ЯСПЕРС (Jaspers) Карл (1883—1969) — немецкий философ и психиатр, один из создателей экзистенциа­лизма.

ЯСПЕРС (Jaspers) Карл (1883—1969) — немецкий философ и психиатр, один из создателей экзистенциа­лизма. Доктор медицины (1909). Доктор психологии (1913). Профессор психологии (с 1916), профессор фи­лософии (с 1922) Гейдельбергского (1916—1937, 1945—1948) и Базельского университетов (1948— 1961). (В 1937 был изгнан из университета как антина­цист.) Профессиональную деятельность Я. начал как психиатр, что в известной степени предопределило трактовку им основных философских вопросов. В ра­ботах "Всеобщая психопатология" (1913) и "Психоло­гия мировоззрений" (1919) Я. проводил идею, согласно которой психопатологические явления, как правило, отражают не столько процесс распада человеческой личности, сколько интенсивные поиски человеком соб­ственной индивидуальности. (После 1915 отошел от активных исследований в области психиатрии, посвя­тив ряд работ проблематике патографии, т.е. психопа­тологическому анализу эволюции выдающихся лично­стей: Стриндберг, Ван Гог, Сведенборг, Гельдерлин, Ницше и др.) Рассматривая суть этих поисков в качест­ве ядра подлинной философской рефлексии, Я. ут­верждал, что любая рационалистически выстроенная картина мира есть не что иное, как иносказательная интеллектуальная интерпретация скрытых душевных стремлений творчески мыслящего индивида. Бытие в этих условиях оказывается "зашифрованным" и пред­полагает обязательное истолкование. Задача филосо­фии у Я. — вскрыть то обстоятельство, что в основа­нии всех ипостасей сознательной деятельности людей лежит неосознаваемое творчество "экзистенции" (бы­тия особого плана, человеческой самости, внеположенной предметному миру). Источник высшей мудрос­ти — господствующее в мире неразумное ("Разум и эк­зистенция", 1935). Развивая свои представления о "по­граничных ситуациях", Я. пришел к выводу о том, что исконный смысл и пафос бытия раскрываются челове-

1349

ку лишь в моменты этих кардинальнейших, жизнесоразмерных потрясений (размышления о смерти, бо­лезнь и т.д.). Человек постоянно переживает в своей душе определенные обстоятельства, но иногда они предельно эмоционально сопрягаются с крайними по­трясениями — человек сознает роль случая в своей жизни, а также то, насколько его жизнь не принадлежа­ла ему самому, будучи несобственной. Это и есть "по­граничная ситуация случая". По Я., даже "смерть как объективный факт эмпирического бытия еще не есть пограничная ситуация": важен факт осознания такой возможности, факт ощущения хрупкости, конечности существования индивидов. Именно в эти моменты осу­ществляется "крушение шифра": человек элиминирует из системы собственного мировосприятия балласт по­вседневных тревог ("наличное бытие-в-мире"), а также совокупность так называемых идеальных интересов вкупе с научными и околонаучными представлениями о действительности ("трансцендентальное бытие-в-се­бе"). Для человека актуализируются мир его интимно­го начала (происходит "озарение экзистенции") и его истинное переживание Бога (трансцендентного) ("Фи­лософия": т. 1 — "Философская ориентация в мире", т. 2 — "Прояснение экзистенции", т. 3 — "Метафизика", 1931—1932). "Человек как целое не объективируем. Поскольку он объективируем, он есть предмет... но и в качестве такового он никогда не есмь он сам. По отно-шению к нему как объекту можно действовать посред­ством внешних рассудочных установлений согласно правил и опыта. По отношению к нему самому, т.е. как возможной экзистенции, я могу действовать только в исторической конкретности, в которой уже никто не есть "случай", но в которой свершается судьба. Теперь уже нельзя больше спутать объективно-предметное в человеке... с ним самим как экзистенцией, открываю­щейся в коммуникации..." Экзистенция (подлинное ли­бо собственное существование человека, не обуслов­ливаемое ничем внешним, лишь собственной его инди­видуальностью), по Я., не находима в границах пред­метного мира, ибо она — свобода: "или человек как предмет исследования — или человек как свобода". Поскольку человек постигает себя, исходя из свободы, он таким образом постигает собственную трансцен­денцию, исчезающим явлением которой как раз он и оказывается в своей свободе. Именуя собственную фи­лософскую деятельность "философствованием", Я. де­лал акцент на важность корректной постановки вопро­сов — более, нежели на вынужденный поиск ответов. Философия у Я. принципиально не может выступать как наука, ограниченная рамками жестко задаваемых предмета и метода. Философия лишь удостоверяет нас в существовании бытия, а метафизика сводима к отыс-

канию человеком смысла бытия. Членение бытия, по схеме Я., сопряжено с аналогичным строением его "философствования". "Бытие-в-мире", предметное бы­тие, "существование" — вещный уровень бытия. Фи­лософствование, сопряженное с ним, есть "ориентация-в-мире". (Поверхностный слой познавания челове­ка — рассмотрение его жизни в мире; мир и причаст­ность к нему человека суть то, что может быть зафик­сировано эмпирически и рационально посредством усилий науки.) В условиях "пограничных ситуаций", безмотивной неудовлетворенности наличным сущест­вованием может проявиться ("озариться", "высвет­литься") "экзистенция". Философствование о ней не объективируемо по сути своей, оно принуждено вопло­щаться в словах, будучи ориентировано на постижение того, что скрыто за словами. Философствующее мыш­ление у Я. способно принести только удовлетворение, стремясь проникнуть за горизонт явлений, научная же мысль рационалистически постигает явления, проду­цируя "знания". При этом, утверждал Я., "...философ­ская вера, вера мыслящего человека всегда отличается тем, что она существует только в союзе со знанием. Она хочет знать то, что познаваемо, и понять самое се­бя". "Философская вера", по Я., — продукт размышле­ний, а не откровения; способность философствования присуща любому человеку и имеет целью достижение истинной "коммуникации", т.е. реальной возможности быть услышанным и высказаться самому (в процессе интимного и личного общения "в" и "по поводу" исти­ны). Общение людей — атрибут бытия человека. "Сравнение человека с животными указывает на ком­муникацию как универсальное условие человеческого бытия. Она настолько составляет его всеохватываю­щую сущность, что все, что есть человек и что есть для человека.., обретается через коммуникацию". Экзис­тенция, по мнению Я., "есть лишь постольку, посколь­ку соотносит себя с другой экзистенцией и с трансцен­денцией". (Таким образом, сущее встречает человека тремя способами: мир, экзистенция и трансценденция, которые, в свою очередь, отображают наличие трех уровней постижения человека, все более и более глу­боких.) Акт коммуникации являет собой осуществлен­ную соотнесенность одной экзистенции с другой, акт философской веры — соотнесенность экзистенции с трансценденцией. Последняя у Я. — конечный предел любого бытия и мышления, она столь же неумолимо существует, сколь и не может быть увидена, пребывая непознанной. Трансценденция суть нечто, лежащее за краем человеческого существования и мира и придаю­щее им смысл и ценность: природа, мифология, по­эзия, философия — шифры трансценденции, через ко­торые она "сказывает себя". Будучи противопоставлен-

1350

ным трансценденции, мышление трансформируется в метафизику. По Я., "метафизика доносит до нас окру­жающее трансценденции. Метафизику мы понимаем как "тайнопись". Мы слышим заключенную в шифре действительность из действительности нашего суще­ствования.., а не просто из рассудка, который здесь ни в коей мере не содействует раскрытию смысла". Не мо­жет быть ни знаков, ни символов трансценденции: знак доступен непосредственно, а трансценденция — нет; символизируемое же живет лишь в символе, трансцен­денция же — запредельна. Могут являться намеки, указания на трансценденцию — шифры, которые при этом к обозначаемому ими однозначно не привязаны. Путь к трансценденции есть для каждого, но в обяза­тельном порядке он неповторим и уникален. Согласно Я., "бесконечная многозначность всех шифров, допус­кающая бесконечное множество толкований, обнару­живает себя во временном существовании как их сущ­ность. Толкование шифров через другие шифры, на­глядно данных — через спекулятивные, действитель­ных — через созданные, бесконечно, как та среда, в ко­торой экзистенция хотела бы нащупать свою трансцен­денцию и предварительно создать себе возможности. Система шифров невозможна, т.к. в нее они входили бы только в их конечности, а не как носители транс­ценденции. Бесконечная возможность толкования ис­ключает систему возможных шифров. Система может сама быть шифром, но никогда не может осмысленно охватывать, как проект, подлинные шифры". По Я., для абсолютной свободы, утверждающей собственную уникальность и неповторимость экзистенции, эта по­сылка (любой шифр трансценденции в облике произве­дения искусства или философской концепции, могу­щие быть истолкованными принципиально любым об­разом) абсолютно необходима. Экзистирующий чело­век обретает самобытное "я" именно в неизбывном праве на абсолютно свободное толкование и прочтение другого и других. Как же можно удостовериться в том, что избранная человеком версия толкования шифра трансценденции действительно ведет к ней экзистен­цию? Трансценденция у Я. может быть обозначаема как Бог, о котором допустимо знать лишь то, что он есть. Критерием встречи с Ним выступает момент "онемения" или "молчания": "Интерпретация находит свою границу там, где кончается язык. Она совершает­ся в молчании. Но эта граница сама существует только благодаря языку. В процессе языкового сообщения молчание становится своеобразным способом сказать о чем-то. Это молчание — не умалчивание о чем-то, что я знаю и о чем мог бы сказать. Это, скорее, молча­ние пред тем, кто мыслит вместе с тобой, молчание пред самим собой и молчание пред трансценденцией,

исполненное на границе того, что может быть сказано. Это молчание — не немота безъязыкости, которая ни­чего не говорит, а следовательно, и не молчит. Так об­стоит дело с шифрами. Мы слышим их словно бы из различных кругов, которые располагаются вокруг трансценденции. Или мы обращаемся к ней через их посредничество. Но шифры никогда не есть то, что мы ищем в них, или чувствуем в них, или познаем в них. Поэтому мы стремимся выйти дальше, за них, в глуби­ну или ввысь, туда, где кончается всякий язык шифров и где происходит прикосновение к трансценденции — в знании о незнании, т.е. в этом исполненном молча­нии". "Немота", "молчание", "невыразимость в сло­ве", по мнению Я., единственно мыслимые выражения чувства, обозначаемого словосочетанием "Бог есть". Мыслить же трансценденцию возможно, по Я., лишь "вмысливая" ее в сферу предметного. Именно мера и степень коммуникативности, согласно Я., и выступает в качестве критерия совершенства той или иной фило­софской системы. Человек отличается от прочего су­щего во всех его проявлениях именно склонностью к коммуникации, посредством ее он обретает свою "са­мость", т.е. подлинного самого себя в себе. Я. выделял три уровня социальности, три способа самоорганиза­ции социума: организация на фундаменте частного ин­тереса изолированного индивида; организация фор­мально-правового порядка, где каждый рассматривает­ся лишь в том измерении, в каком он равен всякому другому; органическая целостность значительной со­вокупности людей на национально-окрашенной либо духовной основе. Тем самым философия предлагает ориентиры поведения человека в мире с целью прибли­жения его к состоянию "безусловного бытия", имма­нентного сознанию как таковому. Достижение этого ("осознания бытия", "освещения любви", "завершения покоя") и есть цель философствования, направленного на внутреннее действие, а не на изменение мира. Фи­лософствование у Я. предельно этически нагружено (в качестве базовых понятий выступают "воля к комму­никации", "свобода", "верность" и т.п.). Я. отвергает гносеолого-методологические искания в структуре традиционного философского творчества. "Человек" и "история" — выступили у Я. в роли основополагаю­щих измерений бытия людей ("Смысл и назначение ис­тории", 1949). "Ситуация" у Я. — ключевое понятие для импликации экзистенции: уникальная и не воспро­изводимая совокупность событий в каждый отдельно взятый момент реального исторического времени и от­личает одну эпоху истории от другой. Отвергая нали­чие объективных законов и возможность предвидения будущего с помощью науки, Я. формулирует четыре главных "среза", обусловивших именно наличное осу-

1351

ществление мирового процесса. Первые два, по Я., — обретение людьми языка, орудий труда и огня, результировавшиеся в становлении высоких культур Индии, Египта, Месопотамии и Китая в 5—3 тысячелетиях до н.э. Третий — "ось мирового времени" (8—2 вв. до н.э.) — духовное "основоположение" человечества, син­хронно и автономно осуществившееся на всем прост­ранстве от Греции до Китая. Люди осознают себя, соб­ственные возможности, подлинную ответственность; локальные истории сменяются всемирно-историческим процессом. "Завершилась мифологическая эпоха с ее са­моуспокоенностью, с само-собой-понятностью. Нача­лась борьба против мифа со стороны рациональности и рационального проясненного опыта (логоса); борьба за трансцендентного единого Бога против демонов и борь­ба против неистинных образов Бога из этического воз­мущения против них... Это общее изменение человечес­кого бытия можно назвать одухотворением... Человек более не замкнут в себе. Он неведом для самого себя, а потому открыт для новых безграничных возможностей" (Я.). И, наконец, четвертый период — становление науч­но-технической цивилизации в Европе (17—20 вв.). По­литико-нравственные поиски Я. объективировались в его исследованиях "немецкой вины" ("Вопрос о вине", 1946), культурно-психической значимости "холодной

войны" ("Атомная бомба и будущее человечества", 1958), угрозы авторитарных тенденций в жизни ФРГ ("Куда движется ФРГ?", 1967). В целом особая роль фи­лософствования и сопряженной с ней философской ве­ры, по мнению Я., состоит в 20 в. в том, чтобы противо­стоять псевдорационалистическим утопиям, постулиру­ющим возможность насильственного создания рая на земле, но на практике разрушающим культурные уста­новления людей и ввергающих их в ужас гражданских братоубийственных конфликтов. Другие сочинения Я.: "Ницше" (1936), "Декарт и философия" (1937), "Экзис­тенциальная философия" (1938), "Об истине" (1947), "Философская вера" (1948), "Введение в философию" (1950) и др. Между наукой и философией, по Я., недопу­стимо взаимное инфицирование, но их нельзя и жестко изолировать друг от друга. Сферы философии и науки не антиномичны, хотя и не тождественны. Наука предо­ставляет философии потенциальные пути познания, точные результаты исследований, делая философию зрячей. Философия придает системе наук внутренне связующий их смысл. Философия, согласно Я., разру­шает постоянно культивируемый наукой догматизм и амбициозные претензии. [См. также "Смысл и назна­чение истории" (Ясперс), Осевое время.]

A.A. Грицанов

АВТОРЫ СТАТЕЙ

АБУШЕНКО В.Л. Альберт, "Археология знания" (Фуко), Башляр, Брентано, Брэдли, Брюнсвик, Гартман Н., Гассенди, Гелен, Гонсет, Джентиле, Дуссель, Идентич­ность, Инструментализм, Кассирер, Койре, Кондорсе, Критический рационализм, Кронер, Кроче, Мейерсон, Метод, Модернизм, Неогегельянство, Неорационализм, Опредмечивание и Распредмечивание, Плеснер, Ре­флексия, Ротхакер, Самосознание, "Скандал в филосо­фии", "Теория и история историографии" (Кроче), Уайтхед, Фейербах, Философская антропология, Франк, Хенгстенберг, Чтение, Шелер, Шпет.

АЛЕКСАНДРОВА С.Н. Адорно.

АЛЕКСЕЕВА Е.А. Декарт.

АНДРЕЕВА И.Н. Локк.

БАБАЙЦЕВ А.Ю. Гносеология, Лакатос, Мамар­дашвили, Смысл и Значение, Фреге.

БАКАНОВ A.A. Бентам.

БАЛЦЕВИЧ С.Я. Судьба.

БАРАНЧИК Ю.В. Витгенштейн, Позитивизм.

БАРКОВСКАЯ A.B. Материя

БЕЛОУС И.А. Неопрагматизм, Рорти, "Философия и зеркало природы" (Рорти).

БОБКОВ И.М. Кристева.

БРЫЛЕВ Д.П. "Лекции по введению в психоана­лиз" (Фрейд), "Неудовлетворенность культурой" (Фрейд), "Толкование сновидений" (Фрейд).

БУЙКО Т.Н. Жижек

ВАНЧУКЕВИЧ A.B. Апостериори.

ВАСКЕВИЧ А.Ю. Салливан, Хорни.

ВАШКЕВИЧ A.B. Барт Р., Диоген Лаэртий, Диоген Синопский, Шизоанализ.

ВЕЖНОВЕЦ E.H. Зенон Элейский, Ибн Рушд, Ибн Сина.

ВОРОБЬЕВА C.B. Бубер, "Иначе, чем быть, или По ту сторону сущности" (Левинас), "Иначе, чем знать" (Левинас и др.), Левинас, Модус, "Открывая существо­вание вместе с Гуссерлем и Хайдеггером" (Левинас), "Риторика" (Аристотель), Розенцвейг, Софистика, "Тео-

рия интуиции в феноменологии Гуссерля" (Левинас), "Тотальность и бесконечное" (Левинас), "Эристическая диалектика" (Шопенгауэр).

ВЯЗОВСКАЯ A.B. Барт К., "Похвала глупости" (Эразм Роттердамский), Эразм Роттердамский.

ГАЛКИН Д.В. Бодрийяр, Виртуальная реальность.

ГАФАРОВ Х.С. Герменевтический круг, "Истина и метод" (Гадамер).

ГОРНЫХ A.A. Власть, Лакан, Соссюр, Структура­лизм.

ГРИЦАНОВ A.A. Авенариус, Адекватный, Айер, Акциденция, Алан Лилльский, Александер, Альберт Великий, Альтюссер, Амальрик, Анаксагор, Аналити­ческая философия, Антихрист, Апокатастасис, Аполлоновское и Дионисийское, Арон, Батай, Безумие, Бенья­мин, Бергсон, "Бергсонизм" (Делез), Бердяев, Беркли, Блох, Бруно, "Бунтующий человек" (Камю), Вездесущ­ность, Венский кружок, Вико, Виртуальная реальность, Витгенштейн, "Восстание масс" (Ортега-и-Гассет), "Всемирная история философии. Введение" (Ясперс), Вульгарный материализм, Галилей, Гармония сфер, Гваттари, Генон, Гоббс, "Голос и феномен: введение в проблему знаков в феноменологии Гуссерля" (Дерри­да), Гуманизм, Гумбольдт, Differance, Дао, Даосизм, Двойственной истины теория, Деконструкция, Делез, Деррида, Джемс, Диалектический материализм, Диспо­зитив, Доктор, Дополнительность, Досократики, Дьюи, Дюринг, Евразийство, Жижек, "Жизненный порыв", Зенон-Стоик, Знак, Идеология, Имманентный, Инакость, Иоанн Дамаскин, "Исповедь" (Августин Блаженный), Исторический материализм, Итеративность, Калокагатия, Кампанелла, Карнап, Качество и Количество, Ко­жев, Кондильяк, Кондорсе, Конт, Кратил, "Критическая философия Канта: учение о способностях" (Делез), Ксенофан, Куайн, Ламетри, "Левиафан" (Гоббс), Левкипп, "Лекции по феноменологии внутреннего созна­ния времени" (Гуссерль), Лиотар, Льюис, Лютер, Modern, Маймонид, Макиавелли, Марк Аврелий Анто-

1353

нин, Маркс, Марксизм, Маркузе, Материализм, Мах, Мейнонг, Мера, Методология, "Мир как воля и пред­ставление" (Шопенгауэр), Модернизм, Молния, Мон­тень, Монтескье, Мор, Мунье, Мур, "Надзирать и нака­зывать" (Фуко), "Немецкая идеология" (Маркс, Эн­гельс), Неомарксизм, Нигилизм, "Никомахова этика" (Аристотель), "Новые опыты о человеческом разуме­нии" (Лейбниц), Овчаренко, "О Граде Божьем" (Авгус­тин Блаженный), "Одномерный человек" (Маркузе), Ориген, Ортега-и-Гассет, Отчуждение, Парацельс, Парейсон, Патнэм, Перипатетическая школа, Петр Дамиани, Пико делла Мирандола, Пиррон, Пирс, Письмо, Плоскость, Плоть, Плоть мира, "Позиции" (Деррида), Помпонацци, "Понятие страха" (Кьеркегор), Поппер, Прагматизм, "Прозрачность Зла" (Бодрийяр), Пролего­мены, Протагор, Псевдо-Дионисий Ареопагит, "Разли­чие и повторение" (Делез), "Разум и революция" (Мар­кузе), Рассеивание, Рассел, "Рассуждение о позитивном духе" (Конт), "Рассуждение о происхождении и основа­ниях неравенства между людьми" (Руссо), Рефлексия, Рикер, Ролс, Самость, Сверхчеловек, "Сверх-Я", Секст Эмпирик, Селларс, Семь мудрецов, "Скандал в филосо­фии", Складка, Сковорода, След, "Слова и вещи" (Фу­ко), Событие, Советская философия, Содержание и Форма, Социальная философия, "Специфика философ­ской рефлексии" (Тузова), Степин, Сущность и Явле­ние, Творческая эволюция, "Творческая эволюция" (Бергсон), Тейяр де Шарден, Тело, Толанд, "Трактат о гражданском правлении" (Локк), "Трансцендентальный эмпиризм", Утопия, Учителя Церкви, Фалес, Фейера­бенд, Фичино, Флоренский, "Формирование научного духа: вклад в психоанализ объективного знания" (Башляр), Фрейд, Фуко, "Фуко" (Делез), Хоркхаймер, Цице­рон, "Что такое философия?" (Делез, Гваттари), Швей­цер, Шизоанализ, Шлик, Экхарт, Элементы, Элиаде, Эмпедокл, Энгельс, Энциклопедия, Эон, Эпиктет, Эпи­кур, "Этика" (Спиноза), Юм, Юнг, Ян и Инь, Ясперс.

ГУРКО E.H. Грамматология, "Нечто, относящееся к грамматологии" (Деррида), "Призраки Маркса" (Деррида).

ДАВИДЮК Г.П. Конт.

ЕВДОКИМЦЕВ Д.В. "Я и Ты" (Бубер).

ЖДАНОВСКИЙ А.П. Свобода воли.

ЖУК И.В. Гельдерлин.

ИВАНОВ А.Е. Виртуалистика, Виртуальная реаль­ность, Реальность.

ИГНАТЬЕВА И.К. Новалис.

КАРАКО П.С. Витализм.

КАРПЕНКО И.Д. Виртуальная реальность.

КАЦУК Н.Л. Нулевая степень, "Система вещей" (Бодрийяр).

КЛЕЦКОВА И.М. "Столп и утверждение истины" (Флоренский).

КОМИССАРОВА Т.В. Аббаньяно, Больнов, "Вве­дение в экзистенциализм" (Аббаньяно), "Основные по­нятия метафизики" (Хайдеггер), "Позитивный экзис­тенциализм" (Аббаньяно), "Сверх-Я".

КОРОТЧЕНКО Е.П. Метанаррация.

КРИВИЦКИЙ Л.В. Маритен, Марсель, Шопенгау­эр, Штирнер.

КУДИНА В.А. "Диалектика Просвещения" (Хорк­хаймер, Адорно).

КУЗНЕЦОВА Л.Ф. "Теоретическое знание. Струк­тура, историческая эволюция" (Степин).

ЛЕВАНЮК А.Н. Каузальность, Субстанция.

ЛЕГЧИЛИН A.A. Гартман Э., Лотце, Манихейст­во, Тренделенбург, Шлейермахер.

ЛЕЙКО А.Н. Тренделенбург.

ЛЕПИН С.Л. (о. СЕРГИЙ ЛЕПИН). Барт К., Гетерономизм, Дискурс, Петр Ломбардийский, Юстин.

ЛЕЩИНСКАЯ И.И. "Монадология" (Лейбниц).

ЛИМАРЕНКО А.П. Спенсер.

ЛОБАЧ В.В. Бёме, Манихейство, Неоплатонизм, Сенека.

МАЗАНИК М.Н. "Анатомия человеческой деструктивности" (Фромм), "Бегство от свободы" (Фромм), "Будущее одной иллюзии" (Фрейд), "Иметь или быть" (Фромм), "Неудовлетворенность культурой" (Фрейд), Психоанализ, "Психология масс и анализ человеческо­го Я" (Фрейд), "Смысл и назначение истории" (Ясперс), "Человек для себя" (Фромм), "Человек по имени Мои­сей и монотеистическая религия" (Фрейд), "Я и Оно" (Фрейд).

МАЙБОРОДА Д.В. Агностицизм, Бытие, Герме­невтика, Диалог, Диалогизм, Другой, Интерсубъектив­ность, Майевтика, Солипсизм.

МАКАРОВ А.И. "Кризис современного мира" (Генон), "Миф о вечном возвращении. Архетипы и повто­рение" (Элиаде), Традиционализм.

МЕДВЕДЕВА И.А. Вульгарный материализм, Де­терминизм, Камю, Опыт.

МЕДВЕДОК Т.В. Гартман Э.

МЕЛЬНИКОВА Л.Л. "Логика смысла" (Делез).

МЕРЦАЛОВА А.И. Ян и Инь.

МИНЕНКОВ Г.Я. Всеединство, Карсавин, Русская философия, Соловьев, Софиология.

МОЖЕЙКО В.А. Интернет, Компьютер.

МОЖЕЙКО М.А. After-postmodernism, Августин Блаженный, Автономия, Автор, Анаксагор, Анти-пси­хологизм, Античная философия, Анти-Эдип, Апель, Атеизм, Ацентризм, Бернар Клервоский, Бинаризм, Бруно, "Веселая наука", Воля, "Воскрешение субъек­та", Гармония, Генеалогия, Гилеморфизм, Гностицизм, Данте, Движение, Деизм, Демиург, Дерево, Дидро, Дис­курс, Диспозитив, Диспозитив семиотический, Доктор,

1354

Другой, Дуализм, Жан Буридан, Жильсон, Закат мета­нарраций, Игра, Идеализм, Интернет, Интертекстуаль­ность, Иоанн Дунс Скот, Истина, Историцизм, Kritik, Классика — Неклассика — Постнеклассика, Компью­тер, Концептуализм, Корень, Космос, Красота, Логома­хия, Логос, Логотомия, Логофилия, Логофобия, Лого­центризм, Любовь, Метафизика, Метафизика отсутст­вия, Метаязык, Модернизм, Монада, Нарратив, Настоя­щее, Натурфилософия, Неодетерминизм, Николай Ку­занский, Номадология, Номинализм, Общественного договора теория, Означивание, Онтология, Онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризм, Ортодоксия, "Основ­ной вопрос философии", Патристика, Персонализм, "Пир" (Платон), Платон, Плоть мира, Поверхность, Постметафизическое мышление, Постмодернизм, Постмодернистская чувствительность, Поэтическое мышление, Преформизм, Пустой знак, Различия фило­софия, Реализм, Ризома, Руссо, Сад, Сведенборг, Сверх­человек, Свобода, Секс, Сенсуализм, Симулякр, Симу­ляция, "Скандал в философии", Складывание, Скотизм, Скриптор, "Смерть Автора", "Смерть Бога", "Смерть субъекта", Событийность, Сократ, Сократические шко­лы, София, Социальное время, Судьба, Схоластика, Текстовой анализ, Телеология, Телесность, Тело без ор­ганов, Теодицея, Терминизм, Тертуллиан, Тождества философия, Трансгрессия, Трансцендентальное означа­емое, Универсалии, Фонологизм, Фуко, Хабермас, Ха­ос, Хаосмос, Хора, Хюбрис, Эйдос, Экзегетика, Эмана­ция, Этика, Я, Язык, Языковые игры.

НАЛИВАЙКО И.М. Романтизм, Шлегель.

НАМЕСТНИКОВА Л.В. "Звезда искупления" (Ро­зенцвейг).

НЕСТЕРОВИЧ И.А. Бонавентура, Иоанн Скот Эриугена, Суарес.

НИКУЛИНА Ю.В. "Опыт о человеческом разуме­нии" (Локк).

ОВЧАРЕНКО В.И. Бердяев, "Становление теории нелинейных динамик в современной культуре" (Мо­жейко), Фрейд.

ОЩЕПКОВ И.В. Вещь, Реизм.

ПАНЬКОВ H.A. Карнавал.

ПЕТУШКОВА Е.В. Гельвеции, Гилозоизм, Голь­бах, Дарвин, Ламарк, Лаплас, Механицизм, Отражение, Сознание.

ПИГАЛЕВ А.И. "Европейские революции и харак­тер наций" (Розеншток-Хюсси), Жирар, "Звезда искуп­ления" (Розенцвейг), "Козел отпущения" (Жирар), "Кризис современного мира" (Генон), "Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторение" (Элиаде), "На­силие и сакральное" (Жирар), "Негативная диалектика" (Адорно), "О сокровенном от создания мира" (Жирар), "Путь древних, по которому шли люди беззаконные"

(Жирар), Розеншток-Хюсси, Традиционализм, Цент­ризм, "Я и Ты" (Бубер).

ПОДРУЧНЫЙ М.В. Лейбниц.

ПРИЛЕПКО Е.М. Сен-Симон.

РАДИОНОВА С.А. Репрезентация.

РЕТУНСКИЙ В.Н. Монизм.

РОЗУМ A.B. "Эрос и цивилизация" (Маркузе).

РУМЯНЦЕВА Т.Г. Абсолютная идея, Анаксимандр, Анаксимен, Антиномии чистого разума, Апейрон, Априори, Априорные синтетические суждения, Баденская школа неокантианства, Бэкон Ф., Вечное воз­вращение, Вещь в себе, Виндельбанд, Вольф, Воля к власти, "Всемирная история философии. Введение" (Ясперс), Гегель, Генеалогия, Гераклит, Гердер, Гёте, "Государство" (Платон), Демокрит, Диалектика, Диль­тей, Доказательства бытия Бога, Жизненный мир, Идеи разума, Иррационализм, История философии, Кант, Кассирер, Категорический императив, Коген, "Критика практического разума" (Кант), "Критика чистого разу­ма" (Кант), "Критическая философия Канта: учение о способностях" (Делез), Лессинг, Мальбранш, Марбургская школа неокантианства, Маркузе, Наторп, "Наука логики" (Гегель), "Науки о природе и науки о культуре" (Риккерт), Наукоучение, Немецкая трансцендентально-критическая философия, Неокантианство, Не-Я, Ниги­лизм, Ницше, "Новый органон, или Истинные указания для истолкования природы" (Ф.Бэкон), Окказионализм, "По ту сторону добра и зла" (Ницше), Просвещение, Ressentiment, Рационализм, Риккерт, "Рождение траге­дии из духа музыки" (Ницше), Сверхчеловек, "Система трансцендентального идеализма" (Шеллинг), Скепти­цизм, Стоицизм, Трансцендентальная аналитика, Трансцендентальная диалектика, Трансцендентальная логика, Трансцендентальное воображение, Трансцен­дентальное единство апперцепции, Трансцендентное и Трансцендентальное, "Феноменология духа" (Гегель), Философия Возрождения, Философия жизни, "Филосо­фия права" (Гегель), Фихте, Фишер, Флорентийский платонизм, Чистые понятия рассудка, "Что такое фило­софия?" (Делез, Гваттари), Шеллинг, Шиллер, Шпенг­лер, Эмпиризм, "Энциклопедия философских наук" (Гегель).

САМУЩИК Т.В. Атрибут.

СЕМЕНОВ Н.С. Плотин, Прокл, Средневековая философия, Фома Аквинский.

СЕМЕНОВА В.Н. "Бытие и Время" (Хайдеггер), Гуссерль, Деструкция, das Man, Феноменологическая редукция, Хайдеггер.

СИДОРЕНКО И.Н. Антихрист, Генеалогия, Ressentiment.

СИДОРСКАЯ И.В. Открытое общество.

СИЛКОВ C.B. Беббидж, Больцано, Бурбаки Нико-

1355

ля, Вейль, Винер, Гёдель, Гейзенберг, Гельмгольц, Гемпель, Гильберт, Евклид, Кантор, Кибернетика, Копер­ник, Курант, Лобачевский, Нейман, Ньютон, Пифагор, Пифагореизм, Пуанкаре, Том, Шрёдингер, Эйнштейн.

СКУРАТОВИЧ К.И. Быков, Герцль, Жаботинский, Сапега.

СОФРОНОВ В.В. Рикер.

СТЕПИН B.C. Наука, Философия.

ТАРАСОВ В.Ф. Эйнштейн.

ТУЗОВА Т.М. "Бытие и Ничто" (Сартр), Декарт, Картезианство, "Критика диалектического разума" (Сартр), Мерло-Понти, "Метафизические размышле­ния" (Декарт), "Око и дух" (Мерло-Понти), "Рассужде­ние о методе" (Декарт), Сартр, "Феноменология воспри­ятия" (Мерло-Понти), Экзистенциализм, Экзистенция.

УСМАНОВА А.Р. Ансельм Кентерберийский, Генотекст/Фенотекст, Означаемое, Означающее, Петр Абеляр, Постструктурализм, Роджер Бэкон, Семанализ, Семиозис, Семиотика, Текст, Уильям Оккам, Читатель.

ФИЛИППОВИЧ A.B. Альтюссер, Аналитическая философия, Венский кружок, Идея, Интенциональ-

ность, Лингвистический поворот, "Логико-философ­ский трактат" (Витгенштейн), Ноумен, Феноменология, "Философские исследования" (Витгенштейн).

ФУРС В.Н. Архетип, Индийская философия, Ки­тайская философия, Конфуций, Лао-Цзы, Осевое вре­мя, Парменид, Хабермас.

ХОМИЧ Е.В. Кун, Парадигма, "Против метода" (Фейерабенд), "Случайность, ирония и солидарность" (Рорти), "Структура научных революций" (Кун), Субъ­ект и Объект.

ШПАРАГА О.Н. Ноэзис и Ноэма, Феноменология.

ШУМАН А.Н. Агностицизм, Аристотель, Боэций, Вольтер, Врожденные идеи, Гемпель, Интеллигибель­ный, Конвенционализм, "Критика способности сужде­ния" (Кант), "Метафизика" (Аристотель), Пропедевти­ка, Псевдо-Дионисий Ареопагит, Спиноза, Тождество и Различие, Трансцендентальная феноменология, Транс­цендентальный субъект, Трансценденция, "Философия истории" (Риккерт), Хрисипп.

ЩИТЦОВА Т.В. Бахтин, Гадамер, Кьеркегор, Пас­каль, Шестов.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ГЕЙЗЕНБЕРГ (Heisenberg) Вернер Карл (1901— 1976) — германский физик-теоретик, один из создателей квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по фи­зике за создание матричной механики (1932).

ГЕЙЗЕНБЕРГ (Heisenberg) Вернер Карл (1901— 1976) — германский физик-теоретик, один из создателей квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по фи­зике за создание матричной механики (1932). Основные работы: "Физические принципы квантовой теории" (1930), "Физика и философия" (1958), "Физика и за ее пре­делами" (1971). В 1920—1923 учился в Университете Мюнхена, где слушал лекции А.Зоммерфельда по теоре­тической физике. В 1923—1927 — ассистент в Гёттингенском Университете, в 1927—1941 — профессор физики Университетов Лейпцига и Берлина, с 1941 — профессор физики Гёттингенского Университета, с 1946 — директор Института физики общества М.Планка (Берлин), с 1948 — президент Гёттингенской Академии Наук. В 1925 Г. сов­местно со своим учителем Н.Бором опубликовал концеп­ции матричной механики как первого варианта механики квантовой. К этому Г. пришел в попытках разрешения противоречий в модели строения атома, сочетающей клас­сические уравнения движения и постулаты Н.Бора. Г. и Н.Бор постулировали, что элементарные частицы облада­ют волновыми свойствами и не могут быть наблюдаемы в традиционном понимании. Это распространяющиеся в пространстве пакеты волн, которые (в зависимости от на­правления исследования) возможно рассматривать или как частицы, или как волны. Каждой физической величи­не ставится в соответствие определенный оператор, представляющийся в виде бесконечной матрицы. На ос­нове теории Г. был произведен расчет квантовомеханических характеристик ядра атома гелия, а также показа­на возможность существования его в орто- и парасостояниях. Математический аппарат матричной механики позволил Г. также вычислять интенсивность спектраль­ных линий линейного осциллятора. К 1927 Г. смог сфор­мулировать в математическом виде "принцип неопреде­ленности". Этот принцип возник вследствие необходи­мости учета материального характера наблюдений за элементарными частицами. Согласно принципу неопре­деленности, невозможно точно указать одновременно

импульс частицы и ее координаты: чем точнее измерена одна из этих характеристик, тем менее точным будет зна­чение другой. В описание атомного объекта, его состоя­ния и поведения вводился существенно новый момент — понятие вероятности. В 1928 Г. (совместно с П.Дираком) выдвинул идею обменного взаимодействия, на основе ко­торой разработал квантовомеханическую теорию спон­танной намагничиваемости ферромагнетиков при обмен­ном электронном взаимодействии. В 1929 вместе с В.Пау­ли Г. работал над теориями квантовой электродинамики, введя схему квантования полей и пытаясь получить из единого полевого уравнения массы элементарных частиц. С приходом к власти в Германии деятелей национал-соци­ализма, Г., в отличие от многих других ведущих ученых, решил продолжить работу на родине. Свой труд "Физика и философия" Г. написал на основе прочитанных им в раз­личных Университетах Шотландии престижных Гиффордовских Лекций (1955—1956). Г. писал в предисловии к мюнхенскому изданию книги "Физика и философия" (1959), что эти лекции "по завещанию основателя имеют своим предметом естественную теологию. С естествен­ной теологией связана такая точка зрения на вопросы бы­тия, которая является результатом отказа от какой-либо ча­стной религии или мировоззрения. Чаще всего цели, кото­рые преследуют эти лекции, предполагают не специаль­ное изложение отдельных проблем науки, а ее философ­ские основы и мировоззренческие выводы. Поэтому пе­ред автором... была поставлена задача показать связи меж­ду современной атомной физикой и общими философски­ми вопросами... Лекции были рассчитаны на широкий круг студентов, не обязательно физиков, интересующихся естествознанием и философией... Наиболее трудным раз­делом является, по-видимому, раздел, излагающий кон­тринтерпретации к Копенгагенской интерпретации кван­товой теории... Выводы современной физики... во многом изменили представление о мире, унаследованное от про­шлого века. Они вызывают переворот в мышлении и по­тому касаются широкого круга людей. Предлагаемая кни-

1357

га имеет целью помочь подготовить почву для этого пере­ворота". Г. полагал, что микромир, представляя собой только совокупность комплексов ощущений субъекта на­блюдения, отделен от макромира "непроходимой пропас­тью". При интерпретации открытого им соотношения не­определенностей Г. сформулировал "начало принципи­альной наблюдаемости", согласно которому физика долж­на отказаться от попыток узнать, как "устроен мир", ис­ключить наглядные представления, переведя физические понятия на язык символов математики, принять положе­ние, согласно которому микрообъекты существуют только при наличии наблюдающего их субъекта, отказаться от принципа причинности в микромире. О значении совре­менной ему физики Г. в книге "Философия и физика" пи­сал: "Когда сегодня говорят о современной физике, то пер­вая мысль, которая при этом возникает, связана с атомным оружием. Каждый знает, какое огромное влияние оказыва­ет это оружие на политическую жизнь нашего времени... Сегодня физика оказывает на общее положение в мире го­раздо большее влияние, чем когда-либо прежде. Все же мы должны спросить, действительно ли изменения, про­изведенные современной физикой в политической сфере, являются важнейшим ее результатом. Что останется от влияния современной физики, если мир в своей политиче­ской структуре будет соответствовать новым техническим возможностям? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вспомнить, что каждое орудие несет в себе дух, благодаря которому оно создано. Так как каждая нация и каждая по­литическая группировка независимо от ее географическо­го расположения или культурных традиций должна быть заинтересована в новом оружии, то дух современной фи­зики будет проникать в сознание многих народов и будет связан самыми различными путями с прежними традици­ями. Что в конце концов произойдет на нашей земле в ре­зультате столкновения специальной области современной науки и весьма различных древних традиций? В тех час­тях мира, в которых развито современное естествознание, непосредственные интересы, направленные с давних вре­мен прежде всего на практическое применение открытий естествознания в промышленности и технике, сочетаются с рациональным анализом внешних и внутренних усло­вий такого применения. Народам этих стран сравнительно легко будет справиться с новыми идеями, ибо у них было достаточно времени для медленного и постепенного при­способления к современному техническому и естествен­но-научному методу мышления. Однако в других частях мира эти идеи довольно неожиданно сталкиваются с ос­новными религиозными и философскими представления­ми национальной культуры. Ввиду того что результаты со­временной физики снова ставят нас перед необходимос­тью обсуждения таких основополагающих понятий, как реальность, пространство и время, это столкновение мо-

жет привести к совершенно новому изменению мышле­ния, пути которого нельзя еще предвидеть. Характерной чертой столкновения современного естествознания с прежним традиционным методом мышления является полная интернациональность современного естествозна­ния. Одна сторона в этом обмене идей, именно прежняя традиция, неодинакова в различных частях мира, а другая — повсюду одна и та же,и, следовательно, результаты этого обмена быстро распространяются на все области, где вообще имеет место дискуссия... самые большие изме­нения в представлениях о реальности произошли именно в квантовой теории; новые идеи атомной физики сконцен­трированы и... выкристаллизованы в той окончательной форме, которую приняла наконец квантовая теория... В от­ношении того, что касается экспериментальной техники, современная ядерная физика является только прямым следствием метода исследования, который всегда, со вре­мен Гюйгенса, Вольта и Фарадея, определял развитие ес­тествознания... обескураживающая математическая слож­ность некоторых разделов квантовой теории представляет собой лишь крайнее развитие методов, которые были от­крыты Ньютоном, Гауссом и Максвеллом. Но изменения в представлениях о реальности, ясно выступающие в кван­товой теории, не являются простым продолжением пред­шествующего развития... Здесь речь идет о настоящей ломке в структуре естествознания". Г. писал также о том, что современное ему естествознание проникает в "части света, где культурные традиции сильно отличаются от ев­ропейской цивилизации. Нужно ожидать, что эта новая деятельность во многих случаях проявляется как разру­шение старой культуры, как бесцеремонное и варварское вмешательство, нарушающее зыбкое равновесие, на кото­ром зиждется все человеческое счастье. Этих последст­вий, к сожалению, нельзя избежать, с ними надо прими­риться как с характерной чертой нашего времени. И все же даже в этом отношении революционный дух современ­ной физики до некоторой степени может помочь привести в соответствие древние традиции с новыми тенденциями в мышлении. Так, например, большой научный вклад в те­орию физики, сделанный в Японии после войны, может рассматриваться как признак определенной взаимосвязи традиционных представлений Дальнего Востока с фило­софской сущностью квантовой теории. Вероятно, легче привыкнуть к понятию реальности в квантовой теории в том случае, если нет привычки к наивному материалисти­ческому образу мыслей, господствовавшему в Европе еще в первые десятилетия нашего века. Естественно, эти заме­чания не должны пониматься как недооценка вредного влияния, которое, вероятно, привносится или еще будет привнесено старыми культурными традициями в процес­се научного прогресса. Но так как все это развитие давно вышло из-под контроля человека, то мы должны признать

1358

его как одну из существенных черт нашего времени и по­пытаться насколько возможно связать это развитие с теми человеческими ценностями, которые являлись целью древних культурных и религиозных традиций. При этом имеет смысл привести одну притчу из истории религии хасидов. Жил старый раввин, священник, который был известен своей мудростью и к которому люди шли за со­ветом. Пришел к нему один человек в отчаянии от всех происходивших вокруг него изменений и стал жаловать­ся на все то зло, которое происходит по причине так на­зываемого технического прогресса. "Разве имеет цену весь технический хлам, — сказал он, — когда думают о действительной ценности жизни?" Раввин ответил: "Все в мире может способствовать нашему знанию: не только то, что создал бог, но и все то, что сделал человек". — "Чему мы можем научиться у железной дороги?" — спро­сил в сомнении пришедший. "Тому, что из-за одного мгновения можно упустить все". — "А у телеграфа?" — "Тому, что за каждое слово надо отвечать". — "У телефо­на?" — "Тому, что там слышат то, что мы здесь говорим". Пришедший понял, что думал раввин, и пошел своей до­рогой... Современное естествознание врывается в те страны, в которых в течение нескольких десятилетий со­здавались новые положения веры как основа для новых могучих общественных сил. В этих странах современная наука обнаруживает себя как в отношении содержания этих положений веры, ведущих свое начало от европей­ских философских идей 19 в. (Гегель и Маркс), так и в от­ношении феномена веры, который не признает никакого компромисса с другими взглядами. Так как современная физика из-за своей практической пользы и в этих странах играет большую роль, то едва ли можно избежать того, что и там будет ощущаться ограниченность новых поло­жений веры теми, кто действительно понимает современ­ную физику и ее философское значение. Поэтому для бу­дущего будет, по-видимому, плодотворным духовный об­мен между естествознанием и новым политическим уче­нием. Естественно, что не надо переоценивать влияние науки. Но открытость современного естествознания, ве­роятно, в состоянии помочь большим группам людей по­нять, что новые положения веры для общества не так важны, как предполагалось до сих пор... Влияние совре­менной науки может оказаться очень благотворным для развития терпимости к иным идеям и потому стать весь­ма полезным".

C.B. Силков

КРИТИЧЕСКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ — направле­ние в европейской (преимущественно англо- и немецко­язычной традициях) философии науки, возникшее на ос­нове пересмотра (нео)позитивистской методологии и представлений о сути знания

КРИТИЧЕСКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ — направле­ние в европейской (преимущественно англо- и немецко­язычной традициях) философии науки, возникшее на ос­нове пересмотра (нео)позитивистской методологии и представлений о сути знания на основе идей позднего

Поппера связанных прежде всего с универсализацией до­ктрины фальсификационизма и пересмотром роли разума в познании. Принципиальными для понимания сути K.P. являются исходные антиисторицистская и критицистская теоретико-методологические установки Поппера. Видны­ми представителями K.P. являются Дж.Агасси (Израиль), Альберт, Дж.Уоткинс (Великобритания). К этому направ­лению также относятся У.Бартли, Х.Шпинер, Э.Топич и др. Важную роль в формулировке ряда положений K.P. сы­грал К.Хюбнер. Методологически, проблемно и тематиче­ски к этому направлению близка "историческая школа" философии науки (по преимуществу американская и бе­рущая свое начало в работах Куна, Лакатоса и Фейерабен­да). Без идей (как минимум) Лакатоса и Фейерабенда не­возможно проследить становление K.P. как отдельного на­правления, поэтому "историческую школу философии на­уки" можно рассматривать (в некоторых отношениях) как самостоятельную версию K.P. В совокупности же их мож­но анализировать как ядро методологии постпозитивизма. Близок к K.P., но вырос на иных непозитивистских теоре­тико-методологических основаниях, неорационализм (презентирующий главным образом франкоязычную тра­дицию). Другое их отличие — вовлеченность в проблем­ное поле первого социально-философской и социально-исторической тематики (в неорационализме в той или иной степени присутствовала вторая, но взятая главным образом лишь в аспекте становления знаниевых систем), ориентированность на удовлетворение запросов опреде­ленных социально-политических практик и обоснование политологических доктрин (неоконсервативной в британ­ской традиции и социал-демократической — в немецкой), что было органически не свойственно неорационализму, ограничивавшему себя исследованием области научного (и иного) знания в различных исторически изменявшихся социокультурных контекстах. Начав формироваться как особое направление в 1940-х, в 1970—1980-е K.P. был су­щественно переосмыслен (тенденция к чему может быть обнаружена уже в 1960-е) именно за счет ориентации на философию социального действия, т.е. за счет социологизации проблематики (прежде всего в немецкоязычной фи­лософии), и критики "наивного" и "ортодоксального" фальсификационизма, осуществленной как реализация принципа "критики собственных оснований". В центре доктрины K.P., так или иначе, всегда оказывалось понятие "научной рациональности", с помощью которого как пре­одолевалось свое собственное "позитивистское про­шлое", так и (при его беспрерывном критическом уточне­нии) шло становление самого направления. Отправной точкой становления K.P. можно считать работу Поппера "Логика научного исследования" (1935), переориентирую­щую саму стилистику научного мышления с логики "под­тверждения" на логику "опровержения" и обосновывав-

1359

шую необходимость замены доктрины верификационизма (и принципа верифицируемости) доктриной фальсификационизма (и принципом фальсифицируемости). Продуци­рование знания тем самым оказывалось связанным не с его индуцированием и опытной проверкой, а с выдвиже­нием рационально формулируемых гипотез, подвергае­мых последовательной критике с целью обнаружения их принципиальной (коль скоро они сформулированы исходя из определенных оснований и ситуаций) ограниченности, неуниверсальности, неполноты, несамодостаточности. Научная рациональность задается определенными стан­дартами и нормами теоретизирования, накладываемыми на конкретные познавательные ситуации (действия позна­ющих субъектов в которых также подчинены определен­ной логике и соотносимы с контролем соответствующих научных институций). Фактически, фальсификационизм предзадает ход к обсуждению не столько содержательных проблем того, что есть (научное) знание и как оно внут­ренне структурировано, сколько к выявлению критериев и аргументов в пользу рациональности выбора тех или иных версий знания и правильности его организованнос­ти, отличающей научный тип знания от всех возможных его иных типов (метафизики, религии, идеологии, обы­денных представлений здравого смысла), что концепту­ально оформлено как принцип демаркации (отграничения научного знания). В центре внимания философии науки оказывается, таким образом, логика и методология по­следней (к тому же "обернутая" на организацию деятель­ности субъекта познания), а содержательно — пробле­матика границ рациональности (безусловное ядро кото­рой — научная рациональность, построенная как гипотетико-дедуктивная модель знания). Тем самым в основание K.P. была положена принципиально перевернутая схема логического позитивизма философов Венского кружка — в основании научного знания находятся рационально кон­струируемые схемы объяснения эмпирических данных, которые, в конечном итоге, конвенциально (через прави­ла и нормы) определяют то, что считается эмпирическим базисом научного знания. Последнее начинает все боль­ше (по мере становления K.P. как самостоятельного на­правления) пониматься как принципиально гипотетичес­кое и проблемное, что позволяет ввести в методологию науки представления о плюральности и вероятности лю­бых научных теоретических моделей. Любое знание (в той мере, в какой оно есть научное знание) принципиаль­но фальсифицируемо (подвержено следованию принци­пу фальсифицируемости) — любая теория, не поддаю­щаяся опровержению, должна быть квалифицирована как ненаучная (проверка теории — это всегда попытка ее опровергнуть). В конечном итоге, речь должна идти ско­рее не об истинности тех или иных теорий, а об их оп­равданности в данной познавательной ситуации (нео-

провергнутость опытом не может служить критерием ис­тинности). В свою очередь, опровержение опытом тео­рии не есть основание для ее автоматической элимина­ции (что в последующем и квалифицировалось как наив­ный и ортодоксальный фальсификационизм), а требует предварительно сужения поля ее применимости, выявле­ния границ ее адекватности, т.е. лишь уменьшает ее уни­версалистские претензии и ослабляет ее объясняющую силу. Конечное основание смены теории — появление более продуктивной (и нормативно закрепленной) схемы объяснения фактов элиминируемой теории (что позволя­ет говорить о нарастании прагматической нагруженности в аргументации выбора теории (и ее рациональности в целом) по мере развития самого K.P. Последнее не слу­чайно, так как K.P. может быть рассмотрен как вариант фаллибилизма, одна из первых осознанно артикулиро­ванных версий которого принадлежит одному из осново­положников прагматизма Пирсу, трактовавшему его как "самокорректируемость" теории под напором новых дан­ных и при применении ее в отличных от исходной позна­вательных ситуациях. Суть же фаллибилизма сводится к утверждению тезиса о принципиальной погрешимости любых положений научного знания, что и демаркирует последнее по отношению к иным формам знания. Тем не менее, в рамках K.P. фаллибилизм был существенно пере­осмыслен через соединение с идущей от немецкого клас­сического трансцендентализма установкой на принципи­альную критичность (в поздних версиях K.P. — рефлек­сивность) по отношению к своим основаниям подлинно научной (и философской) позиции. "Линия фальсификационизма" в основаниях K.P. была существенно переин­терпретирована под воздействием идей Лакатоса о науч­но-исследовательских программах как основе организа­ции научного знания. В научно-исследовательской про­грамме Лакатос различал неизменное "ядро" (обеспечи­вающее инвариантность организованной целостности ка­кого-либо знания в каждый данный момент) и "защитный пояс" — совокупность постоянно (потенциально) изме­няющихся положений, обеспечивающих взаимодействие "ядра" с конкретикой познавательных ситуаций. Идее ин­вариантного "ядра" научно-исследовательской програм­мы Лакатоса можно поставить в соответствие первона­чальное понимание научной парадигмы Куном, как орга­низующей деятельность определенного научного сообще­ства вокруг конституирующей и в этом качестве догмати­зируемой и господствующей в данный момент идеи (ком­плекса идей). Однако если Кун не связывал идею парадиг­мальности с доктриной фальсификационизма и повлиял, скорее, на последующую социологизацию K.P. через социологизацию своего понятия парадигмы как разделяе­мых научным сообществом взглядов, то Лакатос имеет не­посредственное отношение к реформе K.P.. так как пы-

1360

тался утвердить свои идеи как концепцию "уточненного фальсификационизма". Последняя стимулировала появле­ние и развитие идей "тематического единства" науки Холтона и "метафизических исследовательских программ" Агасси и Уоткинса (типологически она связана и с так на­зываемой "сильной программой" социологии знания Д.Блура, оформившейся за пределами K.P.). Наряду с док­триной фальсификационизма для конституирования K.P. как самостоятельного направления в философии науки важную роль сыграла связанная с ней теория "трех ми­ров". Кроме нередуцируемых друг к другу физического и ментального миров Поппер конституирует существование создаваемого в результате совокупного познавательного освоения человеком действительности растущего "треть­его мира" объективного знания, автономного от индиви­дуальных субъектов. Идея "третьего мира" позволила, с одной стороны, усилить представление о нередуцируемости научного знания к эмпирическому базису науки, а с другой — выявить роль нормативно-организационной (и институциональной) компоненты в оформлении научного знания, сместив поиск критериев его надежности в об­ласть теоретического обоснования и выбора. Собственно этот эпистемологический поворот предопределил воз­можность социологизации проблематики и явился осно­ванием окончательного конституирования в 1960-е, когда появился и сам термин K.P. как отдельного направления. В 1961 выступлениями Поппера с докладом "Логика соци­альных наук" и Адорно с содокладом "К логике социаль­ных наук" на рабочей сессии Немецкого социологическо­го общества в Тюбингене начался знаменитый "спор о по­зитивизме", породивший дискуссию в "Кёльнском журна­ле социологии и социальной психологии" (в дискуссии участвовали также Р.Дарендорф, Хабермас, Альберт), ре­зультаты которой (в 1969 и повторно в 1972) были опубли­кованы отдельной книгой. В 1968 Поппер выступил с про­граммным докладом "О теории объективного духа" на XIV Всемирном философском конгрессе в Вене, посвя­щенном проблематике "третьего мира". В итоге был дан ряд новых формулировок принципиальных для K.P. поло­жений. Во-первых, все приобретенное знание стало пони­маться как модификации (а возможно, и отрицания) неко­торых исходных форм знания (диспозиций). Во-вторых, стремление приблизиться к истине, усовершенствовав свое знание, было признано утопичным: истина как пол­ный класс всех абсолютно истинных высказываний прин­ципиально недостижима. В-третьих, "третий мир", объек­тивированный через организованности написанных и на­печатанных знаков (книги сами по себе без писателей и читателей), остается "миром в себе" (подлинно объектив­ного знания всех субъектов и их деятельности) и лишь "отбрасывает свет" на область познания и когнитивных процессов ("второй мир"). Если "первый мир" физичес-

ких предметностеи видим глазами, то "третий мир, сам будучи продуктом человеческого духа, "видим умом". От­сюда, в-четвертых, наше знание (в том числе и прежде всего социальное) не просто гипотетично, но и принципи­ально проблемно: "наука начинается с проблем и кончает­ся проблемами" (Поппер). Лакатос в этом ракурсе предло­жил механизм "сдвига проблем" как описывающий изме­нения в знании. Любое предлагаемое решение принципи­ально уязвимо для критики, предлагаясь, оно критикует­ся, а из критики вырастают новые "предложения" (не слу­чайно поэтому обозначение поздних версий K.P. как "ра­ционального критицизма" или "панкритического рацио­нализма"). Отсюда же, в-пятых, сдвиг границ демаркации извне (между знанием и незнанием или "неподлинным знанием") внутрь самого знания, в котором можно разли­чать его эпистемо-логическую сущность и его процедур­ную, интерсубъективную (коммуникационную), институ­циональную и психологическую нормативные организо­ванности. В связи с этим встает и задача демаркации нор­мативной области логики исследования (становящейся предметом собственно философии науки, ориентирую­щейся на выработку правил для оценки и продуцирования суждений о наличных теориях) и области психологии от­крытий, организующей процесс познания. K.P. адаптиро­вал в этой перспективе для решения своих задач: 1) кон­цепцию "практически-регулятивных идей" Хюбнера как "мира правил, по которым мы живем и действуем в каж­дый данный момент времени" и которые мы применяем для анализа научных теорий, входящих в "исторические системные ансамбли"; 2) "нормативную эпистемологию" Лакатоса, согласно которой рационально действует тот ис­следователь, который выбирает оптимальную стратегию для наращивания объема эмпирических данных. На осно­ве "нормативной эпистемологии" Лакатос разработал тео­рию "научной рациональности", позволяющую при ее на­ложении на материал истории науки производить рацио­нальную реконструкцию этого материала (следует, одна­ко, заметить, что программа реконструкции знания отно­сительно мало практиковалась в собственно K.P., но зани­мала доминирующие позиции в "исторической школе" философии науки). Дальнейшая радикализация K.P. связа­на с усилением в нем акцентов на тезисах о релятивности и плюральности знаниевых систем, осуществленным в работах Бартли и Альберта, так или иначе (как через адап­тацию, так и через оппонирование) связанных с базовыми установками "методологического анархизма" Фейерабен­да (в связи с чем K.P. стали обозначать как "теоретический плюрализм" и "плюралистический фаллибилизм"). Ради­кализация K.P. была во многом связана и с попыткой дать ответ на порождающий парадоксальность вопрос о том, фальсифицируем ли сам принцип фальсифицируемости. Так, Бартли в своем "панкритическом рационализме" ста-

1361

вил под сомнение возможность артикулирования прием­лемых критериев рациональности и пытался показать, что иррационального произвола можно избежать и при отсут­ствии таких обоснованных критериев. Для этого требует­ся безжалостная критика своих собственных оснований: "... критике может быть подвергнута сама практика крити­ческой аргументации". Аналогичную версию "всеобъем­лющего критицизма" (элиминирующего принцип доста­точного основания классической методологии) по отно­шению к своим собственным основаниям предложил и Альберт. У него критическая точка зрения есть и отправ­ная точка для принятия практических рациональных ("конструирующих") решений. Никогда нет единственно верной точки зрения и единственно правильного решения. Следовательно, всегда необходимо формулировать аль­тернативы, которые могут оказаться обладающими боль­шей эвристической силой и "разрешающей способнос­тью". Отсюда тезис о теоретическом плюрализме, созвуч­ный идеям Фейерабенда и усиленный в "фаллибилистическом плюрализме" Шпинера. Последний в своих построе­ниях исходит из "трилеммы Мюнхгаузена", сформулиро­ванной Альбертом, и собственного "парадокса обоснова­ния". Их суть сводится соответственно к тому, что: 1) фи­лософ-фундаменталист способен удерживать убедитель­ность и рациональность аргументации лишь в рамках соб­ственных утверждений и теряет обоснованность своих суждений за рамками отстаиваемой концепции; 2) теоре­тико-познавательные основания, на которых базируется фундаменталистская концепция, должны быть наиболее обоснованы в этой последней, однако именно они оказы­ваются в ней наиболее уязвимыми и бедно аргументиро­ванными. В итоге, согласно Шпинеру, разрушаются (должны быть деконструированы) любые модели "обос­новывающей философии". Они заменяются в современ­ной эпистемологии моделями "рационально-критическо­го познания без фундамента". Знание принципиально фаллибистично. Будучи неизбежно опровергаемым, оно потенциально ошибочно в том или ином отношении. Это учитывается в исследовательских знаниевых процедурах, которые предполагают единство выдвижения гипотез, их рациональной критики и элиминации ошибок. Именно версия K.P. по Шпинеру претендует на изживание остат­ков позитивизма, что выливается в формулировку им це­лостной концепции критики знания, правила которой ревизируют (доводят до предела) идеи позднего Поппера и Альберта в духе, сближающем ее с версией философии науки Фейерабенда (вплоть до заимствования некото­рых терминов). Суть этой концепции критики сводится к: 1) установке на максимальное умножение идей; 2) под­держанию механизмов их конкуренции и селективного от­бора; 3) элиминированию бесплодных и препятствующих познанию положений; 4) отказу от преждевременной эли-

минации теорий ("принцип упорства"). Таким образом, критическая программа синтезирует в себе эвристичес­кий, селективный, элиминативный и консервативный ас­пекты как задающие целостность научной методологии. Предел релятивизации знания может быть положен: 1) ли­бо введением "догмы" как основания теоретических по­строений, что оправдано в конкретных познавательных ситуациях, но для познания в целом есть свидетельство отказа от дальнейшего стремления к истине; 2) либо вве­дением метатеории ("теории межтеоретических отноше­ний"), организующих субъектов и нормирующих их вза­имоотношения таким образом, чтобы стало возможным рациональное (рамочное) сопоставление теорий при со­хранении принципов теоретического плюрализма. По­следний путь представляется в K.P. более плодотворным, но он порождает новый комплекс проблем, связанных с возможностью плюрализации на метатеоретическом уровне, что приводит, в конечном итоге, к "парадоксу фаллибилистического плюрализма" — противоположение фаллибилизму антифаллибилистской программы есть не­обходимое следствие из его установок. Выход из этой си­туации для многих представителей K.P. обнаружился в дальнейшей социологизации (по)знания. При этом воз­можны две версии соответствующего продолжения, взаи­модополняющие друг друга: 1) либо принимается страте­гия перевода работы со знанием в проектный режим: (по)знание как создание и реализация конкретных соци­ально ориентированных "рациональных проектов"; 2) ли­бо работа со знанием понимается в установках "социаль­ной инженерии" или "социальной терапии". Однако в лю­бом случае эти версии свидетельствуют об известной ис­черпанности возможностей K.P. как направления в фило­софии науки на исходно сформулированных основаниях и переводе его проблематики в дисциплинарность социоло­гии знания. (См. также Поппер, Альберт, Неорациона­лизм, Лакатос, Фейерабенд.)

В.Л. Абушенко

НЕОГЕГЕЛЬЯНСТВО — направление в европей­ской философии,

НЕОГЕГЕЛЬЯНСТВО <

---

⇐ Предыдущая347348349350351352353354355356Следующая ⇒

Поделиться с друзьями:

---

Дата добавления: 2018-11-11; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 169 | Нарушение авторских прав

---

Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Наглость – это ругаться с преподавателем по поводу четверки, хотя перед экзаменом уверен, что не знаешь даже на два. © Неизвестно
==> читать все изречения...

2020 - | 1661 -

© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление