На следующий день человек, влюблённый в луну, не пошёл на своё привычное место чистить сапоги и туфли обречённых жителей города Полудня. Он начал составлять план.
План кражи луны.
Хозяйка Ада что-то варила на кухне, громыхая крышками и бидонами, недовольно двигая багровыми локтями.
– И куда? А почему не помыли вчера за собой миску? Я вам в работницы не нанималась, слышите, негодник! Вы у меня снимаете жилую площадь, я вас выставить могу в два счёта, поняли? Кстати, голубчик, так и не доплатили за прошлый месяц, и за уголь вы должны…
Влюблённый в луну оборвал голос Ады хлопком двери, что ловко подцепил пяткой. Ада, не привыкшая к такой дерзости, застыла перед дверью. Щёлкнул шпингалет.
Влюблённый в луну и сам опешил, теперь у него была цель, а в цели был смысл, он жил не зря.
Секунду спустя, Ада уже барабанила в доски. Он ничего не слышал. Он лежал на полу и сосредоточенно думал. Тени ползли по комнате.
«С крыш не достану. Можно попытаться со Здания Бюрократизма, – влюблённый вспомнил лица Преследователей, вспомнил, что у него с восьми лет нет имени, вспомнил зелёное платье… – нет, меня туда не пустят. Под конец месяца она идёт ниже, в прошлом даже запуталась в ветвях самого высокого дерева, Фрида выбивала её шваброй, будь она проклята», – каменный ком встал в горле влюблённого, но тут же исчез.
Влюблённый поднялся. Первые жёлтые закатные лучи пронизывали комнату. Ада давно смолкла, в квартире было тихо.
– В прошлом месяце луна запуталась в ветвях самого высокого дерева. Ровно месяц назад, тридцатого числа, я как раз платил за квартиру и не смог заплатить за уголь, Ада тогда тоже цеплялась.
Спустя минуту он уже бежал по улице в надежде успеть.
Задыхаясь, человек, решивший украсть луну, схватился за белоснежную остроконечную доску изгороди, что обрамляла сад вокруг самого высокого дерева, и, согнувшись, несколько секунд простоял, тяжело дыша. Всё вокруг было пробито навылет лучами умирающего солнца. Город, несколько минут назад отчётливо жёлтый, теперь набух огнестрельной раной, и каждая мелочь в нём – от обода колеса проезжающего рикши до шпиля самой высокой башни Здания – была багровой, алой, неуловимо становясь ещё темнее. Даже доски наполовину заколоченного окна Фриды были красными, а выживший кусок стекла пылал воспалённым оком.
Улица была пуста, рикша заворачивал за угол, и только оборванный мальчишка в городском саду распихивал яблоки по карманам огромного пальто, воровато оглядываясь по сторонам. Бывший чистильщик пристально посмотрел на его силуэт: согнутые плечи, напуганный взгляд, обветренные руки…
– Ну и ладно, – сказал он непонятно кому.
Решивший украсть луну выдохнул в последний раз, и вот уже хотел перемахнуть через невысокую ограду сада, чтоб, пробежавшись под отяжелевшими ветвями яблонь, устремиться к самому высокому дереву, на котором висела табличка «Влезать категорически запрещено» – за неё-то он и хотел зацепиться при первом рывке. Вдруг он увидел фигуру в тёмно-синем костюме, идущую прямо на бывшего чистильщика сапог.
Это был Жорж.
Решивший украсть луну узнал знаменитые пушистые чёрные усы под его носом, они сейчас были чуть подкрашены зловещим алым отблеском последних секунд светила. Он шёл прямо на бывшего чистильщика сапог, он смотрел перед собой, руки его были сложены за спиной, и сзади, как хвост самодовольного кота, из стороны в сторону покачивалась знаменитая на весь город чёрная дубинка. Жорж был самым отъявленным подонком из всех полисменов города, он мог забить бедняка насмерть за малейшее нарушение, он морил задержанных голодом и лишал сна. Он выбивал любые показания и изощрённо пытал не хуже Службы Преследования. Рикши госпожи Розы побаивались Жоржа: он бы садистом, упивающимся страданиями жертвы. И продажным полисменом. Он специально отказывался от каких-либо повышений, чтобы работать на улице, собирая дань с мелких рыночных торговцев или выполняя за деньги поручения сильных мира сего. Жорж шёл прямо на бывшего чистильщика обуви. Однажды последний уже проиграл противостояние с полисменом.
Решивший украсть луну прижался всем телом к изгороди, пропуская лениво шагавшего, самодовольного Жоржа. Он ни капли не изменил ни скорости, ни направления, грубо задев замершего чистильщика плечом:, тот чуть не упал на мостовую. Жоржу этого было достаточно, он шёл дальше, чуть заметно усмехаясь в свои усы.
Решивший украсть луну, весь словно свалянный из одного куска грязной ваты, медленно осел, прижавшись спиной к изгороди. Жорж удалялся прочь. Солнце село. Несколько минут, и выйдет луна. Нужно действовать. Чистильщик закрыл глаза, сделал глубокий выдох и вдруг ясно услышал знакомый женский голос:
– Держите мальчишку! – верещала Фрида, выбегая из дома. Решивший украсть луну вытянулся в струнку и увидел быстро шагавшего к нему Жоржа.
«Конец», – подумал он.
Полисмен уже был шагах в десяти, когда в него сбоку врезался бегущий мальчишка, за которым гналась Фрида. Жорж ловко сбил мальчика ударом дубинки, и тот упал на мостовую.
– Та-ак! – сладко вытянул Жорж.
– Он яблоки крал. Я видела, господин полицейский, – причитала Фрида.
– Та-а-ак! – почти смеясь, вывел Жорж.
– Я… Я с земли… – мальчик всхлипывал, утирая расшибленный нос. – Я не крал! Я не срывал. Я с земли. С земли же можно… Мне полисмен разрешил! Можно же с земли…
– Так, – чуть озадаченно буркнул Жорж.
– Он ещё стекло разбил мне месяц назад. Камнем, чуть меня не убил.
– Так! – обрадованно воскликнул Жорж.
Бывший чистильщик ботинок увидел над домом краешек восходящей луны. Так низко она идёт раз в месяц.
– А свидетели есть? – произнося эту фразу, Жорж слегка подмигнул Фриде.
– Ну, я дома была одна-а… – Фрида заметно замешкалась, туго соображая. Луна показала светящийся краешек из-за крыш. Жорж смотрел на глупую Фриду с ненавистью. Фрида мямлила что-то бессвязное.
«Несколько минут, и она будет проходить через ветви самого высокого дерева».
– Я видел, как он разбил стекло.
Все трое оглянулись на молодого человека в клетчатых брюках.
– Отлично. Одного свидетеля вполне достаточно. Допрошу вас позже, – Жорж подмигнул чистильщику так, что тот понял: допрашивать его никто не будет.
Жорж подхватил мальчика и поволок его за собой.
Мальчишка упирался и пытался вырваться, но Жорж отвесил ему дубинкой такого тумака по рёбрам, что тот чуть не рухнул на камни. Фрида развернулась и двинулась к дому, довольно виляя бёдрами.
Жорж тащил мальчика за знакомое пальто, удаляясь вдоль улицы. Чистильщик провожал их взглядом, бессмысленно открывая и закрывая рот. Луна взошла до половины. Решивший украсть луну вспомнил карий лёд в глазах мальчишки.
– Стойте!
Жорж неохотно развернулся.
Чистильщик нагонял Жоржа с пленником, отбивая ступни и рискуя упустить ночное светило. Фрида оглянулась, стоя в дверях.
– Это не мальчик. Я точно знаю. Меня ввело в заблуждение его пальто. Это не он.
– Хм? – лицо Жоржа напоминало лицо человека, которого оторвали от лакомства.
– Это не он. Видит Полдень…— чистильщик задыхался.
– А кто? – Жорж вперил свой умный взгляд в лицо чистильщика.
– Не он.
– Кто?
Дубинка Жоржа нежно ткнулась в грудь чистильщику.
– Кто. Разбил. Стекло.
«Луна сейчас…»
Фрида глазела на них из дверного проёма.
Дубинка упиралась чистильщику в грудь. Жорж смотрел в глаза, прямо и не моргая.
– Кто?
– Артур и Санчо Лизовски. Живут в Перекладном переулке. Дом три, второй подъезд, четырнадцатая квартира. Мальчишки, ну, то есть, студенты, юноши, я видел…
Жорж смотрел теперь почти смущённо. Одна добыча уже в руках, другая крупнее.
– …разбили стекло и рвали яблоки прямо с дерева, им лет по шестнадцать-семнадцать, я их выследил.
Жорж неохотно потянулся за блокнотом, мальчик в мужском пальто, воспользовавшись паузой, рванулся прочь. Полисмен проследил за ним ненавидящим взглядом и вновь посмотрел на чистильщика.
– Также имею сведения, что пять лет назад они разрушили чужую голубятню, используя в качестве орудия топор, – задыхаясь, продолжал чистильщик. – С позволения своего отца, ра… – чистильщик запнулся и почему-то неожиданно отдал честь.
Полисмен, записывая адрес, усмехнулся в усы.
– С позволения отца, говоришь. Итого, трое виновных. Давность лет, но живой свидетель…Завтра.
– Простите?
– В восемь утра. В полицейском участке. Оформим это в официальном протоколе.
– Но я…
Дубинка упёрлась в горло, в только начинающий оттаивать камень.
– Завтра. Адрес?
– Я же сказал, Перекладно…
– Твой.
Чистильщик попытался сглотнуть. Жорж надавил дубинкой на кадык.
– Серединная улица. Дом двадцать три. Четвёртый этаж. Квартира Ады Сканди.
– Ясно. Не придёшь… – Жорж ткнул дубинкой так, что чистильщик подавился.
– Ага.
Жорж развернулся и пошёл вдоль улицы.
…он лез, обливаясь потом, выше и выше, и ветви самого высокого дуба в городе раздваивались без конца и становились тоньше и тоньше, но вдруг, когда у него уже не оставалось сил, ненавистный город Полудня открылся перед ним во всей красе изломанных крыш.
Он был на вершине кроны.
Решивший украсть луну поднял взгляд к небу и замер в восхищении.
Она была молочно-белой, ослепительной, совсем небольшой в диаметре – всего в один размах его рук, от одной вспотевшей ладони до другой, он уже видел, как тёмная расстановка пятен слагается в несбыточно прекрасное, невозможно печальное женское лицо. Огромное, белое, грустное лицо! Его обдало холодом – белым, ледяным, лунным холодом – у него закружилась голова, низ живота привычно отвердел. Он и не знал, что вблизи она такая ледяная.
Он протянул к ней обе руки, рискуя сорваться, сжимая последнюю тонкую ветвь между трясущихся колен, почти коснулся её, но не хватило пары секунд.
Он опоздал.
Она обдала его своим холодным светом, своей печалью, и поплыла дальше привычным небесным путём. Она была так задумчива и грустна, что даже не заметила внизу на дереве тянущегося к ней человечка. Решивший украсть луну чуть не сорвался вниз от разочарования и досады. В последний момент он успел вцепиться в шаткие ветви, растряся всю крону.
– Смотри!
– Что там?
– Какой-то псих влез на дерево… Луну украсть решили, господин? – насмешливый женский голос заставил его вздрогнуть. Он глянул вниз.
Голая по пояс, у самого подоконника, упираясь в него безупречными руками, стояла девушка из мансарды, за окном которой так любила шпионить Фрида. Она улыбнулась и кокетливо повела плечами. Острые соски сверкнули в полоске света. На левом блестел слюной отпечаток поцелуя.
– Отойди от окна, – позвал её мужской голос. Решивший украсть луну еле удержался на ветках.
«Бесстыжие…»
– Бесстыжие! – крикнул он вслух, быстро спускаясь по ветвям. Женская туфелька полетела ему вслед, чуть не задев по щеке.
…когда он, растерянный и разбитый, спрыгнул в траву, в стрёкот сверчков в уже потемневшем саду, выпрямился и глянул вперёд, он увидел прямо перед собой тёмный силуэт за смутно белеющей оградой.
– А я тебя узнала, – тихо и зло прошипела Фрида. – Это ты мне стекло расколотил. Меня жалования лишили из-за тебя. – ноздри Фриды раздувались от гнева в июльских сумерках:
– И мальчишку оговорил. И этих, Санчо Слизовски… Завтра же пойду в полицию и сдам тебя Жоржу. Ух, он из тебя дурь выбьет!
Он сорвался с места и побежал вон из сада. В спину ему кричала Фрида:
– Беги-беги! Я сдам тебя Жоржу, слышишь!
