минут и собирают молодые раковины в корзинки. Затем раковины в больших железных проволочных клетках погружают в воду.
