Какие добродетели вы цените больше всего? 11 страница

Туда-сюда сновали какие-то карлики с колпаками палачей на головах. Человек с десятком крыс, привязанных за веревки, наподобие домашних собак, прошествовал навстречу, церемонно поклонившись на ходу. Далеко, в недоступной глазу темноте, кто-то страшно кричал от невыносимой боли, и словно бы в насмешку над этим дикий хохот доносился с противоположной стороны. Калека без рук и без ног, лежа на изъеденном мышами матраце, что-то бормотал на незнакомом языке. Проклинал ли он, заклинал ли неведомых врагов?

Оглядываясь по сторонам, Ричард понимал: какими бы разными ни были эти люди и чудовища, когда-то бывшие людьми, какие бы преступления и злодейства они ни совершили, какими бы тропинками ни пришли они в Преисподнюю, объединяло их одно — все они были изгоями рода человеческого.

Каким бы большим ни казалось здание Ньюгейта, его подземелья были гораздо пространнее. Ричард понимал, что они уже давно вышли за пределы тюрьмы, по крайней мере той тюрьмы, что была изображена на планах и схемах. Сюда не простиралась власть надзирателей, судей и палачей. Здесь правили иные люди, и одного из них им вскоре предстояло увидеть.

Ричард даже не пытался запомнить дорогу, которой они шли: коридор постоянно вилял, сворачивал, порой заканчивался тупиками, из которых в последний момент находились хитрые выходы и лазейки. Он то сужался до размеров узкой тропинки, то раздавался вширь, словно Пикадилли. И везде были люди — диковинные пленники этого подземного царства.

Наконец провожатый остановился в укромном закутке возле широкой дубовой двери. Без стука приоткрыв ее, он нырнул внутрь. Сыщики огляделись, благо света тут хватало — на стенах висели вполне современные газовые рожки, какие Ричард никак не ожидал увидеть в таком месте. Рядом не было ни души. Обитатели Преисподней старались держаться подальше от места, где жил Узник. Было ли это данью уважения, или страх заставлял их сохранять дистанцию — Ричард так и не понял.

Не прошло и минуты, как мальчик-демон вернулся и церемонно сказал, обращаясь к Ричарду:

— Вы можете пройти.

Стилу он лишь коротко кивнул, разрешая последовать за другом.

Затаив дыхание, остро предчувствуя, что именно здесь и сейчас он получит ответы на многие вопросы, Ричард шагнул в обитель Узника.

Если в каких-то документах ньюгейтской канцелярии и было упоминание о камере № 273, в чем Ричард сильно сомневался, то едва ли там подробно расписывалась обстановка данного помещения. Лучше всего ему бы подошло другое определение — покои.

Комната была выдержана в георгианском стиле. Ричард мог поклясться, что полы выстелены паркетом, поверх которого положен огромный восточный ковер. Стены украшали гобелены с картинами охоты и массивные зеркала в золоченых рамах. Мягкая мебель, стоящая вдоль стен, была накрыта свободными тиковыми чехлами. Несколько плетеных стульев с привязанными к сиденьям подушечками смотрелись в комнате совершенно естественно, если забыть о том, что за стеной царили сырость и мрак подземелья. С потолка свисал огромный канделябр, в котором одновременно горели чуть ли не полсотни свечей. Бюро с разложенными письменными принадлежностями выглядело так, будто хозяин только что прервал работу.

Но самой выдающейся деталью интерьера в этой невиданной камере, был, конечно, камин. Невероятным казался сам факт существования камина так глубоко под землей. Ричард не мог даже представить, каких трудов стоило неведомым каменщикам проложить дымоход для этого очага через все «культурные» слои Ньюгейта. Камин был огромным, едва ли меньшим, чем увиденный Ричардом в гостиной графа Блаунта-старшего, и смотрелся по-королевски в обрамлении белоснежного портала. В нем горел жаркий огонь, и в комнате не чувствовалось даже следа подвальной сырости.

Каминная полка, высеченная из белого мрамора, сама по себе была произведением искусства. Но то, что располагалось на ней, поразило Ричарда до глубины души. Скульптура, отлитая, видимо, из серебра, изображала огромного спрута, возлежавшего в самом центре мраморной полки. Его щупальца простирались во все стороны, свешиваясь с камина с такой грацией, что казались действительно эластичными и живыми. Мантия и многочисленные присоски моллюска были выполнены с большим тщанием и аккуратностью. Клюв спрута был воинственно приоткрыт, а глаза, сделанные из неизвестного черного камня, выглядели совсем как человеческие, отчего животное приобретало зловещий и какой-то неземной облик.

Хозяин камеры № 273, загадочный и пугающий Узник, восседал в кресле в единственном закутке, куда не проникал свет множества свечей. Он был одет в просторное черное одеяние с капюшоном, складками ниспадающее вниз и скрывающее фигуру с головы до ног. По всей видимости, Узник не стремился к близкому знакомству с визитерами. Тем более что, как догадывался Ричард, ему-то личности пришедших были вполне известны.

— Садитесь, господа, — голос у хозяина был ровный и совершенно бесцветный. По нему Ричард не рискнул бы предположить даже возраст собеседника.

— Спасибо, мистер… Узник. Можем мы называть вас так? — уточнил он на всякий случай.

— Можете. Так меня все называют, мастер Пустельга.

— Спасибо, что согласились поговорить с нами.

— Всегда приятно поговорить с новыми людьми. Я ведь не покидаю этих стен. Ваш спутник…

— Мистер Стил, он частный сыщик, как и я.

— Бывший инспектор Скотланд-Ярда Эдуард Стил? Вы вели дело о убийстве Мэри Олдингтон в 1883 году?

— Да, сэр.

— Хорошая работа, — одобрительно сказал Узник.

— Благодарю, сэр.

— Вы можете остаться, если ваш друг доверяет вам.

— О, да! Доверяю абсолютно, — заверил Ричард. — Тем более он уже и так впутан в это дело по моей вине, и будет правильным, если узнает о нем столько же.

— Перед тем как вы зададите свои вопросы, условимся о цене… Постойте! — Он предостерегающе поднял руку, прежде чем Ричард успел что-то сказать. — Деньги меня не интересуют. Я уже давно слишком богат, чтобы думать о преумножении капитала.

— Назовите вашу цену.

— Услуга.

— Какая?

— Сейчас это не важно. Время еще не пришло, но однажды я попрошу вас об услуге, и вы не откажете мне. Это в равной степени относится и к мистеру Стилу.

— Но как мы можем обещать то, о чем даже не имеем понятия?

— Даю вам слово, что попрошу лишь о том, что вы в состоянии мне дать. Ничего невозможного. Мне понадобятся ваши профессиональные умения и… особые возможности. И это только в том случае, если мои ответы на свои вопросы вы сочтете удовлетворительными.

Сыщики переглянулись.

— Мы согласны, — ответил Ричард. — Но с условием, что вы не попросите о чем-то, не подобающем джентльмену.

— Будьте покойны, мастер Пустельга, я это учту. Итак, о чем вы хотите узнать? О соколе? О мыши?

За последние дни Ричард так устал удивляться, что лишь развел руками.

— Обо всем!

Узник рассмеялся тихим и невыразительным старческим смехом.

— За свою долгую жизнь я собрал величайшую коллекцию тайн и загадок, и предметы — лишь одна из них. Но в последние годы все чаще спрашивают именно о них.

— Что вы называете предметами?

— Те две фигурки, что вы принесли сюда. И сотни других, подобных им.

— Сотни?! Вы сказали, их сотни! Так много?

— Не так уж и много, молодой человек, но достаточно, чтобы вершить историю. Иные предметы передавались из поколения в поколение, от отца к сыну, помогая удерживать власть в руках мельчающих династий. А другие тысячелетиями могли лежать в земле или на дне морском, чтобы однажды попасть в руки человека, способного к свершениям, и снимали с насиженных мест целые народы, изменяя судьбы цивилизаций.

— И у каждого из предметов свое свойство?

— В этом их суть.

— Вы сказали — тысячелетиями лежат в земле. Неужели они такие старые?

— Невероятно старые. И даже я не знаю наверняка, как давно они попали к людям.

— А откуда они вообще взялись? Кто-то же их сделал!

— На этот счет у меня лишь домыслы, а торгую я только достоверной информацией.

Ричард вынул из кармана шкатулку и достал мышь.

— Вы знаете ее свойство?

— Да. Это один из очень полезных артефактов. Он предупреждает хозяина об опасности.

— Каким образом?

— А каким образом действует ваш сокол? Вы просто сжимаете его в кулаке, и приходит знание, или картинка, или что-то еще — у каждого предмета по-разному. Важно одно — это ощущение ни с чем не спутаешь. В случае с мышью владелец получает ясный и недвусмысленный сигнал: «Опасность!» Насколько мне известно, после определенной тренировки можно даже научиться определять источник угрозы.

— Невероятно! — не удержался Ричард.

Сказанное впечатляло. К возможностям своего сокола он уже давно привык, но рассказ о свойствах мыши будоражил воображение. О таком предмете можно было только мечтать. Особенно при опасной и нелегкой работе сыщика.

— Но это еще далеко не самый сильный и диковинный предмет, — снисходительно отозвался Узник. — Знали бы вы, каковы в деле носорог или саламандра.

— И каковы же? — вступил в беседу Стил.

— Ну-ну! Если я начну рассказывать о каждом предмете, вы никогда отсюда не уйдете.

Стил пожал плечами, но вынужден был согласиться.

— Но если предметы так полезны и могущественны, почему люди ничего не знают о них? — наивно спросил Ричард.

— Как же, не знают! Многие просто грезят ими. Другое дело, что владельцы не спешат рассказывать окружающим о таком ценном имуществе. Да ведь и вы сами, мастер Пустельга, хранили своего сокола от чужих глаз. С другой стороны, существует влиятельная организация, которая следит за тем, чтобы правда о предметах не хлынула в массы людские бурным потоком.

— Кажется, мы уже встречались с представителем этой организации, — заметил Стил. — Некий сэр Артур Уинсли не далее, как сегодня утром нанес мне столь же неожиданный, сколь и неприятный визит.

— Неугомонный Артур! — проскрипел со смехом Узник. — Вы правы, это они. Хранители, как они себя называют.

— Вы, похоже, не больно-то высокого мнения об этих господах, — вставил Ричард.

— Выскочки, возомнившие, будто знают Изначальный Замысел. На словах они пытаются контролировать предметы, чтобы направлять с их помощью развитие человечества. Практика же чаще всего сводится к мелочной возне и соперничеству между отдельными ложами. Американцы тягаются с англичанами. Немцы — с русскими. Лукавые турки играют в хитрую игру со всеми сразу. А Ближний Восток, а Индия… И есть еще японцы, которые варились в собственном соку последнюю тысячу лет и все это время не выпускали свои артефакты за пределы островов.

— Выходит, Хранители — просто группка авантюристов?

— Не нужно их недооценивать. Орден Хранителей — всего лишь один из игроков на этом поле, но далеко не самый слабый. Они лучше других владеют информацией о предметах — как-никак накапливали ее столетиями, у них разветвленная сеть шпионов и есть приблизительные данные о местонахождении фигурок.

— А кто еще охотится за ними?

— Да кто угодно — в том-то и дело! В наши времена очень трудно стало сохранить в тайне что-либо. Информация уже не просачивается, а буквально сыплется изо всех щелей. Там пошел слушок, здесь — шепоток, кто-то увидел, кто-то услышал — и потихоньку завеса тайны спадает. А уж узнав, люди не скупятся на подлости и хитрости, чтобы завладеть предметами.

Так что теперь не только Хранители знают о фигурках. Правительства, церковь, торговые компании, мистические ордена, оппозиционные партии — все охотятся за предметами. Да и отдельные люди не отстают. Леопольд II, бельгийский, к примеру, чуть ли не армию эмиссаров разослал во все концы света в поисках хоть какой завалящей фигурки. И ко мне его люди приходили.

— И что вы им сказали?

— Что я сказал им, останется между нами.

Пришла пора задать вопросы, ради которых они тут оказались.

— Мы можем узнать, кому принадлежала… — Ричард запнулся, — принадлежит мышь?

— Ничего проще. Последние тридцать лет ею владел только один человек — Стэнли Барбл, больше известный как Король Воров.

Ричард вздохнул с облегчением.

— Наконец наши злоключения закончатся. Отдадим предмет хозяину и выйдем из игры. То, что вы рассказали про гонку за фигурками, мне не очень-то по душе.

— Теперь уже поздно, — проскрипел Узник. — Тот, кто включился в игру, уже не выйдет из нее. Про вас знают Хранители, да и сами вы немало сделали, чтобы люди сведущие догадались, у кого сокол. И пока он остается у вас, придется быть начеку.

— Так что же, мне теперь всю жизнь бегать?

Узник пожал плечами.

— Не обязательно. Вы можете избавиться от своего предмета. Хранители охотно заберут его себе. Ведь вы случайный хозяин и не вписываетесь в их План. И кстати говоря, это будет полезнее для здоровья во всех смыслах.

— Что вы имеете в виду?

— Во-первых, вас не убьют при попытке завладеть предметом. А во-вторых, и сам сокол не так уж безобиден.

— А какой от него может быть вред?

— Пока вы им пользуетесь, он тоже использует вас, подзаряжается, словно от гальванического элемента. И постепенно изменяет. Сначала просто меняют цвет глаза — вот как у вас. Но чем дольше используется предмет, чем чаще владелец прибегает к его помощи, тем сильнее его влияние. Сперва это просто усталость, затем разбитость, потом приходят всякие хвори, а там не за горами и могила. Поэтому больше одного предмета иметь очень опасно — высосут вмиг.

— Разные глаза! — воскликнул Ричард с беззаботностью молодости, не придав значения словам о болезнях. — Вы слышите, Стил! Все сходится! Крабб говорил о разноцветных глазах — это были глаза его хозяина!

— Не забывайте Короля-Медузу, — добавил Стил.

— Э, да вы уже познакомились с Медузой? — слегка удивился Узник. — Не многие оставались после этого в живых. Хотя легенды о ней живучи. Медузу помнят со времен древних эллинов, когда ее обладательница взяла себе имя талисмана.

— Похоже, это стало традицией. Но теперь люди не скоро встретятся с Медузой, — заверил Узника Ричард.

В ответ хозяин покачал головой.

— Предметы всегда возвращаются. И если они попадают в руки глупцов или негодяев, окружающие быстро ощущают это на своей шкуре.

— Это мы уже поняли.

— Хотя порой случаются забавные истории, — усмехнулся Узник. — Не так давно в городке под Стокгольмом объявилась маленькая девчонка-сиротка сразу с двумя фигурками — быком и медведем. Чего только не творила — сил от быка у нее было предостаточно, а в городишке даже полиции нормальной не оказалось. Совладать с ней решительно никто не мог. Ко всему прочему девчонка таскала с собой ни много ни мало сундук с золотом. Она скупила весь городок на корню и превратила его в самый настоящий цирк, разъезжая по улицам на громадной белой лошади, которой управляла при помощи фигурки медведя. Но вскоре сказалось обратное действие фигурок — девочка повредилась рассудком, принялась крушить город и сровняла бы его с землей, не подоспей отец. Он у сиротки оказался жив-здоров, просто был загульным морским капитаном и не слишком часто вспоминал о ребенке. Фигурки она у него и стащила, как потом оказалось.

— Но как ребенок мог запугать целый город?! — не поверил Ричард.

— В этих фигурках заключены могучие силы.

— Правильно ли я понял, что всякий человек с разноцветными глазами — владелец подобной фигурки? — спросил Стил, которого больше интересовала практическая сторона вопроса.

— Почти наверняка, — ответил Узник. — Мне неизвестны другие причины гетерохромии.

— И сколько разноглазых, скажем, в Лондоне на сегодняшний день?

— В городе находится двадцать семь фигурок, из которых восемнадцать активно используются. У их владельцев один глаз голубой, а другой — зеленый. Правда, некоторые это умудряются скрывать.

— Как вы узнали, какие предметы у нас?

— У меня есть надежный способ. Я знаю, где находятся все предметы. Например, прямо здесь, в Ньюгейте, постоянно находятся две фигурки.

— Неужели их хозяева — заключенные?

— Именно так.

Ричард хотел спросить, почему обладатели таких артефактов не вернут себе свободу, но вдруг осознал, что эта бесконечная череда вопросов и ответов не приближает его к разгадке собственной тайны.

— Почему вы нам обо всем этом рассказываете?

— Я всего лишь торгую информацией. Мне хуже не станет, если у вас прибавится знаний, а если при этом пострадают интересы Хранителей, я не очень расстроюсь.

— А вы не боитесь мести? Ведь, предавая огласке сведения, которые они считают секретными, вы нарушаете их планы.

Узник, в течение всего разговора сидевший почти неподвижно, вдруг подался вперед. Колыхнулись края капюшона, и Ричард напряг зрение, стараясь разглядеть лицо. Но тщетно, облик хозяина так и остался в тени.

— Как вы считаете, почему я поселился в Ньюгейте?

Ричард подумал, что настоящий заключенный вряд ли назвал бы попадание в тюрьму «поселением». Но Узник не оговорился.

— Именно здесь я защищен от всех своих врагов лучше, чем где бы то ни было! — сказал он, и, несмотря на равнодушный тон, было ясно, что это одна из его любимых тем. — Оглянитесь! Все, что находится над нами и вокруг, — эта тюрьма с «господской», «общей» и «давильней», сотнями заключенных и надзирателями, Преисподняя — все это моя охрана. И повинуются они в первую очередь мне, а уж потом закону и его представителям. У меня, пожалуй, самая многочисленная охрана в этом городе. И содержит ее, заметьте, королева Виктория. Тюрьма, олицетворение власти, стала местом, где власть королевы кончается.

— А вам не жутко оставаться здесь постоянно?

— Это вопрос привычки.

Ричард долго раздумывал над следующим вопросом, не зная, с чего лучше начать.

— Мистер Узник, — сказал он наконец. — Вас рекомендовали нам как человека, сведущего во всем, что касается таинственных и загадочных происшествий и событий. Да и вы сами признали, что обладаете знаниями не только о предметах.

— Это так. Я собрал величайшую коллекцию загадок и на многие из них имею ответы. Что вас интересует? Черный Пес Ньюгейта? Чудовище Лох-Несса? Тайна сэра Симона Кентервиля?

— Я ищу разгадку своей собственной трагедии. Она связана с «Марией Селестой».

— О, «Мария Селеста», судно с исчезнувшим экипажем! Это хорошая загадка и давно разгаданная. Почему вы называете ее собственной трагедией? Там был кто-то из ваших близких?

— Там был я сам.

Если бы целью визита сыщиков в подземелье было удивить Узника, они могли бы считать свою миссию выполненной. Хозяин даже привстал от изумления.

— Вы уверены в этом? — спросил он, опустившись назад в кресло.

— Как и в том, что сейчас говорю с самым необычным человеком из всех, с кем доводилось встречаться.

— И что вы помните?

— Ничего! До того момента, как оказался один на дрейфующем корабле без экипажа. Амнезия — так это называется у докторов.

— Вас нашли люди с «Деи Грации»?

— Совершенно верно, но капитан Морхауз скрыл это от комиссии.

— Ну, это понятно. Не хотел затягивать расследование.

— Скорее всего. И есть еще одна деталь — со мной уже был сокол.

— Весьма любопытно, — пробормотал Узник. — Не очень понятно, но чрезвычайно интересно. Над этой загадкой нужно будет поразмыслить.

— Значит, сейчас вы не можете мне ничего сказать, — разочарованно спросил Ричард.

— Старая версия вас не устроит, а новой у меня пока нет, — ответил хозяин Преисподней. — Наведаетесь позже, куда вам торопиться. А пока можете удовлетвориться другим интересным фактом. До 1872 года фигурка сокола принадлежала… Хранителям.

— Вот это да! Так как же она попала ко мне?

— Не знаю, — ответил Узник. — Пока не знаю. Спросите о чем-нибудь другом.

Сыщики помолчали, вспоминая, о чем еще хотели узнать.

— Почему у мастера Пустельги не получилось «включить» мышь? — поинтересовался Стил.

— Может быть, в тот момент, когда вы пытались ее использовать, вам никакие опасности не угрожали, — предположил Узник. — Попробуйте сейчас.

Ричард вновь вынул мышь из шкатулки.

— Подождите! — остановил его Стил. — Вспомните об опасности. Влияние нескольких предметов может погубить вас. Разрешите попробовать мне.

Ричард без колебаний передал фигурку другу. Стил сжал мышь в кулаке и сосредоточился. Несколько секунд он сидел неподвижно, прислушиваясь к ощущениям, как человек, проглотивший дорогое, но сомнительное лекарство.

— Ваши глаза, Эдуард! — вдруг вскричал Ричард, пристально следивший за лицом приятеля, как будто ожидая, что именно там проявится действие артефакта. — Они меняют цвет!

— Так и должно быть, — подтвердил Узник. — Предмет принял его.

Стил никак не отреагировал на эти реплики. Он сидел неподвижно, продолжая смотреть куда-то в глубь себя, и лишь лицо его выражало все возрастающую тревогу. Наконец Эдуард тряхнул головой, поднялся и сказал, обращаясь к Ричарду:

— За нами пришли, Ричард. Мы в опасности.

 

Глава 9

 

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием углей в камине. Огни свечей отражались в черных глазах спрута, распростершего над камином серебряные плети щупалец.

— Не волнуйтесь, господа. Здесь вы в любом случае в безопасности, — голос Узника оставался ровным.

Стила эти слова не слишком убедили. Он демонстративно вынул револьвер и взвел курок. Ричард стал рядом с другом, словно прямо сейчас собирался дать последний бой неведомым врагам.

Узник дернул за длинный шнур с кисточкой, свисавший неподалеку от его кресла. Почти тотчас в комнате бесшумно возник мальчик-демон. Узник наклонился и шепнул ему что-то. Мальчик исчез так же мгновенно, как и появился.

— Проклятье, неужели нас все-таки выследили?! — в сердцах воскликнул Ричард.

— Возможно. А может быть, опасность исходит от нашего гостеприимного хозяина, — заметил Стил.

Узник приподнял руку в успокаивающем жесте.

— Если бы я хотел причинить вам вред, то давно бы это сделал. Возможностей было хоть отбавляй. В этой тюрьме вы полностью в моей власти.

— Тогда кто может нам угрожать?

— Будь у вас больше времени на освоение предмета, вы могли бы это узнать. А так придется положиться на моих людей. Но я и так уверен, что это Хранители.

— Но никто не мог знать!

— Ошибаетесь. Вас активно разыскивают по всему Лондону, и сотни людей имеют ваше подробное описание. У Хранителей свои агенты везде, даже в Ньюгейте. Кто-то вас продал.

— Неужели Джо? — не поверил Стил.

В этот момент вернулся острозубый посланец. Времени на то, чтобы проделать весь путь, которым он вел сюда сыщиков, у мальчика-демона не было. Видимо, существовали другие, более короткие маршруты. Хозяин обменялся с ним парой тихих фраз, затем повернулся к сыщикам.

— Ну что ж, господа. Ваш долг мне вырос. Ньюгейт окружен людьми Хранителей — это Уинсли и его прихвостни. Как они вас нашли, значения уже не имеет. Важно, что без моей помощи вам не выбраться. Согласны вы ее принять?

Стил еще раз сжал фигурку мыши в кулаке, замер на несколько секунд, прикрыв глаза, и только после этого ответил:

— Хорошо, что вы предлагаете?

— Уйти потайным путем.

— Неужели у вас есть еще и свой выход из тюрьмы?

Узник хмыкнул из-под капюшона.

— Есть. Но моим выходом вам пользоваться не придется. Мой человек проведет вас через катакомбы под Преисподней.

Изумлению Ричарда не было предела.

— Разве есть что-то еще ниже ваших… апартаментов?

Хозяин Преисподней покачал головой.

— Как бы глубоко в Ад ты ни спустился, не думай, что достиг дна. Ад простирается в бесконечность.

Ричарда передернуло.

— И что там, внизу?

— Даже я не знаю всего. Это лондонские катакомбы, в них множество уровней, и некоторые существовали еще до прихода римлян и даже кельтов. Кто обитает в нижних ярусах — загадка, от которой лучше держаться подальше и надеяться, что тамошние жители не проявят к нам интереса. Ньюгейт — один из «кратеров», где катакомбы почти вплотную подходят к поверхности, и я уповаю на то, что этот вулкан никогда не проснется.

После такого вступления желание спускаться в катакомбы у сыщиков пропало окончательно. Но иного выхода не было, у ворот Ньюгейта им угрожала очевидная и неотвратимая опасность. Оставалось довериться Узнику.

— Мы согласны, — сказал Ричард.

— Тогда Абаддон вас проводит.

Мальчик-демон равнодушно кивнул. Ричарда совсем не удивило, что их саблезубый проводник носит имя библейского демона.

— Спасибо за помощь, сэр.

— Помните о том, что вы у меня в долгу. Однажды, и быть может очень скоро, я за ним приду.

— И я верну его сполна.

— Тогда прощайте. Слушайте Абаддона и постарайтесь его не потерять. Без него вы навсегда останетесь в катакомбах.

Коротко поклонившись, сыщики вслед за мальчиком-демоном покинули покои Узника. Проводник тотчас нырнул в какой-то отнорок, и героям пришлось поторопиться, чтобы не упустить его из виду. Плиты под ногами вдруг исчезли, сменившись утрамбованной землей. Единственный источник света оказался в руках у мальчишки — сыщики с удивлением обнаружили, что это уже был не факел, а новехонький «бычий глаз».

Дорога шла под уклон. Дверей на пути не попадалось, как не было и ни одной живой души. Мальчик почти не разговаривал, предпочитая объясняться жестами. Идти было легко до тех пор, пока не пришлось преодолевать внезапный завал.

Крупные камни почти полностью перекрывали коридор, лишь под самым потолком оставалась лазейка, в которую можно было протиснуться только по одному. На той стороне завала обнаружилась яма. Мальчик прыгнул в нее и позвал снизу, блеснув лучом фонаря:

— Спускайтесь, здесь невысоко.

Прыгать в неизвестность, не видя дна, страшно и опасно — можно повредить ноги. Но ничего не оставалось. Один за другим сыщики осторожно спустились на следующий уровень. А мальчишка уже шагал дальше. На полу снова появились плиты, на этот раз не гладкие и отшлифованные, а наоборот, грубо обтесанные, ноздреватые.

В какой-то момент Ричард почувствовал, что за ними кто-то крадется. Он мог поклясться, что не слышит ни звука, кроме их собственных шагов, но вместе с тем где-то внутри нарастала уверенность, что совсем рядом, в темноте коридоров, есть кто-то еще.

— Эдуард, — шепотом позвал он. — Мышь вам ничего не подсказывает?

— Я не выпускаю ее из кулака. И если мои ощущения верны, то опасность отдаляется. Во всяком случае, теперь я ее почти не чувствую.

Внезапно в боковом коридоре мелькнул свет и послышался быстро удаляющийся топот.

— Не обращайте внимания. — Абаддон даже не замедлил шаг. — Идите за мной, и ничего не случится.

Вскоре Ричард почувствовал, что их невидимый соглядатай отстал, и ощущение слежки пропало.

Где-то вдалеке возник и стал неуклонно нарастать ритмичный скрежещущий звук, как будто огромные шестерни медленно терлись друг о друга, вращая гигантский жернов. Скрежет усиливался до тех пор, пока не заполнил все вокруг, оглушая и дезориентируя, но вдруг в один миг прекратился. Уже привыкнув к молчанию проводника, сыщики даже не пытались спрашивать об источнике этого звука.

За очередным поворотом мальчик остановился. Путь им преграждала река. Ричард и раньше слыхал о существовании подземных рек, знал о Флите, заключенном в рукотворное каменное русло, но встретить на такой глубине столь широкий и при этом укрощенный поток никак не ожидал.

Река текла по просторному каменному тоннелю. Противоположный берег едва просматривался в свете мощного полицейского фонаря Абаддона. По стороне, на которой очутились сыщики, вдоль реки тянулась низкая мощеная набережная.

Слегка пахло илом и цветущей водой. Никаких посторонних запахов — нечистот, гнили, падали, отходов мануфактур — не было и в помине. Где бы ни брала начало и куда бы ни текла эта таинственная река, людская грязь ее не коснулась.

— Дальше поплывем, — коротко сказал Абаддон, и не успели сыщики удивиться, как мальчик подвел их к краю набережной и лучом фонаря указал на маленький челнок, пришвартованный поблизости.

Друзья, не задавая лишних вопросов, спустились в лодку. Мальчик отвязал конец и прыгнул за ними следом. Тотчас слабое течение подхватило челнок. Двумя маленькими веслами Абаддон удерживал суденышко на середине реки, установив фонарь на носу. В темноте плескала рыба, во всяком случае, Ричард предпочел считать, что это рыба.

Ширина туннеля в этом месте была футов сто, из которых добрую половину занимала сама река. Стены, сложенные из крупных прямоугольных камней, сходились вверху, образуя арочный свод. С разрешения мальчика-демона Ричард взял в руки фонарь и огляделся. Отсюда, с середины реки, были неплохо видны набережные по обеим ее сторонам. Время от времени в стенах встречались проходы, а один раз лодка проплыла под низеньким каменным мостом, дугой перекинутым с берега на берег. Пассажирам пришлось почти лечь на дно, чтобы не задеть его макушками.

Наконец, впереди показался тусклый свет. Ричард, которого многочасовое пребывание под землей уже порядком утомило, обрадовался было концу путешествия.

— Это огни нашего порта? — натянуто пошутил он, оглянувшись на сосредоточенно гребущего мальчика.

Абаддон покачал головой.

— Это Дикие, — ответил он и снова умолк, как будто эти слова все объясняли.

Вскоре свет разделился на несколько огней по обе стороны реки и, подплыв ближе, путешественники разглядели несколько маленьких костерков. Вокруг них небольшими группками расположились существа, в которых сыщики с трудом опознали людей. Косматые и разряженные чуть ли не в шкуры — во всяком случае, назвать это одеждой не поворачивался язык, — они больше всего напоминали доисторических пиктов, какими их изображали карикатуристы «Панча».