Из выступления на расширенном заседании 10 страница

Далее он кратко охарактеризовал Гитлера.

— История еще не знала таких фигур как Гитлер, — сказал Сталин. — В действиях Гитлера не было единой целенаправленной линии. Его политика постоянно перестраивалась, часто была диаметрально противоположной. Полная путаница царила и царит в теоретических положениях фашизма. Гитлеровцы называют себя националистами, но они фактически являются партией империалистов, причем наиболее хищнических и разбойничьих среди всех империалистов мира. “Социализм”, “национализм” — это только фиговые листки, которыми прикрываются гитлеровцы, чтобы обмануть народ, одурачить простаков и прикрыть ими свою разбойничью сущность. В качестве идеологического оружия они используют расовую теорию. Это человеконенавистническая теория порабощения и угнетения народов...

Гитлер постоянно твердит о своем миролюбии, но главным принципом его политики является вероломство. Он был связан договорами с Австрией, Польшей, Чехословакией, Бельгией и Голландией. И ни одному из них он не придал значения и не собирался соблюдать и при первой необходимости вероломно их нарушил. Такую же участь готовит Гитлер и договору с нами. Но, заключив договор о ненападении с Германией, мы уже выиграли больше года для подготовки к решительной и смертельной борьбе с гитлеризмом. Разумеется, мы не можем советско-германский пакт рассматривать основой создания надежной безопасности для нас. Гарантией создания прочного мира является укрепление наших Вооруженных Сил. И в то же время мы будем продолжать свою миссию поборников мира и дружбы между народами...

Гитлер сейчас упивается своими успехами. Его войска молниеносными ударами разгромили и принудили к капитуляции шесть европейских стран. Этот факт можно рассматривать только как огромный стратегический успех фашистской Германии. Ведь в Европе не нашлось силы, которая могла бы сорвать агрессию гитлеровского рейха. Теперь Гитлер поставил перед собой цель расправиться с Англией, принудить ее к капитуляции. С этой целью усилилась бомбардировка Британских островов, демонстративно готовилась десантная операция. Но это не главное для Гитлера, главное для него — нападение на Советский Союз.

Тихо, но твердо Сталин произнес:

— Мы все время должны помнить об этом и усиленно готовиться для отражения фашистской агрессии. Наряду с дальнейшим укреплением экономического и военного могущества страны наша партия должна широко разъяснять трудящимся нависшую опасность международной обстановки, постоянно разоблачать гитлеровских агрессоров, усилить подготовку советского народа к защите социалистического Отечества. Вопросы безопасности государства встают сейчас еще более остро. Теперь, когда наши границы отодвинуты на запад, нужен могучий заслон вдоль их с приведенными в боевую готовность оперативными группировками войск в ближнем, но... не в ближайшем тылу.

Мы должны повести дело так, чтобы быстрее заключить пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией. Германия нашла общий язык с Японией в своих великодержавных стремлениях. Япония признала право Германии вмешиваться в дела всех стран. Надо ее нейтрализовать. Вместе с тем надо усилить военно-экономическую помощь китайскому народу. Нам необходимо вести дело на ослабление гитлеровской коалиции, привлекать на нашу сторону страны-сателлиты, попавшие под влияние и зависимость гитлеровской Германии.

Повторяю: обратите внимание на то, к о г д а Сталин это говорил — в середине ноября 1940 года!

Нужны ли после такой речи какие-то особые доказательства его прозорливости, могучего стратегического мышления и безграничной заботы о благополучии государства и народа?

Подготовка полководцев

В конце декабря 1940 года Сталин провел совещание военных: были приглашены все командующие округами и армиями, начальники штабов округов и армий, члены Военных советов, начальники академий, профессора, руководящий состав Генерального штаба. Присутствовали некоторые члены Центрального Комитета и Политбюро.

Доклад по общим вопросам боевой и оперативной подготовки Красной Армии сделал начальник Генерального штаба генерал армии К. А. Мерецков. Он особо отметил недостаточную подготовленность высшего командного состава и штабов всех степеней.

Один из основных докладов делал Жуков: “Характер современной наступательной операции”.

Был интересен для присутствующих доклад генерал-полковника Д. Г. Павлова “Об использовании механизированных соединений в современной наступательной операции”. В то время это был вопрос, который занимал не только руководство Красной Армии, но и генеральные штабы и командование многих армий мира. Павлов, используя опыт пребывания на полях сражений в Испании, правильно оценил и преподнес возможности танковых и механизированных соединений, но в то же время отметил и уязвимость их от огня артиллерии, и особенно, авиации.

Начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенант П. В. Рычагов, тоже отличившийся в боях в Испании и получивший там звание Героя Советского Союза, очень содержательно изложил доклад на тему: “Военно-воздушные Силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе”.

В прениях по этим и другим докладам было высказано много полезных мнений, и большинство сходилось на необходимости оснастить армию современной техникой, развивать бронетанковые и механизированные войска, а также использовать боевой опыт современной войны на Западе.

Совещание было организовано и проводилось по инициативе Сталина. На другой день после закрытия совещания Сталин вызвал Тимошенко, упрекнул его за то, что тот закрыл совещание, не узнав его мнения о заключительном выступлении наркома. На это Тимошенко ответил:

— Я послал Вам проект своего выступления и полагал, что с ним Вы ознакомились, и если не было замечаний, значит все в порядке.

Это подтверждает, что Сталин намеревался быть на закрытии совещания, но по каким-то важным обстоятельствам не присутствовал.

На следующий день начиналась большая военная игра, о которой Тимошенко доложил Сталину. Сталин спросил:

— Кто командует играющими сторонами? Тимошенко ответил:

— За “синюю” (западную) играет генерал армии Жуков, за “красную” (восточную) — генерал-полковник Павлов.

— Хорошо, — сказал Сталин, — проводите игру, но в конце не распускайте командующих.

Военная игра проводилась на картах, ею руководили нарком обороны Тимошенко и начальник Генерального штаба Мерецков. Они подыгрывали “синей” и “красной” сторонам, а в целом военно-стратегическая обстановка была создана применительно к тем силам, которыми располагала Германия, и к тем приемам, которые она могла применить при нападении на Советский Союз, — то есть то, что было известно уже по сведениям нашей разведки. К тому же игра разворачивалась на картах, где местность представляла собой реально нашу границу и территорию, на которой могли сосредоточить свои войска Германия и наши приграничные округа.

Общий разбор игры, по распоряжению Сталина, проводился в Кремле. На этом разборе Сталин присутствовал.

Ход игры изложил начальник Генерального штаба армии генерал Мерецков. Когда он привел силы сторон и уточнил, что “синие” в начале игры имели преимущество в танках и авиации, Сталин, у которого в этот день было неважное настроение, несколько нервничал из-за того, что в игре при объективной оценке действий сторон верх одержали “синие”, а не “красные”. На изложение Мерецкова он бросил реплику:

— Не забывайте, что на войне важно не только арифметическое большинство, но и искусство командиров и войск.

Затем выступил нарком Тимошенко, он дал свою оценку действий игравших, а также сказал об оперативно-тактическом росте высшего командного звена.

После Тимошенко слово было предоставлено генерал-полковнику Павлову. Сталин сразу же спросил его:

— В чем кроются причины неудачных действий войск “красной” стороны?

Павлов попытался отделаться шуткой:

— В военных играх так бывает.

Но Сталину эта шутка не понравилась, и он заметил:

— Командующий войсками округа должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильное решение, чего у вас в проведенной игре не получилось.

После Павлова слова попросил Жуков. Он сказал:

— Для повышения военной грамотности лично командующих и работников штабов округов и армий, необходимо начать практику крупных командно-штабных полевых учений со средствами связи под руководством наркома обороны и Генштаба. — Сказал Жуков и о том, что его беспокоило: — По-моему, в Белоруссии укрепленные рубежи (УРы) строятся слишком близко к границе, и они имеют крайне невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе Белостокского выступа, что позволяет противнику ударить из района Бреста и Сувалки в тыл всей нашей белорусской группировке. Кроме того, из-за небольшой глубины УРы не могут долго продержаться, так как они насквозь простреливаются артиллерийским огнем. Считаю, что нужно было строить УРы где-то глубже.

Жуков говорил это, исходя из только что проведенной игры, где он, в качестве наступающей стороны, увидел эти недостатки укрепленных районов на границе. Но эти УРы были на территории Белорусского округа, и поэтому Павлов нервно отреагировал:

— А на Украине УРы строятся правильно?

— Я не выбирал рубежей для строительства УРов на Украине, — ответил Жуков, — однако полагаю, что там тоже надо было бы строить их дальше от границы.

— Укрепленные районы строятся по утвержденным планам Главного Военного совета, а конкретное руководство строительством осуществляет заместитель наркома обороны маршал Шапошников, — резко возразил Ворошилов.

Жуков не стал продолжать дискуссию и сел на свое место. Выступил на этом совещании и маршал Кулик. Он ратовал за артиллерию на конной тяге, просто недопонимал значение механизированных и танковых войск.

— С формированием танковых и механизированных корпусов пока следует воздержаться, — сказал Кулик. Тимошенко на это возразил:

— Руководящий состав армии хорошо понимает необходимость быстрейшей механизации войск. Один Кулик все еще путается в этих вопросах.

Сталин тоже бросил реплику:

— Победа в войне будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск.

На следующий день после совещания Сталин вызвал Жукова в Кремль. Без долгих предисловий сказал:

— Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас.

Для Жукова это была очень большая неожиданность, не только потому, что он не представлял себя штабным работником, но и вообще такое высокое назначение, как пост начальника Генерального штаба, конечно, ввело его в замешательство, он долго молчал... затем ответил:

— Я никогда не работал в штабах. Всегда был в строю. Начальником Генерального штаба быть не могу.

— Политбюро решило назначить вас, — сказал Сталин и сделал ударение на слове “решило”.

Жуков понял, что возражать против решения Политбюро, и главное, когда об этом говорит сам Сталин, нет смысла, и поэтому ответил:

— Ну а если не получится из меня хороший начальник Генштаба, буду проситься обратно в строй.

Сталин улыбнулся:

— Вот и договорились! Завтра будет постановление ЦК.

По поводу этой работы Сталина с полководцами любопытный вывод сделал маршал Еременко в своих воспоминаниях, опубликованных в 1964 году: “Сталин был так далек от войск, он не желал прислушиваться к мнению военачальников. Об этом красноречиво говорит тот факт, что будущий Верховный Главнокомандующий не присутствовал на Военном совете, где рассматривались и обсуждались основные вопросы нашей военной доктрины”.

При жизни Сталина Еременко был его “любимчиком”, Верховный прощал будущему маршалу многие ошибки и неудачи в проведении операций (один позорный для Еременко проигранный поединок в 1942 году с Гудерианом чего стоит!) Сразу после войны Еременко в своих статьях и книгах пел дифирамбы “великому полководцу всех времен и народов”. Но появился новый Генсек — Хрущев, ненавидящий Сталина, и Еременко выдает такой пассаж! Диалектика — все течет, все изменяется? Не все. Не зря говорят: человек с годами теряет здоровье, красоту, порывы честолюбия, и только глупость не покидает его.

Стратегические планы

С глубокой древности каждый полководец или глава государства, думая о возможности войны или же планируя нападение на кого-нибудь, заранее рассчитывает свои силы и возможности, а также силы противника, которые будут ему противостоять. В древние времена эти планы, вероятно, были просто в голове полководцев, но они все равно были. Без предварительного планирования и расчета вообще невозможно достигнуть победы. Это знал каждый, кто брался за оружие. С течением времени, с ростом армий и масштабов сражений появлялась необходимость составления обширных планов, которые в голове удержать было уже просто невозможно. Учитывая то, что руководит выросшей армией не один полководец, а многие помощники больших, средних и малых рангов, и что при этом у всех должно быть одинаковое понимание предстоящих действий, стали составляться письменные планы. Эти планы были в каждой стране, в каждом государстве, и вполне естественно, что, зная о их существовании, будущие соперники всегда стремились как-то к ним добраться, то есть вели разведку и добывали эти планы или полностью, или частично. В XIX веке, когда армии стали массовыми и воевали уже не армии, а целые народы, перед началом войны и тем более во время войны в противоборстве участвовала вся экономика, все хозяйство страны, — к такой войне надо было все спланировать заранее.

Были ли у нас такие планы? Разумеется, были. На основе нашей военной науки и планирование тоже находилось на соответствующем уровне. Но, как выяснилось позднее, составленные планы не соответствовали сложившейся к тому времени политической обстановке и особенно тем формам и способам ведения войны, которая уже велась гитлеровцами в Европе.

Не надо быть глубоким аналитиком для того чтобы понять, почему произошла такая беда. Если начальник Генерального штаба, главный, кто руководит составлением планов обороны страны и ведения войны с потенциальными противниками, маршал Егоров оказался “иностранным шпионом”, многие работники центрального аппарата, в том числе заместитель наркома обороны маршал Тухачевский и почти все командующие военными округами, тоже оказались “иностранными агентами”, то вполне естественно было предположить, что составленные ими планы стали “известны нашим врагам” и их надо было немедленно “перерабатывать”. И, разумеется, перерабатывать коренным образом, чтобы они были не похожи на те, которые уже известны врагу. А раз так, то и тот, кто пытался сохранить какие-то разумные мысли из старых планов, мог быть заподозрен в близости к “врагам народа”.

В тридцатые годы сложилась не только теория, но и практика составления двух планов. Один план — мобилизационный, в котором предусматриваются порядок и сроки проведения всех мероприятий по мобилизационному развертыванию Вооруженных Сил, переводу экономики и различных государственных учреждений на режим деятельности в условиях военного времени. Такой план разрабатывался как в масштабе Вооруженных Сил в целом, так и в воинских объединениях, соединениях, частях, а также учреждениях и на промышленных предприятиях. Согласно ему, сразу же при объявлении мобилизации осуществляется призыв в армию и перевод производства на военную продукцию.

Кроме того, в Генеральном штабе составлялся план стратегического развертывания Вооруженных Сил. В нем предусматривалось: сосредоточение сил на избранных направлениях, создание необходимых группировок войск, передвижение их в назначенные районы, перебазирование авиации, развертывание тыла и средств технического обеспечения, занятие соединениями и частями исходных районов, рубежей, огневых позиций, — и осуществление всего этого в соответствии с общим стратегическим замыслом.

С 1928-го по 1931 год Генеральным штабом руководил Борис Михайлович Шапошников, а с 1931-го по 1937 год — тоже опытный, еще дореволюционный офицер Александр Ильич Егоров. После ареста Егорова с 1937-го по август 1940 года начальником Генерального штаба был снова Б. М. Шапошников. В мае 1940 года ему было присвоено звание маршала.

Произошли изменения не только в руководстве Генерального штаба, они совпали с изменением и политической обстановки. Осенью 1939-го и весной 1940 года, как уже рассказывалось ранее, государственная граница СССР в Европе была отнесена на несколько сот километров на запад. В Красной Армии быстро росла численность соединений, которые оснащались новейшей техникой и вооружением. В связи с этим, план стратегического развертывания Вооруженных Сил опять надо было перерабатывать, что и проводилось с осени 1939 года в Генеральном штабе. Первый вариант был готов к июлю 1940 года.

Здесь я должен сделать маленькое отступление и сказать, что сведения о разработке мобилизационных планов и плана стратегического развертывания составляют строжайшую государственную и военную тайну, и, наверное, потому даже по прошествии большого времени после победы над фашистской Германией об этих планах в воспоминаниях военачальников и государственных деятелей говорилось лишь в общих чертах.

Накануне войны при разработке планов обороны страны считалось (с учетом происходящего в Европе), что наиболее вероятным нашим противником будет фашистская Германия в союзе с Италией, Румынией, Финляндией и Венгрией. Предполагалось также, что и Турция под давлением гитлеровцев может открыто выступить против СССР. Второй реальный противник, который может одновременно с Германией начать военные действия на Дальнем Востоке, была Япония. Поэтому планы обороны страны разрабатывались для двух направлений, но главным, разумеется, был Западный фронт, где считалось необходимым сосредоточить основную мощь Советских Вооруженных Сил.

Несмотря на то, что гитлеровцы уже показали свою стратегию и тактику ведения молниеносной войны путем внезапного нападения готовыми, отмобилизованными армиями, работники нашего Генерального штаба продолжали вести расчеты, исходя из опыта отмобилизовывания армий в период первой мировой войны (с учетом, конечно, более высоких темпов развертывания в связи с появлением более широкой сети железных, шоссейных дорог, а также авиации). Предусматривалось, что Германии для сосредоточения сил на советских границах потребуется 10—15 дней, Румынии — 15—20 дней, Финляндии и немецким частям, которые туда прибудут, — 20—25 дней. В этом был серьезный просчет.

Ожидалось, что на наших западных границах Германия вместе со своими союзниками развернет 233 дивизии, 10 тысяч 550 танков, 13 тысяч 900 самолетов и до 18 тысяч полевых орудий.

Наш Генштаб на западных границах предусматривал сосредоточить: 146 стрелковых дивизий (из них 23 со сроком готовности от 15 до 30 дней), 8 моторизованных, 16 танковых и 10 кавалерийских дивизий, 14 танковых бригад, 172 полка авиации. Если все дивизии сложить — стрелковые и специальные, — то будет около 180 дивизий.

В соответствии с советской доктриной, наши войска, отразив первое нападение противника, должны были сами перейти в наступление, разгромить войска противника в Восточной Пруссии и в районе Варшавы и выйти на Вислу в ее нижнем течении. Одновременно на левом крыле фронта должен быть нанесен вспомогательный удар на Иван-город с задачей разгрома люблинской группировки противника и последующего выхода на Вислу в ее среднем течении.

В плане подробно описаны направления ударов, районы сосредоточения, количество войск, их задачи, а также задачи флотов, авиации и так далее.

План разрабатывался начальником Генштаба Б. М. Шапошниковым, генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным, который занимал должность начальника оперативного управления, и его заместителем генерал-майором Г. К. Маландиным. Но поскольку проект плана составлялся в единственном экземпляре, человеком, непосредственно писавшим его, был заместитель начальника оперативного управления генерал-майор А. М. Василевский. Первый вариант подписан начальником Генерального штаба Б. М. Шапошниковым, пока без наркома. Этот план обороны СССР, с опорой на тщательно обоснованный анализ складывающейся стратегической обстановки, вероятных группировок противника и ожидаемых его агрессивных действий, в основном верно определил наиболее опасный театр войны и главное направление основных усилий Советских Вооруженных Сил.

Существовали, конечно, недостатки в этом плане. Основной из них, кроме временного просчета, заключался в том, что разработан был всего один вариант, а, как правило, такие планы предусматривают несколько вариантов действий как противника, так и своих войск.

Вот что пишет А. М. Василевский в своей книге воспоминаний о разработке данного плана:

“Этот проект и план стратегического развертывания войск Красной Армии докладывались непосредственно И. В. Сталину в сентябре 1940 года в присутствии некоторых членов Политбюро ЦК партии. От Наркомата обороны план представляли нарком С. К. Тимошенко, начальник Генерального штаба К. А. Мерецков и его первый заместитель Н. Ф. Ватутин. Мы с генералом А. Ф. Анисовым, доставив в Кремль план, во время его рассмотрения в течение нескольких часов находились в комнате секретариата И В. Сталина. Прежде чем рассказывать о дальнейшем ходе событий, упомяну о том, почему в представлении ЦК партии важнейшего оперативного документа не участвовал один из его основных составителей и автор главных его идей. Дело в том, что в августе 1940 года на должность начальника Генерального штаба вместо Б. М. Шапошникова был назначен генерал армии К. А. Мерецков.

О том, что предшествовало перемещению Б. М Шапошникова, я знаю со слов Бориса Михайловича. Как он рассказывал, И. В. Сталин, специально пригласивший его для этого случая, вел разговор в очень любезной и уважительной форме. После советско-финского вооруженного конфликта, сказал он, мы переместили Ворошилова и назначили наркомом Тимошенко. Относительно Финляндии вы оказались правы: обстоятельства сложились так, как предполагали вы. Но это знаем только мы. Между тем всем понятно, что нарком и начальник Генштаба трудятся сообща и вместе руководят Вооруженными Силами. Нам приходится считаться, в частности, с международным общественным мнением, особенно важным в нынешней сложной обстановки. Нас не поймут, если мы при перемещении ограничимся одним народным комиссаром. Кроме того, мир должен был знать, ЧТО уроки конфликта с Финляндией полностью учтены. Это важно для того, чтобы произвести на наших врагов должное впечатление и охладить горячие головы империалистов Официальная перестановка в руководстве как раз и преследует эту цель.

— А каково ваше мнение? — спросил Сталин. — Исключительно дисциплинированный человек, Борис Михайлович ответил, что он готов служить на любом посту, куда его назначат. Вскоре на него было возложено руководство создани ем оборонительных сооружений, он стал заместителем наркома обороны и направлял деятельность Главного военно-инженерного управления на строительство укрепленных районов. Для нас, работников Генштаба, причина перевода Б. М. Шапошникова на другую должность осталась непонятной. Не скрою, мы очень сожалели об этом”.

Таким образом, получилось, что проект нового плана докладывал Сталину уже новый начальник Генерального штаба — генерал армии К. А. Мерецков.

Сталин не согласился с мнением Генштаба о вероятном направлении главного удара противника на северо-западе. Видимо, помня “свой” план разгрома Деникина (он исходил Из того, что Донбасс, юг Украины — это могучий промышленно-экономический пролетарский район) и не принимая во внимание, что прошло очень много времени и обстановка в корне изменилась, Сталин опять тяготел к этому южному району и приказал доработать план в том направлении, что главные сражения должны были состояться на юге. Поэтому произошла полная переориентировка, перенацеливание основных наших усилий с северо-западного на юго-западное направление.

Жуков в своих воспоминаниях писал:

“Сейчас некоторые авторы военных мемуаров утверждают, что перед войной у нас не было мобилизационных планов вооруженных сил и планов оперативно-стратегического развертывания. В действительности оперативный и мобилизационный планы вооруженных сил в Генеральном штабе, конечно, были. Разработка и корректировка их не прекращалась никогда. После переработки они немедленно докладывались руководству страны и по утверждении тотчас же доводились до военных округов...

Еще осенью 1940 года ранее существовавший оперативный план был основательно переработан, приближен к задачам, которые необходимо было решать в случае нападения. Но в плане были стратегические ошибки, связанные с одним неправильным положением...

И. В. Сталин был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной, Донецким бассейном, чтобы лишить нашу страну важнейших экономических районов и захватить украинский хлеб, донецкий уголь, а затем и кавказскую нефть. При рассмотрении оперативного плана весной 1941 года И. В. Сталин говорил: “Без этих важнейших жизненных ресурсов фашистская Германия не сможет вести длительную и большую войну”.

И. В. Сталин для всех нас был величайшим авторитетом, никто тогда и не думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки. Однако в прогнозе направления главного удара противника И. В. Сталин допустил ошибку”.

В то время правильность стратегических решений Сталина вроде бы подтверждалась информацией, полученной от разведки. Нарком государственной безопасности Меркулов в начале апреля 1941 года доложил Сталину:

“...Выступление Германии против Советского Союза решено окончательно и последует в скором времени. Оперативный план наступления предусматривает молниеносный удар на Украину и дальнейшее продвижение на восток...”

В этом документе четко просматривается желание поддакнуть Сталину, заслужить его благосклонность. Впрочем, у гитлеровцев при разработке плана войны был и южный вариант, но к тому времени, когда докладывал Меркулов (апрель 1941 года), этот вариант давно отпал, и военная разведка Генштаба уже имела более точные сведения и докладывала о них Сталину. Вот что пишет об этом Жуков:

“23 марта 1941 года начальник разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков представил руководству доклад, содержавший сведения источника исключительной важности.

В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как потом выяснилось, они последовательно отражали разработку гитлеровским командованием плана “Барбаросса”; а в одном из вариантов, по существу, отражена была суть этого плана.

В докладе говорилось: “Из наиболее вероятных военных действий, намеченных против СССР, заслуживают внимания следующие:

...Вариант № 3 по данным... на февраль 1941 года:

“...для наступления на СССР, — написано в сообщении, — создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба наносит удар в направлении Ленинграда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока — в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта — в направлении Киева. Начало наступления на СССР — ориентировочно 20 мая”.

Генерал Голиков, не желая попасть в немилость, так как знал мнение и желание Сталина оттянуть начало войны, делал свои выводы, совершенно не вытекающие из развед-данных:

“I. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.

2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки”.

6 мая 1941 года И. В. Сталину направил записку народный комиссар Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов:

“Военно-морской атташе в Берлине капитан 1 ранга Воронцов доносит, что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию. Одновременно намечены мощные налеты авиации на Москву и Ленинград и высадка парашютных десантов в пограничных центрах...”

Данные, изложенные в этом документе, также имели исключительную ценность. Историки (да и сам Кузнецов) отмечают этот доклад как заслугу адмирала. Однако выводы, предлагавшиеся руководству адмиралом Н. Г. Кузнецовым, не соответствовали приведенным им же фактам: “Полагаю, что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу с тем, чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР”. (Выводы эти в мемуарах не публикуются). А Сталин, выслушивая подобные “качели”, должен был им верить.

В самые последние дни перед нападением поступало особенно много предупреждений о готовящейся войне от разведчиков, дипломатов (наших и иностранных), зарубежных доброжелателей, перебежчиков.Но, с другой стороны, Берия, самый близкий человек, которому Сталин верил безгранично, докладывал 21 июня 1941 года следующее:

“Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня “дезой” о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра. То же радировал и генерал-майор В. И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на берлинскую агентуру”.

А 16 июня 1941 года на стол Генсека положили от наркома государственной безопасностиСССР В. Н. Меркулова донесение из Берлина: