Обще-карпато-дунайский портрет кэлушарской дружины.

Основные гипотезы его происхождения.

Феномен «кэлушаров» - интереснейшее культурно-историческое явление, отголоски которого, хоть уже и оторвавшиеся от своего изначального смысла, живы и по сей день. Сегодня в Молдавии мы можем увидеть танец кэлушаров в постановках молдавского народного ансамбля «Joc» под руководством Владимира Курбета. В свое время, будучи юношей, Владимир Кузьмич ездил в разные концы республики, собирая по селам сохранившиеся народные танцевальные движения, среди которых был и танец кэлушаров. По хореографическому исполнению современная постановка танца «Кэлушары», которую исполняют в ансамбле «Joc», одна из самых сложных (Курбет 1989: 4).

Согласно классификации молдавских народных танцев, предложенной Э.А. Королевой (Королева 1970: 17) танец «Кэлушары» относится к числу обрядовых танцев, которые формировались в своем содержании не просто как танец с определенным сюжетом, а как явление, в основу которого положен ритуал.

Что же это за народная традиция и откуда она ведет свои корни?

Явление «кэлушар» было распространено не только на территории Молдавии, но и во всем Карпато-Дунайском регионе. В своей статье «Кэлушары» Э.А. Королева перечисляет ряд источников, упоминающих обряд кэлушаров, который был описан свидетелями этого события. Из них мы узнаем о кэлушарах Молдовы, Трансильвании, Баната и Валахии. Источники эти охватывают время XVI-XX вв. То есть, кэлушар характерен для всего восточнороманского ареала.

Еще в XIX в. Ион Илиаде Радулеску, изучая этот феномен, в своей работе «Jocul Calusarilor» написал: «Нет такого народа, который бы говорил на румынском языке и не был знаком с танцем Кэлушаров» (Ион Илиаде Радулеску 1843: 41). Но, несмотря на то, что явление «кэлушар» известно под одним именем для всего Карпато-Дунайского региона, разные источники передают нам отличающиеся друг от друга описания этого обряда.

Чтобы не запутаться в многообразии образов кэлушарских дружин, для начала представим общекарпатский портрет кэлушара. А после этого рассмотрим его территориальные и временные вариации.

Обще-карпато-дунайский портрет кэлушарской дружины.

Т.Д. Златковская, в своей статье «К проблеме античного наследства у южных славян и восточных романцев», рассматривая русальный обряд этих народов, уделила особое внимание как раз феномену кэлушаров.

Прежде всего, она отмечает, что «суеверные люди считают, что в русальную неделю особенно опасными становятся зыне, русалие, иелеле, способные принести человеку возможные невзгоды, главным же образом болезни. Чтобы не рассердить их, придерживались разных запретов, носили при себе полынь, чеснок или лечебные травы. Целительно-магическая направленность русального обряда проявляется в действиях дружин игроков (кэлушаров), совершающих свой ритуал на русальной неделе».

Далее Т.Д. Златковская говорит о том, что обряды и правила поведения у этих дружин настолько сходны, что их можно объединить в едином описании (Златковская 1978: 53). Приведем это описание.

Итак, под предводительством Вэтафа (Старицы) собирается нечетное количество парней. У Вэтафа - магистра-наставника, есть помощник - Немой, или Примицерий (кэлушар с хлыстом). Главным атрибутом кэлушарской дружины является знамя, перед которым кэлушары дают клятву. До Русальной недели они встречаются в безлюдном месте на открытом холме. Тут происходит инициация. У каждого из кэлушаров в руках палка, обязательный атрибут обряда. Скрещивая палки на знамени, кэлушары клянутся быть верными Вэтафу и его слову, обещают, что все, что они видят и знают, не выйдет за пределы их дружины. На этом посвящение в кэлушары заканчивалось.

Как уже отмечалось выше, наступавшая Русальная неделя в народных верованиях знаменовала время выхода на землю духов и фей, выступающих в сознании людей злыми. Защитой от них были полынь и чеснок, которые помимо других лекарственных трав находились в мешочке, подвешенном к знамени кэлушаров. В течение всей недели кэлушары ходили от одного села к другому, непрерывно танцуя и останавливаясь лишь на ночь. Они посещали каждый дом в своей округе, даже если он находился далеко от других на отшибе и лечили людей от застарелых болезней своими танцами. Вместе с ними ходили несколько музыкантов-лэутаров.

Танцы кэлушаров завораживали людей своей виртуозностью и красотой. Ускорявшийся ритм, высокие прыжки, множественные вращения создавали впечатление скорости и полета. Очевидцы говорят, что кэлушары едва касались земли, словно летали по воздуху. Наряды кэлушаров были такими же яркими, как и их танцы. На ногах колокольчики, на голове шляпы с разноцветными лентами, ярко вышитые жилеты или перекрещенные на груди ремни. Сбоку на поясе висела сабля, а в руке они держали палки, которые использовали в своем головокружительном танце. Впереди дружины шел Знаменосец, который не расставался со Знаменем ни на минуту и оберегал его как символ единства их дружины. Другой кэлушар нес палку с лошадиной головой.

В своих молитвах кэлушары искали заступничества у своей божественной покровительницы. «Связь с женским началом проявлялась в символическом обращении к Ряженой» (Королева 1991: 30). Румынские исследователи в описании обряда кэлушаров называют ее Иродеаса (Опришан 1969: 167). Стоя у перекрестков, они просили ее помощи и начинали свое танцевальное шествие. Однако, при том, что кэлушары искали помощи Ряженой, их действия были направлены на защиту против злых духов, ее слуг. Они непрестанно жевали чеснок и за всю Русальную неделю ни разу не отлучались друг от друга, а ночью спали у стен церкви.

Люди радостно встречали кэлушаров, не только как защитников от злых духов, но и как мастерских танцоров и актеров, которые устраивали своим приходом праздник и вызывали народное веселье. Одним из важных свойств кэлушарских танцев, помимо их виртуозности и зрелищности, был врачующий эффект. В основном лечились болезни, насланные злыми духами. В зависимости от рода «душевной болезни», выбирался тот или иной танец. Х.Б. Опришан приводит несколько разновидностей танца: стэтута, сэрита, чиокана, урсул, чиоара (Опришан 1969: 47-48). Лечение «больных» злыми духами проходило вдали от сел. Пациента ложили на землю, кэлушары собирались вокруг него. Вэтаф рассматривал больного, спрашивал, что его беспокоит. Согласно диагнозу кэлушары начинали тот или иной танец. Ускоряющийся темп движений сопровождался ритмичным звоном колокольчиков и выкриками (стригэтурь). В определенный миг нарастающего напряжения один из кэлушаров падал на землю в бессознательном состоянии, этот миг ознаменовывался переход болезни (злого духа) из больного в кэлушара. После этого пациент должен был встать и быстро убегать прочь. Если он не мог сделать это самостоятельно, его быстро уносили на руках два кэлушара. Кэлушар, «взявший» на себя болезнь, был в безопасности, потому что до этого прошел посвящение. Люди верили в целебную и защитную силу кэлушаров и их вера оправдывалась их оздоровлением.

В нескольких источниках рассказывается о встречах двух дружин кэлушаров между собой. В этих случаях происходила схватка. Лучшим уступалась дорога, а проигравшие шли в услужение победителям, по описанию Д. Кантемира, на 9 лет.

Таким предстает перед нами обряд кэлушар, каким он был в целом в XVI-XIX вв.

Теперь, когда мы имеем представление об этом обряде, обратимся к письменным источникам, которые расскажут нам о территориальных особенностях обряда и изменении его во времени.

Кэлушары Молдовы.

Наиболее подробным и ранним сведением о молдавских кэлушарах остается описание, сделанное Д. Кантемиром в 20-е гг. XVIII в. Приведем из него отрывки, проявляющие особенности молдавских кэлушаров. «Собираются они один раз в год, одевшись в женские платья, на головы надевают венки, сплетенные из листьев полыни и украшенные другими цветами, и, чтобы их нельзя было узнать, говорят женскими голосами и накрывают лицо белым платком. Держат в руках обнаженные мечи, которыми могут пронзить любого простого смертного, если он осмелится снять покрывало с их лица. Это право дает им древний обычай, так что никто не может быть обвинен за это в убийстве человека» (Кантемир 1973: 160). Этот отрывок характеризует отличительную особенность молдавских кэлушаров – то, что они одевались в женское платье, и вообще изображали из себя женщин. А также то, что они скрывали свое лицо, и под угрозой смерти никому не разрешалось его открывать. Как можно видеть из цитированного выше описания общекарпатского портрета кэлушаров, эти признаки очень резко отличает молдавских кэлушаров от своих прочих «коллег».

Также необходимо отметить своеобразный способ лечения молдавских кэлушаров. «На определенном такте танца топчут лежащего с головы до пяток и под конец говорят ему шепотом на ухо определенные слова, специально для этого составленные, и заклинают болезнь выйти вон. Если повторяют это три раза в течение трех дней, то в большинстве случаев имеет место благоприятный исход, причем таким образом без труда изгоняются самые тяжелые болезни, перед которыми отступало искусство опытнейших врачей» (Кантемир 1973:161).

Характеризуя молдавских кэлушаров, необходимо, помимо Д. Кантемира, отметить также статьи В. Курбета, которые дают некоторые подробности о кэлушарах уже XX в. В то время, когда В. Курбет собирал народные танцы, ему удалось встретиться с кэлушарами из молдавских сел. Танцоры рассказывали ему об особенностях этого обряда. Согласно данным, собранным В. Курбетом, праздник Русалий – это самый большой традиционный праздник молдаван за весь год. В конце мая, когда крестьяне заканчивают работать в поле, и празднуются Русалии. Старцы говорят, что если в этот день кто будет работать, того схватят русалки (Курбет 1966: 12).

Вот рассказ Иона Сырбу, 93 лет из села Мэшкэуць (информация зарегистрирована в 1956 году): «По древнему обычаю, все кто принимал участие в дружинах кэлушар, собираются за 2-3 недели до Русалий на ровной поляне подальше от леса, чтоб никто не видел танцев и не слышал звуков музыки. В это время вэтаф проводит репетиции и смотрит, кто и как выбивает ногами. Если выбиваешь не так как надо, идешь вон» (Курбет 1989: 4). Когда группа создана, кэлушары дают клятву верности вэтафу под стягом. Сохранились две клятвы, которые передает нам В. Курбет в своей статье: «Eu căluşarul Dumbrăveanu... jur că voi juca cu credinţă şi voi supunere vătafului meu N... Dacă va fi luptă, vom fi lupta pînă la unul!», «Pentru fraţi, părinţi şi rude, pentru toţi ce sînt de-un neam, voi juca, cînta cu suflet din adîncă inima mea» (Курбет 1966: 13).

Важно также, что согласно данным, собранным В. Курбетом, звание вэтафа, или как его еще называли воеводы или старицы, передавалось по наследству от отца к сыну. Вторым по важности персонажем был мутул (немой), известный как примичер или збичер. Он был единственный из группы, кто мог носить саблю, как и вэтаф. Мутул носил маску головы лошади или аиста. Во время танца не танцевал и не говорил. Носил одежду, так называемую «чентункулус», сшитую из разноцветных заплат или из ромбических кусочков ткани (Курбет 1966: 13).