Фракийский танец «Колаврисмос».

Помимо «римских» гипотез существует еще одна, достаточно распространенная, которая тоже пытается связать феномен кэлушаров с одним из предковых для восточнороманского населения этносов. А именно – с фракийцами. Ибо эта гипотеза, как уже упоминалось, видит источником танца кэлушаров - фракийский танец «Колаврисмос». В статье Э.А Королевой. «Кэлушары» касательно этой теории приводится мнение Н. Йорги. «Н. Йорга выводил такую связь из воинственного характера старинного румынского танца, в котором изображалась борьба дружин с мечами в руках, но при этом никому не наносилось ударов» (Королева 1991: 34). Данная теория базируется на оставленном Ксенофонтом описании древнего фракийского танца. Приведем отрывок из «Анабасиса»: «После возлияния и пения пэана первыми выступили фракийцы и стали плясать с оружием в руках под звуки флейт, причем они высоко и легко подпрыгивали и махали при этом кинжалами. В конце концов, один из них поразил другого и всем показалось, что тот убит: он упал с большим искусством. Пафлагонцы подняли крик. Победитель снял оружие с побежденного и удалился, распевая "ситалку", а другие фракийцы вынесли павшего замертво; на самом же деле он нисколько не пострадал» (Ксенофонт VI: 1).

Был ли «Колаврисмос» прародителем танца кэлушаров, сейчас сказать сложно. Во-первых, по той причине, что «танцы мечей» были характерны для многих народов. В. Шмидт объяснял это сходными процессами социального развития на определенных этапах истории (Шмидт 1965: 48-51). Во-вторых, изучая ритмическую организацию молдавских народных мелодий, П.Ф. Стоянов выявил характерный для этого народа семивременный такт. Но имелась ли эта структура в музыке фракийских племен, мы уже не узнаем. Исчезли сами фракийцы, исчезли их язык и музыка – важные признаки этноса (Стоянов 1983: 146). Правда, сохранилось высказывание Страбона: «По своим мелодиям, ритмам, да по самим инструментам вся эта музыка считается фракийской и азиатской… Те, кто в старину радели о музыке, считались фракийцами, как Орфей, Мусей и Тамарио» (Горазд 1976: 18). И в данном контексте стоит еще упомянуть о греческом танце, который сохранился до наших дней, с уже известным для нас именем «Колаврисмос». Возможно, это танец, заимствованный у фракийцев. Тогда он мог бы помочь нам восстановить фракийский оригинал. Однако этот вопрос подлежит дальнейшему изучению.

 

 

 

Гипотеза о феномене кэлушаров как варианте универсального для архаических обществ явления.

Итак, остается последняя из теорий. Как уже следует из названия главы, она исходит из универсальности обрядов, подобных кэлушарству.

Так, М. Элиаде, описывая порядок проведения обряда кэлушаров, сравнивает его с инициированием в тайных мужских союзах (Mannerbund) архаических обществ: единение в лесу; соблюдение тайны; использования "стяга", палицы и клинка; символика конской головы (Элиаде 2002: 110).

В этой связи остановимся чуть подробнее на таком явлении, как тайные мужские союзы.

Тайные мужские союзы – дело далекой древности, время архаических обществ. Это явление было характерно (точнее, засвидетельствовано, в том или ином виде – хотя бы в виде этнографических пережитков) для целого ряда, например, индоевропейских народов. Подобные обряды встречались у германцев, кельтов, иранцев, славян. Но и не только у индоевропейцев – это действительно явление «универсальное». Точнее даже будет сказать, что сама мысль о поиске чего-то похожего на мужские союзы в прошлом индоевропейских народов была навеяна исследователям знакомством с теми не-индоевропейскими архаическими обществами, которые дожили до встречи с этнографами – прежде всего, народами Океании, североамериканскими индейцами.

В основе обряда таких мужских союзов лежала половозрастная организация. Собиралась дружина 10-12 годов для обучения военным и охотничьим «премудростям» до «пятнадцати годов». Обучение проводилось в закрытом от посторонних глаз месте (у тех же славян - в лесу, как установил В.Я. Пропп из материала русских волшебных сказок. «Обряд всегда совершался в глубине леса или кустарника, в строгой тайне» (Пропп 1998: 150)). Для того, чтобы сплотить мальчиков в дружную команду (дружину), перед уходом в лес, над ними всячески насмехались. Обидные шутки шли со стороны девушек и старших товарищей. «Последние часто не ограничивались только словами, но и переходили «к делу»: могли забросить шапку подростка на крышу, снять с него штаны, подвесить вниз головой и т.д.» (Балушок 1996: 93).

Одним из важнейших моментов юношеской инициации было ритуальное перерождение посвящаемых в волков, такие союзы еще называли «волчьими». Волку отводилось большое место в мифологии и культовой практике древних индоевропейцев. Он почитался как тотемный предок и родоначальник племени. В древних мифах вождь племени выступает в образе волка или обладает способностью превращаться в волка. Юноши, прошедшие посвящение в члены "волчьих" союзов, становились молодыми воинами-"волками". Они должны были некоторое время жить вдали от поселений "волчьей жизнью", т. е. воюя и грабя. Это была как бы вторая лиминальная фаза, наступавшая после ритуального перерождения юноши в волка и посвящения его в члены союза. Такие союзы молодых воинов и их "волчьи" занятия хорошо изучены для германской, индоиранской, греческой, латинской, скифской, а также балтской традиций (Балушок 1993).

Не оспаривая в целом близость феномена кэлушаров к тайным мужским союзам (и, таким образом, признавая наибольшую правоту именно последней гипотезы в объяснении этого феномена), помимо ряда сходств, необходимо отметить и отличия.

Во-первых, обратимся к этимологическому значению слова «кэлушар». М. Элиаде полгает его связанным с румынским словом cal - "конь" (лат. caballus) (Элиаде 2002: 110). Подтверждением этого значения могут послужить ряд магических атрибутов, используемых в обряде – хлыст, конская сбруя, конская голова на палке. Раз это так, возникает вопрос: откуда берется это понятие, если первоначально символом юношеских союзов был волк?

Впрочем, возможно, что это можно объяснить через наблюдения В. Я. Проппа. В.Я. Пропп, изучая символическое значение волка и коня в сказках, выявил, что эти образы, наряду с орлом, вороном и ковром-самолетом, относятся к образам чудесных помощников, уносящих героя в потусторонний мир (Пропп 1998: 254). Замена конем волка может служить следствием смены образа жизни архаических обществ. Конь также воплощает в себе силу, выносливость, удаль и ловкость. Однако, в отличие от волка, имеет в своей символической нагрузке образ пахаря, земледельца.

Далее, если кэлушары – вариант юношеского союза, и его основная цель это подготовка юношей к инициациям, то из источников, описывающих обряд кэлушаров во времени с XVI в. по XX в., можно заметить в кэлушарской обрядности как раз явную деградацию процедуры инициации. Из наиболее раннего известного нам источника описания кэлушарских дружин, мы встречаем, что уже к XVII в. срок подготовки кэлушаров к обряду сокращается до двух недель. Кэлушарами становятся юноши, а не мальчики 10-12 лет. К этому времени не встречается и описания о насмешках, сплачивающих дружину.

Другое отличие кэлушаров – их приуроченность не столько к инициациям, сколько к культу определенного божества и связанным с этим культом праздниками.

Поэтому, на наш взгляд, учитывая всю совокупность признаков, характерных для феномена кэлушаров, мы полагаем, что кэлушары – действительно проявление универсального явления. Однако – не тайных мужских союзов. А ритуальных союзов, возникавших вокруг культа определенного божества, которые тоже засвидетельствованы в разных регионах Земли. Например, «люди-леопарды» в Африке. Такие союзы предполагали в себе сплав религии, которая является идеологией членов сообщества и организованной структуры союза посредством ритуалов, обрядов и т. д.

Кстати, и стадиально ритуальные союзы ближе к кэлушарам – поскольку они формируются, очевидно, на более поздних этапах развития человечества. Кроме того, важно, на наш взгляд, понимать, что осознание универсальности для архаических обществ явлений, подобных феномену кэлушаров, отнюдь не является ответом на интересующий нас вопрос. А именно – каким образом и когда у восточных романцев возникает кэлушарство именно как специфический вариант, пусть и универсального явления? Полагаем, что именно дальнейший анализ культа, вокруг которого группировались кэлушары, позволит выяснить, как и когда возник феномен кэлушаров. Предварительно же хотели бы отметить, что в культе, центрирующем кэлушарскую обрядность, прежде всего бросается в глаза одно семантическое напряжение. Это - противоречие между именем кэлушаров (очевидно связанном с термином «cal» – конь; конь же – сугубо мужской символ) и самим культом, в центре которого находится как раз женское божество.

 

  Катерина Унтилова, Алексей Романчук

02.04.2008

 

 

Литература:

Балушок В.Г 1996 «Древнеславянские молодежные союзы и обряды инициации», Этнографическое обозрение. № 3.

Балушок В.Г 1993 «Инициации древних славян» Этнографическое обозрение. № 4.

Златковская Т.Д. 1978 «К проблеме античного наследства у южных славян и восточных романцев а примере исследования обряда русалий разных народов» Советская этнография, №3

Златковская Т.Д. «Славянские и фракийские элементы в обряде русалий у молдаван». «Славяно-молдавские связи в ранние этапы этнической истории молдован», Кишинев 1983

Кантемир Д. 1973 Описание Молдавии. Кишинев.

Королева Э.А. 1991 «Кэлушары» Советская этнография №5

Ксенофонт «Анабасис»

Моммзен Т. 1997.. История Рима. Ростов на Дону, Том I

Немировский А.И. 1964 «Идеология и культура раннего Рима» Воронеж

Стоянов П.Ф. 1983 «Музыкальный ритм как источник изучения этнических аспектов молдавской народной культуры» «Славяно-молдавские связи в ранние этапы этнической истории молдован», Кишинев

Пропп В.Я. 1998 «Исторические корни волшебной сказки»

Штаерман Е.М. 1987 «Социальные основы религии древнего Рима»

Элиаде М. 2002 От Магомета до реформации: История веры и религиозных идей Том III